- Даже подумать страшно, - ответил Бенстед. - Коль королем станет человек, что им не по душе, поднимется волна свирепства и жестокости, закрутится водоворотом и выплеснется через край на юг, через нашу границу.
Корбетт мысленно согласился, вспомнив пустынные земли, по которым он проезжал, направляясь в Шотландию, - обширные незащищенные пространства, уязвимые для внезапного нападения. Бенстед подался вперед, чтобы через стол продолжить разговор, однако, почувствовав растущий интерес соседей, многозначительно взглянул на Корбетта и погрузился в молчание. Их беседа угасла, но вокруг продолжали разговаривать. Корбетт с трудом понимал звучавшую в зале речь и стал просто глазеть по сторонам. Через проход, тоже за отдельным столом, сидела группа людей, и один из них смотрел в спину Бенстеда с такой злобой, что Корбетт встревожился. Он наклонился через стол и схватил Бенстеда за руку.
- Там, позади вас! - прошептал он.
- Там, позади меня, - резко оборвал его Бенстед, - сидит французское посольство во главе с Арманом де Краоном. Такой маленький, смуглый, напряженный человек с бородой и вислыми усами, глядящий на меня, наверное, так, будто хочет воткнуть кинжал мне в спину? - Корбетт кивнул, а Бенстед улыбнулся: - Вот и прекрасно! Я нарочно сел спиной к нему. Де Краон никогда не умел сносить оскорбление.
- Почему он здесь? - спросил Корбетт.
- По той же причине, что и мы, - пожал плечами Бенстед. - Чтобы следить за положением дел и докладывать этому лицемерному ублюдку с каменным лицом, Филиппу IV Французскому. Конечно, есть и другие причины. - Бенстед огляделся и с видом заговорщика наклонился через стол. - Де Краон, должно быть, любопытствует, что такое мы обсуждаем. Его господину, Филиппу IV Французскому, теперь, когда Шотландия потеряла сильного короля, весьма желательны две вещи. Во-первых - союз с шотландцами, который воспрепятствовал бы осуществлению законных прав нашего государя на английские земли во Франции. Во-вторых, - Бенстед провел пальцем по краю своего кубка, - во-вторых, Филипп надеется, что Эдуард будет притязать на Шотландию и таким образом будет вовлечен в запутанную и длительную войну.
- А он будет притязать? - с невинным видом спросил Корбетт.
Бенстед скривился.
- Нет! - ответил он. - Эдуард Английский съест только то, что может переварить!
Корбетт кивнул и хотел было продолжить этот разговор, как вдруг ссора на дальнем конце стола привлекла к себе все взгляды, и шум в зале стих. Два молодых человека, чьи землистые лица раскраснелись от вина, стояли, с ножами в руках, и каждый ждал, когда противник сделает выпад, чтобы отразить его. Корбетт подумал было, что это просто пьяная бравада, но тут один из них бросился на другого через стол, раскидав блюда, кубки и бутыли с вином. Гости повскакали со своих мест, люди теснились и толкались. Блеснули клинки ножей, и казалось, что вот сейчас и разрешится множество застарелых, но долго сдерживаемых разногласий. Корбетт протолкался через толпу подальше от схватки и стал спиной к колонне. Он так и не понял, как это произошло - или то была одна из случайностей, вызванных движением колеса фортуны, или внезапное вмешательство спасительной милости Господней, - но резкий звук рога заставил Корбетта обернуться, и в этот самый миг, едва не задев его щеки, мимо просвистел и ударился о колонну кинжал. Чиновник испуганно огляделся, но не заметил в толпе никого, кто мог бы покуситься на его жизнь. Он наклонился, подобрал роковой клинок, едва не пронзивший ему горло. Этот нож был, очевидно, одним из сотен ножей, носимых и используемых за столом в этом зале. Снова прозвучал горн, Корбетт бросил нож, а стражи с жезлами в руках двинулись по залу и стали наводить порядок. Столы и скамьи становились на свои места, бесчувственные тела оживали, а двух молодых людей, начавших стычку, окровавленных и растрепанных, вывели из зала.
Пиршество возобновилось, но стычка сделала свое дело - застолье стало гнетуще-мрачным. Корбетт вернулся на свое место, стараясь не обращать внимания на де Краона, ухмыляющегося с таким видом, будто он вдруг обнаружил нечто очень забавное. Бенстед, растрепанный, с грязными разводами на лице, пробормотал, что его отделали, скорее всего, французы и он намерен убраться отсюда как можно скорее. Уже многие гости вставали, собираясь уйти, и два английских посланника тоже поднялись и двинулись между столами.
Откуда ни возьмись, явился Аарон, доверенный слуга Бенстеда, и оба они - он и его господин - исчезли, пока Корбетт, отвернувшись, смотрел, как уходят французы и де Краон при этом все еще ухмыляется. Бенстед еще прежде предупредил Корбетта, что тому не следует возвращаться в аббатство - он может заночевать в зале вместе с другими, и теперь Корбетт с признательностью принял это предложение. Он устал, был слегка пьян и напуган; коль скоро на него охотится убийца, в таком случае темные закоулки ночного Эдинбурга предоставят недругу новые возможности. Корбетт искал подходящего места, толпа начала рассеиваться, и тут вернулся Бенстед в сопровождении тощего сутулого человека с водянистыми глазами, красным носом пьяницы и клочковатой бородой, но в щегольском наряде с прорезями, из которых выпирала желтая тафта, и был препоясан золотым шнуром, почти таким же, как у Бенстеда, только у последнего на шнуре было завязано множество узлов, чтобы тот не выскальзывал из петлей на одежде.
- Мастер Корбетт, - проговорил Бенстед, - разрешите представить вам величайшего светоча медицины и королевского лекаря Дункана Мак-Эйра.
Корбетт взглянул на обрюзгшее лицо пьяницы и понял, что Бенстед язвит. Мак-Эйр - шарлатан, как и многие ему подобные, прикрывающие свое невежество надменной повадкой, диковинными зельями, астрологией и гороскопами. Однако он отвесил светочу почтительный поклон, и Бенстед ушел, подмигнув и небрежно кивнув, и бросив напоследок Корбетту, что надеется снова увидеться с ним.
Корбетт подвел Мак-Эйра к ближайшему столу, расчистил место и жестом пригласил сесть.
- Мастер Мак-Эйр, - сказал он, наливая вина в два кубка. - Я благодарен вам за внимание. Как я понял, вы готовили тело покойного короля к погребению. Мне удивительно…
- Ничего удивительного, Корбетт, - взвизгнул Мак-Эйр в ответ, схватив предложенный кубок и шумно отхлебнул. - Ничего удивительного. Короля нашел отряд конной стражи, высланный по указанию епископа Уишарта. Его нашли на камнях под мысом Кингорн; его лошадь, его любимая белая кобыла по кличке Теймсин лежала рядом. И у лошади, и у всадника были сломаны шеи. Тело короля вместе с седлом и уздечкой принесли сюда в замок.
- А были еще и другие увечья? - спросил Корбетт.
- А как же, - ответил Мак-Эйр, дыша в лицо Корбетту винным перегаром. - У короля были переломаны ноги, с ног до головы он весь был в ушибах. Понятное дело, ведь король не только упал с большой высоты, но еще и море било его тело о камни. - Он понизил голос. - Лицо стало искромсанным месивом плоти. Едва можно было узнать.
- А вы уверены, что это был король?
Мак-Эйр уставился на него со странным выражением на отупевшем от пьянства лице.
- Разумеется, это был король. - Он залился резким жеребячьим смехом. - Но, прошу заметить, такой поворот дела Александру понравился бы. Он любил переодевания и личины. - Лекарь вздохнул. - Только вот игра зашла слишком далеко. Нет, мастер Корбетт, Александр погиб, упав с утеса. Его тело сварили, мясо отделили от костей, добавили благовоний и пряностей, запечатали в свинцовый гроб и отвезли в Джедбургское аббатство, чтобы упокоить среди его предков.
- Когда состоялись похороны? - резко спросил Корбетт.
Мак-Эйр скосил глаза на залитый вином стол и пробормотал как бы про себя:
- Король умер восемнадцатого марта, а похороны имели место одиннадцатью днями позже, двадцать девятого.
- Не слишком ли поспешно? - спросил Корбетт.
Мак-Эйр скривился и, окунув палец в лужу вина, начертил что-то на столе.
- Нет, - ответил он. - Король представлял собой не очень-то приятное зрелище. Морская вода пропитала тело; даже с помощью пряностей сохранять его в приличном виде было нелегко.
- Королева видела его тело?
- Нет, - ответ был краток. - Она не выезжала из Кингорна. Однако, - спросил лекарь, пытаясь остановить свой туманный взор на Корбетте, - почему вы задаете все эти вопросы?
- Любопытство, - ответил Корбетт успокаивающе. - Простое любопытство, мастер Мак-Эйр. Но скажите, господин лекарь, ибо я вижу, что вы человек проницательный, что случилось с двумя оруженосцами, слугами, сопровождавшими короля?
- Странно, что вы вспомнили о них, - пробормотал Мак-Эйр. - Патрик Сетон, видно, сильно обогнал короля и добрался-таки до Кингорна. Когда же короля нашли мертвым, он вернулся сюда, в замок, и уединился в своей комнате. - Мак-Эйр вздохнул. - У него побывали и расспрашивали его все, в том числе господин Бенстед, французский посланник, Брюс, Комин, Уишарт, но он казался безумным. Даже я оказался тут бессилен. Он только сидел и бормотал что-то.
- Что? - спросил Корбетт.
- Ничего особенного, что-то мямлил насчет теней, теней на мысе Кингорн. Вы видите в этом какой-нибудь смысл?
- Нет, - ответил Корбетт. - А второй? Что с ним?
Мак-Эйр зевнул и поднялся.
- Я должен удалиться, - бросил он. - Ваши вопросы измучили меня. Второй слуга, Томас Эрселдун, все еще здесь и в добром здравии. Его тоже расспрашивали, но он не самый умный из людей и не самый лучший из наездников. Лошадь сбросила его, и он остался на берегу, свидетели клянутся в этом. Боюсь, теперь он - предмет насмешек двора, презираемый большинством и жалеемый немногими, кто слышит его постоянные уверения в своей невиновности. Я должен идти. Завтра я пришлю к вам Эрселдуна. Вы ночуете в замке?
Корбетт кивнул:
- Да. Здесь, в зале. Весьма признателен вам за вашу любезность, господин Мак-Эйр.
Лекарь кивнул и коротко простился с Корбеттом. А тот встал, потянулся и оглядел пустой зал, в котором становилось все темнее, поскольку факелы догорали. Он выбрал место между двумя храпящими слугами и улегся, не заметив человека, наблюдающего за ним из сумрака.
Этот молчаливый наблюдатель вглядывался сквозь полумрак туда, где устроился на ночь Корбетт. Он с удовольствием воткнул бы кинжал прямо ему в горло, но понимал, что сейчас не время и не случай. Он горько сожалел, что нож, брошенный на пиру, не попал в цель, ибо уже знал, что Корбетт - человек опасный. Спокойный, скромный, но постоянно задающий вопросы, собирающий сведения, Корбетт, вероятно, вызнал что-то у этого дурака Мак-Эйра. Наблюдатель проклинал про себя этого назойливого англичанина, который мог свести на нет великий план его господина. Тем не менее будет другое время и другое место. Шотландия - страна пустынная, с безлюдными дорогами и пустошами. В один прекрасный день он найдет Корбетта, беззащитного, беспомощного, и разделается с ним на свой искушенный лад.
VII
На другое утро Корбетт проснулся оттого, что кто-то тряс его. Озябший, он с трудом повернулся - все тело занемело, - открыл глаза и увидел возбужденного молодого человека со светлыми коротко остриженными волосами, беспокойным взглядом и лицом в оспинах.
- Мастер Корбетт, - повторял он. - Мастер Корбетт, проснитесь!
Корбетт с трудом поднялся на ноги и оглядел зал. Люди тяжко поднимались, иные мотали больными с похмелья головами, иные громко требовали вина и еды.
- А, чтоб тебя! Ты кто такой? - набросился Корбетт на молодого человека, разбудившего его.
- Я Томас Эрселдун. Мастер Мак-Эйр сказал, что вы хотите поговорить со мной. - Юноша указал на соседний стол. - Я принес вам элю и ржаного хлеба.
Корбетт в знак благодарности кивнул и, сев за стол, стал растирать ладонями затекший затылок.
- Ты был с покойным королем в ночь, когда он умер?
Эрселдун судорожно сглотнул.
- Да, - ответил он, - я был с королем. Я уже не раз рассказывал эту историю.
Молодой человек замолчал, чтобы перевести дух, и Корбетту, все еще не совсем проснувшемуся, стало жаль этого юношу, чья жизнь и все силы отныне будут уходить лишь на оправдание одного-единственного проступка, совершенного в одну-единственную ночь из нескольких тысяч ночей, прожитых им. Корбетт устало протер глаза, зевнул и тут заметил в глазах Эрселдуна боль.
- Простите, что побеспокоил вас, - выпалил Эрселдун, - но королевский лекарь сказал, что вы желаете видеть меня немедленно. Я испугался, что упущу вас. Я…
- Вздор, - мягко перебил его Корбетт. - В извинениях нет нужды. - Он глотнул холодного водянистого эля. - Скажи мне, пожалуйста, что случилось в ту бурную роковую ночь?
Эрселдун стал рассказывать, как король в самый разгар пиршества решил отправиться в Кингорн и велел Сетону и ему, Эрселдуну, сопровождать его. Оба отговаривали короля, пока тот шел в свои личные покои в замке, чтобы переодеться в дорогу.
- Он был очень взволнован, - бубнил Эрселдун. - Он ответил, что должен ехать немедленно, в ночь, и насмешливо назвал нас трусами. И мы поехали. Мы поехали на север к переправе, и одному Богу известно, как мы переправились через Ферт. Королевский управляющий ждал со свежими лошадьми; белая кобыла короля, Теймсин, была уже оседлана, и его величество с Сетоном сразу же ускакали. А у меня, как вы знаете, случилась незадача с лошадью, едва я отъехал от берега!
Корбетт подумал о пьяном управляющем.
- А управляющий тоже пытался остановить короля? - спросил он.
Эрселдун кивнул:
- Да, но король не пожелал его слушать.
- Проверил ли король седло и стремена?
- Нет, - ответил Эрселдун. - Король и Сетон ускакали сразу же. Моя же лошадь оказалась с норовом, я никак не мог с ней справиться. Постойте, - с надеждой спросил он, - вы что же, думаете, что у Теймсин ослабла подпруга?
- Возможно, - солгал Корбетт, ибо знал - будь это так, несчастье случилось бы по дороге куда раньше. - А Сетон? - продолжал Корбетт. - Что сталось с ним?
- Он приехал в Кингорн, - устало повторял Эрселдун. - А на другой день к вечеру, после того, как все узнали о смерти короля, вернулся сюда. Он не выходил из своей комнаты. И чем больше его расспрашивали, тем более безумным он казался и все бормотал о каких-то тенях на мысу Кингорн.
- Он был предан королю?
Эрселдун гневно взглянул на Корбетта.
- А то как же! - выпалил он. - Как и я. Но кое-кто говорит иначе, - с горечью добавил он. - Твердят, будто мы бросили короля, потому что испугались. И забывают о том, что мы переправились через Ферт!
- От чего умер Сетон?
- Не знаю, - ответил Эрселдун. - Может быть, от разбитого сердца. Он мало ел и все молчал. Его нашли мертвым в его комнате и сразу похоронили.
- На теле не было следов насилия? - осторожно поинтересовался Корбетт.
Эрселдун сузил глаза.
- Я тоже думал об этом, но нет - я осмотрел тело.
- Может быть, его отравили?
- Нет, - повторил Эрселдун твердо. - Он мало ел, и еду ему подавал я сам. А так ему приносили или присылали в подарок всякие мелочи.
- Кто? - спросил Корбетт.
- Члены Совета, особенно после того, как епископ Уишарт посетил его и объявил, что Сетон никак не повинен в смерти короля.
- Значит, подозрения были? - осведомился Корбетт.
Эрселдун сглотнул и нервно огляделся.
- Король Александр, - нервно прошептал он, - слыл мужчиной с большими аппетитами. Сетон был его спальником. Ходили слухи, что…
- Что король утешался Сетоном? - прервал его Корбетт.
Эрселдун кивнул.
- Король вдовел десять лет, - продолжал он. - Сетон был ревнив и страдал из-за страсти короля к королеве Иоланде. Но он никогда не причинил бы королю вреда. Во всяком случае, - угрюмо продолжал он, - было установлено, что в Кингорн он не опоздал.
- Значит, несмотря на то, что у короля была лучшая лошадь, Сетон обогнал его? - спросил Корбетт.
- Разумеется. Ведь Сетон лучше знал местность. Я думаю, что король сбился с дороги и какое-то время плутал во тьме. А Сетон уехал вперед, полагая, что король отстал ненамного. Мы всегда ездили таким образом: Сетон - впереди, проверить, нет ли каких препятствий, - Эрселдун помолчал, - а я, я - всегда замыкающим!
- Такое случается, - успокоил его Корбетт. - Но скажи, кто еще посещал Сетона?
- Все, - пробормотал Эрселдун. - Епископ Уишарт, лорд Брюс, придворные. Французский посланник и, конечно, мастер Бенстед. Он подарил Сетону бархатные перчатки и прислал миску миндаля и изюма.
- И Сетон это съел?
- Поел немного, - пожал плечами Эрселдун. - А я, как всегда, доел остальное.
- А почему его осыпали подарками?
- Ах, - с горечью сообщил Эрселдун, - до смерти короля Сетон был человеком влиятельным. Всякий, кто хотел видеть короля, пытался завести дружбу с ним. Не один Бенстед был щедр с Сетоном.
Эрселдун поглядел на слуг, уже приступивших к своим обязанностям и неторопливо прибиравшим холодные, черствые объедки, остатки вчерашнего пиршества. Смотрители и дворецкие королевского дома громко раздавали приказания. Собаки с оглушительным лаем вбежали со двора и теперь обнюхивали мусор. Эрселдун посмотрел на Корбетта и встал:
- Мне пора. Меня ждут мои обязанности, - и, коротко кивнув, пошел из зала.
Англичанин, проводив его взглядом, вспомнил, что и ему тоже следует вернуться в аббатство. Он узнал уже немало. Только вот ноги и спина ноют, и ему необходимо спокойствие и ясная чистота монастыря, чтобы упорядочить мысли и наблюдения. Он взял свой плащ и вышел в замковый двор, совсем не такой шумный, как накануне. Добыл воды из колодца, умыл лицо и руки и покинул замок - одинокая, усталая фигура, на которую совершенно никто не обратил внимания. Выйдя за пределы замка, он остановился, сообразив, что обратно ему придется добираться самостоятельно. И, памятуя о кинжале, брошенном в него во время пира, решил, что безопасней идти через многолюдный город, чем пускаться в рискованный путь по окрестным лесам и болотам. Благодаря вчерашней поездке и подробным указаниям приора, он, хотя и смутно, но представлял себе, куда ему следует идти.
Корбетт тащился по разбитой слякотной дороге; небо нахмурилось, заморосил мелкий дождь. Проезжающая мимо повозка обдала его грязью, и Корбетт мысленно обругал Бернелла, пославшего его сюда. Он добрел до города и оказался на Лаунмаркете, Ярмарочном лугу, где сбежавшаяся отовсюду толпа глазела, как лошади тащат какого-то несчастного к поджидающему его эшафоту. Несчастному скрутили руки и ноги, и две лошади его волокли по земле на ремне из крепкой кожи: он вопил, земля обдирала ему спину, и все это - под бубнящий голос городского чиновника, читавшего приговор, и монотонную молитву священника, покуда зеваки осыпали осужденного градом насмешек и комьев грязи. Корбетт, не останавливаясь, протолкался через толпу и пошел дальше. Он держался середины улицы, подальше от мусора, в изобилии наваленного у дверей и стен жалких бревенчатых лачуг. Лавки были открыты, труппа актеров перед потрепанным, грубо намалеванным задником - сценой служила повозка - выкрикивали слова, которых Корбетт не понимал, торговцы кричали, взывая к нему: "Горячие ножки барашка! Говяжьи ребрышки!" - и цеплялись за него руками, но он отталкивал их. От запаха свежего хлеба из пекарни у него потекли слюнки, но и тут он не стал останавливаться.