- Ивэн, ступайте найдите горничную, которая обнаружила тело, и камеристку. Осмотрите вместе комнату - все ли драгоценности на месте. Надо будет проверить ломбарды и скупщиков краденого. А я пойду поговорю с теми членами семейства, кто спит на этом этаже.
Соседняя комната принадлежала Киприану Мюидору, старшему брату покойной. Монк беседовал с ним в малой столовой, заставленной мебелью, зато как следует протопленной, поскольку без четверти восемь, когда горничные отправлялись будить хозяев, ковры, предварительно посыпанные влажными чайными листьями, уже были выметены, решетки каминов вычищены, а огонь разведен, и все - благодаря добросовестности прислуги с первого этажа.
Сложением и статью Киприан Мюидор напоминал своего отца. Да и черты лица тоже были весьма похожи: короткий, властно вздернутый нос, большой рот, поражающий подвижностью, которая у слабых людей обычно быстро сменяется вялостью. Только взгляд у Киприана был мягче, чем у отца, а темные волосы еще не тронула седина. Он был явно потрясен случившимся.
- Доброе утро, сэр, - сказал Монк, входя в комнату и прикрывая за собой дверь.
Киприан не ответил.
- Могу я спросить вас, сэр, верно ли, что ваша спальня соседствует со спальней миссис Хэслетт?
- Да. - Киприан поднял на него глаза. Его взгляд не выражал ничего, кроме боли.
- Когда вы легли спать, мистер Мюидор?
Киприан нахмурился.
- Около одиннадцати. Я ничего не слышал. Вы ведь собираетесь спросить меня именно об этом?
- И вы находились у себя в спальне всю ночь, сэр? - Монк попытался сформулировать вопрос как можно корректнее.
Киприан слабо улыбнулся.
- Да, всю ночь. Моя жена спит в соседней комнате, первой, если идти от лестницы. - Он засунул руки в карманы. - Спальня моего сына располагается напротив, рядом - спальня дочери. Я так понимаю, кто бы ни ворвался в комнату Октавии, он проник через окно?
- Все выглядит именно так, сэр, - согласился Монк. - Но, возможно, ее комната была не единственной, куда пытались попасть. Кроме того, не исключено, что через окно лезли не в дом, а из дома. Единственное, что мы пока знаем, это то, что плющ под окном поврежден. У миссис Хэслетт был чуткий сон?
- Нет… - уверенно произнес Киприан, но затем на лице его отразилось сомнение. Он вынул руки из карманов. - Во всяком случае, мне так кажется. Но какая теперь разница? По-моему, вы просто зря теряете время. - Он сделал шаг к камину. - Бесспорно, какой-то мерзавец проник в комнату, потревожил Октавию и, вместо того чтобы пуститься в бегство, нанес удар ножом. - Лицо его потемнело. - Вы бы лучше поискали где-нибудь снаружи, чем задавать эти бессмысленные вопросы! Может быть, она вообще не спала. Люди часто страдают бессонницей.
- Я надеюсь уточнить время убийства, - выдержав паузу, продолжил он ровным голосом. - Это может существенно помочь, когда мы станем допрашивать дежурного констебля и тех, кто этой ночью случайно оказался поблизости от вашего дома. И конечно, это поможет нам, если задержанный сумеет доказать, что был тогда совсем в другом месте.
- А если он был в другом месте, то выходит, вы задержали не того человека, не так ли? - кисло спросил Киприан.
- Не зная точного времени, сэр, мы не можем действовать наверняка, - немедленно отреагировал Монк. - Вы ведь, полагаю, не желаете, чтобы по ошибке повесили невиновного?
Киприан даже не потрудился ответить.
В большой гостиной возле камина застыли в ожидании три женщины из числа ближайших родственников покойной. Леди Мюидор, бледная, с прямой спиной, восседала на диване; справа от нее на одном из высоких стульев сидела ее дочь Араминта с припухшими глазами, словно она не спала уже несколько дней; позади нее стояла невестка леди Мюидор, чье лицо выражало ужас и смятение.
- Доброе утро, мэм. - Монк поклонился леди Мюидор, затем приветствовал кивком остальных.
Никто из них не ответил. Возможно, они полагали, что в таких обстоятельствах не до мелких любезностей.
- Мне крайне жаль беспокоить вас в этот трагический момент, - с трудом проговорил Монк. Для него было невыносимо произносить слова соболезнования людям, сломленным недавней утратой. Он был незнакомцем, вторгнувшимся в их дом, и любое его высказывание звучало высокопарно и избито. Но и промолчать он не мог. - Приношу вам глубочайшие соболезнования, мэм.
Леди Мюидор слегка наклонила голову в знак того, что слышит его слова, но так ничего и не ответила.
Он и сам уже догадался, кем ей приходятся эти две молодые женщины, поскольку у одной из них были точно такие же роскошные волосы - рыже-золотые, кажущиеся в сумрачной комнате почти огненными. Что же касается жены Киприана, то она была смуглой, кареглазой и черноволосой. Монк повернулся к ней.
- Миссис Мюидор?
- Да? - Она тревожно взглянула на него.
- Окно вашей спальни находится между окном миссис Хэслетт и водосточной трубой, по которой взобрался преступник. Вы слышали этой ночью какой-нибудь непривычный шум? Вас ничто не встревожило?
Она заметно побледнела. Мысль о том, что убийца миновал ее окно, явно не приходила ей до этого в голову. Пальцы миссис Мюидор судорожно сжались на спинке стула Араминты.
- Нет… Ничего. Обычно я не очень хорошо сплю, но в эту ночь уснула крепко. - Она закрыла глаза. - Как страшно!
Араминта даже не дрогнула, не изменила позы - строгая, стройная, в утреннем костюме из легкой ткани. Никто еще не успел облачиться в траур. У нее было тонкое лицо, большие глаза и странно асимметричный рот. Если бы не эта жесткость, ее можно было бы назвать очаровательной.
- Мы ничем не можем помочь вам, инспектор. - Миссис Мюидор произнесла это со всей прямотой, глядя в глаза и не сопроводив свои слова какими-либо извинениями. - Мы видели Октавию вчера вечером, перед тем как она отправилась спать, около одиннадцати часов или чуть раньше. Я встретила ее на лестнице, затем она зашла к матери пожелать доброй ночи и отправилась в свою спальню. Мой муж скажет вам то же самое. Утром нас разбудила горничная Энни, она кричала, что произошло несчастье. Я поспешила к дверям спальни и сразу увидела, что Октавия мертва и помочь мы ей уже не в силах. Тогда я вывела Энни из комнаты и послала ее за миссис Уиллис, это наша экономка. Бедной девочке чуть не сделалось дурно. Затем я нашла отца - он как раз собирал слуг для утренней молитвы - и рассказала ему, что случилось. Он отправил одного из лакеев за полицией. Больше мне сказать нечего.
- Благодарю вас, мэм.
Монк взглянул на леди Мюидор. Те же изящно вылепленные скулы и надбровные дуги; прямой короткий нос, как у сына, но черты более тонкие; губы аскетически поджаты. Стоило ей заговорить, как лицо ее, бесстрастное от горя, поразило Монка живостью былой красоты.
- Мне нечего добавить, инспектор, - тихо сказала она. - Моя комната находится в другом крыле дома, и я ничего не знала о том, что случилось, пока Мэри, моя камеристка, не разбудила меня и сын не рассказал мне о… происшедшем.
- Благодарю вас, миледи. Надеюсь, мне не придется беспокоить вас еще раз.
Монк и не рассчитывал сразу же открыть что-либо существенное и вопросы задавал скорее для проформы, однако пренебречь этой беседой не имел права. Извинившись, он пошел на половину слуг - разыскать Ивэна.
Выяснилось, что Ивэн тоже не мог ничем похвастаться, кроме перечня пропавших драгоценностей, составленного с помощью горничной: два кольца, ожерелье, браслет и, что уж совсем странно, миниатюрная серебряная ваза.
Незадолго до полудня они покинули дом Мюидоров, где уже закрыли ставни и вывесили на двери черный креп. Конюхи разбрасывали по мостовой солому, чтобы приглушить - из уважения к покойной - доносящийся с улицы резкий стук копыт.
- Что теперь? - спросил Ивэн, стоило им ступить на тротуар. - Мальчишка, чистильщик обуви, сказал, что неподалеку, на углу Чандос-стрит, вчера был званый вечер. Кто-нибудь из кучеров или лакеев мог заметить что-либо подозрительное. - Он с надеждой приподнял брови.
- И где-то рядом должен был прохаживаться дежурный констебль, - добавил Монк. - Я найду его, а вы поинтересуйтесь вечеринкой. Угловой дом, говорите?
- Да, сэр. Семья Бентли.
- О результатах доложите в участке.
- Да, сэр. - Ивэн повернулся на каблуках и быстро зашагал прочь куда более грациозной походкой, чем можно было предположить, глядя на его худую угловатую фигуру.
Монк окликнул кеб и отправился в полицейский участок, намереваясь выяснить домашний адрес констебля, патрулировавшего этот район прошлой ночью.
Часом позже он сидел в маленькой холодной гостиной в доме близ Юстон-роуд, прихлебывал из кружки чай и беседовал с заспанным, небритым, слегка встревоженным констеблем. Постепенно сложилось впечатление, что встреча у них не первая и что тревога собеседника вызвана воспоминанием о давнишней выволочке, полученной им от Монка за нерадивость или какую-то оплошность, о чем сам инспектор, естественно, не помнил.
Он всматривался в лицо констебля, безуспешно пытаясь уловить в его чертах хоть что-либо знакомое, и поэтому дважды пропускал мимо ушей, что тот ему говорил.
- Простите, Миллер, как вы сказали? - извинился Монк во второй раз.
Констебль выглядел смущенным, он не мог понять - то ли инспектор был против обыкновения невнимателен, то ли в чем-то сомневался.
- Я говорю, что следовал по западной стороне Куин-Энн-стрит вниз, к Уимпол-стрит, а потом вверх по Харли-стрит каждые двадцать минут в течение всей ночи, сэр. Я абсолютно в этом уверен, потому что никаких происшествий не было, и я ни разу даже не останавливался.
Монк нахмурился.
- То есть вы никого не встретили? Вообще никого?
- Да нет, народу было много, но никого подозрительного, - ответил Миллер. - На углу Чандос-стрит, там, где она поворачивает к Кавендиш-сквер, был званый вечер. Часов до трех повсюду сновали лакеи и кучера, но порядка они не нарушали и уж тем более не стали бы лезть в окно по водосточной трубе. - Он поморщился, будто желая добавить что-то, но передумал.
- И что? - настаивал Монк.
Но больше ничего из Миллера вытянуть не удалось. Вновь у Монка возникло ощущение, что констебль разговаривает не с ним, а совсем с другим человеком. Утратив память, Монк стал почти беспомощен. Полицейские формальности, связи в уголовном мире, весь огромный запас сведений, необходимых сыщику, скрылись под пеленой мрака, окутавшей память. Собственное невежество подстерегало его на каждом шагу, заставляя прилагать нечеловеческие усилия, чтобы скрыть от окружающих свою уязвимость. Но страхи Монка простирались гораздо шире. Кем был он сам все эти долгие годы, с тех пор как юноша по фамилии Монк покинул свой родной Нортумберленд в поисках лучшей жизни и перестал отвечать на письма единственного близкого ему человека - младшей сестры, сохранившей к нему любовь и верность, несмотря на многолетнее молчание? Ее письма он нашел в своей комнате - нежные, теплые, постоянно отсылающие к их прежней жизни, которую он сначала не хотел помнить, а потом - не мог.
А теперь он сидел в маленьком опрятном доме и пытался получить ответ от человека, который явно боялся его. Почему? Но не спросишь же об этом прямо!
- Был там кто-нибудь еще? - продолжил Монк с надеждой.
- Да, сэр, - твердо сказал Миллер, уже немного успокоившись и стремясь угодить ему. - Приезжал доктор по вызову; это неподалеку от угла Харли-стрит и Куин-Энн-стрит. Я видел, как он уезжал, а вот когда приехал - не знаю.
- Имя его вам известно?
- Нет, сэр! - Миллер ощетинился, тело его напряглось, он снова был готов к обороне. - Но я видел, как он вышел из парадного подъезда, и его наверняка провожали до дверей. Половина окон в доме горела, так что без приглашения он внутрь не мог попасть.
Монк хотел было извиниться за невольное пренебрежение к словам констебля, но затем передумал. Выгоднее было подержать Миллера в напряжении еще немного.
- Дом вы запомнили?
- Третий или четвертый от угла по южной стороне Харли-стрит, сэр.
- Спасибо. Я допрошу их; возможно, удастся получить дополнительную информацию. - Тут Монк удивился, зачем он отчитывается перед констеблем, когда и так ясно, что он намеревается сделать. Он поднялся, еще раз поблагодарил Миллера и, выйдя из дому, направился в сторону проспекта, где можно было поймать кеб. Монку следовало оставить эту часть работы Ивэну, но теперь было уже поздно. Ему приходилось полагаться в основном на логику да на интуицию - с тех пор как он лишился памяти в ту злосчастную ночь, когда перевернувшийся экипаж раздробил ему ребра, руку и разом оборвал все нити, связывавшие Монка с его собственным прошлым.
Кто еще мог проходить этой ночью по Куин-Энн-стрит? Год назад Монк бы не раздумывал, где ему искать домушников, взломщиков, наводчиков, промышляющих в этом районе; теперь же ему оставалось строить догадки и прибегать к сложным умозаключениям - и все для того, чтобы не выдать собственной беспомощности. Достаточно единственной ошибки, и Ранкорн, удостоверившись в невероятной, тщательно скрываемой правде, уничтожит Монка и наконец-то почувствует себя в безопасности. Прощай, настырный сыщик, то и дело наступающий на пятки начальству!
Вычислить доктора нетрудно - достаточно вернуться на Харли-стрит и постучаться в двери домов южной стороны - во все подряд, пока не найдешь нужный.
В самом деле, - удивился утомленный и встревоженный хозяин одного из домов. - Но какой интерес это может представлять для полиции - не имею понятия.
- Прошлой ночью на Куин-Энн-стрит была убита молодая женщина, - ответил Монк. Вечерние газеты все равно разнесут эту новость через час или два. - Доктор мог заметить кого-либо подозрительного.
- Вряд ли он с первого взгляда распознал бы человека, способного убить на улице молодую женщину!
- Не на улице, сэр, а в доме сэра Бэзила Мюидора, - поправил Монк. - По делу начато следствие, и от показаний доктора зависит, в каком оно пойдет направлении. Хотя, вы правы, надежда на его наблюдательность слаба.
- Полагаю, вам лучше знать, - с сомнением произнес хозяин. Он был утомлен, и ему явно хватало своих забот. - Однако слуги нынче заводят такие странные знакомства. На вашем месте я бы поинтересовался, не имелось ли у нее поклонников с сомнительной репутацией.
- Убита дочь сэра Бэзила миссис Хэслетт, - с горьким злорадством сказал Монк.
- Боже правый! Какой ужас!
Настроение хозяина мгновенно изменилось. В самом деле: опасность, до этого грозившая людям, не имеющим с ним ничего общего, внезапно вторглась в его собственный мир и стала пугающе близкой. Холодная рука насилия коснулась круга его знакомых и отныне обрела реальные очертания.
- Это никуда не годится! - Кровь прилила к его бледному, утомленному лицу, голос зазвучал надтреснуто: - Куда же вы смотрите? Значит, нам нужно еще больше полицейских на улицах, больше патрулей! Откуда мог здесь взяться такой человек? Что он здесь делал?
Монк невесело усмехнулся, наблюдая такую перемену в поведении собеседника. Если жертва - служанка, то, стало быть, сама и виновата - не заводи сомнительных поклонников! Но если это леди, то извольте удвоить число патрульных и немедля изловить убийцу.
- Ну? - вопросил хозяин, вглядываясь в лицо Монка, - ему уже казалось, что полицейский глумится над ним.
- Как только мы найдем его, выясним, что он здесь делал. - Монк старался сохранять хладнокровие. - Всему свое время. Если вы сообщите мне имя доктора, я спрошу его, не заметил ли он какого-нибудь подозрительного субъекта.
Хозяин написал имя на клочке бумаги и протянул инспектору.
- Благодарю вас, сэр. Всего доброго.
Однако доктор, погруженный в свои собственные проблемы, помочь ничем не смог. Он даже не заметил дежурившего на улице Миллера. Единственное, что он мог сообщить, - время своего прихода и ухода.
Лишь во второй половине дня Монк вернулся в полицейский участок. Сообщение Ивэна совершенно ошеломило его: никто не мог пройти незамеченным в ту ночь по западной части Куин-Энн-стрит. Его бы обязательно увидели хотя бы несколько слуг, ждущих своих хозяев возле дома, где проходил званый вечер. Гостей там набралось довольно много, были и опоздавшие, и уехавшие слишком рано; экипажи, которым не хватило места на каретном дворе, стояли прямо на мостовой.
- Однако в такой толпе можно и не обратить внимания на чужака, - с сомнением произнес Монк.
- Нет, - без колебаний ответил Ивэн. - Не говоря уже о том, что в большинстве своем они все давно друг с другом перезнакомились, на них ведь были ливреи. Появись там кто-нибудь чужой, он бы смотрелся, как лошадь в стаде коров.
Монк улыбнулся, услышав это чисто деревенское сравнение. Ивэн был сыном сельского священника, и в речи его часто проскальзывали привычные с детства словечки. Кстати, это было одним из тех качеств, которые Монку очень нравились в Ивэне.
- А кто-нибудь из них?.. - предположил он, присаживаясь за свой стол.
Ивэн покачал головой.
- Они были заняты разговорами, возней с лошадьми, болтали и заигрывали с горничными, да и фонари на экипажах все горели. Если бы кто-нибудь полез по трубе на крышу, его бы обязательно успели заметить. Никто из слуг даже не выходил на дорогу в одиночку, они в этом уверены.
Монк не стал допытываться дальше. Он и не предполагал, что грабителем может оказаться какой-нибудь беспутный лакей. Лакеи все как на подбор крупные важные парни, вдобавок пышно разодетые. В таком наряде вряд ли залезешь по водосточной трубе и пройдешь потом по карнизу, балансируя в темноте. Это действие требует совсем иной экипировки.
- Значит, он попал в дом иначе, - заключил Монк. - Например, с Уимпол-стрит, дождавшись, когда пройдет Миллер. Что если он лез с тыла, то есть с Харли-Мьюз?
- Через крышу пути нет, сэр, - ответил Ивэн. - Я там все осмотрел. И слишком много шансов разбудить кучера и грумов, которые ночуют возле стойл. Грабитель побоялся бы встревожить лошадей. Нет, сэр, куда вероятнее, что он все-таки проник в дом со стороны фасада по водосточной трубе. На это ясно указывает и поврежденный плющ. Вы правы, он наверняка дождался, когда Миллер пройдет мимо. Проследить за констеблем было легко.
Монк колебался. Он боялся признаться в своей беспомощности. Скорее, по привычке, ведь Ивэн давно обо всем знал, и, будь у сержанта намерение выдать Ранкорну, что Монк утратил память, он мог бы сделать это еще несколько недель назад. Тогда они расследовали дело Грея, и Монк был потрясен, напуган и сбит с толку своими кошмарными открытиями. Ивэн единственный, кому Монк всецело доверял. Хотя была еще Эстер Лэттерли… Но об Эстер он бы предпочел не думать вовсе - эта женщина не в его вкусе. И снова в памяти всплыло лицо Имогены Лэттерли, каким он запомнил его в тот миг, когда она пришла к нему за помощью: нежные испуганные глаза, тихий голос, шуршащее, как листва, платье. Но, увы, она замужем, и мечтать о ней так же бесполезно, как о какой-нибудь герцогине.
- Может, мне наведаться в "Ухмыляющуюся крысу"? - прервал ход его мыслей Ивэн. - Если кто-то попытается избавиться от ожерелья и серег, он обратится к скупщикам краденого, но слух об убийстве должен их встревожить, тем более что полиция покоя им теперь не даст. Да и профессиональные взломщики постараются держаться от этого дела подальше.