После того как принц исполнил свой религиозный долг во время долгой и напыщенной службы благодарения, Джеффри на целую неделю оказался очень занят, восстанавливая в городе закон и порядок.
Нужно было потушить пожары, накормить и расселить солдат, найти конюшни для лошадей и разделить трофеи так, чтобы все сочли это справедливым. Требовалось починить стены, разрушенные во время атаки, и составить планы их укрепления на случай ответного нападения.
Дневные дела закончились, раскаленный красный шар солнца опускался к горизонту.
Джеффри и Роджер Даремский возвращались в свое временное пристанище на улице Гроба Господня. Для гражданских установили комендантский час, поэтому улицы были почти безлюдными. Вдоль пыльной улочки хромал старый, одетый в черное грек, а навстречу ему торопился мужчина, ведущий на поводу осла с тележкой, полной фруктов. Два монаха спешили к Храму Гроба Господня, где звонили колокола, оповещая о начале последней дневной службы.
Джеффри был слишком занят, чтобы думать о странном разговоре с Петром, но неожиданно вспомнил о нем, узнав в одном из монахов Уильяма Пичарда. Пичард, одетый в рясу бенедиктинца, нес на плече какой-то мешок, а в сильной руке сжимал крепкий посох. Второй монах крестоносцу очень не нравился - это был пронырливый нормандец с хитрым лицом по имени Юлий. Несколько месяцев назад тот оказался замешан в неприятную историю с похищением золотого распятия, и хотя ничего доказать не сумели, Джеффри весьма сомневался в порядочности этого человека.
- Мы завтра на рассвете уходим, - сказал Пичард, обменявшись обычными приветствиями с друзьями. - Я отсутствовал уже три года и сомневаюсь, что папа может и дальше обходиться без меня. - Он весело подмигнул обоим рыцарям, очевидно, предвкушая возвращение домой.
- Бог в помощь, - сказал Роджер, дружески сжав плечо монаха. - Пусть твой путь будет быстрым и легким, и не пей воду, от которой отказываются твои лошади. Когда-то так сказала моя матушка, и ее совет всегда служил мне верой и правдой.
- Ты направляешься в Рим? - спросил Джеффри у Юлия, с беспокойством думая, что это не самый лучший спутник для Пичарда, особенно если монах согласился на просьбу Петра взять с собой реликвию. Нормандец казался ему человеком скрытным и ненадежным.
Юлий пожал плечами, и на его лице промелькнуло хитрое выражение.
- Вероятно, часть пути проделаем вместе. Все зависит от того, какие возможности откроются передо мной по дороге.
Роджер посмотрел на него пренебрежительно.
- Думаю, не так уж и много. Все лучшее мы разграбили по пути сюда, и я сомневаюсь, чтобы там хоть что-то осталось.
- В любом случае, у меня на такие развлечения нет времени, - серьезно вставил Пичард. Он доверительно понизил голос и огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. - Мне дали поручение - доставить Его Святейшеству в Рим реликвию. Я не хочу держать при себе такую вещь дольше, чем следует, и намереваюсь путешествовать как можно быстрее.
- Реликвию? - спросил Юлий, и что-то в его голосе очень не понравилось Джеффри. - Я слышал что-то про локон Непорочной Девы… Ну, и мы все отбили себе по кусочку Скалы Авраама на Храмовой Горе. - Он постучал по сумке, в которой лежал осколок камня.
- Не все, - назидательно сказал Джеффри.
- У меня есть частица Истинного Креста, - совсем тихо произнес Пичард. - Залитая драгоценной кровью Господа нашего Иисуса.
Интерес Юлия заметно возрос.
- Неужели она существует?
- Существует, - самоуверенно ответил Роджер. - Как вам известно, мой отец - епископ Дарема, и он рассказывал мне про Истинный Крест. Очень долго никто не знал, что с ним произошло, и решили, что он так и сгнил там, на горе. - Он небрежно махнул рукой в сторону, где, по его мнению, распяли Христа. - А потом стало известно, что Дева Мария забрала его домой, разрубила на кусочки и дала по обломку каждому из апостолов.
- Сама? - скептически спросил Юлий. - Говорят, те кресты были очень тяжелыми.
- О да, - беспечно ответил Роджер. - Она была женщиной сильной.
- Я не уверен, что это правда, - заметил Джеффри, гадая, в самом ли деле епископ Даремский рассказывал Роджеру эту историю, или тот услышал что-нибудь совершенно другое, но приукрасил как следует, чтобы звучало поинтереснее. - Никто не знает, что случилось с крестом, однако утверждали, что одна из частей хранилась у императора Константина.
- Моему ордену много столетий известно, что обломок креста оставался в Иерасулиме, - заявил Пичард. - Поэтому я и не удивился, когда меня попросили доставить его в Рим.
- А где он? - с любопытством спросил Юлий.
- В надежном месте, - ответил Пичард. - Я один знаю, где именно.
Лицо Юлия разочарованно вытянулось, а Джеффри снова подумал, не посоветовать ли Пичарду отказаться от такого спутника. Но монах никогда не был глупцом, и крестоносец решил, что тот знает, что делает.
- Я рад, что мы встретились, Джеффри, - продолжал Пичард, - потому что мне от тебя кое-что нужно. Я неуклюже обращаюсь с пером, а у тебя почерк красивый и аккуратный. Послужишь мне писцом? - Не дожидаясь ответа, он порылся в сумке, вытащил пергамент, чернила и перо и выложил все на низкую стену.
Англичанин послушно шагнул вперед, взял перо, окунул его в чернила и вопросительно поднял брови, дожидаясь диктовки монаха. Его уже не в первый раз просили писать письма во время крестового похода. Грамотный рыцарь - явление необычное, и хотя большинство воинов считали образование анафемой, все равно время от времени обращались к нему за помощью. Он склонился над пергаментом, а Пичард негромко заговорил:
- Сие есть частица Истинного Креста, залитая кровью Господа нашего Иисуса, хранившаяся в Храме Гроба Господня в Иерусалиме…
Роджер наклонился, глядя, как слова ложатся на пергамент.
- Да-да. Реликвии необходимо письменное подтверждение, чтобы все знали, что она подлинная. Напиши свое имя, чтобы выглядело официально.
- И дату, - с готовностью добавил Юлий. - Тогда станет понятно, что ее нашли после того, как освободили Святой Город от нечестивцев, и никто не будет сомневаться в ее подлинности.
- И печать, - посоветовал Роджер. - Здесь требуется печать.
- У меня печати нет, - ответил Джеффри, который не носил тяжелых перстней, какими многие запечатывали свои письма. Он уже закончил выводить своим аккуратным, округлым почерком латинские слова, и теперь ждал, когда жаркое вечернее солнце высушит чернила.
- Значит, возьми мою, - предложил Роджер, стягивая со среднего пальца массивное кольцо. - Мой отец купил себе другое, побольше, а это отдал мне.
Роджер не умел писать, и ему никогда не приходилось прикладывать печать к документам, но перстень был золотым, и он его очень любил. Он представлял собой диск размером с серебряный пенни и был украшен крестом, увенчанным митрой. Это означало, что епископ Даремский является прелатом.
Джеффри взял перстень и притиснул его к воску, которым Юлий капнул на пергамент.
- Вот так, - удовлетворенно сказал нормандец. - Теперь на нем стоит печать могущественного епископа. Никто не осмелится задавать вопросы о его подлинности.
Учитывая сомнительную репутацию многих епископов - в частности, отца Роджера, - Джеффри не был в этом так уверен, но решил придержать язык за зубами и начал старательно помахивать пергаментом, чтобы воск застыл. Потом протянул документ Пичарду. Тот взял его и спрятал назад в суму. Снова зазвенели колокола, собирая к молитве, и монах повернул в Храму Гроба Господня. Остальные пошли следом.
- Вы слышали, что здесь произошло? - спросил Роджер, глядя на странную мешанину башенок и куполов Храма. - Майлз из Клермонта, который атаковал именно это место, наткнулся на араба, и тот заявил, что он верный слуга нашей Церкви - и потребовал, чтобы за это его и его семью пощадили. Ну, Майлз объяснил ему, что происходит с нечестивцами, которые оскверняют наши святыни своими погаными руками. О чем, интересно, думали священники, впуская араба в такое место?
- Традиция, - тихо отозвался Пичард. - Род Барзака долгие годы охранял реликвию. Он действительно был преданным слугой нашей Церкви, и Майлзу не следовало его убивать.
Монах прощально кивнул Джеффри и Роджеру и вошел в церковь. Юлий торопливо шагнул за ним, а англичанин с тревогой смотрел им вслед. Напрасно Пичард рассказал нормандцу о реликвии, и лучше бы Юлию не пускаться завтра утром в путь вместе с монахом. Кроме того, Джеффри не знал, правильно ли он поступил, сказав Петру, что Пичард достоин доверия. Крестоносец опасался, что готовность Пичарда доставить реликвию в Рим вовлечет того в большие неприятности.
Он посмотрел, как оба монаха шли в сторону алтаря, и пошел следом, решив через церковь срезать путь к своему временному жилищу, расположенному в переулке по другую сторону здания. Уже шла вечерняя служба, и по нефу растекался опьяняющий запах ладана. Священники столпились вокруг высокого алтаря, распевая псалом, их голоса эхом отдавались в часовнях, составлявших небольшую церковь. Внутри было прохладно, особенно после дневного зноя, и Джеффри захотелось задержаться ненадолго и насладиться покоем, но у Роджера были другие планы, и он начал потчевать своего друга красочными описаниями нового борделя, в который он хотел сегодня сходить. Когда Джеффри остановился, Роджер потянул его за рукав, поторапливая рыцаря.
Они вышли в заднюю дверь и направились к узкому переулку, где располагалось их пристанище. Роджер разливался соловьем, описывая прелести Дворца Наслаждений Абдула. Джеффри слушал вполуха, больше озабоченный Пичардом и Юлием, чем рассказом о проститутках. Из этих мыслей его вырвало бранное восклицание Роджера - некто в коричневой рясе грубо оттолкнул их с дороги. Сначала Джеффри показалось, что это Петр, но человек был моложе, и у него было больше волос. Он метнулся к куче каких-то тряпок, упал на колени и горько, глухо застонал.
Джеффри ощутил острый укол тревоги, когда разглядел, что это вовсе не куча тряпок, а еще один человек в коричневой рясе, и человек этот мертв. Рыцарь быстро подошел к скорбящему монаху и посмотрел ему через плечо. Там лежал Петр с белым, как воск, лицом, и его синие глаза невидяще смотрели в темнеющее вечернее небо.
- Крови нет, - произнес Роджер, рассматривая тело опытным взглядом человека, который видел слишком много трупов. - Должно быть, с ним случился удар.
- Он говорил, что умрет, - прорыдал друг Петра. - Сразу же, как только отдаст… - И замолчал, словно понял, что об этом лучше не говорить.
- Реликвию? - спросил Джеффри, глядя, как монах поднимается на ноги и тревожно пятится от него. - Частицу Истинного Креста?
- А ты откуда об этом знаешь? - монах боязливо огляделся.
- Петр просил, чтобы я доставил ее в Рим, - объяснил Джеффри. - Я отказался, так что он поручил это кому-то другому. Кто ты?
- Марк, - прошептал монах. - Мы с Петром состоим в Ордене, именуемом Братство Креста, и посвятили свою жизнь поклонению Святому Распятию.
- Но не тому, кто на нем умер? - спросил Джеффри, подумав, что у них в головах все перепуталось.
- Крест - святая вещь, наделенная великой силой, - отозвался Марк, вытирая рукавом глаза. Это прозвучало так, будто он наизусть читает строчки, которые запомнил механически. - Он достоин нашей совершенной преданности. Некоторые ордена поклоняются какому-нибудь святому.
- Сколько же частей Истинного Креста находится в Иерусалиме? - спросил Джеффри. - Мне показалось, что существует только один фрагмент.
Марк посмотрел вниз, на Петра, и на его глаза снова навернулись слезы, но он все же ответил на вопрос.
- Кусочек здесь, в Храме Гроба Господня, самый священный, потому что он залит кровью Христа. Но в городе есть и другие частицы, и все они достойны наших молитв и поклонения.
- Есть большой кусок в Церкви святой Катерины, - вмешался Роджер, широко разведя руками. - От него откалывают щепки и продают за пять золотых монет.
- Этот кусок наш Орден не признает, - сказал Марк, шмыгнув носом и вытерев его о рукав. - Но и он может быть истинным, как мне кажется. Во всяком случае, он не настолько святой, как тот.
Услышав его слова, Джеффри заподозрил, что какой-то бессовестный клирик отрубил кусок дерева и теперь делает себе состояние, обманывая доверчивых покупателей. Он представил себе, как эти щепки расползаются по церквям и монастырям всего христианского мира, где им поклоняются и верят, что они наделены чудодейственной целительной силой. Храмы и монастыри, обладающие святыми реликвиями, могут заработать кучу денег, и большинство из них готовы немало заплатить, чтобы заполучить реликвию. Джеффри чувствовал, что коммерческая деятельность в церкви святой Катерины, вероятно, первое звено в длинной цепочке обманов и мистификаций, которые последуют за крестовыми походами.
- Несчастный Петр, - снова заплакал Марк. - Он сказал, что умрет, и не ошибся.
- Почему он это сказал? - Джеффри слышал, как Петр говорил, будто Пичарда ждет смерть, но про собственную кончину, насколько ему помнилось, не упоминал.
- Проклятье, - прошептал Марк. - Проклятье Барзака.
- Проклятье? - переспросил Роджер, быстро делая шаг назад. - Какое еще проклятье?
- Барзак заявил, что любой, кто хоть пальцем прикоснется к реликвии, погибнет. - Марк жалобно шмыгнул носом. - Петр трогал ее, чтобы передать монаху, который должен доставить реликвию в Рим. И сказал, что как только отдаст ее, тут же умрет. Я надеялся, что проклятье Барзака не подействует, но Петр был уверен, что подействует, поэтому не разрешил никому из нас прикасаться к реликвии. Он пожертвовал собой, чтобы спасти нас.
Джеффри наклонился, чтобы тщательней осмотреть тело. На нем не было ни одной видимой раны. Он провел рукой по голове монаха и не нашел ничего; видимо, удара по голове тоже не было. Насколько мог понять рыцарь, Петр умер от естественных причин.
- И он встретился с Создателем сразу же, как только передал эту штуку Пичарду? - спросил Роджер, с беспокойством глядя на собственную суму, в которой лежала недавно купленная щепка. - Господи, спаси нас и помилуй!
- Это было частью проклятья, - объяснил Марк. - Стоит только прикоснуться к реликвии, и, если хочешь остаться в живых, должен держать ее при себе. Пичард тоже умрет, как только передаст ее папе. И папа умрет, когда поместит ее в свои подвалы.
- Может быть, Петр так крепко верил в проклятье, что, передав реликвию Пичарду, утратил волю к жизни, - рассудительно заметил Джеффри, зная, какой властью обладает человеческое сознание. - Мне кажется, что он сам накликал свою смерть.
- Он верил, - согласился Марк. - Но и ты бы поверил, если бы услышал проклятье Барзака. Оно родилось из глубокой скорби и сильной ярости, потому что его предали те, кому он верил. Реликвия проклята, и я рад, что скоро она исчезнет из моего города.
Реликвия и проклятье не выходили из головы Джеффри весь вечер, так что он рано покинул Дворец Наслаждений Абдулы, оставив Роджера наслаждаться его прелестями. Он думал о вере Петра в то, что тот умрет сразу же, как только передаст реликвию Пичарду, и пришел к выводу, что старик умер просто потому, что его сердце перестало биться. Подобное со стариками случается, и то, что он умер именно в день, когда отдал реликвию Пичарду, было простым совпадением. Или же он так сильно верил в проклятье, что напугал себя до смерти. Однако спал Джеффри в эту ночь очень беспокойно.
На следующий день он проснулся еще до зари, от громового храпа Роджера, и пошел к мессе в Храм Гроба Господня. Там было всего несколько крестоносцев, потому что религиозное рвение предыдущей недели уже улеглось. Пока священники проводили службу, Джеффри побродил по зданию с его многочисленными нишами и в конце концов отыскал маленькую часовню Святого Распятия. Рыцарь тихо вошел в нее, не желая мешать молитвам двоих коленопреклоненных монахов в коричневых рясах.
Джеффри посмотрел на алтарь, украшенный большим золотым крестом. В центре креста имелось небольшое углубление с маленьким стеклянным окошком на крохотной петле. Один из монахов, которому, похоже, больше хотелось поговорить, чем молиться, рассказал Джеффри, что там хранилась частица Истинного Креста - до тех пор, пока Барзак не выхватил ее оттуда и не прокричал свое ужасное проклятье. Теперь там пусто, и Братство Креста лишилось своей самой священной реликвии. Какие-то храбрецы, шептал монах, решились доставить ее в Рим. Есть надежда, что там можно будет снять проклятье с помощью святых мощей апостола Петра.
Месса окончилась, и Джеффри вышел наружу, в город, только еще пробуждающийся к жизни. Кукарекал петух, и небо начинало светлеть. Через час взойдет солнце, и Иерусалим начнет поджариваться под его палящими лучами. По узким улочкам уже грохотали повозки, доставлявшие продукты на рынки. Немногочисленные уцелевшие горожане, сумевшие спастись, потому что были христианами или надежно прятались, пока не закончилась резня, опасливо шли по своим делам. Тут и там с важным видом расхаживали рыцари, победители павшего города. Группа пехотинцев, пьяно покачиваясь, направлялась к крепости - их ночь, полная выпивки и разврата, закончилась.
Поскольку ворота еще не открывали и никто пока не мог покинуть город, Джеффри решил навестить Пичарда. Он хотел спросить монаха, почему тот решился взять в свой долгий путь к Риму такую опасную реликвию. Кроме того, он хотел сказать Пичарду, что тот мог бы выбрать более подходящего спутника, чем нечистого на руку Юлия. Джеффри дошел до небольшой гостиницы у церкви святого Иакова, где остановился Пичард. Крупный бенедиктинец, прохлаждавшийся на скамье у гостиницы, сказал, что монах еще не ушел, но собирался сделать это в течение часа.
Джеффри поднялся по неровным деревянным ступенькам на верхний этаж и постучал в дверь. Ответа не последовало, и он постучал снова, на этот раз сильнее. Когда никто не ответил и в третий раз, Джеффри вытащил из-за пояса короткий кинжал, взялся за ручку и распахнул дверь.
Пичард был в комнате. Полностью одетый, он лежал на кровати. Сначала Джеффри решил, что монах мертв, потому что тот лежал неподвижно и лицо у него было странного серовато-белого цвета. Потом он заметил, что грудь несчастного слабо вздымается и опускается. Джеффри быстро осмотрелся по сторонам, желая убедиться, что нигде в тени не притаился Юлий с оружием в руках, но комната была пуста. На скамье лежали два собранных в дорогу мешка, на них - аккуратно свернутый дорожный плащ Пичарда. Похоже, он уже собирался уходить.
Джеффри подошел к кровати и взял монаха за запястье. Под пальцами билась жизнь. Пульс был сильнее, чем Джеффри ожидал, поэтому он схватил монаха за плечи и как следует встряхнул. Бенедиктинец открыл тусклые глаза, облизал губы и даже сумел слабо улыбнуться.
- Джеффри! Я думал, что уже никогда не увижу живого лица!
- Что ты имеешь в виду? - сердито спросил Джеффри. - С тобой ничего не случилось - нет ни раны, ни болезни. Вчера ты прекрасно себя чувствовал, и я не знаю ни одной болезни, которая с такой скоростью может убить человека.