И тут Мэтью вдруг нашел золотую шахту книг, которых никогда не читал и о которых даже не слышал. Переплетенные в кожу тома, такие как "Пылающий мир", "Сэр Кортли Найс", "Полександр", "Оно жаждет", "Путешествие пилигрима", "Новая теория земли", "Состояние святости и состояние богохульства", "Развращение времен деньгами", "Король Артур", "Дон Кихот Ламанчский" и "Annus Mirabilis, год чудес 1666". Были книги тощие, как жидкая овсянка, и жирные, как хороший бифштекс. Были тома на латыни и на французском, на испанском и на родном языке. Были религиозные проповеди, романы, исторические труды, философские рассуждения и исследования стихий, планет, Эдема и чистилища и всего, что между ними. Мэтью просмотрел книгу с заглавием "Мстительная любовница" - и у него щеки запылали. Он решил, что такую скандальную книгу в доме держать нельзя, но все же отложил ее, подумав, что к скабрезным вкусам Грейтхауза она больше подойдет.
Нашел исторические романы такие толстые, что пара их в каждую седельную сумку могла бы потянуть Данте спину. Восемь томов "Писем, написанных турецким шпионом" заинтересовали его, и их он тоже отложил в сторону. Когда-то ему случилось насладиться (если здесь уместно это слово) пиром в этом доме, но истинный пир для него был сейчас - когда можно копаться в книгах, разыскивая еще и еще, и даже пот легкой лихорадки выступил у него на лбу, потому что предстояло сделать мучительный выбор, что взять с собой, а что оставить. "Свобода Лондона в цепях"? "Религия с точки зрения разума"? А, да пропади оно пропадом! Хватит с него "Любовь - лотерея, а женщина в ней - приз".
Надо было на фургоне приехать. Он уже выбрал куда больше книг, чем нужно, и теперь придется их перебрать еще раз, чтобы принять окончательное решение. А еще ведь столько книг на полках!
Он встал с пола и пошел к оставшимся доблестным солдатам, что еще стояли перед ним по стойке "смирно".
На третьей полке слева он тут же заметил книгу, которую захотел взять: "Совершенный игрок". Почти прямо над ней стоял другой привлекающий внимание том, с надписью на корешке: "Жизнь и смерть мистера Бэдмена". Взгляд Мэтью скользнул выше, и там на самой верхней полке в левом углу стоял большой том, озаглавленный: "История замков как искусство древнего Египта и Рима". Прямо слюнки потекли, будто перед ним выставка печенья. Чепел был злобным мерзавцем, но если он прочел хотя бы четверть этих книг, то определенно был отлично образованным злобным мерзавцем.
Мэтью подтащил библиотечную стремянку и залез на нее, сперва потянувшись за "Игроком". Проглядел книгу, быстро отложил ее в сторону к другим кандидатам. Дальше он взялся за томик "Человек-глиста", но название ему не понравилось. Потом потянулся к "Истории замков" - пришлось хвататься за нее обеими руками - тяжелая, как чугунная сковорода. Нет, Данте столько не вытянет. Мэтью уже готов был задвинуть книгу обратно, как что-то в ней шевельнулось.
Это было так неожиданно, что он чуть не загремел со стремянки. Ровно держа книгу, Мэтью начал ее открывать и увидел, вздрогнув, что это не книга вообще.
Ящик, замаскированный под книгу. На "Истории замков" висел настоящий замок - там, где полагалось быть обрезу страниц. Крышка не выпирала. Что бы там ни находилось, это не было легковесной литературой. Но где же ключ?
Одному Богу известно. В этом разгроме он мог пропасть навеки.
Мэтью наткнулся взглядом на другую книгу. "Возвышенное искусство логики", гласила золотая вязь заглавия.
"Думай", - сказал себе Мэтью.
"Если бы я это здесь оставил, куда бы я спрятал ключ? Не слишком далеко. Где-нибудь в этой комнате скорее всего. Там, где он будет под рукой".
Мэтью задумался. Если есть запертая шкатулка, замаскированная под книгу о замках, должна же быть в библиотеке книга о ключах, куда можно спрятать ключ? Но такой книги видно не было. Мэтью осмотрел все книги, лежащие на полу. Книги "История ключей" не нашел. Конечно, такая книга, если и была, могла сгореть в камине.
Или нет…
Он просмотрел заглавия ближайших книг - о ключах ничего.
Спустившись с "Историей замков" в руках, Мэтью положил книгу на побитый стол. Единственный ящик висел открытый, и кто-то вылил туда целую чернильницу, превратив содержимое в черную массу бумаги и перьев. Мэтью отошел к дальнему краю книжных полок, где стояли последние уцелевшие. Посмотрел на самую верхнюю полку, на том, который стоял крайним справа точно напротив "Истории замков". Средних размеров книжка, очень старая на вид. Прочесть маленькие стертые буквы на корешке Мэтью не смог.
Но это был подозреваемый. Мэтью тут же подтащил стремянку, залез на нее и взял книгу в руки. Для книги она была очень легкой.
Заглавие, тисненное на поцарапанной коричневой коже, гласило: "Малый ключ Соломона".
Открыв ее, Мэтью убедился, что это действительно когда-то была книга, но страницы в ней были прорезаны очень острым ножом. В вырезанном окошке лежал не малый ключ Соломона, а вполне приличных размеров ключ Чепела. Мэтью испытал прилив радости и возбуждения, который можно было назвать триумфом. Взяв ключ, он закрыл книгу и поставил ее на место. Потом спустился по стремянке.
Вложив ключ в замок, он заметил, что сердце у него рокочет как индейский боевой барабан. Что там внутри? Документ, написанный профессором Феллом? Документ, сообщающий, кто он или где он? Если так, то написан он на камне.
Мэтью повернул ключ. Замок-джентльмен вежливо и коротко щелкнул, и Мэтью поднял крышку.
Может быть, сейчас Фелл достиг пика своих желаний: создал криминальную империю, захватывающую континенты. И акулы помельче - такие же смертоносные в собственных океанах, - собрались вокруг этой большой, и вот так они доплыли даже сюда…
Он смотрел на черный кожаный кисет, занимавший весь ящичек. Узел на завязке был запечатан бумажной печатью, а на ней - какой-то красный штамп.
Большая акула, подумал Мэтью. Может быть, морская метафора Грейтхауза была близка к истине, но не до конца. На печати красовался красный сургучный осьминог, и его восемь стилизованных щупалец раскинулись в стороны, будто готовые схватить весь мир.
Мэтью подумал, что Грейтхаузу было бы очень интересно это увидеть. Подняв кисет, он положил его на стол, и при этом раздался характерный звон монет.
Секунду Мэтью стоял и смотрел на кожаный мешок. Чтобы его открыть, надо сломать печать. Готов ли он к этому? Непонятно. Что-то здесь его пугало, глубоко, до того уровня, где оформляются кошмары. Пусть лучше печать сломает Грейтхауз.
Но Мэтью не убрал кисет обратно в ящик, и не сделал ничего другого - только провел рукой по губам, потому что вдруг они пересохли.
Он знал, что должен принять решение, и оно будет важным. Время уходило. Никогда еще расстояние от этого дома до его собственной жизни в Нью-Йорке не казалось таким огромным.
Он боялся не только сломать печать, но и открыть мешок. Прислушался к тишине. Никого нет, кто подсказал бы, что делать? Дал бы хороший совет, что правильно и что неправильно? Где голоса магистратов Вудворда и Пауэрса, когда они нужны? Нету. Только тишина. Но опять же: это всего лишь бумага? Изображение осьминога, оттиснутое на горячем сургуче? И смотри, сколько времени она уже лежит в этой коробке? Никто за ней не пришел, забыли начисто.
Значит, Грейтхауз тут не нужен, сказал он себе. В конце концов, он, Мэтью, полноправный партнер агентства "Герральд", и есть даже поздравление от Кэтрин Герральд и увеличительное стекло, которые этот факт подтверждают.
Не давая себе времени задуматься, он сорвал печать. Сургучный осьминог треснул и раскрылся. Мэтью развязал шнурок и заглянул в мешок. Глаза у него полезли на лоб, когда солнечный свет из окон коснулся золота и чуть не ослепил Мэтью.
Он взял одну монету и рассмотрел ее внимательней. На аверсе был двойной профиль - Вильгельм и Мария, на реверсе - шит под короной. Дата - 1692. Мэтью взвесил монету на ладони. Две такие он видел за всю свою жизнь, и обе они были изъяты из награбленного у торговца мехами в те времена, когда Мэтью был клерком у Натэниела Пауэрса. Пятигинеевая монета, стоящая на несколько шиллингов больше пяти фунтов, самая ценная монета, отчеканенная в королевстве. И в мешке их… сколько? Трудно считать из-за слепящего блеска. Мэтью вытряхнул мешок на стол, насчитал шестнадцать монет и понял, что перед ним - сумма, превосходящая восемьдесят фунтов.
- Бог ты мой! - услышал он собственный ошеломленный шепот.
А он и правда был ошеломлен - иначе не скажешь. Целое состояние. Сумма, которую даже опытный ремесленник не заработает за год. Столько не заработает и молодой адвокат, тем более молодой решатель проблем.
Но вот она, эта сумма, лежит прямо перед ним.
У Мэтью закружилась голова. Он оглядел разгром в библиотеке, снова посмотрел на полку, где стоял замаскированный ларец у всех на виду. Деньги на всякий случай, понял он. Вот зачем возвращался Лоуренс Эванс, охранник Чепела, когда получил по голове дубинкой Диппена Нэка. Аварийный запас денег, в черном кожаном мешке, запечатанном печатью какого-то подпольного банка или, вероятнее, личной печатью профессора Фелла.
Имение Чепела, но предприятие - Фелла.
Восемьдесят фунтов. И кому же это надо отдать? Лиллехорну? Ну уж! Верховный констебль и его жена даже такую сумму сумеют спустить быстро. Он и без того невыносим, чтобы обогатиться за счет риска Мэтью - а Мэтью определенно рисковал, возвращаясь сюда. Тогда Грейтхауз? Ага, как же. Заберет львиную долю на себя и на агентство, оставив Мэтью объедки. Пойдет эта чушь насчет выкупить Зеда у Ван Ковенховена и сделать из него телохранителя, который Мэтью определенно не нужен.
Так кто же должен владеть этими деньгами?
Тот, кому они больше всего нужны, подумал Мэтью. Тот, кто их нашел. Сегодня день открытия. И заслуженного, весьма заслуженного. Эти деньги можно будет тратить очень долго, если с умом. Но следующий вопрос: как потратить хоть одну монету, не привлекая к себе внимания? Золотые монеты никто в этом городе никогда не видел, кроме как на заносчивых высотах Голден-Хилл.
Когда Мэтью складывал монеты обратно в мешок, у него дрожали руки. Он туго затянул горловину, завязал шнурок. Потом подобрал сломанную печать с осьминогом, смял в кулаке и бросил в черные угли и обгорелые переплеты в камине. Его трясло как в лихорадке, и пришлось успокоиться, опираясь рукой на стену.
Несколько книг он все же выбрал, почти наугад, так, чтобы уравновесить седельные сумки.
Но оказавшись снаружи и упаковав книги, Мэтью вдруг остановился, как упрямая лошадь перед барьером, и деньги паковать не стал. Ведь остался еще тот вопрос, который его сюда привел, и Мэтью понял, что если сейчас уедет, то может и не выбраться другой раз, даже за книгами. Время шло к середине дня, солнце яростно жарило сквозь листву. Оставлять деньги на Данте ему не хотелось - вдруг кто-то сюда приедет? Поэтому он взял их с собой, направившись по дороге к винограднику, конкретнее - к тому месту, где валялся в пыли побитый Чепел.
Он одно время полагал, что Чепел пытался добежать до конюшни. Но действительно ли это было так? При всем, что тут творилось, как мог Чепел надеяться, будто у него останется время седлать и взнуздывать коня? А если Чепел бежал не к конюшне, то куда? К винограднику? В лес?
Мэтью решил отыскать место, где лежал в пыли Чепел, и войти в лес именно там. Отметив по памяти, где это было, он сошел с дорожки, направляясь в наполненный краснеющим светом лес, и сообразил, что надо сосредоточиться, а то он замечтался, гуляя среди грез, как среди красивых картин в золотых рамах.
Он шел среди деревьев и подлеска. Конечно, все здесь было уже обыскано, но Мэтью хотел посмотреть, нет ли в этом лесу чего-то, что не обнаружили при прочесывании. Убежище, спрятанное, как шкатулка в книге. Аварийное укрытие на случай, если придется срочно бежать. А потом, когда опасность минует, можно оттуда вылезти и либо уйти через ворота, либо - что в случае Дальгрена из-за сломанной руки маловероятно, - перелезть через стену.
Это был выстрел наугад, но Мэтью был настроен хотя бы попытаться.
На сей раз это была мирная прогулка по лесу, а не бегство ради спасения жизни, как тогда с Берри. Видны были только деревья и невысокие кусты, пологие подъемы и спуски местности. Мэтью даже стал откидывать в сторону листья и выискивать потайные люки в земле, но безрезультатно.
Впереди показалась лощина. Мэтью вспомнил, как они с Берри бежали по ее краю. Остановившись, он посмотрел вниз. Лощина была крутая, с каменистыми стенами, глубиной футов десять. Если бы он или Берри туда упали, перелом ноги был бы гарантирован.
Вглядываясь в глубину, он подумал, не испугались ли за собственные кости члены поисковой группы? И поэтому не стали спускаться?
Но видны были только камни. Лощина как лощина, в любом лесу такая бывает.
Мэтью шел дальше по краю, но грезы с участием найденных денег вылетели из головы начисто. Его интересовала только лощина, а конкретно - как в нее можно спуститься, не сверзившись на камни.
Лощина чем дальше, тем становилась глубже. Двенадцать-пятнадцать футов до дна, подумал Мэтью. Кое-где тень заполняла ее, как вода пруд. А потом невдалеке перед собой Мэтью увидел нечто вроде ступеней в камне. Или ему показалось? Может, и показалось, но здесь определенно можно спуститься вниз. Покрепче сжав мешок с деньгами, он уже в следующий момент удостоверился, что по этим ступеням можно спуститься, даже когда одна рука занята.
Дальше он пошел по каменистому дну. И ярдов через двадцать, где лощина поворачивала вправо, невольно задержал дыхание, увидев перед собой в стене отверстие футов пять в высоту и достаточно широкое, чтобы туда мог протиснуться человек.
Пещера, подумал Мэтью, сделав все же выдох.
Пригнувшись, он заглянул внутрь. Насколько глубоко она уходит, он понятия не имел. Ничего не разглядишь, сплошная темнота. И все же… все же какое-то движение воздуха ощущалось кожей лица. Дно пещеры, там, где оно было видно, представляло собой слежавшуюся глину, усыпанную листьями.
Мэтью протянул руку и ощутил пальцами движение воздуха. Воздух шел из пещеры.
Нет, не пещеры. Туннеля.
Света нет. Вокруг наверняка змеи. Внутри у них, конечно же, гнездо. Что сделал бы на его месте Грейтхауз? Отступил и никогда не узнал бы правды? Или ринулся бы по-бычьи вперед, очертя голову?
Ладно, змеи ботинок не прокусят. Если только не споткнешься и не упадешь, а так они могут добраться до лица. Он пойдет осторожно, как по крыше Сити-Холла, мобилизовав всю свою храбрость, пока та не опомнилась и не удрала прочь.
Мэтью стиснул зубы, пролез в отверстие, и оказалось, что там можно стоять, пригнувшись. Обрадовался, что деньги по-прежнему держит в руке: если понадобится кому-то хорошо врезать, пригодятся. И тут до него дошло с такой ясностью, что колени подкосились: "Я богат". Губы скривило улыбкой, хотя сердце тяжело колотилось и пот страха выступил на шее. Лихорадочно билась надежда пережить следующие несколько минут, чтобы успеть насладиться богатством. Ощупывая стены рукой и локтем. Мэтью направился в неизвестность.
Часть вторая
ДОЛИНА РАЗРУШЕНИЯ
Глава шестая
- А Мэтью Корбетта жаль, - сказам Грейтхауз. - Такой молодой был. - Он пожал плечами: - Я его и не знал толком. Работали мы с ним всего с июля. Что я еще могу сказать? Лез из любопытства в каждую темную нору - вот и доигрался.
Фургон, запряженный парой лошадей, которые двигались с неспешным достоинством, столь присущим их более чем почтенному возрасту, только что выехал из конюшни в Вестервике. Город стоял у Филадельфийского большака, милях в тридцати от Нью-Йорка. Отличный ухоженный городок с двумя церквями, деревянными и кирпичными зданиями, за которыми открывались поля и сады на землях, отвоеванных у лесов Нью-Джерси. Встречный фермер на телеге с тыквами помахал рукой, и Грейтхауз помахал в ответ.
- Да, - продолжал он, глядя на облака, плывущие белыми корабликами по утреннему небу. - Нехорошо вышло с Мэтью. Так рано ушел - потому что не было у него для собственной зашиты ни здравого смысла, ни телохранителя. - Он покосился на кучера. - Ну как? Годится такая надгробная речь на твоих похоронах?
- Я уже признал, - ответил Мэтью, хлестнув вожжами, чтобы подбодрить лошадей, но те лишь опустили головы ниже, будто моля о милосердии. - Признал, что не должен был идти в одиночку в тот туннель. Сколько еще вы будете играть на этой струне?
- Пока до тебя не дойдет, что ты не готов так по-идиотски рисковать жизнью. И зачем? Что ты хотел доказать? Что ты умнее всех?
- Сейчас чертовски рано для таких разговоров.
И действительно, было всего-то самое начало седьмого утра. Мэтью устал как собака, у него ныли все кости, и он мечтал оказаться где угодно, только не в этом фургоне рядом с Грейтхаузом. Господи, да уж лучше снова в туннеле! Там хоть тихо было. Теперь он знал истинное значение слова "пытка": ему пришлось ночевать в одном номере с Грейтхаузом на постоялом дворе "Верный товарищ", потому что другие два номера были заняты, и он не успел заснуть до того, как послышался храп, начинающийся пушечным выстрелом и заканчивающийся кошачьим визгом. Далеко за полночь, когда Мэтью кое-как задремал, Грейтхауз вдруг заревел так, что Мэтью чуть не выскочил из кровати от страха за свою жизнь. Даже рассерженный стук в стену из соседнего номера не вызвал Грейтхауза из царства снов. Что злило еще сильнее - гигант никак не оставлял тему туннеля. Опасно то, опасно это, и что еще могло быть, если бы это оказался не туннель, который ведет под имением к реке, а пещера, где можно заблудиться и бродить, пока борода не дорастет до земли. "И что тогда, мистер Корбетт? Громче, пожалуйста, я не слышу".
- Ты прав, - сказал Грейтхауз после короткой паузы, которую Мэтью счел передышкой для перезарядки и теперь ожидал второго залпа. - Действительно рано. На, выпей.
Он передал Мэтью кожаную флягу с бренди, к которой уже приложился с первыми лучами солнца. Мэтью взял ее, глотнул так, что глаза заслезились и глотку обожгло, и вернул владельцу. Грейтхауз заткнул флягу и сунул ее под дощатое сиденье рядом с пистолетом. - Я, пожалуй, не могу сказать, что не поступил бы так же. Но я - это я, у меня опыт есть в таких делах. Ты не подумал привязать к чему-нибудь веревку, чтобы найти обратный путь?
- Очень длинная была бы веревка.
Очень. Этот природный туннель в имении Чепела был, по оценкам Мэтью, длиной почти четверть мили. В какой-то момент он опускался под пугающим углом, но к тому времени уже виднелся свет впереди. Выныривал туннель на речном обрыве среди крупных камней, и можно было найти дорогу в ближайший лес. Очевидно, не все участники веселья у Чепела были посвящены в тайну этого отходного пути, но те четверо, что исчезли, им воспользовались.
- Я не считаю себя умнее всех, - ответил Мэтью на очередную подколку Грейтхауза.
- Считаешь, еще как. Это часть твоего обаяния. Ой, спина болит! Эту кровать следовало бы арестовать за покушение на убийство.
- Вроде вы почти всю ночь отлично спали.
- Иллюзия. Я видел очень дурной сон.
- Правда? Это был сон о войне пушек с котами?
- Что? - нахмурился Грейтхауз. - Да нет, с работой связано. И он мне не понравился.
- Вам снился сон о работе?
- Нет. Сон… ну, смешно звучит, понимаю. - Грейтхауз замялся, снова потянулся за фляжкой и держал ее наготове. - Про этот проклятый зуб.
- Про зуб, - повторил Мэтью.