- Во-первых, - он начал загибать пальцы на руке, - мы умертвили наемника, убившего Фовеля и, возможно, Пера. Во-вторых, мы точно знаем, что Уотертон под подозрением. - Корбетт кивнул в сторону Ланкастера. - В ходе нашего путешествия в Англию я дал графу подробный отчет. Наконец, мы убедились в том, что Филипп в самом деле строит против нас козни и захват Гаскони - только часть его замысла.
Король с усталым видом опустил голову на руки.
- Простите меня, - пробурчал он, поднимая глаза. - Вы, Корбетт, и ты, брат мой Ланкастер, - единственные люди, кому я могу довериться. - Он бросил Корбетту засаленный пергамент. - Донесение от Дэвида Тэлбота, сквайра и королевского слуги. Это последнее письмо, присланное им. Пять дней назад его обезглавленное тело нашли у входа в одну из долин Уэльса: еще одна смерть на счету Филиппа.
Корбетт стал медленно читать письмо Тэлбота, написанное неуклюжим, грубым почерком.
"Дэвид Тэлбот, сквайр, Его Величеству Эдуарду, королю Англии, шлет пожелания здоровья и поклон. Довожу до Вашего сведения, что я с великим прилежанием занимался Вашими делами в Уэльсе и в графстве Гламоргане. Довожу также до Вашего сведения, что я внимательно следил за замком и слугами лорда Моргана и что названный лорд Морган, несмотря на то, что недавно вошел в мир с королем, участвует с заговоре с чужеземными врагами короля. Я видел, как к побережью подходят французские корабли и кое-кто с этих кораблей на гребных лодках доплывал до берега, и их вводили в замок лорда Моргана. Я провел собственный розыск и обнаружил, что принимал лорд Морган у себя и вестников от недовольных лордов из Шотландии. Сдается мне, Ваше Величество, что лорд Морган по-прежнему враждебен к Вам и что он сносится с врагами Вашими как здесь, так и за морем. А главное лицо, за всем этим стоящее, - это, как Вы знаете, Филипп Французский, каковой намеревается изничтожить Вашу вотчину во Франции и взволновать на мятежи против Вас Шотландию, Уэльс и Ирландию. Также считаю нужным доложить Вам, что я видел, как с тех французских кораблей сгружают оружие, и что у лорда Моргана имеются недавно обретенные богатства. Ваше Величество, прошу Вас вмешаться, иначе Вы потерпите большой урон. Да хранит Вас Господь. Писано в Пите, в марте года 1296".
Корбетт поглядел на Эдуарда:
- А кто этот Морган?
- Один валлийский лорд. Он недавно воевал с графом Глостерским, сдался и вошел в мир со мной.
Корбетт взглянул на измученное лицо Эдуарда:
- Так почему бы его не схватить как изменника?
- Это же только молва, - раздраженно возразил король. - У нас нет никаких доказательств, кроме писем Тэлбота. А самого Тэлбота уже нет в живых.
Ланкастер поднялся и, шаркая, подошел к раскрытому окну.
- Вот что, - сказал граф спокойным голосом. - Все это - предвестники. Пер, Фовель, Тэлбот, французский след в Уэльсе, все это - лишь предвестники большого предательства. Нужно найти этого предателя, и тогда мы сможем искоренить самую измену.
Воцарилась тишина: Эдуард взглянул на брата.
- Уотертон! - резко отчеканил король. - Наверняка предатель - Уотертон: мать у него была француженка, а сам он чересчур богат даже для сына состоятельного купца. Кроме того, отец Уотертона принадлежал к сторонникам де Монфора.
Корбетт распрямился и бросил быстрый взгляд на короля. В 1265 году де Монфор, знаменитый зачинщик восстания против Генриха III, отца нынешнего короля, потерпел окончательное поражение в битве при Ившеме, и тем было покончено с кровавой междоусобной войной. Лондон и особенно тамошние купцы были горячими приверженцами де Монфора. Из них сотни погибли или подверглись наказанию за свои мятежные взгляды. Эти застарелые раны до сих пор гноились. И Корбетту больше других это было известно: несколько лет назад Эдуард уже поручал ему найти и истребить заговорщиков - поборников покойного Монфора.
- Ваше Величество, - вмешался Корбетт, - у нас достаточно улик! Велите схватить Уотертона и положить конец его измене.
- Легко советовать, - возразил Эдуард. - А как же доказательства? Они вам не нужны?
- Нет.
- А что, если вы не правы? Что, если Уотертон - лишь пешка? Не забывайте, он ведь из домочадцев Ричмонда и сам граф рекомендовал его мне в секретари, - а тот же граф загубил мое войско в Гаскони!
- Значит, вы подозреваете графа Ричмонда? - спросил Корбетт.
- Он владеет землями во Франции, да и Бог один ведает, как он умудрился загубить мое войско.
Эдуард поднялся с места и стал вышагивать по залу.
- Французы, - продолжал он, - напали на Гасконь в 1293 году. Осенью 1294 года Ричмонд высадил и разместил мое войско в Ла-Реоли. Весной 1295 года французы осадили этот город, и через две недели - две недели! - Ричмонд бросил на произвол судьбы и город и войско!
- Ваше Величество полагает, что предатель - Ричмонд? - спросил Корбетт.
- Возможно, вполне возможно, - ответил Эдуард.
- Если изменник находится здесь, в Вестминстере, - встрял Ланкастер, - то как же он сносится с французами? Ведь у Филиппа нет посланников в Лондоне, а все порты и корабли обыскиваются. Ни один из наших людей во французских портах не замечал, чтобы кто-нибудь обменивался письмами.
- Может быть, они действуют через Уэльс или Шотландию? - с надеждой предположил Корбетт.
- Нет, - возразил король. - Сведения передаются слишком быстро. Похоже, Филипп узнает о моих замыслах за считанные дни. Нет, - повторил король, - сведения передают прямо отсюда!
- А шлют ли отсюда какие-нибудь письма во Францию? - спросил Корбетт.
- Конечно, - ответил Эдуард. - Официальные письма Филиппу, а также письма заложникам.
- Заложникам?
- Ну да. Когда Ричмонд сдался, некоторые рыцари сумели откупиться, лишь предоставив французам заложников вместо себя, - в основном своих детей. И теперь эти рыцари все время им пишут.
- А кто-нибудь из этих рыцарей служит в совете или причастен делам совета?
- Нет, - ответил король. - Только Тюбервиль, Томас де Тюбервиль. Барон из Глостершира. Он рыцарь палаты и начальник гвардии.
- А он может подслушивать?
- Нет, - сказал Эдуард. - Никто не смог бы подслушивать через дубовые двери и каменные стены. Вдобавок Тюбервиль ненавидит французов - это ясно из его писем.
- Откуда об этом известно Вашему Величеству?
- С его писем, как и со всех прочих, снимаются копии. Они хранятся в Канцелярии.
- Довольно! - нетерпеливо вмешался Ланкастер. - Довольно разговоров! Все указывает на Ричмонда. Хорошо бы нам схватить его самого, и Уотертона, и Тюбервиля, и всех, кто ему близок, в придачу, да и бросить в темницу!
Эдуард снова встал и зашагал по залу.
- Нет, - возразил он. - Еще не время. - Он протянул руку к Корбетту. - Вы должны расследовать то, о чем нам стало известно. Для начала вы навестите лорда Моргана в Уэльсе и зададите ему кое-какие вопросы по существу.
Корбетт сник - но, взглянув в холодные, усталые глаза короля, сразу понял, что любые возражения встретят беспощадный отпор.
На следующий день Корбетт с Ранульфом уже собирались в путь. Ранульф протестовал, но Корбетт строго приказал ему выполнить все распоряжения, так как им понадобятся одежда, оружие, продовольствие и лошади. Сам Корбетт отправился побродить по улицам: ему хотелось поразмышлять в одиночестве, обдумать недавнюю беседу с королем. Он вышел на Чипсайд - эта широкая дорога, тянувшаяся с востока на запад, служила главной торговой улицей города: там находились и Зерновой рынок, и бойни, и тюрьма Тан, и Большой акведук, снабжавший весь город водой.
Под навесами для защиты от яркого солнца шла бойкая торговля всякой всячиной - от чулок или свежего хлеба, только что из печи, до пары позолоченных шпор или атласной рубашки с батистовыми кружевами. Показалось похоронное шествие, возглавляемое монахом - безмолвным, мрачным, в темном одеянии, с тоскливым взглядом из-под капюшона. Следом шли скорбящие родственники, а в конце процессии несколько человек несли на плечах гроб с усопшим. До Корбетта донесся женский плач и низкий собачий вой. Подобное зрелище совсем не вязалось с таким солнечным днем. Всюду толпился народ, правоведы в меховых плащах спешили в Вестминстер, крестьяне в коричневых или зеленых рубахах что есть силы пихали свои повозки к рынкам, не обращая внимания на насмешки голодранцев, норовивших что-нибудь стянуть. С цоканьем прошла колонна верховых лучников, сопровождая пеших узников: руки несчастных были привязаны к седлам, а лодыжки скованы цепями.
По улице изящной поступью прошла куртизанка с накрашенным лицом и выщипанными бровями. Чтобы не выпачкать отороченное кружевами платье, она приподняла подол рукой в красной бархатной перчатке. Женщина бросила притворно застенчивый взгляд на Корбетта и пошла дальше. Шум и толкотня усиливались - торговцы дергали его за рукав и оглушительно нахваливали свой товар. Корбетт уже пожалел, что решил побродить по городу, и стал проталкиваться сквозь толпу к прохладному погребку "Пустельга в шлеме".
Это оказалась грязная таверна с низким деревянным потолком, столы стояли где попало, а вдоль стен выстроились рядами огромные чаны и бочки. Корбетт попросил эля и миску рыбной похлебки: обычно, когда он ел в одиночестве, ему легко думалось. Ему не давало покоя то, что он узнал: несмотря на победы, одержанные в Шотландии, король изнывал от тревоги, мечась, словно пес на цепи, бросаясь на тени и хватая зубами воздух. Корбетт понимал причину такой тревоги, но он знал точно, что врага можно изловить лишь путем тщательных расспросов и умозаключений, опирающихся на законы логики. Корбетт задумчиво отхлебнул из кружки и составил в уме перечень пунктов касательно изменника:
Первое. Предатель - в числе приближенных короля Эдуарда.
Второе. Предатель располагает неким хитрым средством быстро передавать сведения французам, незаметно для Эдуардовых ищеек и соглядатаев.
Третье. Предатель, по-видимому, входит в число домочадцев графа Ричмонда, который всего несколько месяцев назад потерпел позорный крах при попытке отстоять Гасконь, - а именно в ту пору, по мнению короля, и началась утечка важнейших сведений к французам.
Четвертое. Будет только справедливо, если Корбетт начнет опрос с домочадцев Ричмонда, имеющих какое-либо отношение к королевскому совету.
Корбетт улыбнулся сам себе. У него улучшилось настроение: решив, что нужно делать дальше, он вышел из харчевни и отправился к себе, в дом на Темз-стрит. Ранульф удивился, впервые за много недель увидев улыбку на лице господина, и немедленно воспользовался его расположением, отпросившись "по делу". Корбетт, рассеянно улыбаясь, кивнул, и Ранульф быстро унесся прочь, пока хозяин не передумал. "Делом" было давно задуманное соблазнение одной красотки, а Корбетт в любую минуту мог заподозрить, что что-то не так. Ранульф с грохотом сбежал по лестнице, а вослед ему уже раздавались жалобные звуки флейты, на которой его господин всегда играл, пытаясь разрешить какую-нибудь заковыристую задачку.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
На следующий день Корбетт снова отправился в Вестминстерский дворец. Ему хотелось побеседовать с графом Ричмондом, но "милорд, - как сообщил ему надменный сквайр, - отсутствует, выполняя тайное поручение Его Величества". Тогда Корбетт решил отискать Тюбервиля, но и того не оказалось на месте: он отлучился в город по делам, - и Корбетту ничего не оставалось, как слоняться по дворцу. Он прогулялся к церкви аббатства, любуясь теплым солнечным светом и наблюдая за каменщиками, которые сновали будто муравьи по лесам, возведенным у северной стены. Корбетта всегда поражали эти волшебники, колдовавшие с камнем. Он с восхищением переводил взгляд с ажурной каменной резьбы на огромных ухмыляющихся горгулий с личинами не то людей, не то собак, не то грифонов и прочих чудовищ. Пробили монастырские колокола, созывая к молитве, и Корбетт снова направил стопы к Большому залу.
Там уже толпились законники, чиновники, просители и истцы. Были там и шерифы из разных графств, явившиеся предоставить отчеты для пасхальной проверки, и королевские управляющие из графства Корнуолл - в пышных нарядах, запыленных и перепачканных в дорожной грязи. Они выглядели страшно утомленными и просили указаний, странно, в нос, выговаривая слова. Корбетт огляделся по сторонам, отметил про себя, сколько штрихов осталось на одной из дневных свечей, и, покинув зал, зашагал по пустым коридорам, зажатым меж каменных стен, в палату заседаний совета.
Тюбервиля он в конце концов застал в его комнате. Мужчина тридцати или тридцати пяти весен от роду, с коротко стриженными светлыми волосами и узким худым лицом, Тюбервиль обладал внешностью прирожденного вояки. Он казался бы хищником, беспощадным убийцей, если бы не полные губы и живые, настороженные глаза. На нем была кольчуга, в поверх нее - длинное белое сюрко, изукрашенное королевскими гербами Англии и перетянутое крепким кожаным поясом с мечом и кинжалом в ножнах. Когда Корбетт вошел, Тюбервиль стоял у окна. Ставни были распахнуты, чтобы внутрь, в тесное и пыльное караульное помещение, проникало больше света. Единственными предметами обстановки здесь были стол и две скамьи, стоявшие вдоль стены. Пол был каменный, голый, а стены покрывала местами отслоившаяся известка.
При появлении Корбетта Тюбервиль оглянулся и на его вопрос: "Сэр Томас Тюбервиль?" буркнул: "Он самый".
- Меня зовут Хьюго Корбетт, я старший секретарь Канцелярии. И послан к вам по особому делу короля.
- Что еще за особое дело?
- Я расследую недавний разгром в Гаскони.
Корбетт заметил, как глаза рыцаря сузились от гнева.
- А у вас имеется письменное предписание, разрешение на эти расспросы? - спросил Тюбервилль.
- Нет, - ответил Корбетт. - Вам оно непременно нужно? Что ж, я могу - мы можем - сейчас же отправиться к королю и поговорить с ним.
Лицо Тюбервиля вдруг расплылось в почти мальчишеской улыбке.
- Садитесь. - Он жестом указал Корбетту на скамью, налил вина в две оловянные кружки и снова подошел к Корбетту. - Держите, - проговорил он. - Прошу меня простить, если я был груб.
Корбетт принял вино.
- Не стоит извинений, - ответил он. - Быть может, это примета наших дней?
Тюбервиль пожал плечами, сел и отхлебнул вина.
- Каковы будут вопросы, мастер Корбетт?
- Вы находились вместе с графом Ричмондом во время прошлогоднего похода на Гасконь?
- Да, - ответил Тюбервиль. - Мы отплыли из Саутгемптона и высадились в Бордо. Ричмонд выстроил колонну, и мы двинулись в глубь суши, чтобы занять городок Ла-Реоль с его замком. Вы, вероятно, помните, - продолжал Тюбервиль с горечью, - что проклятые французы уже захватили несколько приграничных крепостей и их войска тоже продвигались в глубь области. Ричмонд же просто сидел и выжидал - он не пытался втянуть французов в сражение, а просто оставался в городе. - Тюбервиль пожал плечами. - Это было неизбежно. Французы увидели, что область брошена на произвол судьбы, и их войска беспрепятственно прошли в герцогство. - Тюбервиль немного помолчал, глядя в кружку. - Ричмонд даже не пошевелился, замер, как перепуганный кролик. Французы окружили город рвами и засадами, чтобы перекрыть дороги. Приволокли осадные орудия - мне запомнилась одна такая махина, французы называли ее Le Loup de Guerre - "Боевой волк". Они начали обстреливать город зажигательными ядрами и огромными камнями. Мы не могли вырваться оттуда, король не мог прислать нам помощи, и потому Ричмонд решил сдаться.
- И не было никаких попыток совершить вылазку? - спросил Корбетт.
Тюбервиль поджал губы, а потом улыбнулся:
- Была. Я ослушался приказов. Во время переговоров между Ричмондом и французами я возглавил вылазку, собрав отряд из шестидесяти вооруженных воинов и конных лучников.
- И что произошло?
- Нас отбросили назад. Французы были в ярости, Ричмонд тоже. Граф грозил казнить меня как изменника - за то, что я сорвал переговоры. Я же указал ему на то, что сами эти переговоры суть измена, и тогда Ричмонд велел арестовать меня.
Тюбервиль встал и налил себе еще вина. Корбетт внимательно за ним наблюдал.
- А что происходило во время капитуляции? - спросил он.
Тюбервиль, вертя в руке кружку, продолжал созерцать вино.
- Французы, черт их побери, требовали, чтобы мы покинули Ла-Реоль, и мы покинули город, оставив валяться в грязи наши знамена и штандарты, а французы выстроились вдоль дорог, так что мы проходили сквозь их строй, под глумливую музыку их труб и барабанов.
Корбетт заерзал на скамье.
- Но ведь вернулись вы с большим почетом, сделавшись начальником королевской гвардии, и ныне отвечаете за охрану короля и его совета?
- А! - Тюбервиль улыбнулся. - Когда мы воротились в Англию, король прочел донесения о походе и, невзирая на протесты Ричмонда, назначил меня на этот пост. - Тюбервиль обернулся и посмотрел в узкое стрельчатое окно. - Мне пора: я должен навестить караул и убедиться в том, что ничто не угрожает нашему августейшему государю.
Корбетт уловил легкую иронию последней фразы и улыбнулся в ответ. Ему понравился этот человек: настоящий воин, жестковатый, ироничный, но неожиданно ранимый.
- Последний вопрос - прежде чем вы удалитесь, - попросил Корбетт. - Какие условия выставили французы, выпуская вас из Ла-Реоли?
- Заложники!
Корбетт увидел ярость в глазах рыцаря.
- Они потребовали заложников?
Тюбервиль кивнул:
- Да, Ричмонд, я и другие военачальники вынуждены были обещать, что отправим наших родных в Париж гарантами мира, чтобы, пока не разрешены теперешние трудности, у нас не было соблазна затеять в Гаскони войну против французского короля, - пояснил он.
- И кого вы отправили в Париж?
- Двоих сыновей. - Ответ прозвучал отрывисто и горестно, но Корбетт заметил ненависть, мелькнувшую в глазах Тюбервиля.
- А Ричмонд?
- Ричмонд? Он послал свою дочь.
- Вы пишете сыновьям?
- Да, письма отправляются туда через Канцелярию, в их мешках. Ричмонд тоже шлет письма, а все копии хранятся в Палате грамот.
- Вам не нравится Ричмонд?
Тюбервиль бросил удивленный взгляд на Корбетта.
- Будь на то моя воля, - ответил он, - я бы отдал этого несведущего лорда под суд как изменника.
Он поднялся, коснулся Корбеттова плеча и вышел из комнаты.
Чиновник вздохнул, встал и тоже направился к выходу. Ему не терпелось допросить Ричмонда, но ведь граф - кузен самого короля, и что, если тут ошибка? Корбетт закусил губу и решил, что с этим придется повременить. Тем не менее Ричмонд вызывал у него сильные подозрения, он ощущал какой-то зуд, будто от старой раны, и понимал, что не обретет покоя, пока не разгрызет этот орешек. Он вспомнил, что Тюбервиль упоминал о копиях писем, и решил, что узнает о Ричмонде кое-что новое, ознакомившись с содержанием писем, которые тот слал дочери в Париж.