Слишком много в этом деле неясного. Кто бы ни был убийцей Александра, ему необходимо было, разумеется, первым прибыть к переправе, пересечь Ферт-оф-Форт, знать дорогу, по которой поедет король, осуществить свой замысел и уехать, надеясь, что спутники короля не узнают об этом. И все это проделать во мраке ночи? Господь всемилостивый свидетель, что я бросил бы это дело, как химеру и признал бы, что шотландский король погиб в результате несчастного падения с лошади, когда бы я своими глазами не видел обрывков, приставших к кусту терна на мысе Кингорн, которые вопиют к миру: "Убийство!" Даже если я отыщу ответы на эти вопросы, есть и другие загадки. Их же можно разрешить лишь с великой опасностью для моей жизни, и я прошу вас, милорд, велите мне покинуть эту страну, ибо по ней бродит Сатана. Эта страна - горшок на огне, и очень скоро он вскипит и перельется через край, обжигая и ошпаривая всех, кто окажется рядом. Моей жизни и жизни Бенстеда угрожает бог весть кто, ибо люди считают, что мы здесь находимся с тайной миссией, связанной с наследованием шотландского престола. Прошу вас не забывать об этом. Да хранит вас Бог. Писано 18 июня 1286 года в аббатстве Святого Креста".
Корбетт перечитал письмо. Уже совсем стемнело, и он, отложив донесение в сторону, лег на кровать и еще раз обдумал написанное. Должен же быть, думал он, какой-то ключ, какая-то трещина в этой тайне, через которую можно было бы проникнуть в нее. Он вспомнил старинное изречение из читанного в юности трактата: "Коль скоро проблема существует, стало быть, должно существовать и ее логическое разрешение. Найти его - всего лишь дело времени". Конечно, если тебе оставят время на поиски, с горечью подумал Корбетт. Он чувствовал, что вовлечен в какой-то королевский театр масок, лицедейство, игру, где он - один из участников пантомимы, спотыкающихся во мраке на потеху невидимому безмолвному зрителю. Ночная скачка по продуваемому ветром утесу, король, падающий во мрак, пророчества о его судьбе. Корбетт задумался над этими пророчествами. Их источник - разумеется, если есть возможность найти этот источник - не даст ли сведений более определенных? А если эти пророчества вполне невинны, в таком случае кто знал о них и, что еще важнее, кто постарался, чтобы о них узнали люди? Корбетт попытался вернуться мыслями назад, распутать клубок собранных сведений. Кто-то называл имя пророка. Этот кто-то назвал его Томасом? Томас Рифмач - Томас из Лермонта. Корбетт спустил ноги с кровати и трутом зажег три большие свечи, взял письмо к Бернеллу и запечатал его. Пусть письмо уйдет в том виде, как оно написано, а он займется другими делами.
Монастырские колокола зазвонили к вечерне, но Корбетт дождался, пока монахи возвратятся из церкви, и только тогда сошел вниз и вместе с Ранульфом отправился в трапезую с белеными стенами. Подали простую еду - хлеб, суп и разбавленное вино, и во время трапезы один из монахов читал из Священного Писания. Корбетт, охваченный нетерпением, едва мог усидеть на месте, утешая себя единственно удовольствием созерцать лицо Ранульфа, потребляющего столь постную пищу в столь постной обстановке. Как только трапеза завершилась благодарственной молитвой, Корбетт шепотом приказал Ранульфу сидеть в их келье и не высовывать носа оттуда, сам же он тем временем попытается переговорить с приором. Приор с готовностью согласился, предложив Корбетту прогуляться по тихим темным крытым аркадам, развеяться на первом мягком ветерке раннего лета. Некоторое время они прохаживались в молчании, потом Корбетт принялся расспрашивать приора о его склонности к монашеской жизни, наслаждаясь язвительными ответами и узнав с удивлением, что приор приходится, в частности, дальним родственником Роберту Брюсу, а также, что он - знаток трав, страстно интересующийся врачеванием и приготовлением лекарственных настоев, зелий и снадобий. Корбетт исподволь перевел разговор на покойного короля и весьма был удивлен последовавшей за этим вспышкой.
- Хороший был, сильный правитель, - заметил приор, - но как человек… - Его голос замер, и наступившее молчание прерывалось только стуком сандалий по каменным плитам.
- Что вы хотели сказать? - спросил Корбетт.
- Я хотел сказать, - пылко отозвался приор, - что это был распутник, пренебрегавший своими обязанностями. Десять, одиннадцать лет он вдовствовал, имея множество возможностей жениться и родить сына. Вместо этого он тешил свою похоть, женился поздно, а потом погиб, гонясь за плотским наслаждением, и оставил Шотландию без наследника.
Корбетт заметил, что гнев, таящийся в глубине души приора, готов вырваться наружу, и деликатно хранил молчание.
- Даже здесь, - продолжал приор, - в аббатстве Святого Креста, он тешил свою похоть. Некая знатная женщина, вдова, приехала на могилу своего покойного мужа, но явился король и увидел ее. Он стал преследовать ее, засыпать подарками, драгоценностями и роскошными одеждами. Потом он ее соблазнил, не в замке и не в одной из своих усадеб, но прямо здесь, открыто бросив вызов своим и нашим обетам. Я сделал ему замечание, он же рассмеялся мне в лицо. - Приор помолчал. - Заслуженный конец, - заметил он. - Спаси и помилуй его Бог. Я, видите ли, должен был присутствовать на том собрании Совета, - добавил он уже веселее, - но был занят и послал свои извинения. Кто знает, возможно, мне удалось бы отговорить его. - Он погрузился в молчание, и Корбетт, украдкой бросив на него взгляд, заметил, даже в неярком свете луны, каким напряженным и скорбным стало его лицо.
- Отче, - осторожно спросил Корбетт, - вы говорите, что король едва ли не сам накликал свою смерть?
Приор поджал губы и кивнул.
- Значит, - продолжал Корбетт, - другие тоже так полагали? Я имею в виду, не это ли стало причиной множества предсказаний, что с королем случится что-то скверное?
Приор пожал плечами и пошел дальше, легко опираясь рукой о руку Корбетта.
- Да, - ответил он. - Люди действительно думают, что король поступал опрометчиво, но были и другие предсказания, не только благочестивые предположения. Их высказывало это странное создание, Томас Рифмач, или Томас из Лермонта.
- Чем странное?
- И внешностью, и повадками. Он постоянно творит свои четырехстрочные стансы, предрекающие будущее отдельных людей или даже целых семей. Странный человек с таинственным прошлым. Говорят, будто он девять лет пропадал в Стране Эльфов!
- Могу ли я встретиться с ним? - напрямик спросил Корбетт. - Это возможно?
Приор повернулся и тонко улыбнулся.
- А я-то удивлялся, зачем вам понадобилось поговорить со мной. У Томаса земли рядом с Эрлстоном в Роксбургшире, невеликие, впрочем. Я знаю его, я даже защищал его несколько раз от оскорбительных нападок моих собратьев-священников. - Он остановился и положил руку на плечо Корбетту. - Я напишу ему, и посмотрим, что из этого получится, но будьте осторожны, Хью, будьте очень осторожны!
X
На следующее утро приор, верный своему слову, не мешкая, послал гонца к Томасу из Лермонта, а Корбетт отправил одного из своих гонцов с письмом к Бернеллу. В свое время на север с Корбеттом отправилось четверо - канцлер самолично выбрал их из числа своих людей. Они, дожидаясь своего часа, жили в аббатстве и помогали по хозяйству, отрабатывая свое пребывание в обители; и вот один из них был осчастливлен - ему предстояло вернуться на юг с письмом и устным сообщением Корбетта, зазубренным натвердо. После этого Корбетту оставалось только ждать, радуясь отдыху и живя в монастыре, где он чувствовал себя в безопасности и благополучии. Он изучал черновик донесения, посланного Бернеллу, обдумывая его, вновь и вновь пересматривая все, что узнал со времени своего приезда в Шотландию. Чем больше он обдумывал события, сопутствовавшие гибели короля Александра, тем более утверждался в мысли, что это было убийство. Но кто совершил его? И как? Корбетт чувствовал, что все его надежды разрешить поставленную перед ним задачу идут прахом. Он коротко описал Ранульфу, что произошло, но его слуга, весьма чуткий на опасность, тут же попытался связать все события с людьми, пытавшимися напасть на них по дороге из Лита. Ранульф считал, что во всем виноваты французы; Корбетт поначалу согласился, но потом задался вопросом, отчего же они ждали так долго, и про себя заключил, что нападавшие были людьми лорда Брюса.
Проходили дни, монахи отмечали праздник середины лета - день усекновения главы Иоанна Крестителя. И Корбетт явился на торжественную мессу в монастырскую церковь и сидел там, созерцая священников, отправляющих службу в кроваво-красных с золотом одеяниях, двигающихся, точно тени в сновидении, среди струящихся ароматных воскурений. Монахи мелодично распевали псалом, слова которого вдруг по-особенному прозвучали для Корбетта: "Exsurge, Domine, exsurge et vindica causam meam." - "Восстань, о Господи, восстань и суди мое дело".
Корбетт закрыл глаза и вознес свою собственную молитву, обратясь в пустую высь. Воистину, есть ли дело Богу до того, что некий помазанник Божий, освященный королевским миром на руках, ногах и лбу, потомок святой Маргариты с кровью Эдуарда Исповедника в жилах, был лишен жизни, повергнут наземь, убит и сброшен с вершины утеса, точно сухой лист, несомый ветром? И тут же Корбетт осознал опасность того, что с ним происходит - это дело захватило его, он стал вновь одержим тайной, которой не может разгадать, разумно объяснить и расписать аккуратными столбцами. Пора что-то предпринять, подумал он, пора внести какой-то порядок в хаос, клубящийся перед ним, иначе лорд-канцлеру не понадобится приказывать ему покинуть Шотландию. Он сам по собственной воле уедет отсюда, несмотря на возможные последствия такого проступка.
Поэтому Корбетт обрадовался, когда дней через пять вернулся гонец приора и привез устное послание: Томас из Лермонта будет рад принять Хью Корбетта, чиновника Королевской канцелярии и посланника лорд-канцлера Англии.
- Ах да, - воскликнул приор, как бы вдруг вспомнив. - Гонец привез также и личное сообщение от Томаса господину Корбетту.
- Как это может быть? - осведомился Корбетт. - Я никогда не встречался с ним, и мы ничего не знаем друг о друге!
Приор пожал плечами.
- Ничего особенного, просто "передайте Хью, что боль, вызванная Элис, со временем пройдет". - Приор внимательно всмотрелся в удивленное лицо Корбетта. - Что это значит, Хью? Кто такая Элис?
Корбетт молча покачал головой и медленно удалился. Он думал об Элис, прекрасной Элис атт Боуи, возглавлявшей сатанинский шабаш в Лондоне и строившей заговор против короля. Он, Корбетт, разрушил заговор и послал Элис на костер в Смитфильд. Одно упоминание ее имени разбудило старую боль; только потом он задался вопросом, откуда Томас знает об Элис.
На другой день Корбетт с Ранульфом в сопровождении брата послушника покинули аббатство и отправились на юг. Погода изменилась; лето преобразило землю, по которой Корбетт проезжал несколько недель тому назад, оживило великолепным изобилием красок. Синее небо с белыми кружевными облачками, зеленые, испещренные синим верещатники и луга, склоны, пестреющие цветами. То была дикая местность, крутые горы и травянистые нагорья, изборожденные шрамами и ранами - серо-стальными камнями и быстрыми, пенящимися речками, низвергающимися с вершин. Брат послушник, простая душа, называл цветы, разные виды вереска и птиц, которые радостно кружились и парили над их головами; еще он научил Ранульфа шотландской песне о том, как опасно находиться молодой девушке наедине с молодым ухажером на верещатнике. Их смех и пение были так заразительны, что и Корбетт присоединился к ним. Они ехали два дня, а на третий въехали в долину Лаудердейл. Брат послушник указал вниз на заросшую плющом крепость с башней посередине, угнездившуюся на крутом берегу реки Лаудер.
- Замок Томаса Рифмача, - сообщил он. - Ну, поехали вниз.
Подъехав ближе, Томас понял, что укрепленный Эрлстон представляет собой квадратную в плане крепость приятных пропорций со сторожевой башней, какие Корбетт встречал не единожды на своем пути в Шотландии. Вокруг крепости - ров с водой, через него переброшен шаткий мост, по коему они проскакали как можно быстрее, галопом, и оказались на пыльном дворе замка. Двор был невелик, здесь имелся глубокий колодец с ведром, конюшня, коровник и кладовые - деревянные, обмазанные глиной пристройки с односкатной крышей. Выскочивший конюх держал их лошадей, в то время как кто-то еще побежал сообщить сэру Томасу об их прибытии. Корбетт спешился и, оглядевшись, отметил, что крепость не так уязвима, как показалось ему поначалу: узкие стрельницы пронзали ее стены, и навесные бойницы выступали из парапета как раз над воротами крепости, и оттуда ее защитники могли швырять камни либо лить кипящее масло на нападающих.
Корбетт собрался было продолжить осмотр, как вдруг услышал испуганный голос Ранульфа:
- Господин Корбетт! Господин Корбетт! Идите быстрее!
Корбетт повернулся и увидел высокого, худого седовласого человека в черном одеянии, стоящего перед их лошадьми. Корбетт подошел, человек повернулся и поздоровался с ним. Корбетт застыл, потрясенный.
- Сэр Томас? - осведомился он.
- Да, Хью, это я, сэр Томас из Лермонта.
Корбетт уставился на хозяина. Волосы у этого человека были белые, как и кожа, но глаза и губы - ярко-розовые, точнее, глаза-то были синие, но в розовых кругах и, что еще страннее, без ресниц. Корбетт вспомнил, что уже слышал о таких людях - "albus", совершенно белые люди, или альбиносы. Он пытался скрыть свое изумление, но сэр Томас чуть не рассмеялся.
- Ну же, Хью, скажи, что ты удивлен. Все удивляются. Разве я не странный? Не такой, как все? - Голос у него был чистый, низкий и приятный.
Корбетт усмехнулся в ответ; один уэльсец как-то сказал ему, что каждого человека, хорош он или плох, окружает некая аура, ощущаемая другими людьми. Коль скоро это так, то сэр Томас излучал дружелюбие и доброжелательность.
- "Что значит голова или лицо? - процитировал Томас. - Значение имеет только сердце!" Вы любите поэзию, мастер Корбетт?
- Наслаждаюсь ею, когда есть время.
- Прекрасно, - отозвался сэр Томас. - Мы знали, что вы едете сюда, - добавил он для пущего впечатления, потом рассмеялся при виде разинувшего рот Ранульфа. - Это не предвидение, я попросту увидел вас с верха башни. - И он ткнул пальцем вверх. - Пойдемте! Еда готова!
Они вошли в прохладную темную башню по прогнутому каменному полу и поднялись по узкой винтовой лестнице в зал. Темная каменная палата, стены, украшенные занавесями из зеленого бархата, устланный тростником пол и посередине - глянцевитый стол со скамьями по обе его стороны. В дальнем конце - узкая дверь, ведущая, как сообщил Томас, на кухню. Через нее вошла маленькая, темноволосая, улыбчивая женщина. Томас обнял ее за плечи и представил как свою жену Бето, она же тихо пробормотала свои приветствия.
Она просила их присесть и принесла поднос с вином, кубками и миской сладких закусок. Они ели, беседовали о поездке и придворных сплетнях, а потом Томас попросил Бето проводить Ранульфа и брата послушника в их комнаты. Как только те удалились, он повернулся к Корбетту и вперил в него свой ужасный, неумолимый взгляд.
- Итак, мастер Корбетт? Чего желает от меня английский чиновник?
Корбетт поставил свой кубок на стол, а потом ответил:
- Его величество Александр III. Он умер, как вам известно, упав с мыса Кингорн. Вы предсказали его смерть.
Томас кивнул.
- Как вы об этом узнали? - спросил Корбетт.
- Я это видел, - ответил Томас, легко прикоснувшись пальцами к своему лбу. - Я видел картины, смотрел на воду, видел образы.
- Какую воду? - резко спросил Корбетт.
- Маленький, смуглый народец. - Томас улыбнулся. - Некоторые называют их эльфами, гоблинами. Римляне именовали их пиктами - "Пикти", что значит "Раскрашенные люди". - Он усмехнулся; зубы у него были белые и ровные. - Эти рассказы правдивы. Я жил с ними, не девять лет, но некоторое время. Они изгои. Я тоже изгой, и у нас одинаковый дар - мимолетно видеть будущее.
Корбетт вздохнул и недоверчиво покачал головой. Томас повернулся и указал на муху, ползущую по краю стола.
- Посмотрите на эту муху: единственное, что она в состоянии ощущать, единственное, что она в состоянии видеть, это - стол. Можно ли ее винить в том, что она верит, что существуют только стол и она сама? То же происходит и с нами, мастер Корбетт. Мы верим только в то, что видим и к чему прикасаемся!
- Я слышал о подобной философии, излагаемой схоластами, - согласился Корбетт, - но заглядывать в будущее?
Томас встал и поманил Корбетта к окну - щели-стрельнице - и указал вниз на извилистую реку Лаудер.
- Посмотрите, мастер Корбетт, отсюда мы видим всю реку в целом. Но если бы мы сидели в лодке на этой реке, что бы мы видели? Немного впереди, немного позади и берега с обеих сторон. Так же происходит и со мной. Все зависит только от точки зрения, от того, где ты стоишь!
Корбетт отвернулся и, взяв кубок, вдохнул аромат бордоского вина.
- И где же вы стоите, чтобы узреть будущее и видеть смерть королей?
- Иногда я просто это знаю, - вздохнул Томас. - Но смерть Александра я видел в воде, в чаше-зеркале.
- Не понимаю. Что вы видели? - спросил, недоумевая, Корбетт.
- Короля и лошадь, падающих на фоне несомненно ночного неба, - повторил Томас.
- И это все? - спросил Корбетт.
- Это все! А разве нужно что-то еще? - спросил Томас.
- Но, - возразил Корбетт, - вы предсказали день.
- Нет, этого я не предсказывал, - возразил Томас. - Я прямо сказал королю, что Судный день близок. Только после того, как это случилось, люди приписали дату. - Томас насмешливо посмотрел на Корбетта. - Вы считаете, что короля убили, не так ли?
Тот грустно кивнул:
- Да. Я полагаю, что его убили, но не знаю, как и зачем и кто! Может быть, вы мне скажете?
Томас тихонько рассмеялся.
- Нет, я вижу лишь картины, изображения, а не причины или последствия. Но, - продолжал он серьезно, - я и в самом деле вижу, что ваша жизнь в опасности, и весьма сожалею, что вы проделали столь долгий путь понапрасну. - Он подошел к Корбетту и положил руку ему на плечо. - Вы должны отыскать правду, мастер Корбетт. Да, я предупредил короля о грозящей ему опасности, но, учитывая то, что он ночами то и дело скакал по королевству, даже придворный шут мог бы предостеречь его с такой же точностью. - Томас отвернулся и посмотрел в окно. - Раз уж вы забрались в такую даль, Хью, завтра я поведу вас посмотреть на Раскрашенных людей, маленький народец, эльфов, гоблинов, пиктов, - называйте их, как вам угодно. - Томас посмотрел на Корбетта. - Пойдете?
Корбетт кивнул.
- Прекрасно! - воскликнул Томас и хлопнул в ладоши. - В таком случае давайте перекусим!
На другое утро, довольно поздно, Корбетт и Томас выехали из Эрлстона и направились на юго-запад к большому Эттрикскому лесу. Ранульф и брат послушник остались в замке: Томас объяснил, что пикты - народ потаенный, недолюбливающий те народы, которые прогнали их с их земли, и потому плохо относящийся к чужакам. По дороге Томас рассказывал Корбетту о пиктах, о том, как они некогда правили Шотландией, даже совершали набеги через великую римскую стену на юг, грабили и разоряли римские колонии.
- Это народ древнейший, - говорил Томас. - Они вышли из тьмы и поклонялись ей, называя землю своей Матерью-Богиней. Они строили большие крепости на высоких местах, каменными кругами огораживали дворы и бревенчатые дома.
Корбетт и Томас ехали по открытой луговине, и поэт указал на три холма, темные, резко выделяющиеся на фоне по-летнему синего неба.