– По-моему, это в другую сторону.
– Я говорю о Троицком Данилове монастыре.
Девушка замолчала, обдумывая ситуацию, а синяя "Лагуна" тем временем пронеслась по мосту над кольцевой автодорогой, оставляя столицу позади. Ранняя весна уже тронула зеленью поля и голые ветки деревьев в перелесках, рощицах и лесополосах, вытянувшихся вдоль трассы. Дачники, используя выпавшие праздничные дни и хорошую погоду, отдыхали на своих участках. Через опущенные стекла машины потянуло дымком. Москвичи перестали использовать свои приусадебные участки под огороды. Теперь на дачи все везли с собой из больших супермаркетов. Даже упакованные в большие пакеты вязанки дров или уголь. Рассаживались на складных стульчиках вокруг костров и мангалов с шашлыками, а то и модных барбекю, обсуждая проблемы быстро растущего бизнеса, хитросплетения взаимоотношений в компаниях и закусывая по русскому обычаю всем, что Бог послал.
Варе припомнилось, как они с мальчишками со двора тоже ходили в летние каникулы за город. Только не в лес или на дачу, а в маленькую бухточку, отгороженную двумя скалами, далеко выступавшими в море. Наравне с мальчишками она ныряла за мидиями и крабами. Потом добычу жарили на пылающих углях и ели подгорелую мякоть. Клешни крабов разбивали камнями, а ракушки от жара открывались сами. Это осталось в памяти навсегда. Вкус маринованных моллюсков, что теперь продают в красивых баночках, не идет ни в какое сравнение. В детстве все было иначе: и море, и звезды, и песни под гитару. Мама до сих пор ждет ее в Геленджике… Как давно это было, но с тех пор она всегда стремилась жить в такой же маленькой бухточке, отгороженной от всего мира большими, надежными скалами. Почему-то в ее детских мечтах не было красивых домов и дорогих, поблескивающих никелем машин. Это никогда не было важным. Варя хотела жить в своем маленьком мире, но ветры чужих невзгод то и дело врывались с жизненных просторов в ее уютную бухточку, увлекая за собой в неведомые дали.
– Эй, ты спишь? – голос Ивана стал спокойнее, даже веселее.
– Дремлю как сурок.
– Американцы вытаскивают сурка зимой из норки, чтобы знать, какая будет весна.
– Меня явно рано вытащили, – сладко потянулась девушка. – Куда ты меня завез?
– Переславль.
– На Украине? – вскинулась Варя.
– Успокойся. Переславль-Залесский. Верст полтораста от Москвы.
– А верста чему ровна?
– Пятьсот сажен, или 3500 "аглицких" футов.
– Мне очень стыдно, я только помню, что есть косая сажень, а сколько это, не знаю.
– Темнота, – усмехнулся Иван. – Сажень – это размах вытянутых рук, или три аршина, или 12 пядей, или 48 вершков. Считай, два метра будет.
– А отчего ее перекосило?
Иван по-детски рассмеялся. Искренне и безобидно.
– Косая сажень – это по диагонали, от мизинца левой стопы до мизинца вытянутой правой руки.
– Что же это за монстр, у которого косая сажень в плечах?
– Витязь, а не монстр… Былинный богатырь!
– Меня можно положить в длину на такие плечи. Причем дважды…
Они замолчали, завороженные красивым видом на озеро, неожиданно открывшимся после поворота дороги. На берегу раскинулся город, а на возвышенности поблескивали золотом купола. Лучи заходящего солнца превращали все вокруг в сказочный пейзаж. Удивительна русская природа! Порой невзрачная и неброская, она неожиданно может открыться такой особенной, величественной красотой, что очаровывает навсегда. Спокойная, словно знающая себе цену, она не стремится покорять. Она царствует…
– Вот это да! – восхищенно протянула Варя.
– Наши предки знали толк в красоте, – подхватил Иван. – Это издревле владения князей московских. Юрий Долгорукий основал этот город в 1152 году. Вокруг Плещеева озера столько исторических мест, что и столице позавидовать можно.
– Так это купола Данилова монастыря на берегу?
– Нет, думаю… Скорее всего, это собор в Переславле-Залесском. Монастырь верст двадцать отсюда.
– Красивое озеро! – девушка не могла оторвать свой взгляд. – Сказочное…
– Наверняка с русалками.
– Почему?
– Наши предки верили, что души неправедно убиенных переселяются в русалок, а вокруг красоты и богатства всегда преступления.
– Ты рассуждаешь, как философ.
Водитель не ответил. Машина свернула, согласно указателю, к монастырю. Ели и березы вдоль дороги плотной стеной скрывали ее от всего мира, давая понять всякому, оказавшемуся на ней, что место особенное. Уединенное.
– Представляешь, – неожиданно начал разговор Иван. – Основатель Троицкой обители Даниил, в миру Дмитрий, родился в Переславле-Залесском в конце XV века. С детства мечтал о монашестве и тайно постригся в Пафнутьевском монастыре недалеко от Калуги. Всю жизнь помогал убогим и бедным, а не ездил на дорогой иномарке, как это делают его последователи сейчас.
Варя укоризненно стрельнула глазами на водителя.
– Он уже был игуменом Горицкого монастыря, но сам ходил по дорогам и собирал умерших, замерзших, а то и просто убитых разбойниками. Сам хоронил несчастных в скудельнице и читал молитвы. Потом на месте этого неофициального кладбища построил деревянный храм Всех Святых. Это и считается основанием Данилова монастыря. 1508 год.
– Ванечка, ты меня иногда просто поражаешь.
– Да, я и сам удивляюсь, почему меня это так зацепило, – задумчиво произнес собеседник, не отрываясь от дороги. – Когда диггер упрекнул меня у того подземного алтаря в невежестве, что-то во мне перевернулось. За несколько дней прочел немало. Урывками. Ночами… А остановиться не могу. Жажда какая-то внутри… И что меня удивляет, никто этого не делает. Все на поверхности лежит. Только руку протяни… Я сам прожил четверть века и не задумывался: откуда мы, русские. Кто мы вообще такие… Это Лиза дала толчок. Если бы не ее похищение, так бы и занимался своими игрушками.
– А ты думаешь, что она здесь?
– Не знаю. Интуиция подсказывает, что мне… нам… необходимо здесь побывать. Да и столица для нас сейчас противопоказана.
– Ты что-то не договариваешь, – насторожилась девушка.
Иван помолчал, потом решился ответить:
– Эти нелюди не только играми с богатенькими забавляются… Я стал свидетелем убийства. Зомбированная брюнетка застрелила какого-то "папика" на свидании с женщиной… Открыто. Хладнокровно. Без тени сомнения… Издалека мне показалось, что это была Лиза… Похожа, но не она.
– И поэтому мы удрали из Москвы?
– Да… – сознался он. – Думаю, поездка в монастырь будет очень кстати.
Пассажир не возражал, а лишь вдумчиво посмотрел на водителя, пытаясь понять, что тот задумал. Тем временем "Лагуна" подъехала к стенам красивого, ухоженного монастыря. Однако по всему было видно, что они опоздали. Экскурсии давно закончились, ворота были зарыты, а внутренняя жизнь монастыря оставалась скрытой от посторонних глаз. Молодые люди вышли из машины и в нерешительности стали изучать расписание возможных посещений.
– Что-то вы припозднились, – низкий уверенный голос заставил их обернуться. – Издалека? – черные умные глаза сухонького старика с окладистой бородою пытливо рассматривали приезжих.
– В дороге задержались, – первой нашлась Варя.
– Машина у вас хорошая, как я погляжу, – старик прищурился. – Грех жаловаться… аль, приключилось что?
– Да мы не на экскурсию, – улыбнулась девушка.
– Приехали, чтобы поговорить с кем-нибудь из местных.
– Вот как, – лукавые глаза старика сверкнули. – О чем же?
– У меня пропала жена, – напрямик ответил Иван.
– И нам кажется, что здесь это можно прояснить.
– Откровенно, – черные глаза смотрели словно насквозь. – Могу предложить свою компанию.
Молодые люди переглянулись.
– Спасибо вам! – всплеснула Варя худенькими руками. – Это было бы замечательно, а то мы ведь никого не знаем. Позвольте представиться… Варя, а это мой друг Иван.
– Вижу-вижу… Друзья познаются в беде, – старик чуть покачал головой. – Никанор Святославович, – он степенно поклонился. – Можете звать просто Ника, – скрытое поседевшей бородой лицо старика, казалось, улыбалось. – Тут меня все так кличут.
– Право, неловко как-то, – засмущалась девушка.
– Не смотрите на мой возраст, – отмахнулся дед. – Беседе это не помешает, а уважать или нет, каждый сам решит. К чему нам светские премудрости да хитрости. Вы, Варенька, чистый и светлый человечек, чего нам лукавить.
Лицо девушки вспыхнуло от такого неожиданного комплимента, однако новый знакомец и не думал смущаться.
– Живу я на отшибе и небогато, но гостям всегда рад, – он увлек за собой Варю. – Мы пойдем не торопясь, а ты, мил друг Иван, поезжай следом. Бросать своего коня тут негоже.
Старик был чуть выше девушки и так же худощав. Они медленно шли рядом по пустынной дороге, плавно поворачивающей под горку. Чуть поодаль бесшумно катилась синяя "Лагуна". Смеркалось, но водитель еще не включил фары. Они, словно выпученные глаза машины, не мигая, уставились на странную пару впереди. Другая пара глаз, скрытая лобовым стеклом, так же внимательно следила за увлеченными беседой стариком и девушкой.
– Ника…
– Не смущайся, душа моя, к чему величать меня каждый раз по отцу моему. Мир его праху. У каждого свое имя на белом свете… Вот у тебя царское имя, и носи его с гордостью подобающей.
– Царское? – удивилась девушка.
– Конечно! Если сложить порядковые номера букв твоего имени, в сумме получим 45, это сумма всех простых чисел. Всеобъемлющее и величественное число. Сумма четверки и пятерки дает самое большое простое число. Девять, или эннеада, означает бесконечную полноту. Древние называли его совершенным и безграничным, – старик обернулся к девушке. – Люди с кармическим числом 9 наделены мудростью, обладают отличной интуицией, им сопутствует успех, у них большая склонность к магии, они отличные знатоки людей, сильные гипнотизеры, но, увы, обречены на одиночество, – он помолчал, будто взвешивая что-то, и добавил, – у таких людей есть соблазн разменять свое великое число на 1 и 8, а 18 олицетворяет обман и злоупотребление… Но древняя мудрость гласит: "Обрети власть над собой, и будешь властвовать миром"… Налицо все признаки монарха. Потому и говорю, что у тебя царское имя.
– Вы увлекаетесь нумерологией?
– Почему же нет. Я расстрига. Мне позволительно.
– Ника, вы были священником?
– Я в душе им и остался, – его взгляд был устремлен вдаль. – Епископ и братия решили, что я им не ровня… Ну, так это их воля, а мои убеждения от того не изменились.
Это было сказано с высоко поднятой головой, хотя и с нотками затаенной обиды.
– А правда, что Данилов монастырь построен на месте кладбища? – попыталась изменить тему разговора приезжая.
– На том холме когда-то было "божедомье", или скудельницы, – живо откликнулся бывший священник. – Преподобный Даниил хоронил там несчастных и отпускал им грехи, чтобы покоились с миром. Хотел основать монастырь, где бы поминал в литургиях всех погребенных в скудельницах. Святой был человек… Местные церковные власти тогда противились этому, но провидение помогло.
– Каким образом? – заинтересовалась Варя.
– Даниил был духовником опальных переславских бояр Челядниных. Однажды он служил в их домашней церкви, когда пришла весть о снятии с них опалы. В благодарность боярин выхлопотал у епископа разрешение на строительство монастыря и рассказал о святом старце Великому князю в столице… Василий III хотел наследника, да бесплоден был… Приехал однажды к преподобному Даниилу и поведал о своей беде. Тот усердно помолился, и на свет появился младенец. Будущий Иван Грозный.
Девушка скептически глянула на старика, но тот говорил серьезно.
– Чуть позже по просьбе Великого князя Даниил крестил младенца в Троице-Сергиевом монастыре. В благодарность Василий III на свои средства построил в 1532 году один из первых каменных храмов на Руси. Троицкий собор с приделом святого покровителя новорожденного – Иоанна Крестителя.
– Значит, у нас два Даниловых монастыря?
– Ты говоришь о том, что в белокаменной? – она кивнула. – Наш-то поначалу звался Всехсвятским. По деревянному храму, что построил Даниил, но после смерти преподобного монастырь переименовали в его честь. Там упокоятся его мощи. Но есть существенное отличие. В нашем хорошо сохранились фрески XVII века. Два замечательных русских иконописца Гурий Никитин и Сила Савин оставили на куполе удивительный образ Спаса и картину Апокалипсиса на стенах…
А ты почему выспрашиваешь?
– Лиза, пропавшая жена Ивана, в девичестве была Даниловой. Последнее время она очень интересовалась историей своей фамилии… Вот мы и предполагаем, что тут есть связь.
– Знатная фамилия, – задумчиво протянул старик. – Хотя что вам здесь-то?
– Конкретно мы не знаем, потому и хотим собрать информацию… Возможно, это даст какой-нибудь намек.
– Дай-то Бог… Русские корни тут глубокие. И Рюриковичи, и Романовы – все тут благодать свою искали. Если вкладные книги посмотреть, многое прояснится.
– Вкладные? – переспросила приезжая.
– Все церкви и монастыри раньше вели вкладные книги, где отмечались дары и вклады в собственность общины со стороны царской фамилии или богатых купцов. Это были и земельные наделы, и построенные храмы, и крепостные, и деньги, и льготы – все, что было даровано.
– Не понимаю зачем.
– Вопрос собственности, любезный друг, всегда был очень важен. Люди приходят и уходят, а собственность остается в семье или общине. И должны быть документы, подтверждающие право обладания.
Старик говорил спокойно и очень точно, очевидно подолгу и часто раздумывая над этим.
– Монотеизм лишь потому заменил собою пантеоны многочисленных божеств, что приношения стали концентрироваться в одних руках. Церковь католическая или православная быстро превратилась в сосредоточение огромных богатств, которые перестали употребляться на святое дело служения Богу. Церковь сначала стала крупным землевладельцем, а потом ростовщиком. Ватикан, не стесняясь, владеет крупным банком и бесценными произведениями искусства… А Христос изгонял купцов из храма!
– Я, кажется, догадываюсь, почему вы стали расстригой.
– Я не делаю из этого секрета, – горько усмехнулся старик. – Ну, вот мы и пришли…
Небольшой бревенчатый дом в конце длинной улицы выдавал крепкого хозяина. Не было перекошенного забора или скрипящей двери на разболтанных петлях. В сумерках проглядывали аккуратные грядки ухоженного огорода, застекленный парник и небольшой сад с ровно побеленными яблонями, между которых выделялись десятка два ульев. Едва подошел Иван, навстречу выскочили два серьезных сторожевых пса. Лизнув ладони хозяину, они настороженно обнюхали гостей.
– Свои! – негромко предупредил их бывший священник и обернулся к Варе: – Не бойтесь, они хороших людей за версту чуют. Проходите в дом. Темнеет уже.
– Какой у вас порядок, Ника! – восторженно прошептала девушка, оглядывая хозяйство.
– Жизнь всему научила, а тут земля хорошая, только руки прикладывай, да голову не теряй.
– Так у вас и пчелы есть?
– А то! Сейчас чайком побалуемся. Я самовар поставлю, а вы умойтесь с дороги. Вот кухня. Полотенца чистые. Потом заходите в горницу.
Четвероногие охранники с любопытством увивались вокруг гостей. Один из них ткнулся носом Варе в руку и опустил голову, всем своим видом предлагая дружить. Она погладила его по голове, и пес приветливо замахал хвостом.
– Дозор, – пожурил его хозяин, – кто тебе разрешил приставать к девочке? – тот нехотя отошел в сторону, глядя исподлобья влажными карими глазами. – Лучше проводи ребят.
Пес оглянулся на девушку и важно пошел вперед, показывая дорогу. Горница была большой, чистой, с крепким деревянным столом у окна. В углу под иконой горела лампадка. Ни телевизора, ни приемника не было. Только книги. На полках, столе, лавках, на огромном сундуке – везде были книги. В солидных потертых переплетах. На вид каждая из них была в несколько раз старше обоих гостей, вместе взятых.
– Боже, какое богатство, – вырвалось у Вари, когда она осторожно открыла одну из книг, лежащих на столе. – У нас в библиотеке есть гораздо более позднее издание этой книги, так мы ее в сейфе храним. На руки никому не даем.
– Осторожно, – предупредил ее Иван, – очки не раздави, – и отодвинул потертые окуляры с большими стеклами. – Смотри, а дедок-то при свечке читает!
– Ой, действительно!
– Что это вы шепчетесь, молодежь? – хозяин стоял в дверях с большим дымящимся самоваром. – Ну-ка, убирайте все со стола. Чаевничать будем… Книжечки мои на сундук пока переложите. Аккуратно!
– Ника, – Варя осторожно взяла несколько книг, – да это просто богатство! Их в сейфе держать нужно.
– Книги нужно читать, а не по сейфам прятать, – забасил хозяин. – Принеси-ка мне поднос с кухни. На буфете стоит.
Варя быстро вернулась со старинным, массивным подносом. За щербинками и царапинами на его поверхности проглядывал витиеватый рисунок вазы с фруктами. В уголке полустертая надпись и дата – 1914 г.
– Это подарок, – не дожидаясь вопроса, ответил расстрига. – Отец подарил маме перед уходом на фронт. Юбилей у них был. Самовар и посуда не сохранились, а вот поднос я в огороде откопал… Яблони сажал лет пятнадцать назад и нашел.
– Так это дом ваших родителей? – Варя чуть наклонила голову, глядя на старика.
– Нет, – он поставил самовар на поднос. – Тот дом, где я родился, сожгли при раскулачивании. В сорок первом сгорел тот, что старший брат срубил. Потом тут колхозный сарай был, тоже сгорел. А этот я в восемьдесят седьмом поставил. Выкупил землю у колхоза и поставил. Теперь я "кулак" по местным понятиям.
Он вышел на кухню и вернулся с огромным караваем белого хлеба и банкой меда.
– Любезный друг, – обратился он к девушке. – Принеси-ка нам чашки из буфета. А ты, молодец, нарежь хлеба. Только не мельчи. Знаю я вас, городских. В три пальца толщиной ломтики делай.
Аромат свежего хлеба и цветочного меда заполнил горницу. Расписной заварочный чайник стоял на узорной розочке самовара. Зажженная свеча сделало все удивительно уютным. Захотелось сесть поближе к ней и смотреть, как стекают вниз прозрачные янтарные капельки.
– Какой у вас уютный дом, Ника, – прошептала с наслаждением Варя, закрыв глаза и потягивая горячий крепкий чай из огромной, с большими яркими цветами на боках чашки. – Даже не помню, когда с таким удовольствием ужинала.
– Не стесняйся, дочка, – старик был явно польщен. – Бери еще хлебушка, да с медком. Это мои труженицы стараются. Я их летом на Соколиную гору вывожу. Привезу ульи на полянку, сам в шалаше сижу, а они работают.
– Соколиную гору?
– Это за монастырским прудом, – пояснил дед. – Там при царях соколов выгуливали. Очень господа уважали соколиную охоту. Дело! Не чета твоим боулингам!
– Да, теперь многое утеряно, – согласился Иван. – Хотя это не дело – развлечение.