Братья послушно уселись, но перебранку не прекратили. Пока женщина разливала похлебку, они обменялись еще несколькими замечаниями насчет Собрания, государя, двора и распускаемых обо всем этом слухов.
– А что, – спросила Тереза, приступая к еде, – неужели с этого Собрания и правда есть толк? Ну, болтают они там… законы какие-то принимают… а нам до них что за дело? Все равно ведь король есть король и главнее его никого не будет. Тут болтают, будто депутаты могут цены на хлеб понизить да сделать, чтобы зарплаты были побольше. Неужто и в самом деле?
Братья задумались. Сами себе этого вопроса они явно не задавали.
– Вечно ты какую-нибудь глупость ляпнешь, Тереза, – нашел наконец Дени, что ответить.
– Баба, она и есть баба, – поддакнул Жак. – Придумала, о чем спрашивать! Ежели Собрание говорит, что за народ оно, то, значит, так и есть!
– Собрание хочет порядок правления поменять, – пояснил Дени. – При теперешнем худо живется. А при другом, получается, будет лучше.
– Да будет ли? – вздохнула Тереза.
– Все бы тебе ерунду спрашивать! – разозлился мясник. – Сказано, значит, будет! Вона как двор-то взбесился! Стали бы королевские братья да австриячка этакий визг подымать, если бы не было им опасности от Собрания! Нет уж! Попили народной кровушки и понимают – конец им придет, ежели действовать не начнут! Всех нас хотят перебить… Вот сперва депутатов, а дальше и остальных! Они же, эти придворные, народных защитников ненавидят! Настоящую охоту развернули! Взять хоть д’Эрикура… Мне Жакоб с Марселем рассказали…
За столом повисла пауза. Тереза переводила взгляд с одного брата на другого. Дени ухмыльнулся. Жак почесал в затылке, соображая, как бы прикрыть оплошность: до него стало доходить, что он ляпнул что-то не то.
– Ну, ты, братец, даешь! – ехидно сказал Дени. – До того своих дружков с бойни наслушался, что уже и сам позабыл, кто на самом деле этого д’Эрикура с его невестой… Хе-хе! И валит на двор! Вот умора!
– Уймись, – буркнул Жак.
Но младший не унимался:
– Может, мы с тобой и есть агенты двора? Может, нас наняли принцы, а? Ха-ха-ха! Вот сказал так сказал! Это ж надо! Может, и отравы этим болванам подсыпал граф д’Артуа?
– Да заткнись ты!
– Ох, держите, не могу! На рынке только и говорят, что про покушение на виконта! Я-то думал, это из-за свитка, а это из-за Собрания, ха-ха-ха! Я-то думал, это мы, а это двор! Так, может, мы и есть придворные, а, братец?
Жак ударил по столу кулаком и вскочил, собираясь наброситься на Дени. Тереза едва удержала братьев от драки.
– Нашли когда собачиться! – воскликнула она. – Лучше бы думали головой! По-вашему, то, что город судачит о покушении, – хорошо? Нас, считайте, ищет весь Париж, а вы тут орете чего попало, ругаетесь из-за глупостей! Думали по-тихому все обделать, а что в итоге? Толку никакого, зато ужас сколько шуму! Не удивлюсь, если завтра сюда к нам придет полиция!
– Тереза права, – сказал Жак. – Чем больше о нас говорят, тем верней, что разыщут…
– Пустое! – отозвался Дени. – Глотку каждому парижанину все равно не заткнуть. Пускай себе дальше считают, что это двор.
– Не глупи! Ты слишком самонадеян! Чем громче будут обвинять двор, тем больше усилий он приложит, чтобы отыскать настоящих авторов покушения!
– Это верно.
– И что теперь делать?
– Ускориться с поиском свитка! – сказала Тереза. – И расправиться с этим чертовым д’Эрикуром, в конце концов! Оставлять его живым после двух покушений было бы верхом глупости. Если нам суждено быть повешенными, так уж за дело, а не за неудавшуюся попытку!
– Я только за! – сказал Жак. – Мы ведь не помиловали его с Кавальоном! Всего лишь взяли паузу, чтобы проследить за ними и оценить обстановку!
– Думаю, в Версале они надолго.
– Значит, надо ехать туда!
– А Помье, – спросил Дени, – что делать с ним?
Оба брата вопросительно взглянули на сестру.
– Думаю, Люсьен нам не конкурент, – сказала Тереза. – Он слишком глуп и труслив, чтобы в самом деле претендовать на свиток. К тому же, когда д’Эрикур с Кавальоном умрут, он обделается от страха и прекратит поиски. Я уверена.
Дени покачал головой.
– Эх, сестрица! – сказал он сочувственно. – Все-то ты не можешь разлюбить этого олуха. Жалеешь – сразу видно!
– Баба, она и есть баба, – подытожил мясник. – А ты, обалдуй, доедай и немедленно отправляемся на станцию дилижансов! Надо завтра же к утру прибыть в Версаль! Зажились д’Эрикур с Кавальоном! А мы о них позаботимся! Да и на это Собрание взглянем как раз – из чего столько шуму…
Вечером, когда братья уже уехали, в комнату постучалась бабушка Жеральдина с третьего этажа. С тех пор как Тереза поселилась на улице Шарантон, семидесятилетняя соседка стала навещать ее ежедневно: обсудить последние сплетни, пожаловаться на внуков, выпить плошку вина…
– Слышала, что творится? – спросила старуха, едва войдя.
– На улице, что ли?
– Да нет же, в Версале! Какое-то, черт его подери, Ционально-Собрание завелося! Вот до чего докатились-то! То попы с аристократами королю-батюшке не давали править спокойно, а теперь еще и енти дюпутаты, бес их в душу! Совсем уж обалдели! Со свету народ хотят сжить! А королева-то, говорят, разозлилась на это дело да и велела, чтоб хлеба в Париж больше не привозили!
– Да ну?!
– Ну да!
– Вот уж страсти-то…
– А как же! Ряволюцию каку-то завели, мать ее за ногу, так пусть, мол, она вам пирожные и пекет!
– Из чего?
– Да пес их знает! Из травы небось! Траву теперь жрать будем! Вот ведь до чего дожили! Господи, Боже мой… Видно, последние времена настают… Только на короля-батюшку теперь и надежда…
18
До Версаля братья добрались без приключений. В дилижансе они слушали чужие разговоры. Все то же самое: Штаты, Собрание, да устоит ли, да что будет делать Людовик, да что предлагает Сийес, да как молод Барнав, да не станет ли королем Орлеанский, да какая морда у Мирабо, да почем нынче фунт пшеничной муки… Говорили и о д’Эрикуре – и чем больше говорили, тем сильнее мяснику Жаку хотелось его прикончить.
На шестом часу дороги пассажиры устали от разговоров и задремали. Обормот Дени уснул, уронив голову на плечо брата. А у Жака вдруг заработала мысль. Все великие идеи (убить ножовщика, присоединиться к бандитам, похитить интересного человека, дать брату в физиономию…) приходили к нему неожиданно – не путем продолжительных размышлений, как у очкастых, а махом, внезапно и полностью, как у святых, получающих откровение свыше. Так же произошло и теперь. Блестящий план убийства д’Эрикура появился в голове сам собой. Оставалось только поведать его Дени… и, естественно, не откладывать с исполнением.
О том, что д’Эрикур живет в особняке Орлеанского вместе со своим другом и предсказателем Кавальоном, знала в образованном королевской резиденцией городке каждая собака. Выяснить адрес особняка тоже не составило труда. Дени поговорил со служанкой: убалтывать женщин он был мастак. После нескольких минут осторожного запирательства девица выложила все, что знала о госте: живет в отдельных покоях, гостей принимает по вечерам, в других домах практически не бывает, все светлое время суток проводит на заседаниях депутатов. Господин Кавальон их, напротив, не жалует. Иногда совершает прогулки, но чаще сидит взаперти и общается с духами мертвых.
– Нам их не достать, – сказал Дени, когда Троншары остались с глазу на глаз.
Они улеглись на траве под каким-то мостом: к подобным местечкам тому и другому было не привыкать.
– Ерунда! – ответил Жак. – Я все продумал. Мы их выманим. Может, по одному, а может, и вместе.
– Куда?
– В зал Собрания! – Эта часть плана нравилась мяснику больше всего.
Вмешивая в свое дело Генеральные Штаты, Троншары вроде как становились государственными мужами, политиками, творцами истории. Жак давно мечтал о чем-нибудь подобном. К тому же, оказавшись первый раз в Версале, он все равно не знал никаких строений, никаких адресов, никаких мест в этом городе.
– Двое на двое – опасно, – сказал Дени. – Можем и не справиться. Помнишь, как было последний раз, когда залезали в тот дом на Кенкампуа? Эти чертовы лакеи так тебя скрутили, что, не появись я вовремя, тебе бы несдобровать! Насилу с ними справились вдвоем-то. Это ладно, ты с ножом был. А теперь-то при тебе нож? Хотя надо бы оружие посерьезнее…
– Нашим оружием будут солома и факел, – ответил мясник, ухмыльнувшись.
– Вона как! Стало быть, мы запрем и сожжем их?
– Ага! Вместе с залом. Вместе с залом этого гребаного Собрания, с которым все носятся как с тухлым яйцом! Соображаешь, на кого все подумают?
– Но ты же говорил, что чем сильнее будут обвинять двор, тем больше усилий его ищейки будут прилагать, чтобы разыскать нас с тобой? – задумался младший.
– Мало ли что я болтал! – Жак был не из тех зануд, кому неймется привести все свои слова и мысли в одну систему. – Ты только представь, какой кипиш поднимется, когда эта шарашка сгорит вместе с д’Эрикуром! Двору ни за что будет не оправдаться!
Жак не знал точно, чего ему больше хочется: устроить пожар, извести д’Эрикура, очернить двор или устроить скандал государственного масштаба и посмотреть, что получится. Идея заманить и поджечь была послана ему небесами, нравилась чрезвычайно, а потому и должна была воплотиться. Дени, который все равно не мог предложить ничего путного, оставалось только слушаться старшего брата.
Первым делом они разыскали публичного писаря. "Любезный месье виконт! – деловито продиктовал Жак. – Давеча Ваша милость изволила купить у меня рукопись про палестинский свиток. А нынче я обнаружил, что у меня завалялось его окончание. Уж до чего интересное сочинение, Ваша милость себе и не представляет! Сам бы читал, да вот деньги нужны. Всего ничего – пятьсот ливров. Ненамного дороже, чем прежде! Особая скидка для Вашей милости! Ежели пожелаете прикупить сие сочинение, приходите нынче ночью к четырем часам в тот зал, где собираются депутаты. Да никого с собою не приводите! Дело зело секретное! Надобно, чтоб ни одна живая душа о сем не узнала! Когда же Ваша милость не изволит покупать данное сочинение, найду, кому другому продать! Доброжелатель".
Письмо отослали. Теперь можно было передохнуть. Троншары вернулись под мост и хорошенько выспались на траве – после ночи в дилижансе и перед новой ночью, может быть, предназначенной перевернуть всю историю Франции, прославить братьев, стать поворотным пунктом на их пути к волшебному свитку, следовало набраться сил.
Дом малых забав нашли легко. Троншары пришли к нему, как стемнело. Охраны возле зала заседаний не было, видно, Его Величество полагал, что на помещение, отведенное Генеральным Штатам, вряд ли кто-то пожелает покуситься. Сломать замок было нехитрым делом. Новый, навесной, они припасли заранее. Имелась с собой и солома. Оставшееся до прихода виконта время Троншары провели, заколачивая окна первого этажа.
В четыре часа д’Эрикур не явился. Не было его и в половине пятого. Когда и в пять виконт не пришел, братья решили, что план провален. Дени сказал, что Жак придурок, Жак ответил подзатыльником. В пятнадцать минут шестого они уже были готовы перейти к полноценной драке, когда к Дому малых забав начала приближаться фигура. Троншары едва-едва успели спрятаться. Жак с удовлетворением наблюдал, как д’Эрикур заходит в его западню. Еще больше ему понравилось, что следом за д’Эрикуром прокрался и Кавальон: все же, если надо выманить двоих, то ничто не работает так хорошо, как требование прийти в одиночку. Жак уже собрался захлопнуть мышеловку, когда обнаружил, что в нее спешит еще одна жертва.
– Черт возьми! Помье! – шепнул Дени.
– Повезло так повезло! Прихлопнем всех троих одним махом.
– Но ведь Тереза…
– Тереза потом будет благодарна нам за то, что мы избавили ее от этого негодяя!.. Тс-с-с! Ты только не спугни его!
Троншары дождались, когда Помье исчезнет за дверью.
– Ну все! – с удовлетворением произнес Жак. – Теперь можно запирать. Беги за факелом.
Факел братья изначально принесли с собой, но потом поняли, что огонь их выдаст. Пришлось его затушить. Теперь, когда все птички были в клетке, дело оставалось за последним – отыскать, чем их поджечь. Дени убежал за огнем.
Тут-то и начались неприятности.
Где взять факел, младший брат не знал. Через пять минут после его ухода Жак уже пожалел, что послал Дени, а не пошел сам. Судя по всему, его ожидание обещало быть долгим. Между тем начинало светать. Троншары намечали преступление на ночь, а не на утро: опоздание д’Эрикура спутало им все планы, в которые отнюдь не входили солнечный свет и появившиеся на улицах прохожие.
Сначала Жак не терял бодрости и верил в свой успех. Услышав, что жертвы пытаются вырваться, он даже не отказал себе в удовольствии сообщить им о скорой смерти. Но чем больше минут проходило с ухода Дени, чем светлей становилось небо, тем более портилось настроение у мясника.
В довершение всего начался дождь. Сначала он просто капал, делая вид, что вот-вот закончится и поджогу не помешает. Потом пропитал солому, сделав ее бесполезной. А под конец ливанул с такой силой, что Жак, проклиная небесные силы, Дени и все человечество, заметался в поисках убежища.
В этот момент во дворе Дома малых забав появились первые депутаты.
– Дом закрыт! – воскликнул маленький человечек под зонтиком, первым пришедший к заветной двери.
– Видно, еще не отперли, – подсказал один из его коллег.
Вскоре появился специальный служитель с ключом, отпирающий зал по утрам и запирающий вечерами. Жак с мрачным любопытством наблюдал, как он возится с незнакомым замком и с удивлением констатирует, что дверь открыть не получится.
Между тем депутаты все прибывали. Люди под зонтами, в одинаковой черной одежде заполонили почти весь двор.
– Да это заговор! – послышалось в толпе.
– Что за унижение стоять тут под дождем! Если так обращаются с представителями нации, значит, и всем жителям королевства нечего ждать уважения от правительства!
– Господа! Нас отказываются пускать внутрь!
– Это сделано специально!
– Глупцы! Они думают, что, отняв у нации зал заседаний, они отнимут у нас и волю к свободе!
– Может быть, дело в подготовке к послезавтрашнему заседанию в присутствии короля!
– В зале ремонт?
– Ерунда! Это просто предлог!
– Предлог, чтобы не пустить нас!
Во дворе уже было не протолкнуться. Чем плотнее набивались в него депутаты, тем более радикальные мысли выдавал их коллективный разум.
– Генеральные Штаты хотят распустить!
– Национальное собрание наверняка уже объявлено несуществующим!
– Главное – не расходиться! Поодиночке нас перережут уже сегодня!
– Вне сомнения, это дело рук Его Величества!
– Вероятно, по наущению принцев!
– Они хотят подавить народную волю!
– Они думают, что мы так просто сдадимся!
– Мы не можем подчиниться, господа! Народ, уполномочивший нас, этого не простит!
– Надо найти другой зал!
– Разумеется!
– В десяти минутах ходьбы отсюда имеется зал для игры в мяч.
– Отлично!
– Вот туда мы и отправимся!
"Ну и ну!" – подумал Жак. Наблюдение за народными представителями пробудило в нем массу эмоций, но облечь их в иные слова, более точные, чем "ну и ну!", он пока не мог. План сожжения конкурентов провалился – это было очевидно, но теперь Жака разбирало любопытство относительно депутатов. Он незаметно вмешался в толпу, покинул вместе с ней двор Дома малых забав и пошел следом за людьми в черных одеждах, наслаждаясь произведенным эффектом и гадая, что будет дальше.
Двадцать минут спустя Жак уже находился на антресолях большого спортивного зала, наполненного людьми. Теперь здесь были не только одетые в черное простолюдины, но и представители дворянства и духовенства. Откуда-то притащили стол и стулья. Выбрали секретаря. Составили текст клятвы: не расходиться, пока не дадут стране Конституцию. Председатель, стоя на столе, зачитывал этот текст, а Жак слушал, глядел сверху вниз на Собрание, мало что понимал, но испытывал удовольствие от ощущения причастности к историческому моменту. Кроме него на антресолях собралась масса зевак. Огромные окна под потолком были растворены, зал продувался насквозь. Портьеры превратились в паруса, колышущиеся над головами народных избранников. Дождь брызгал в зал. Ветер выворачивал зонтики наблюдающих, срывал шляпы, трепал депутатские парики. А под потолком, перекрывая раскаты грома, неслось хоровое: "Клянусь! Клянусь! Клянусь!" – и тысяча рук поднималась подобно тому, как ростки пробиваются из земли после зимней спячки.
Жак встретил Дени через час, вернувшись к Дому малых забав. Солнце уже воцарилось на небе. Кавальона, д’Эрикура и Помье кто-то успел выпустить из ловушки, так что факел в руках братца выглядел в высшей степени неуместно. Дени залепетал что-то о трудности задания и дожде. Жак хотел ему врезать, но передумал. Настроение, несмотря на неудачу, было праздничным. Чьи-то слова, подслушанные на антресолях зала для игры в мяч, вырвались у мясника сами собой.
– Революция началась! – воскликнул он. – Пока ты, олух, бегал за огнем, началась революция!
– Как?! – удивился Дени. – Что, опять?!
19
Такого страха Люсьен Помье не переживал еще ни разу. Он уже попрощался с жизнью и не поверил в свое спасение ни тогда, когда, несмотря на угрозы, пожар не начался, ни даже тогда, когда спустя некоторое время двери открылись и с улицы в дом заглянули какие-то люди. И выходя во двор, Помье думал, что здесь, вероятно, кроется какой-то подвох, что с ними играют, как кошка играет с мышью, чтобы как следует насладиться расправой.
Подвоха, тем не менее, не было. Люди, сбившие замок и выпустившие пленников, представились рабочими, которые пришли в зал заседаний, чтобы привести его в порядок перед королевским визитом. Они долго выясняли, как трем странным субъектам удалось забраться в Дом малых забав и запереться там, причем не изнутри, а снаружи. Ответа рабочие не добились. Д’Эрикур, Кавальон и Помье не намеревались распространяться о происшедшем. У них, сблизившихся на почве общей угрозы, было одно желание – поскорее отсюда исчезнуть, уйти под землю, забаррикадироваться в пещере, въехать в замок и поднять за собой мост, уплыть в Америку – одним словом, сделать так, чтобы тамплиеры никогда-никогда-никогда их не отыскали.