Питера Тремейна (псевдоним английского писателя Питера Эллиса) называют создателем "кельтского триллера" - серии романов о проницательной и смелой ирландской монахине, сестре Фидельме из Кильдара, девушке королевского рода и наследнице древней кельтской мудрости. На этот раз Фидельма и ее напарник, монах Эадульф, ведут расследование в Риме по поручению самого Папы: архиепископ Кентерберийский, приехавший за папским благословением, оказывается, задушен в опочивальне Латеранского дворца, а привезенные им дары саксонских королей - похищены. Кому перешел дорогу честолюбивый архиепископ? И что за ниточки связывали его с легендарной Александрийской библиотекой?
Содержание:
-
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА 1
-
ГЛАВА ПЕРВАЯ 1
-
ГЛАВА ВТОРАЯ 4
-
ГЛАВА ТРЕТЬЯ 6
-
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 8
-
ГЛАВА ПЯТАЯ 10
-
ГЛАВА ШЕСТАЯ 13
-
ГЛАВА СЕДЬМАЯ 16
-
ГЛАВА ВОСЬМАЯ 18
-
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 21
-
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ 24
-
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ 29
-
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ 32
-
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ 35
-
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ 37
-
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ 41
-
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ 44
-
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ 45
-
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ 49
-
Примечания 52
Питер Тремейн
"Покров для архиепископа"
Питеру Хейнингу, помогавшему с именами, и Майку Эшли; первым "новообращенным" сестры Фидельмы
"Справедливость, утверждаю я, это то, что пригодно сильнейшему".
Платон. "О государстве"
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Действие этой книги происходит в Риме летом 664 года нашей эры.
Читателям, не знакомым с особенностями так называемых "Темных Веков", следует иметь в виду, что традиционное требование безбрачия (целибата), предъявляемое к священникам и монахам, изначально не было повсеместным ни в Римской католической церкви, ни в том, что мы теперь называем кельтской Церковью. Наряду с аскезой отшельников, отрицавших плотскую любовь и целиком посвятившими себя Богу, существовали браки между служителями церкви, которая таковые осудила на Никейском соборе в 325 году, но не запретила. Концепция безбрачия в Римской церкви восходит к практикам языческих жриц Весты и Дианы. В пятом веке Рим запрещает клирикам начиная с аббата (настоятеля монастыря) и епископа плотскую жизнь с их женами, а позднее и самый брак. Обычному духовенству брак не рекомендовался, но и не запрещался. Фактически только при Папе Льве IX (1049–1054) в рамках церковных реформ впервые предпринимается попытка ввести целибат для всего западного священства.
Что касается восточной, православной Церкви, то там священники ниже настоятеля монастыря или епископа сохранили право вступать в брак по сегодняшний день.
Осуждение "греха плоти" оставалось чуждым кельтской Церкви еще долгое время после того, как мнение Рима на сей счет стало догмой. Монахи обоего пола населяли аббатства и монастыри, известные как conhospitae , или совместные дома, где мужчины и женщины жили вместе и воспитывали своих детей в служении Христу. Об этом важно не забывать, чтобы понять некоторые моменты в предлагаемом повествовании.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Стояла ароматная и душная ночь, какая бывает только летом в Риме. Тенистый двор Латеранского дворца был наполнен пряным запахом трав, растущих на ухоженных клумбах вдоль стен; в неподвижном воздухе висела густая, тяжелая, бьющая в голову смесь резкого запаха розмарина и пряного базилика. Молодой караульный из дворцовой стражи поднял руку и вытер капельки пота со лба под бронзовым забралом шлема. Было очень жарко, но он помнил, что плотный шерстяной плащ на его плечах еще порадует его через несколько часов, когда тепло резко сменится предрассветной прохладой.
Неподалеку в церкви Святого Иоанна колокол пробил один раз - время полунощной молитвы к Богородице. Молодой стражник пробормотал положенные слова: "Angelus Domini nuntiavit Mariae… Ангел Господень возвестил Марии…" Он произносил молитву машинально, не вникая в смысл слов. Быть может, если бы его ум был более занят молитвой, он бы не услышал шума.
Сквозь колокольный звон и шум фонтана, бившего посреди двора, донесся посторонний звук - шорох подошв по каменным плитам. Юный стражник нахмурился и повернул голову, пытаясь понять, откуда он исходит.
Он был уверен, что из окутанной тенью дальней части двора слышатся тяжелые шаги.
- Кто здесь? - крикнул он.
Ответа не последовало.
Караульный вынул из кожаных ножен короткий меч - гладиус с широким лезвием; когда-то таким мечом славные легионы Рима подчиняли воле императора бесчисленные народы и племена. От этой мысли, не имевшей никакого отношения к делу, он снова нахмурился. В данный момент этот короткий меч должен был защищать покой дворца Епископа Римского - Святого Отца Вселенской церкви Христовой - Sacroscancta Laternensis ecclesia, omnium urbis et orbis ecclesiarum mater et capit .
- Кто там? Покажись! - снова крикнул он, повысив голос.
Вновь никакого ответа… Но вдруг послышалось торопливое шарканье. Кто-то вышел из окутанного мраком двора и побежал вниз по проулку. Проклиная про себя темноту, стражник устремился к выходу из двора. Во мраке он различил сутулую фигуру, быстро удаляющуюся по переулку.
- Стой! - крикнул стражник так громко, как только мог.
Человек бросился бежать, стуча плоскими кожаными подошвами по камню.
Караульный, забыв о подобающей солидности, тоже побежал. Он был молод и проворен, однако преследуемый оказался быстрей, и, когда стражник оказался в конце улицы, незнакомца простыл и след. Улица вела в еще один двор, более просторный и к тому же хорошо освещенный факелами, что было неудивительно - этот двор окружали покои управляющих папского дворца. Из меньшего же двора можно было попасть лишь в спальные покои гостей.
Молодой стражник остановился и, прищурившись, оглядел прямоугольное пространство двора. У дальней стены, около входа в одно из главных зданий, стояли на страже два его товарища. Если позвать их на помощь, можно спугнуть преследуемого. Сжав губы, он продолжил осмотр. Но больше никого видно не было. Караульный уже собрался пойти через двор и спросить товарищей, не заходил ли кто сюда из переулка, как вдруг слева послышался негромкий звук.
Он повернулся, вглядываясь в темноту.
У одной из дверей темнела фигура.
- Назови свое имя! - резко воскликнул он.
Человек выпрямился, сделал несколько шагов вперед, но ничего не сказал.
- Подойди и назови свое имя! - рявкнул стражник с мечом наизготовку.
- Именем Господа, - прозвучал хриплый и вкрадчивый голос, - сперва ты назови свое!
Удивленный, молодой человек сказал:
- Я Лициний, тессерарий дворцовой стражи. А теперь ты представься! - Произнося свое только что полученное звание, Лициний не мог сдержать гордости. В императорской армии Древнего Рима тессерарием назывался человек, который ежедневно получал от своего генерала тессеру - записку с паролем дня. В дворцовой же страже это звание носил дежурный офицер.
- Я - брат Аон Дуйне, - произнес человек, шепеляво, как говорят чужеземцы, и шагнул вперед, так что при свете фонаря можно было увидеть его лицо. Лициний заметил, что незнакомец был полноват и говорил отдуваясь, как бывает при болезнях дыхания или после скорого бега.
Лициний с подозрением оглядел монаха и дал знак подойти ближе, так чтобы фонарь осветил его полностью. У брата Аона Дуйне оказалось круглое, как луна, лицо и необычная тонзура, на ирландский манер: спереди голова была выбрита по линии от уха до уха, а сзади волосы оставались длинными.
- Брат… Айн-Дина? - Он попытался повторить имя, которое назвал ирландец.
Тот, улыбнувшись, кивнул.
- Что ты здесь делаешь в такое время? - спросил юноша.
Немолодой полноватый монах развел руками.
- Я здесь работаю, тессерарий, - кивнул он на здание позади себя.
- Ты был там, в маленьком дворе? - спросил Лициний, указав коротким мечом в переулок.
Луноликий монах удивленно моргнул и посмотрел на него с недоумением.
- Почему я должен был там быть?
Лициний раздраженно вздохнул.
- Потому что буквально только что я гнался за кем-то по этому переулку. Ты хочешь сказать, что это был не ты?
Монах энергично замотал головой.
- Я все это время был у своего пюпитра и только сейчас покинул келью. И как только я вышел за порог, ты заговорил со мной.
Лициний убрал меч в ножны и в растерянности провел рукой по лбу.
- И ты никого не видел? Никто здесь не пробегал?
Монах снова уверенно замотал головой.
- До того, как пришел ты и велел мне назвать свое имя, никого не было.
- Тогда прости меня, брат, и возвратись к своему труду.
Толстый монах на мгновение задержался, чтобы поклониться в знак благодарности, и устремился прочь, стуча подошвами сандалий, через двор и дальше, сквозь арку, в город.
Один из стражников у главных ворот, декурион, подошел посмотреть, что случилось.
- А, это ты, Лициний. Что происходит?
Лициний досадливо поморщился.
- Кто-то шастал там в малом дворе, Марк. Я кинулся за ним и пригнал его сюда, но он, похоже, выкрутился.
- А зачем было за кем-то гнаться, Лициний? - Декурион по имени Марк хихикнул. - Что худого в том, что кто-то зашел в малый двор в этот час, как, впрочем, и в любое другое время?
Лициний мрачно посмотрел на товарища. Все досадно и некстати, а свежее повышение в особенности.
- Как - что худого? Там же domus hospitale, палаты гостей. А у Его Святейшества сейчас почтенные гости - епископы и настоятель из далеких саксонских королевств. Их мне приказано охранять с особым рвением, ведь говорят, что у саксов есть в Риме враги. Мне велели допрашивать каждого, кто будет вести себя подозрительно поблизости от покоев.
Второй стражник фыркнул.
- Хм, а я думал, саксы все еще язычники. - Помолчав, он указал в том направлении, куда скрылся монах: - А кого ты только что допрашивал? Это был не он? Не тот самый подозрительный тип?
- Это был ирландский монах. Брат Айн-Дина - так он назвал себя. Так получилось, что он как раз вышел из кельи, где работал, а я решил, что это тот, за кем я гнался. Но он никого не видел.
Декурион криво усмехнулся.
- Эта дверь ведет не в келью, а в кладовую сакеллария, казначея Его Святейшества. И она всегда была заперта на замок, по крайней мере, с тех пор, как я здесь на страже.
Лициний ошарашенно посмотрел на товарища, схватил со стены факел и пошел к двери, из которой якобы вышел монах. Ржавые засовы и замок подтвердили слова Марка. И тут тессерарий Лициний высказался так, как едва ли подобает офицеру стражи дворца Его Святейшества.
За деревянным столом, склонив голову над листом пергамента и сосредоточенно сжав губы, сидел человек. Хотя сидел он сгорбившись, было видно, что он высокого роста. Выбритая макушка, обрамленная кустами угольно-черных волос, выдавала в нем духовное лицо; цвет волос гармонировал с темными глазами и смуглой кожей. У него была внешность человека, живущего в жарком климате - тонкие черты лица и выдающийся орлиный нос, нос римского патриция. Лицо в отметинах, возможно, от перенесенной в детстве оспы. Тонкие губы были ярко-алыми, словно подкрашенные.
Он сидел молча, погрузившись в работу.
Даже если бы не было видно тонзуры, о его духовном звании можно было догадаться по одеянию: на нем был белый плащ с бахромой - маппула, на ногах кампаги - плоские черные сандалии и белые чулки, или удонес; все это было получено из магистратуры Римского Сената и указывало на принадлежность к высшим иерархам римского духовенства. Алая шелковая туника и золотое распятие, богато украшенное драгоценными камнями, не оставляли сомнений в том, что человек этот - не простой клирик.
Негромкий звон колокольчика прервал его сосредоточенность. Он с недовольным видом поднял глаза.
На другом конце просторной и прохладной мраморной залы отворилась дверь, и вошел молодой монах в грубой бурой домотканой рясе. Он тщательно прикрыл за собой дверь и, спрятав руки в широкие рукава, вперевалку, по-утиному, зашаркал деревянными подошвами по мозаичному полу к столу, за которым сидел черноволосый.
- Beneficio tuo, - поклонившись, молодой монах произнес традиционное приветствие.
Старший со вздохом откинулся на спинку стула, но не ответил на приветствие, а просто махнул рукой, веля говорить.
- С вашего позволения, Ваше Преподобие Геласий, какая-то молодая сестра в наружном покое требует, чтобы ее приняли.
Геласий угрожающе поднял черную бровь.
- Требует? Молодая сестра?
- Из Ирландии. Она привезла устав своего монастыря, чтобы его принял и благословил Пресвятой Отец, а также некоторые послания от Ультана Армакского для Его Святейшества лично.
Геласий слегка улыбнулся.
- Значит, ирландцы все еще ищут благословения Рима, хотя не одобряют действий Рима. В этом есть странное противоречие, ты не находишь, брат Дон?
Монах пожал плечами, не вынимая рук из просторных рукавов.
- Ну, я мало знаю об этих диких далеких местах, разве что я слышал, что люди там следуют пелагианской ереси.
- А эта молодая сестра, значит, требует?.. - повторил он.
- Она уже пять дней ждет, пока ее примут, Ваше Преподобие. Но чиновники, по всей вероятности, просто тянут время.
- Ну, раз эта сестра привезла нам письмо от архиепископа Армакского, нужно немедленно ее принять, тем более что девица проделала такой дальний путь. Что ж, посмотрим на нее, увидим, что за устав она привезла, и послушаем, какими доводами она попытается убедить нас, что Его Святейшество должен поговорить с ней. У этой сестры есть имя, брат Дон?
- Есть, - ответил молодой монах. - Но у нее какое-то необычное имя, которое я не могу точно воспроизвести. Что-то вроде Фелициты или Фиделии.
Геласий вяло улыбнулся тонкими губами.
- И то, и другое может быть знаком. Фелицита - это римская богиня удачи, Фиделия же означает "верная" или "надежная" - та, которой можно доверять. Пусть войдет.
Монах поклонился и пошлепал к двери. Его шаги отдавались эхом по залу.
Геласий отложил свои бумаги, откинулся на резную деревянную спинку стула и стал ждать появления молодой чужестранки, о которой доложил его доверенный слуга, брат Дон.
Открылась дверь, и показалась высокая женщина в монашеской одежде. Не такой, как носят римлянки, отметил Геласий; камилла из некрашеной шерсти и белая льняная туника выдавали человека, только недавно попавшего в знойный Рим. Монахиня прошла по мозаичному полу стремительной девической походкой, неожиданной и странно сочетавшейся со строгостью одеяния. Все движения ее были грациозны и изящны. Геласий заметил, что при своем высоком росте она хорошо сложена. Из-под покрывала выбивались непослушные рыжие пряди. Темные глаза епископа загорелись при виде свежих черт юного лица и замерли изумленно, встретившись с ясными зелеными глазами гостьи.
Она остановилась перед ним, слегка хмурясь. Геласий не пошевелился, только вытянул левую руку; на среднем пальце был большой золотой перстень с изумрудом. Девушка поколебалась, а потом протянула правую руку и мягко пожала руку епископа, коротко склонив голову.
Геласий ничем не выдал своего удивления. Любой римский клирик опустился бы перед ним на колени и поцеловал перстень в знак почтения к высокому сану. А эта странная молодая чужестранка только поклонилась ему, признавая его высокое положение, однако без всякого подобострастия. Более того, лицо у нее при этом застыло, словно она хотела скрыть недовольство.
- Добро пожаловать, сестра… Фиделия?
Девушка ответила с тем же выражением лица:
- Я - Фидельма из Кильдара, из королевства Ирландия.
Геласий заметил, что голос ее звучал твердо, в нем не слышалось, в отличие от других, ни малейшего трепета перед великолепием и пышностью всего, что ее окружало. Он подумал - странно, кажется, этих чужестранцев совсем не впечатляет мощь Рима, его величие и святость. Бретонцы и ирландцы напоминали ему жестоковыйных галлов, о которых писали Цезарь и Тацит. Рассказывают, что король бретонцев, взятый Клавдием в плен, попав в Рим и увидев его великолепие, не затрепетал в благоговении, а сказал только: "У вас есть все это - и вы позарились на наши лачуги?" Геласий гордился благородным прошлым своего государства и часто жалел, что не родился в золотое время расцвета империи. Но сейчас от этой мысли, не подобающей смиренному христианину, он заерзал и вновь взглянул на женщину, стоявшую перед ним.
- Сестра Фидельма? - тщательно выговорил он.
Молодая женщина изящно кивнула, подтверждая, что он верно произнес ее имя.
- Я прибыла сюда по поручению епископа Ультана Армакского, чтобы доставить…
Геласий поднял руку, чтобы прервать ее.
- Вы в Риме впервые, сестра? - спросил он мягко.
Она поколебалась и затем кивнула, думая, не совершила ли какого промаха, беседуя с высоким сановником. Ведь ей не сообщили даже его имени.
- Давно ли вы в нашем прекрасном городе?
Ему показалось, или девушка действительно сдержала вздох? Ее грудь заметно приподнялась и опустилась.
- Я пять дней ожидаю аудиенции Епископа Римского… К сожалению, мне не сообщили вашего имени и сана.
На тонких губах Геласия шевельнулась улыбка. Ему нравилась прямота этой юной женщины.
- Я епископ Геласий, - ответил он. - Я занимаю должность номенклатора Его Святейшества, и моя задача - принимать все прошения на имя Святого Отца, решать, нужно ли ему с ними ознакомиться, а также помогать ему советом.
Глаза сестры Фидельмы засветились.
- Теперь я понимаю, почему меня послали к вам, - сказала она, немного расслабившись и опустив напряженные плечи. - Трудно отвечать как полагается, не зная здешних обычаев. Вы сможете простить мне невольные оплошности, принимая во внимание, что я выросла и училась в другой стране?
Геласий наклонил голову с шутливой торжественностью.
- Прекрасные слова, сестра. Для человека, посетившего наш город впервые, у вас великолепная латынь.
- Я также знаю греческий и немного иврит. У меня есть небольшие способности к языкам, и я даже немного говорю на саксонском наречии.
Геласий посмотрел на нее сурово, пытаясь понять, не издевается ли она над ним. Но в ее голосе не было ни капли хвастовства. Прямота этой женщины его впечатляла.
- Где же вы выучились всей этой премудрости?
- Во время моего послушания в Кильдаре, в обители преподобной Бригид, а потом в Таре у Моранна.
Геласий удивленно сдвинул брови.