- Я думаю, вам не следует сбрасывать со счетов наше мнение, даже если вы с ним не согласны, - решительно высказалась донья Мерседес. - Загадки истории Колумба, на которые не нашлось ответов за истекшие пятьсот лет, причем многие из них связаны с прошлым нашей страны, могут заявить о себе в ходе вашего следствия. Я ни секунды в этом не сомневаюсь.
Альтаграсиа взяла за руку донью Мерседес Сьенфуэгос, и ее жест не остался незамеченным Оливером.
Возвращаясь назад, в свои кабинеты, детективы обменялись мнениями, обобщив собранные к тому моменту данные. Эдвин считал, что стоит продолжать расследование, опираясь на договор с Интерполом, и отслеживать возможные попытки грабителей продать краденый товар на национальном или международном рынке. Альтаграсиа полностью одобрила его позицию. Тем более что она нашла подтверждение в беседе с эрудитами и совпадала также с версией национальной полиции о мотивах преступления, выводимой из высокой стоимости похищенных реликвий.
- Мы движемся в неверном направлении, - заявил Андрес Оливер. - Выводы ваших друзей вполне компетентны. Однако в Испании разрабатывают совершенно другую версию.
- Не забывай, ты обещал делиться с нами всей важной информацией, и если появится какой-нибудь факт или улика, мы должны узнавать о них немедленно, - напомнила Альтаграсиа, стараясь выдержать строгий тон.
- Подход моих испанских коллег к раскрытию данного преступления сильно отличается от нашего. Я потолковал с ними в подробностях об этом деле и вынужден констатировать: наше расследование идет совсем в другую сторону.
- И что ты предлагаешь? - спросила Альтаграсиа.
- Вместе отправиться в Испанию и посмотреть, что обнаружено там, тогда как доминиканская полиция продолжит розыск здесь.
Предложение обсудили и единодушно приняли. Сыграло роль и то обстоятельство, что пока не появилось никаких новых следов, ничего, что позволило бы сформулировать хотя бы рабочую версию.
Эдвин был обязан уведомить шефа о своих планах. Во второй раз за последние дни он вступал под своды тяжеловесного здания, получив возможность снова почувствовать угнетающую ауру давящей архитектуры. Среди могучих колонн под высокими сводами гулко отдавался каждый его шаг Он вошел в кабинет шефа и подробно доложил о том, что удалось выяснить за истекшее время, изложив имевшиеся версии ограбления.
- Мы намерены отправиться в Севилью, чтобы разобраться, что же произошло там, - сообщил он, рассчитывая получить "добро".
- Этот шаг мне представляется разумным, - высказался начальник. - Но не забывай, что мы должны действовать с крайней осторожностью. Для нас очень важно дать понять, что останки, украденные у нас, являются подлинными, а следовательно, нам необходимо их вернуть.
- Это же очевидно.
- Не настолько. Если мы найдем наш прах, а они нет, тогда…
- К чему вы клоните? - с беспокойством спросил Эдвин.
- Маяк Колумба и тот факт, что там покоится прах самого адмирала, первооткрывателя Нового Света, на протяжении многих лет привлекают в нашу страну миллионы туристов. Представляешь, что будет, если мы не вернем останки? Или же найдутся севильские кости, а не наши? Мы потеряем колоссальный доход в сфере туризма! А это один из столпов нашей многострадальной экономики.
- Не понимаю, что тут могу сделать лично я.
- Президент просил меня сделать все возможное, чтобы сохранить статус-кво в отношении гробницы Колумба и вернуть наш прах незамедлительно. Любые меры, которые мы предпримем для подтверждения подлинности нашей реликвии, особенно если мы ее обнаружим, а испанцы нет, открывают перед нами заманчивые перспективы по укреплению престижа нашей страны в мировом масштабе. Догадываешься, какие преимущества нам это даст? - спросил он, глубоко затянувшись сигарой и устремив взгляд куда-то в потолок.
Альтаграсиа была в своем рабочем кабинете, когда секретарь по внутренней связи сообщила ей о звонке матери. Замечательная идея - поехать в Севилью! Альтаграсии уже доводилось бывать в Испании, но она впервые собиралась в тот самый город, куда стекался поток золота из Америки. Как историк и знаток искусства она предвкушала осмотр испанских достопримечательностей и прежде всего, конечно, кафедрального собора и гробницы Колумба.
- Я приготовила все, что ты просила. Но мне не нравится твоя компания: полицейский и какой-то испанец!
- Ну вот, мама, ты как всегда! Это моя работа, и я должна ее делать. Не волнуйся, когда-нибудь я встречу человека, на которого смогу опереться и кто даст тебе желанных внуков. А пока у меня есть работа.
- Ты очень красивая, и тебе нужно соблюдать осторожность с мужчинами. Ну и как этот Эдвин Таварес? По крайней мере ты едешь с полицейским, в случае чего он о тебе позаботится.
- Хороший человек, очень приятный, танцует божественно. И он мне нравится, - со смешком ответила Альтаграсиа.
- Уж не влюбилась ли ты в него?
- Мама, ты опять за свое…
День накануне отъезда в Севилью Оливер потратил на покупки в колониальном районе доминиканской столицы. Жизнь одинокого холостяка, не обремененного многочисленным семейством, давала ему возможность всецело сосредоточиться на работе. А дел ему хватало, учитывая занятость в полиции и преподавание в университете. Он решил, что какому-нибудь студенту докторантуры Мадридского университета Комплутенсе будет приятно получить в качестве сувенира образчик ремесленного искусства тайно. Научный отдел полиции и занятия в университете заполняли почти всю его жизнь. Судьба ему улыбалась, и к без малого сорока годам он достиг заметных успехов в полиции, что по идее являлось хорошим стимулом стремиться к новым вершинам на профессиональном поприще. Однако преподавание давало ему возможность окунуться совсем в иную атмосферу, не столь напряженную, а главное, позволяло непрестанно пополнять багаж знаний.
И однажды он, возможно, осуществит мечту, к которой стремится многие годы. Заветная эта мечта - избавиться от одиночества. Оливер верил, что рано или поздно решит эту самую большую свою проблему. Он горячо на это надеялся. И преподавание в университете в какой-то степени его веру поддерживало.
Андрес зашел в магазинчик на улице Эль-Конде, где в изобилии были представлены деревянные маски, рисунки и гипсовые рельефы с индейскими мотивами. Он спросил продавщицу, все ли выставленные предметы относятся к ремесленному искусству таино. Молоденькая девушка ответила, что вполне вероятно. Хотя лично она не отличила бы их от образцов гаитянского искусства, подразумевая товар из соседней страны, делившей остров с Доминиканской республикой.
Оливер решил, что несколько деревянных масок и фигурок туканов, тоже сделанных из дерева местных пород, ярко и красиво раскрашенных, вполне подойдут для подарков ученикам. Закончив с покупками, он направился в маленький ресторан на углу улицы, примыкавшей к площади Колумба. С этого места он мог любоваться собором и площадью, где адмирал простирал руку к небесам, а красавица индианка Анакаона стремилась взойти вверх, к Первооткрывателю. Взглянув на памятник, Оливер вспомнил, что хотел прочитать надпись на постаменте.
Он заказал ром, и пока напиток готовили, воспользовался паузой, чтобы подойти к монументу. Над ним кружила большая стая голубей, мешая спокойно приблизиться. На основании памятника имелась мемориальная табличка: "Вседостойнейший и просвещенный дон Христофор Колумб".
Ту же фразу они обнаружили в бумагах воров. И мысль об этом не давала ему покоя. Воров интересовали эпитафии на гробницах мореплавателя. Не исключено, что их занимали надписи и на других памятниках Колумбу. В частности, вот на этом, установленном на площади, названной в честь величайшего первооткрывателя всех времен. Не следовало упускать из виду любые надписи на всех памятниках адмиралу.
Оливер поднял голову, и его внимание вновь привлекла фигура индианки Анакаоны, чья история всегда производила на него глубокое впечатление.
Ее образ потряс его и теперь.
Он в первый раз воочию видел физическое воплощение красавицы героини. Скульптурное изображение удивительным образом совпадало с тем обликом, какой Оливер долгие годы рисовал в своем воображении. Он был искренне взволнован. Возможно, дело было в том, что он много лет идеализировал и даже обожествлял личность индианки, и вдруг она предстала перед ним в полный рост.
Оливер помнил, как рассказывал ученикам о судьбе этой красивой правительницы таино, сестры Боэчио, касика королевства Харагуа.
На миг он вернулся в университетскую аудиторию, где два раза в неделю читал студентам лекции, освещая довольно широкий круг тем. В том числе и эту.
Один из самых любимых его спецкурсов, входивший в академическую программу, посвящался истории коренного населения острова, ставшего жертвой стремительной испанской колонизации. Этот раздел темы освоения Нового Света являлся наименее изученным и рассказывал о прошлом народа, не имевшего исторической памяти, так что оценить богатство культуры, погубленной под лживым предлогом насаждения новой, более развитой цивилизации, можно было только условно.
Когда Колумб пристал к берегам Эспаньолы, на острове существовало пять королевств с могущественными вождями во главе. Одно из них называлось Магуа. Оно находилось в районе Вги, к югу от современного города Сантьяго-де-лос-Кабальерос и к северу от Санто-Доминго.
Второе королевство, Мариен, занимало территорию, где позднее основали Пуэрто-Реал. Третьим королевством была Магуана, чудесная, необыкновенно красивая земля. Четвертое королевство носило название Игуэй.
И наконец, Харагуа - королевство, где жила индианка по имени Анакаона, первой из племени таино выучившая испанский язык.
Рассказывая студентам историю этой замечательной женщины, Оливер придерживался версии, изложенной отцом Бартоломе де Лас-Касасом: данные о путешествиях Колумба, которые он приводил в своей книге, всегда считались наиболее достоверными.
С самого начала Анакаона, женщина, наделенная гибким умом и дерзостью, понимала язык испанцев и не оставалась в стороне от многочисленных стычек и конфликтов.
Она освоила устную и даже письменную кастильскую речь с поразительной легкостью и помогала решать множество недоразумений, возникавших из-за несовместимости двух культур. По сообщениям хроник той эпохи, супруга Каонабо, касика Магуаны, была женщиной очень одаренной и просвещенной.
Ее имя на языке индейцев означало "золотой цветок", и оно склонялось на все лады в песнях и поэмах, исполнявшихся на больших ритуальных праздниках, во время которых под предводительством касика воспевались и воссоздавались мифологические сцены сотворения мира.
Ее муж, Каонабо, принимал участие в разнообразных столкновениях с колонизаторами. Он возглавлял поход на форт Навидад, сооруженный из обломков одного из первых кораблей, достигших Нового Света, - "Санта-Марии". Флагман флотилии сел на рифы у гаитянского мыса, и его обшивка послужила адмиралу для строительства крепости, где должна была укрыться часть команды в ожидании прибытия новой экспедиции. Но когда адмирал, совершив второе плавание, прибыл на Эспаньолу, форт Навидад был разрушен, а колонисты из первого европейского поселения в Новом Свете погибли. Колумб захватил Каонабо, посадил на корабль и отправил пленником на Иберийский полуостров. Во время путешествия индейский вождь был убит.
После смерти мужа у Анакаоны, пытавшейся сосуществовать с испанцами, начался беспокойный и тяжелый этап в жизни. Постоянные демарши и зверства отдельных групп поселенцев, а также жестокость самого адмирала и его людей вызывали яростное возмущение коренного населения. Женщина из народа таино не раз выступала посредницей во время бесконечных стычек, пользуясь своими способностями находить с людьми общий язык. Она не только помогала решать проблемы сосуществования двух культур, возникавшие между испанцами и ее соплеменниками, но в ряде случаев оказывала решающее влияние, утихомиривая бунты, спровоцированные колонистами, утвердившимися на большей части острова. Колонизация Нового Света происходила бурно, в короткий срок и с большими сложностями. Она изо всех сил пыталась добиться умиротворения и преуспела в этом благодаря незаурядным дипломатическим способностям.
Во время третьего путешествия, ввиду беспорядков на острове, первооткрыватель был арестован вместе с братьями и посажен в тюрьму в Санто-Доминго. Затем он в цепях был отправлен в Кастилию, где король Фердинанд Католик повелел снять с мореплавателя все обвинения и восстановить в правах. Однако адмирал лишился должности губернатора острова.
Его преемником стал Николас де Овандо. Едва взяв бразды правления в свои руки, он задался целью навести порядок и подавить смуту. Чтобы покончить с мятежными касиками, он приказал запереть как можно больше таино в их хижинах и сжечь.
Вскоре Анакаону несправедливо обвинили в участии в заговоре и повесили во время карательной экспедиции, ставшей одной из самых черных страниц в истории конкисты. Это произошло в 1503 году.
Оливер вернулся в ресторан. Сделав заказ, он устроился за столиком на улице. Отсюда ему была хорошо видна статуя Анакаоны. Спустя некоторое время он вдруг с изумлением обнаружил: как же она похожа на Альтаграсию!..
Глава 5
СЕВИЛЬЯ
Условия, которые были испрошены и которые Их Высочества предоставили дону Христофору Колумбу в вознаграждение за то, что было открыто в морях-океанах и в плавании, каковое ныне предстоит ему с Божьей помощью совершить на службе Их Высочеств, таковы…
"Капитуляция"
17 апреля 1492 года
Немилосердный зной, встретивший трех детективов по прибытии в аэропорт Севильи, показался Эдвину даже более удушливым, чем в доминиканской столице. Они получили багаж и, пока ехали на такси в гостиницу, говорили только о сухой жаре, которой их порадовал этот ослепительно солнечный день, сравнивая ее с влажным климатом Санто-Доминго. Взорам доминиканцев открылся современный мегаполис вместо старинного города, рисовавшегося их воображению.
Оливер уже условился о встрече в полиции, запланированной на тот же день, а также организовал посещение кафедрального собора и разоренной гробницы.
Ровно в пять пополудни у входа в гостиницу их ждала служебная машина, чтобы отвезти в испанский храм. За рулем щегольской "БМВ" сидел инспектор полиции. Оливер дружил с ним с тех пор, как поступил в национальный корпус.
- С приездом, сеньоры! - радушно поприветствовал их инспектор, обнимая товарища.
- Как ты хорошо сохранился, инспектор Браво, - отвечал Оливер. - Я думал увидеть старого волка с брюшком и седыми висками.
- Будет тебе, Андрес! Ты всегда следил за собой, в отличие от меня. Но это не значит, что время проявляет к тебе больше милосердия, чем ко мне, - отозвался тот, щупая живот приятеля и сравнивая со своим, который оказался намного объемистее.
- Да уж. Но не забывай: твоя спокойная жизнь на юге не идет ни в какое сравнение с моей в столице. У нас дня не посидишь на месте. К тому же к нам попадает большинство сложных дел со всей страны.
- Ладно, об этом мы еще поболтаем. У нас тут выдалась беспокойная неделька! Если нет возражений, садитесь в машину. С друзьями по дороге познакомишь меня.
- Видно, в испанской полиции недурно платят, - шепнул Эдвин на ухо Альтаграсии, когда они усаживались в салон.
Архитектурный ансамбль кафедрального собора, увенчанный почти стометровой колокольней - Хиральдой, - произвел огромное впечатление на доминиканцев. У самого портала, увидев на фасаде храма подпись адмирала, Альтаграсиа испытала странное чувство. Подробно рассмотрев ее, она отметила, что начертание совпадает по размеру и выполнено в той же манере, возможно даже, той же краской, что и подпись на Маяке Колумба. Только виды окрестностей, а главное, сухая жара напоминали, что она далеко от Санто-Доминго. И наверняка сходство с преступлением, совершенным в ее стране, одной этой подписью не ограничивается. Она догадывалась: ее еще ждут сюрпризы.
Полицейские вошли в храм и двинулись к правому поперечному нефу, где договорились встретиться с ответственными лицами, уполномоченными продемонстрировать им следы, оставленные на месте преступления, и разрушения, учиненные в саркофаге первооткрывателя континента.
Доминиканка с удовольствием разглядывала испанский собор. Его колоссальные размеры, живопись, алтарные украшения, другие элементы убранства, которые она успела рассмотреть, восхищали и поражали воображение.
Инспектор Браво счел уместным заметить, что первые правители города решили возвести этот храм, сделав его таким прекрасным и величественным, чтобы потомки, увидев его, сказали: те, кто замыслил строительство, были сумасшедшими. Так, по преданиям, постановил капитул Севильи в 1401 году. Каноники не могли предугадать, что подарили миру чудо, которое с восторгом будут созерцать два полицейских и министр культуры далекой заатлантической страны. И вот, продолжал инспектор Браво, камень за камнем в Севилье поднималась полая гора под благосклонным надзором Хиральды, превратившаяся в один из крупнейших католических соборов на Западе. Лично для него покой Апельсинового дворика, архивы и библиотеки собора, а также его окрестности составляют святая святых наследия эпохи великих открытий, и это наследие могло появиться только на этой почве и в этом окружении. И если существует на свете место, где однажды удастся разгадать секреты адмирала моря-океана, человека, который сумел расширить пределы мира, то произойдет это, по мнению инспектора Браво, именно там, где они в данный момент находятся.
Альтаграсиа промолчала, хотя в душе взбунтовалась.
Приблизившись вплотную к гробнице, она убедилась: эта часть собора великолепием могла поспорить с монументальным Маяком Колумба в Санто-Доминго. Погребение соответствовало масштабу свершений первооткрывателя и во всех смыслах было на высоте.
В Севилье Христофор Колумб покоился в саркофаге, который как будто парил в воздухе, опираясь на четыре фигуры герольдов, олицетворявших королевства Испании: Кастилию, Леон, Наварру и Арагон.
Оливер, словно подслушав мысли Альтаграсии, подумал: эта испанская гробница торжественностью не уступает доминиканской. Однако помещение, где она находится, намного красивее и изысканнее. И не идет ни в какое сравнение с бетонной громадой, возведенной на месте старого маяка в Санто-Доминго. Испанец обошел вокруг саркофага. Изумительная архитектура и мощь собора - достойное обрамление для упокоения человека, изменившего карту мира. Совершенно определенно!
Эдвин, далекий от подобных размышлений, между тем задал конкретный вопрос инспектору Браво: как получилось, что Колумб захоронен в Севилье? Если, по его словам, испанское правительство решило перенести предполагаемые останки с Карибских островов, то почему именно сюда, а не в Мадрид или в какое-то другое место, например, в Вальядолид, где он, собственно, умер?