- Нет, - ответила я, уверенно прибегая к сочиненной мадам истории о моей воображаемой бывшей работодательнице. - Со Стэнхоп-террас в Лондоне.
Домоправительница на миг задумалась, потом улыбнулась чуть шире.
- Знаете, мисс Горст, я что-то не припомню дамы с таким именем на Стэнхоп-террас. Я недолгое время жила там поблизости и знала, кажется, всех окрестных жителей. Странно, не правда ли?
- Мисс Гейнсборо поселилась там недавно, - беспечно ответила я, для отвода глаз отпивая глоток ячменного отвара. - Вдобавок она много путешествует. Я не охотница до путешествий, а потому стала искать другое место.
- А! - промолвила миссис Баттерсби. - Тогда понятно.
Я повернулась к мистеру Пококу.
- Прошу прощения за вопрос, но не о профессоре ли Слейке вы говорили, когда я вошла?
- Экая вы умница-разумница, мисс. - Дворецкий тепло улыбнулся. - Узнали новость чуть ли не раньше нас.
Когда я пояснила, что о смерти профессора мне сообщил мистер Рандольф Дюпор, лицо миссис Баттерсби приняло в высшей степени подозрительное выражение.
Или я сболтнула лишнее? Казалось, домоправительница держалась мнения, что вновь прибывшей горничной не пристало заводить речь о смерти профессора.
- Так значит, вы узнали новость от мистера Рандольфа Дюпора? - осведомилась она.
Она произнесла эти слова любезным тоном и, разумеется, с улыбкой, но у меня опять возникло ощущение, будто меня обвиняют в каком-то проступке. Несмотря на ее вопросы насчет мисс Гейнсборо, я была уверена, что не вызвала у нее сколько-либо серьезных подозрений: я чувствовала, что хорошо сыграла свою роль в своем первом публичном представлении в Эвенвуде. Посему я застенчиво улыбнулась и поведала о своей случайной встрече у библиотеки с мистером Рандольфом, шедшим к брату с известием о смерти профессора.
- А, - иронически обронил мистер Маггз, - мистер Книжный Червь и мистер Рот-до-Ушей!
Генри Кресвик одобрительно загоготал в ответ на такое проявление остроумия, что заставило мистера Покока смерить суровым взглядом сначала его, потом мистера Маггза.
- Право слово, Тимоти Маггз, хватит уже, - недовольно сказал дворецкий.
- Так это ж чистая правда, Роберт Покок, - возразил мистер Маггз. - Любой, у кого есть глаза, со мной согласится. Они двое сызмальства были Книжный Червь да Рот-до-Ушей и всегда такими останутся.
- Какое мнение сложилось у вас о мистере Рандольфе Дюпоре? - спросила миссис Баттерсби, не сводившая с меня пытливого взгляда все время, пока продолжался вышеизложенный обмен репликами. - Он вам понравился?
- О да! В высшей степени приятный джентльмен, - ответила я с невольной горячностью.
- Он и вправду такой, - подтвердил мистер Покок. - Спросите любого, кто из братьев нравится ему больше, и всякий назовет мистера Рандольфа.
- Полагаю, мисс Горст здесь не исключение, - заметила миссис Баттерсби, чья двусмысленная улыбка опять сбивала с толку, заставляя гадать, уж не осуждает ли она меня за то, что я осмелилась выразить предпочтение младшему сыну своей нанимательницы.
Тут разговор прервал звонок колокольчика.
Мистер Покок громко окликнул одного из слуг, находившихся в смежном помещении, и тот в ответ прокричал:
- Желтая гостиная. Видимо, мистер Персей. Другой вышел.
- Баррингтон здесь?
- Нет, - последовал ответ. - Только Пеплоу.
- Тогда пошли к нему Пеплоу, - велел мистер Покок.
Дворецкий уже опустился на стул и вознамерился глотнуть ячменного отвара, но в следующий миг миссис Баттерсби поднялась на ноги, и он тотчас снова встал, вместе с Генри Кресвиком и мистером Маггзом.
- Что ж, мисс Горст, - сказала домоправительница, теперь улыбаясь широко и открыто, - я рада знакомству с вами и надеюсь, вскоре вы почувствуете себя членом нашей маленькой семьи. Если вам что-нибудь понадобится - обращайтесь к Пококу или ко мне. Вы сейчас к леди Тансор?
- Она отпустила меня до ужина.
- В таком случае вам надо наилучшим образом использовать нынешний погожий день, - с улыбкой заметила она.
Не промолвив более ни слова, миссис Баттерсби повернулась и удалилась в дверь, через которую вошла.
Я тоже двинулась было прочь, но почти сразу остановилась и обратилась к Маггзу.
- Я случайно услышала, как вы говорили об отце леди Тансор. Он тоже умер от удара?
- Старый Картерет? От удара? - воскликнул мистер Маггз. - Вовсе нет! Он был убит, мисс, хладнокровно убит из-за денег, когда въезжал верхом в парк.
- Нет, здесь вы ошибаетесь, Маггз, - вмешался мистер Покок. - Не из-за денег. Я кое-что слышал об этой истории, и, насколько я понимаю, денег при нем тогда не было, только сумка с документами.
- Но грабители думали, что у него есть деньги, - возразил скептически настроенный мистер Маггз. - В этом-то вся штука, а вот грачам было все равно, так оно или иначе. Грачам без разницы, каким образом и по какой причине бедные смертные вроде Пола Картерета сходят в могилу. Они просто знают заранее, что человек помрет, вот и все дела.
Разговор еще с минуту продолжался в таком же духе: мистер Маггз выражал неколебимую уверенность в пророческих способностях грачей, а мистер Покок пытался придать беседе более рациональный характер.
Я опять собралась выйти, но тут мистер Покок предложил показать мне черную лестницу, ведущую прямо к моей комнате.
- Разумеется, горничная ее светлости вольна ходить по парадной лестнице, - сказал он, - но по черной оно быстрее.
Выйдя в дверь, которой немногим ранее воспользовалась миссис Баттерсби, мы зашагали по узкому коридору с белеными стенами, увешанными эстампами и старыми картами графства, и вскоре оказались у подножья деревянной лестницы.
- Ну вот мы и пришли, мисс, - сказал Покок. - Дальше уже не заблудитесь, просто считайте этажи. Выйдете рядом с вашей комнатой.
Он двинулся обратно по коридору, но не успел отойти далеко, когда мне в голову пришла еще одна мысль.
- О, мистер Покок!
Дворецкий остановился и обернулся.
- Вы можете ответить на один вопрос? В гостиной миледи висит портрет маленького мальчика в костюме кавалера. Кто он такой?
- А! - произнес мистер Покок, возвращаясь ко мне. - Девятнадцатый барон Тансор в детстве. Энтони Чарльз Дюпор, портрет работы сэра Годфри Кнеллера. Он родился в тысяча шестьсот девяносто втором году - я точно помню дату, поскольку мой отец появился на свет ровно век спустя.
- Спасибо, мистер Покок.
- Не стоит благодарности, мисс. Всегда рад услужить.
- В таком случае скажите, существовал ли когда-нибудь - или существует ли поныне - некий мистер Баттерсби?
- Нет-нет. - Дворецкий помотал головой. - Она урожденная Баттерсби. Просто здесь исстари принято называть домоправительниц миссис Такая-то или миссис Сякая-то, замужем они или нет. А, понимаю: по вашему мнению, фамилия Баттерсби не подходит такой привлекательной женщине со многими достоинствами и вдобавок молодой. Знаете, мисс, вы не одна так считаете.
- Вы правы, - согласилась я. - Фамилия действительно ей не подходит. Но если мистера Баттерсби не существует, представляется удивительным, что к настоящему времени все еще не появился мистер Какой-нибудь-другой. Полагаю, у нее нет недостатка в поклонниках.
- Об этом мне ничего неведомо, - суховато сказал мистер Покок. - Она особа скрытная, наша миссис Би. - Потом он подступил чуть ближе и продолжил более доверительным тоном: - Мы знаем только, что прежде она служила в одном знатном семействе в Саффолке, а еще раньше где-то в Лондоне. Но никого близких у нее нет, насколько нам известно.
- Значит, никаких родственников?
- Никаких достойных упоминания, мисс. Отец и мать, очевидно, умерли. Братьев или сестер нет. Только незамужняя тетка в Лондоне, которую она изредка навещает.
В следующий миг звонок колокольчика, донесшийся из столовой для слуг, заставил мистера Покока оборвать наш разговор и поспешить прочь. А я, заинтригованная почерпнутыми у него сведениями, потопала вверх по деревянным ступенькам и через три этажа вышла на лестничную площадку рядом со своей комнатой.
С полчаса я лежала на кровати, глядя на голубое небо за окнами и размышляя об утренних событиях.
Потом я поднялась и черкнула несколько строк мадам: сообщила, что у меня все в порядке, и пообещала вскорости написать подробнее. Затем снова сошла вниз и положила письмо на столик для исходящей корреспонденции; во избежание лишних вопросов со стороны слуг, на конверте я написала лондонский адрес некой леди, о которой расскажу позже.
В три без малого я вышла из дома, чтобы продолжить свои исследования в оставшееся свободное время.
Сентябрьское солнце по-прежнему озаряло многочисленные шпили и башни, дымовые трубы и башенки, придающие Эвенвуду своеобразный ощетиненный вид, и отбрасывало приглушенные тени на коротко подстриженные лужайки и песчаные дорожки. С южной стороны усадьбы я обнаружила большой прямоугольный пруд, огороженный высокими стенами и густо заросший по берегам ярко-желтым очитком. Здесь я долго сидела, наблюдая за рыбами, лениво скользившими в недвижной темной воде, а потом воротилась в дом.
Умывшись, причесавшись и разгладив ладонями платье, я спустилась на второй этаж и постучала в дверь господских покоев, едва часовенные куранты пробили пять.
3
КОНЕЦ ПЕРВОГО ДНЯ
I
Вопросы и ответы
Миледи сидела на приоконном диванчике с книгой в руке, точно в такой позе, в какой я оставила ее утром.
- Подойдите, Алиса, посидите со мной, - промолвила она, с усталым вздохом отложив книгу. - Я решила не спускаться сегодня к ужину.
- Хорошо, миледи, - сказала я, присаживаясь рядом с ней.
- Ну, расскажите, чем вы занимались. Должно быть, ваша работа показалась вам странной: целый день наслаждаться досугом. Но не следует привыкать к такой жизни: отныне вам придется усердно трудиться.
Баронесса улыбалась щемяще печальной улыбкой, но по глазам я видела, что настроена она благожелательно.
Я рассказала о своих утренних исследованиях восточного крыла, умолчав о встречах с мистером Персеем и мистером Рандольфом и о знакомстве со Сьюки Праут.
- Эвенвуд можно исследовать вечно, - задумчиво произнесла она, - и находить в нем все новые и новые поводы для восхищения. Кто-то однажды сказал мне, что это бесконечный дом, постоянно открывающий перед тобой все новые и новые свои стороны. Здесь есть уголки, куда даже я ни разу не заглядывала, и многие из них навсегда останутся неизвестными мне. Возможно, Алиса, вы сделаете какие-нибудь открытия за меня и расскажете мне о них - я вижу, вы натура пытливая.
Потом она спросила, как я думаю, понравится ли мне служить у нее.
- О да, миледи. Теперь, когда я немного осмотрелась вокруг и познакомилась с несколькими из здешних обитателей - особенно с вами, миледи, - я совершенно уверена, что понравится.
В ответ на комплимент она грустно улыбнулась одними уголками губ, а затем поинтересовалась моим первым мнением о миссис Баттерсби.
Я ответила, что она производит впечатление весьма толковой особы.
- Вот именно! - воскликнула миледи, одобрительно хлопнув в ладоши. - Вы верно подметили! Джейн Баттерсби, безусловно, особа в высшей степени толковая. Женщина во многих отношениях незаурядная, довольно загадочная и житейски мудрая не по годам. С кем еще вы сегодня познакомились?
- С мистером Пококом, конечно. А также с Генри Кресвиком и мистером Маггзом.
- Больше ни с кем?
Теперь она смотрела на меня своим особым пристальным взглядом, приводящим в смущение. Решив, что немного правды не помешает, я поведала о своей встрече со Сьюки Праут на лестничной площадке у своей комнаты.
- Сьюки Праут? - Она на миг задумалась. - А, одна из младших служанок.
- Старшая служанка, миледи.
- Точно. И больше ни с кем?
Тут я поняла, что баронессе известно о моих случайных встречах с обоими ее сыновьями. Я на секунду замялась с ответом, но она опередила меня.
- Мой сын Персей сказал мне, что уже познакомился с вами. Рандольф тоже, насколько я поняла.
Мне ничего не оставалось, как признать сей факт со всем возможным безразличием, хотя я не чувствовала за собой никакой вины.
- Слишком незначительное событие, чтобы помнить о нем? - осведомилась она.
- Прошу прощения, миледи?
- Знакомство с наследником баронства Тансоров и его младшим братом.
Я уже приготовилась получить выговор, но потом увидела, что на губах баронессы играет легкая улыбка.
- Не пугайтесь, дорогая. - Она подалась ко мне и успокоительно похлопала по руке. - Я ничуть не виню вас за чувства, заставившие вас умолчать о знакомстве с ними. Вижу, вы щепетильно относитесь к подобным мелочам. Однако скажите, кто из моих сыновей понравился вам больше? Персей или Рандольф?
Признаюсь, вопрос неприятно поразил меня. Ну какая мать станет спрашивать такое про двух своих сыновей, которые оба показались мне достойными всяческого восхищения, каждый по-своему.
- Ну же, скажите! - настаивала баронесса с неуместной горячностью, заметив мои колебания. - Мне страшно интересно!
- Я затрудняюсь ответить, миледи. Я ведь совсем еще не знаю ваших сыновей, и мы перемолвились всего лишь несколькими словами.
- Но Персей гораздо красивее, верно ведь?
- Он действительно красив, - согласилась я. - Однако мистер Рандольф тоже весьма привлекателен.
- Но совсем другой породы, вы не находите? Чертам бедного Рандольфа, увы, недостает утонченности, и порой они кажутся грубоватыми. В отличие от Персея, внешне он пошел в своего покойного отца и родственников с отцовской стороны. Я с сожалением вынуждена признать также, что Рандольф лишен талантов, какими обладает его брат. Мне больно это говорить, но правда есть правда… Персей от природы наделен большим литературным даром, знаете ли, - продолжала миледи. - Он сочинил драму в стихах, которую мы надеемся увидеть в печати в ближайшем будущем. На сюжет легенды о Мерлине и Нимуэ - чрезвычайно оригинальный сюжет для поэтической драмы, я считаю.
- Разве не о них мистер Теннисон писал в своих "Идиллиях"? - спросила я, прекрасно зная, что именно о них. - Хотя, кажется, Нимуэ выступает там под именем Вивьен.
Баронесса бросила на меня в высшей степени укоризненный взгляд, явно недовольная тем, что я посмела усомниться в оригинальности художественного замысла поэмы, сочиненной ее сыном.
- Мистер Теннисон трактует персонажей совсем иначе, - холодно промолвила она, - и, по моему мнению, у него получилось гораздо хуже, чем у Персея. Он не наделяет своих героев живыми человеческими чувствами, как делает мой сын, прибегая к драматической форме повествования. Такое дано далеко не каждому.
Я спросила, собирается ли мистер Персей Дюпор заниматься поэзий профессионально.
- Джентльмену с положением моего старшего сына нет необходимости заниматься каким-либо делом профессионально. Но истинный талант ни обуздать, ни скрыть. Он как благородная кровь - непременно проявится. Я не сомневаюсь: сразу после публикации поэма Персея будет единодушно признана произведением исключительных достоинств. Как-нибудь в другой раз я покажу вам рукопись, чтобы вы сами составили суждение. Кажется, вы говорили, что увлекаетесь поэзией?
- Да, миледи.
- А откуда у простой горничной такие пристрастия?
- Моя опекунша с колыбели читала мне вслух стихотворные сочинения, - ответила я, пропустив мимо ушей завуалированное оскорбление. - Даже когда я еще не понимала смысла слов, их мелодическое звучание успокаивало и убаюкивало меня. А впоследствии я стала много читать на английском и французском благодаря моему домашнему учителю, мистеру Бэзилу Торнхау.
- У вас был собственный учитель! Вы у меня первая горничная, получившая домашнее образование. А что собой представлял мистер Бэзил Торнхау?
- Человек великого ума, - отвечала я, - и вдобавок обладающий глубокой проницательностью и тонким вкусом.
- Судя по вашему отзыву, превосходный наставник. Все известные мне домашние учителя - занудные неудачники; но ваш мистер Торнхау, похоже, человек незаурядный во всех отношениях. Тем не менее он довольствовался скромным положением наставника маленькой девочки. Почему так, вы не знаете? У него не было другой профессии или более высоких амбиций?
Я не могла дать удовлетворительного ответа, поскольку почти ничего не знала о прежней жизни своего учителя. Я могла сказать лишь, что помимо педагогических обязанностей у мистера Торнхау были свои частные увлечения и он долгое время работал над монументальным научным трактатом.
- Ах! - воскликнула леди Тансор. - Свободный ученый! Я знаю такой тип людей. Вечно мечтают создать magnum opus, что прославит их имя в веках. Теперь понимаю. Немногие из них достигают своей цели. Они кладут свои жизни на движение к ней, но она так и остается неосуществленной.
Она отвернулась и прижалась виском к оконному стеклу. Потом поднесла к стеклу палец и с отсутствующим видом принялась чертить на нем какой-то узор или череду букв.
После ужина миледи попросила меня почитать вслух другое произведение Феба Даунта, поэму под названием "Наследник. Современный роман в стихах".
- Вы знаете эту поэму? - спросила она, вручая мне томик.
Я ответила, что пока еще не имела удовольствия познакомиться с ней.
- В таком случае мы обе получим удовольствие сейчас, - сказала она. - Ну что, приступим?
Я раскрыла книгу и начала читать.
Похоже, поэтический талант автора нашел естественное выражение в эпической форме. У меня сложилось впечатление, что "Потерянный рай", восхищавший меня с самого детства, когда меня с ним познакомил мистер Торнхау, всегда оставался непревзойденным образцом для мистера Даунта, пробовавшего свои силы в так называемой "большой поэзии". Употребляя данное выражение применительно к Мильтону, мы говорим о величайшем поэтическом даре, а равно о возвышенном характере предмета повествования; в случае же мистера Даунта слово "большой" надлежит понимать в буквальном смысле - судя по всему, он считал, что величие произведения определяется количеством написанных строк. Как следствие, прошел час с лишним, а я еще не добралась даже до середины второй из двенадцати песен.
- Вы утомились, Алиса? - спросила леди Тансор, когда я запнулась на особенно нескладном двустишии (наш бард отказался от строгой ясности белого стиха в пользу рифмованных двустиший, зачастую в ущерб смыслу).
- Нет, миледи. Я с превеликим удовольствием буду читать, сколько вам угодно.
- Нет-нет, - возразила она, - вы устали, я вижу. На сегодня вполне достаточно. Ну вот! Видите, какая я заботливая госпожа? Только не подумайте, что я ко всем своим горничным отношусь столь пристрастно - я ни к одной из них так не относилась.
Баронесса выжидательно посмотрела на меня, но я промолчала. Тогда она поднялась с диванчика, отошла от окна и остановилась у камина, задумчиво в него глядя, а немного погодя негромко промолвила: