Из замочной скважины в лицо Грейтхауза хлестнуло пороховым дымом и искрами, его ослепило. Мэтью вздрогнул и прицелился, но ему пришлось уклониться отброшенного в него дымящегося ларца. На лице Слотера застыл адский оскал усмешки. С Мэтью сбило треуголку, он поскользнулся, упал, пистолет выстрелил, и пуля прошла далеко за спиной Слотера. Грейтхауз покачнулся вперед, взметнув руки к лицу, но Слотер вдруг налетел на него, и Мэтью стал свидетелем жуткого, невероятного превращения.
С каждым шагом к жертве Слотер, казалось, вырастал. Расширялся, заполнял одежду, будто выпускал мышцы и сухожилия, сжатые до того в комок, чтобы выглядеть меньше. Позвоночник удлинился, грудь выдалась вперед, плечи вздулись буграми. У Мэтью мелькнула безумная мысль: это он вылезает из норы. Омерзительная улыбка прилипла к лицу Слотера, синие глаза сделались огромными, дикими и чуть ли не светились радостью убийства. Он сунул руку назад, под рубашку, и вытащил обратно, что-то в ней зажав, открыл серебристый гладкий цилиндр, похожий на инструмент врача. Блеснуло кривое лезвие. Ухватив Грейтхауза согнутым локтем за шею, он сдавил так, что у того кровь бросилась в лицо, и с яростной целеустремленностью принялся всаживать Грейтхаузу нож между лопаток.
Мэтью не успел еще подняться с земли, как Грейтхауз уже получил три раны и нож входил в него четвертый раз. Мэтью хрипло вскрикнул и сделал единственное, что мог - запустил пистолетом в голову Слотера. Пистолет полетел, кувыркаясь, ударил убийцу в правое плечо, прервав пятый удар ножа. Но Слотер не выпустил своей жертвы - он метнул Грейтхауза в сторону колодца, как мешок с зерном.
Грейтхауз перевалился через борт головой вперед. Веревка ведра свисала с ворота, но схватить ее у Грейтхауза шансов не было, и он с плеском упал в воду.
Все внимание Слотера переключилось на второго конвоира.
Перед Мэтью во всей своей мерзкой славе стоял убийца с сатанинской гримасой, которую Мэтью видел при первом посещении Вестервика. Ему уже не надо было притворяться. Оскаленный хищник поднял тонкое окровавленное лезвие и сказал молящим голосом:
- Ну, что же ты? Беги! Беги!
Мэтью услышал из колодца булькающий хрип, отозвавшийся эхом от стен. Грейтхаузу предстояло захлебнуться либо водой, либо собственной кровью.
Мэтью осмелился глянуть на лежащий чуть поодаль ларец, и тут же Слотер с ужасающей мощью бросился к нему. Мэтью побежал к ларцу, показавшему свою прочность тем, что не раскрылся при ударе о землю, и поднял, успев поразиться, что ларец тяжел, как смертный грех. В его нынешнем положении это был ум против мышц, и Мэтью швырнул ларец в Слотера со всего размаху, когда скрюченные пальцы потянулись к его лицу, а лезвие мелькнуло у горла.
Ларец ударил Слотера и отскочил, как налетевшая на стену птица. Но удар сбил ему дыхание, дал время Мэтью нырнуть под опускающуюся руку с ножом и броситься к истинному месту своего назначения.
Он прыгнул в колодец.
Схватив веревку, он соскользнул в мокрую темноту так быстро, что кожа на ладонях чуть не задымилась. Ничего с этой болью он разберется потом.
Мэтью плюхнулся в холодную воду почти на голову Хадсону Грейтхаузу, и уцепился одной рукой за ведро, другой обхватив Грейтхауза поперек груди.
Послышался рокот ожившего деревянного механизма. Веревка натянулась. Мэтью поднял голову и увидел, что Слотер вглядывается вниз с высоты двадцать футов. И пытается поднять ведро, нажимая на рукоять ворота.
Мэтью не отпускал, шлепая по воде и сопротивляясь тяге. Грейтхауз рядом с ним закашлялся, заплевался, стал дергаться. Будто приходил в себя и готов был драться за жизнь.
- Ну ладно! - Слотер отпустил ворот, списав эту небольшую схватку как проигранную. Голос его гулко отдавался в каменном колодце. - Думаешь, Мэтью, ты такой умный? Думаешь, я дам тебе оттуда вылезти? Погоди, сейчас увидишь!
Он скрылся из виду.
- А… - прохрипел Грейтхауз. - Черт…
- Держитесь за меня, я не выпущу.
- Ты… дурак… каких свет не видел…
- Держитесь, и все - слышите? - Ответа не было. Грейтхауз дышал с влажными прерывистыми хрипами. - Слышите?
- Слышу. - Ответ был таким тихим и слабым, что Мэтью испугался: Грейтхауз в любую секунду мог уйти под воду.
Сверху донесся стук и звон. Мэтью увидел мелькнувшую оковку лопаты, которой выбивали ворот из опоры. Внезапно веревка ослабла, и деревянный ворот полетел в колодец. Мэтью изогнулся, прикрыв собой Грейтхауза. Тяжелый удар пришелся ему в левое плечо. Веревка упала в воду, оплетя кольцами Мэтью и Грейтхауза.
- Сколь веревочке ни виться, - сказал Слотер и захохотал своим похоронным колоколом, весьма довольный собственным остроумием. - А вот этим можете себе могилу выкопать!
Он занес руку и метнул вниз лопату как дополнительный инструмент убийства и издевательства.
И снова Мэтью прикрыл телом Грейтхауза, но лопата зацепила каменную стену острием, выбила искры, заметалась между стенами, теряя убойную силу, упала в воду рядом с Мэтью, булькнула и исчезла.
Исчез и Тиранус Слотер.
- Черт, - произнес Грейтхауз, поднимая лицо от воды. Шерстяную шляпу он потерял, волосы прилипли к голове. Едва заметно шевелились под ним ноги. - Мне конец.
- Еще нет.
- Что ты… понимаешь. Он нас перехитрил, гад. Ларец взорвался.
- Помолчи и побереги силы.
- Я думал, что в меня стреляли. - Он вздрогнул, и снова его лицо погрузилось в воду. Мэтью уже готов был подхватить его под подбородок, но Грейтхауз закашлялся, поднял голову и снова сделал вдох. - Пырнул ножом. Попался на старый трюк.
- На какой старый трюк?
- В жопе держал. Достал, когда… срать ходил. А он же мне говорил, еще там. Говорил мне.
Грейтхауз бессмысленно лопотал, но Мэтью понял, о чем он. В больнице, Слотер тогда сказал: "Но радость заглянуть мне в задницу они оставили вам". Мэтью вспомнил серебристый цилиндр - наверное, медицинский прибор какой-то. Украден, очевидно, из докторского саквояжа в квакерской больнице, и кража была замаскирована под нападение на пациента. Такой хитрец как Слотер вполне на это способен. Трудно сказать, сколько времени он хранил это лезвие, готовый пустить его в ход, когда придет время. И вот сегодня время пришло.
- Мне пора прощаться, - донесся голос Слотера. - Должен вам сказать, джентльмены, что с вами было интересно.
Грейтхауз промычал нечто невнятное. Мэтью ничего не сказал, думая лишь о том, чтобы удержаться на воде. Было холодно, болело плечо и содранные руки, и все труднее было держать и себя, и Грейтхауза на поверхности.
- Это не так уж страшно, - сказал Слотер. - Я про утонуть. Очень недолгие мучения. Ну, понятно, мне легко говорить, да?
- Мы еще живы, - ответил Мэтью.
- Да нет, - донеслась ответная реплика. - Уже нет, просто вы еще этого не поняли.
У Мэтью начали ныть ноги. Дыхание Грейтхауза было тяжелым и прерывистым, как стук телеги по булыжной мостовой.
- Спасибо вам за небольшую тренировку. - Слотер наклонился над колодцем - темная тень без лица. - Помогли стряхнуть ржавчину с шарниров. И очень приятно снова убедиться, что знание человеческой натуры не покинуло меня в те дни, когда я был лишен удовольствий этого мира. Итак, сэры, всего вам доброго, и желаю вам гнить в самой глубокой яме ада, предназначенной для тех, кто считал себя слишком умным.
Безлицая тень поклонилась и исчезла из круглого отверстия колодца.
- Слотер! Слотер! - крикнул Мэтью, но Слотер не вернулся, и Мэтью перестал кричать, потому что не было смысла - да и вообще не было смысла звать к себе хладнокровное убийство.
Продолжая месить воду, он старался собраться с мыслями. Взять себя в руки, отбросить леденящие щупальца панического страха. Что там говорил Слотер насчет того, что это место долго не найдут, пока он, Мэтью, и Грейтхауз будут гнить в могилах?
Или на дне колодца.
"Я не буду сдаваться, - подумал он. - Должен быть выход!"
Грейтхауз задрожал. Испустил долгий, страшный вздох.
- Я кончился, - сказал он. - Ничего… ничего от меня не осталось.
И с этим пониманием себя и своих оков в этом мире, суровом до невыносимости, Грейтхауз-большой, Грейтхауз-здоровяк, боец и фехтовальщик, учитель и друг, баптист, молча ушел под воду.
Часть третья
ВРЕМЯ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ ДЛЯ АНГЛИЧАНИНА
Глава четырнадцатая
Мэтью, державший Грейтхауза за плащ, не отпустил. Ноги нашаривали что-нибудь внизу и позади, где полудюймовый выступ стены мог дать опору, но находили лишь скользкий мох. Однако вопреки всему Мэтью вытащил лицо Грейтхауза из воды.
- Зато от меня еще осталось много, - ответил Мэтью на его последние слова.
- Дурак… ты, - просипел Грейтхауз и взорвался кашлем. Кровь брызнула Мэтью в лицо.
- Плащ снимите, он вас вниз тянет.
Лицо Грейтхауза снова стало погружаться в воду. Когда вода дошла до ноздрей, Мэтью схватил его за волосы и дернул назад.
- Выше голову! - Он сам знал, что это звучит глупо, но уж как получилось. - Пошарьте сзади, нащупайте опору!
- Все по… но порядку. Этот гад…
Он замотал головой, не в силах закончить мысль. Мэтью чувствовал, как напарник шарит сзади ногами - значит, сквозь муку и потрясение пробивалось желание жить. Настолько, что вылетевший из воды локоть угодил Мэтью в челюсть, едва не завершив летопись его усилий. Когда искры перед глазами растаяли, он услышал слова:
- Есть что-то. Правый каблук… вклинился куда-то.
Это было все, на что Мэтью мог надеяться. Он сумел снять с Грейтхауза плащ и отпихнуть в сторону. Было очень тесно, и веревка плавала вокруг змеиными кольцами. Мэтью снял плащ и с себя, погрузившись для этого в холодные объятия колодца, туда же отправился винно-красный сюртук, потому что тоже тянул вниз. Жилет Мэтью оставил - хотя бы ради тепла. Зато почувствовал, что вниз тянут ботинки. Новые, черт возьми, ботинки, только что доставленные. На глаза навернулись злые слезы. Так нечестно: купить новые ботинки и быть вынужденным собственными руками бросить их во мрак деревенского колодца!
Спокойнее, сказал он себе. Потому что то, что он принял за злость, оказалось паникой. Он посмотрел вверх, на внутренность двускатной крыши. Двадцать футов до верха колодца. Не меньше двадцати.
Мэтью становилось по-настоящему холодно, его начинала пробирать дрожь.
Грейтхауз снова закашлялся. Приложил руку ко рту, тяжело заморгал, увидев красное пятно.
- Уделал он меня, - прохрипел он. - Слушай, Мэтью…
- Поберегите дыхание.
Мэтью месил воду ногами и руками, вкладывая в это настоящие усилия, и боялся, что если Грейтхауз соскользнет с узкой полки, за которую держится правым каблуком, то уйдет под воду окончательно.
- Говорил я… - Грейтхауз замолчал, сглотнул кровь и начал снова. В тусклом свете из-под крыши колодца лицо его казалось призрачно-серым. - Говорил… что с ним справлюсь. Ошибся. Прости.
Мэтью не знал, что на это сказать, потому что сам готов был просить прощения у Грейтхауза. Но ладно, решил он, пока подождет. А сейчас надо снять ботинки, пока они его не утянули на дно.
Он согнулся под водой, справился как-то с одним, чтоб его черти взяли, освободил ногу и был вынужден вынырнуть подышать. Потом повторил это трудное дело, и подумал, что можно было бы их и оставить.
Грейтхауз все еще держал лицо над водой, раскинув руки в стороны, цепляясь пальцами за какие-то неровности в стене, которые удалось нащупать. Глаза его были закрыты, дыхание неровное.
Мэтью снова глянул вверх. Господи, как же далеко! Если что-то делать, то быстро, иначе силы, да и сама жизнь и желание жить уйдут от него, прихрамывая, как больная лошадь.
Внезапно Грейтхауз сорвался с выступа и круги сомкнулись над его головой. Мэтью мгновенно ухватил его за сюртук и попытался вытащить. На сей раз Грейтхауз сам ему помог, брыкаясь и дергаясь, нащупывая пальцами на стене, за что ухватиться. Потом успокоился, найдя себе зацепку на стыке двух камней, где едва ли мог удержаться червяк.
Мэтью снова оглядел колодец, его недосягаемый верх. Лопата, подумал он. Ушла на дно. Интересно, глубок ли колодец. Удастся ли ее найти?
- Я сейчас уйду под воду, - сообщил Мэтью и добавил: - нарочно. Не отпускайте рук.
Грейтхауз не ответил - его трясло то ли от холода, то ли от усилий, то ли от того и другого вместе. Мэтью вдохнул и выдохнул, чтобы быстрее погрузиться. Толкнул себя под воду, ногами вперед, сложив руки и гребя в сторону дна. И ощупывая слева и справа, выбрасывая ноги в стороны, все глубже и глубже - пока разутые ступни не коснулись камней. Поиски ощупью сделались лихорадочными - легкие до судорог жаждали воздуха. Мэтью боялся, что не сумеет выплыть или не хватит сил повторить спуск.
Локоть на что-то наткнулся. Дернувшись в ту сторону, Мэтью нащупал стену, провел рукой и вцепился пальцами в черенок лопаты, упершейся оковкой в дно, будто готовый инструмент гробокопателя. Только на этот раз, подумал Мэтью, может быть, гробовыкапывателя.
Схватив лопату, он оттолкнулся от дна и быстро всплыл.
Вырвавшись на поверхность и стирая воду с лица, увидел, что Грейтхауз держится за выступ всего одной рукой.
Обостренными опасностью - может быть, даже до болезненности - чувствами, Мэтью точно угадал, что нужно найти. Подходящая трещина между камнями отыскалась в нескольких дюймах над водой, и он, занеся лопату над головой, всадил в эту трещину железную оковку. Потом резко опустил черенок вниз, и лопату заклинило между стенами, поскольку длина ее превосходила ширину колодца. Взявшись за середину, Мэтью проверил ее на крепость - лопата держала твердо. Вот теперь уже было за что зацепиться Грейтхаузу, если его удастся заставить еще какое-то время драться за жизнь.
Схватив Грейтхауза за руку, Мэтью направил ее к лопате и увидел, замерев от радости, как пальцы сжались на черенке мертвой хваткой. Только бы тяжесть Грейтхауза не переломила черенок и не выбила лопату из упора, но тут уж остается лишь молиться и надеяться.
- Ну, еще чуть-чуть, еще, - говорил Мэтью, как говорят ребенку, и Грейтхауз позволил Мэтью переложить его вторую руку на этот импровизированный якорь спасения. Лопата не прогнулась, не переломилась пополам. Грейтхауз висел на ней, подняв лицо к свету.
Победа весьма шаткая в лучшем случае.
Мэтью взялся за плавающую вокруг веревку. Ведро наполнилось водой и ушло на дно, но деревянный ворот, толстый как небольшое бревно и фута три длиной, все еще плавал. Мэтью сразу отбросил идею отвязать веревку от ворота - узел был густо пропитан смолой. Выбора не оставалось: если он хочет вынести веревку наверх и привязать к крыше изнутри - а это единственный способ вытащить Грейтхауза, - придется тащить с собой и ворот. "Если ты вообще выберешься", - сказал он себе.
Плюхаясь в воде, он дважды обмотал себя веревкой под мышками.
- Хадсон! - позвал он. - Держаться можете?
Вместо ответа Грейтхауз издал низкий утробный звук, и Мэтью этого было достаточно.
- Я сейчас вылезу наверх. - Он специально не сказал "попытаюсь вылезти". Неудача этой попытки означала конец для них обоих. - Держитесь, слышите?
Последнее было обращено равным образом и к Грейтхаузу, и к собственной решимости.
Потом он уперся ногами в противоположные стороны колодца, нащупывая пальцами ног упоры в стенах, расставил руки и напряг, держась в распоре. Медленно, дюйм за дюймом, он вылезал из воды, все выше и выше, как паук, волочащий за собой собственную сеть.
Он уже прополз футов шесть, когда правая нога соскользнула, содранные ладони царапнули стены, и Мэтью снова рухнул в воду, чудом не зацепив Грейтхауза и лопату. Оставалось одно - собраться и начать сначала, не давая какому-то рациональному уголку разума уговорить себя, что это невозможно.
На этот раз он и шести футов не пролез - поскользнулся и упал, оставив на камне кровавый след ладоней. Секунду он молотил воду, сжимая и разжимая кулаки для проверки пальцев, - и снова полез вверх.
Медленно, медленно подымался в гору паук. Здесь схватился, здесь уперся, правой ногой на едва заметный выступ, левая ищет, куда нажать, и все это время напряжение мышц, которые нельзя расслабить, потому что лишь напряжение позволяет пауку хранить равновесие. Вверх и вверх, таща за собой веревку, а ее тяжесть тоже тянет вниз, в воду. Несколько секунд передышки, не расслабляя мышц. И снова вверх, распирая стены ладонями и ступнями, вперед, ища новую опору, шириной всего в полдюйма, но острую как нож.
Мэтью потерял упор, пролетел три фута вниз - и сумел зацепиться. На сей раз он не стал подавлять крик боли, лишь закрыл глаза, когда эта боль волной накрыла его.
После этого напоминания о собственной смертности он позволил себе взглянуть вниз. Грейтхауз в десяти футах ниже все еще держался за лопату. Мэтью оставалось еще полпути.
Он двинулся вверх, но руки и ноги начали предательски дрожать, и он очень ясно подумал о Берри Григсби. Вспомнил, как упал на винограднике Чепела, когда за ним гнались ястребы и убийцы, и как Берри - растрепанная, окровавленная, перепуганная, крикнула ему: "Вставай!" - и сама остановилась, чтобы помочь ему подняться, пусть даже пинками. Пнул бы его кто сейчас.
Он снова ее увидит. Он пожелал этого изо всех душевных сил. Он даже пригласит ее на танцы при первой возможности, если сейчас останется жив. Танцором он всегда был неважным, но будь он проклят, если не сотрет в танце паркет в опилки. Если останется жив.
Соскользнула правая ладонь, еще несколько футов он потерял, пока не сумел остановить падение. В конце концов, что такое боль? Мелочь, которую надо выдержать, стиснув зубы, можно еще и слезинку пролить. И все.
"Просто вы еще этого не поняли".
Он отсек этот голос, грозящий его ослабить и разрушить. Пусть Слотер и ушел, от него осталось достаточно, чтобы завершить дело убийства.
Паук расставил руки и ноги, продолжая карабкаться вверх. Не красивый, не грациозный, но решительно настроенный выжить.
Мэтью поднял голову и будто в тумане увидел край колодца в двух футах над собой. Теперь надо действовать очень, очень осторожно, потому что здесь затаилось несчастье. Мэтью приказал себе не лезть наверх раньше времени, но и не давать коленям ослабеть. Самая трудная, самая выматывающая дистанция, какая только была у него в жизни. А потом, с мучительным напряжением всех сил, когда сердце стремилось выскочить из груди, а безжалостно натруженные мышцы дрожали и дергались, он потянулся кверху. Руки вцепились в край колодца, он перебросил тело наружу и с криком боли и торжества рухнул наземь.
Но времени отдыхать не было. Он встал, шатаясь, в изорванных чулках, с окровавленными ступнями, и вперился в колодец.
- Хадсон! - крикнул он. - Есть! Я вылез!
Грейтхауз тяжело висел, опираясь на лопату, опустив голову. У него рот и нос над водой или нет?
- Хадсон, вы меня слышите?
Мэтью снял с себя веревку и вытащил деревянный ворот, висевший на несколько футов ниже. Принялся лихорадочно наматывать веревку на балку, поддерживающую остроконечную крышу, и тут услышал позади себя хихиканье.