Ну и сюрприз! Эрик столько лет проработал у дяди и даже не намекнул, что хорошо знаком с двумя младшими сёстрами Румянцевыми.
– Я не знал этого. – Александр вспомнил первую встречу супругов фон Масс и объяснил Щеглову: – Когда в тот вечер тётка Алина пришла к нам с Эриком в гостиную, я представил их друг другу. Никто даже вида не подал, что они уже знакомы. Так, может, они давно в сговоре? Вы спросили у Эрика, что это значит?
– Спросил! Он подтвердил, что действительно выполнял поручение графа Литты, но от него тогда ничего особо не потребовалось: всё имущество графа Румянцева находилось в залоге, и оно просто отошло заимодавцам, у сестёр остался только дом, ну и двое крепостных. Кстати, Назар тогда был ещё ребёнком, а вот Акулина – взрослой бабой. Я её пытался разговорить, но она не стала отвечать на вопросы о тех временах – давно, мол, было, запамятовала.
– Что же Эрик не подсказал сестрам, что они должны вступить в наследство и разделить дом? – задумался Александр. – Может, он уже тогда имел виды на свою нынешнюю супругу? Тогда понятно, почему у них всё так быстро сладилось…
Щеглов с сомнением покачал головой.
– Нет, всё не так однозначно. Александра Николаевна на момент смерти отца была совсем девочкой, к тому же Эрику подвернулось выгодное место у вашего дяди, и он на долгие годы уехал. Фон Масс не мог предполагать, что князь Иоганн умрёт именно сейчас. Но зато управляющий знал содержание его завещания. Скорее всего, мысль завладеть наследством пришла ему уже здесь. Александра Николаевна находится под сильным влиянием мужа. Вполне вероятно, что указания Назару давал именно фон Масс, а его супруга, не ведая, что творит, расплачивалась – как в случае с этой вольной.
Вот это уже больше походило на правду. Александр даже воспрянул духом.
– Мне сложно поверить, что вдохновителем всех этих преступлений была тётка Алина, – признался он. – Понимаете, у меня в голове не укладывается, что именно младшая из сестёр – слабая, подверженная чужому влиянию, но добрая и заботливая – может захотеть смерти близких. Впрочем, вы не рассмотрели ещё один вариант: Назар, став любовником моей матери, захотел с её помощью получить вольную. Добился своего, а потом задумал разорвать тяготившую его связь с немолодой и уже некрасивой женщиной, а заодно и поживиться. Никто бы на него и не подумал. Ведь все считали, что его в доме не было.
– Зачем же ему тогда убивать вашу тётю Полину? – возразил Щеглов. – Сам Назар не имеет здесь выгоды, а вот если предположить, что он отрабатывает полученную вольную или ждёт нового вознаграждения – тогда всё становится на свои места.
– А если он затеял банальный грабеж?
– Полина Николаевна, по-моему, не располагала большими средствами? – усомнился капитан.
– Но она захватила в дорогу все свои сбережения, да и Лив должна была взять с собой драгоценности, – отозвался Александр.
В памяти мгновенно всплыл пустой футляр от ожерелья. Это могло означать, что девушка, зайдя в спальню убитой баронессы, от испуга выронила его. Кто подобрал ожерелье: сама Лив или убийца? Если жемчуг подняла кузина, то, возможно, преступление в Акко совершено именно с целью заполучить его – деньги ведь баснословные. Если же жемчуг попал к убийце, то Лив могла случайно опознать ожерелье, а убийца запаниковал. Решил избавиться от опасного свидетеля, а заодно и от тётки Полины. Александр поймал удивлённый взгляд капитана и понял, что слишком давно молчит. Пора объясняться!
– Вы помните, я говорил о том, как вернул кузине деньги, присвоенные моей матерью? – спросил Александр и, заметив утвердительный кивок Щеглова продолжил: – Я подарил Лив дорогое жемчужное ожерелье с изумрудным фермуаром. Одного взгляда на это украшение достаточно, чтобы понять его уникальность. Возможно, что тётя и Лив пострадали именно из-за него.
– Да, горничная юной графини признала, что её хозяйка забрала с собой все свои драгоценности, – подтвердил Щеглов. – Раз вы говорите, что среди них была очень ценная вещь, то об этом следует подумать. Зря вы раньше не рассказали об этом.
– Я не хотел бросать тень на Лив. Надеялся оградить её от этого кошмара. Вы ведь понимаете, что безупречная репутация – залог будущего счастья девушки.
– Не беда, мы потеряли всего пару дней. Скоро всё выяснится. Правда, я опасаюсь, не заразен ли наш преступник. Что за болезнь притащил он из своих странствий? – поморщился Щеглов.
– Если завтра ему не станет лучше, значит, снова пошлем за доктором, – пообещал Александр. – Два дня назад врач сказал, что это похоже на отравление несвежей пищей во время пути. Назар объяснил, что ел вместе с матросами, а те питались сухарями да солониной. Присоленное мясо за долгий срок вполне могло протухнуть. Впрочем, я не думаю, что мы с вами заразимся.
– Ну и хорошо, – отозвался Щеглов и взялся за принесённый официантом ростбиф.
Александр последовал его примеру. Наступившая пауза дала возможность подумать. Щеглов назвал два имени, но капитан был для семьи посторонним, и для него обе версии – и с Алиной, и с Эриком – казались равнозначными. А как поступить тому, для кого это дело кровное?!
– И всё-таки, Пётр Петрович, я не могу поверить в виновность моей тётки, – начал Александр.
– Не волнуйтесь раньше времени. Я думаю, что сегодняшний допрос всё поставит на свои места. – Щеглов косо улыбнулся и признал: – Я был бы рад ошибиться.
Обед подошёл к концу и Александр рассчитался с официантом.
– Ну что, ваша светлость, поедем за истиной? – спросил Щеглов, усаживаясь в карету.
– Поедем! Вы даже не представляете, как я её жажду! – признался Александр.
У ворот своего флигеля Александр расплатился с извозчиком. Щеглов ждал у маленькой боковой калитки. Князь ещё не успел повернуть ключ в замке, когда из-за ограды донёсся истошный женский крик, сразу же перешедший в низкий, почти звериный вой.
– Господи, это ещё что такое? – поразился Александр и вдруг узнал голос: – Акулина! Это она!
– Быстрее! – крикнул Щеглов.
Капитан моментально подобрался. Лицо его сделалось на удивление жёстким. Александр толкнув калитку и бросился вперёд, Щеглов бежал за ним. Они влетели во флигель и кинулись на звук ужасного воя. Тот доносился из-за двери чулана, где обычно ночевал Назар. Александр распахнул дверь. Слуга лежал на топчане – руки сложены крестом, глаза закрыты. Лицо его уже покрыл серовато-синюшный оттенок, и никаких сомнений в смерти Назара не осталось. Рядом с изголовьем умершего билась в слезах кухарка Акулина. Щеглов тихо выругался и решительно шагнул вперёд.
– Тихо!.. Тихо, голубушка, – ласково сказал он, положив руку на плечо кухарки. – Ему уже не поможешь. Чего уж теперь убиваться. Тебе о себе нужно подумать.
Акулина подняла на капитана пустые, бездумные глаза, потом как будто сообразила, с кем имеет дело, и отмахнулась:
– О чём мне теперь думать, коли моего сокола больше нету?
– А разве он был тебе мужем? – удивился Щеглов.
– Стал бы, как только барыня мне вольную отпишет, – объяснила Акулина и вновь зарыдала.
"По крайней мере, она больше не воет", – отметил Александр. Он с удивлением рассматривал кухарку. Та выглядела старухой – она была старше своего покойного жениха самое малое лет на десять. Да и красотой Акулина никогда не блистала. Ширококостная и кряжистая, с плоским скуластым лицом, кухарка казалась по-мужски высокой. Сейчас она стояла на коленях перед телом и, не вытирая слёз, рыдала. Руки она сцепила под плотным и длинным серым фартуком.
– Не бери греха на душу, – тихо сказал Щеглов, склонившись над плечом кухарки. – Отдай мне то, что взяла у покойника, а то ведь на каторгу пойдёшь.
Слёзы на глазах женщины высохли, она злобно глянула на капитана и заявила:
– Это моё – он обещал, что всё это моим будет!
– Ерунды не говори! – уже с угрозой прикрикнул Щеглов. – Что ты нам врёшь? Покойник тебе в сыновья годился, да к тому же он был любовником барыни – а ты нам хочешь доказать, что он собирался тебя выкупить, да ещё и в жёны взять.
– Всё правда, истинный крест! – отозвалась Акулина, но не перекрестилась, и Александр наконец-то заметил то, что зоркие глаза частного пристава разглядели сразу: кухарка не просто прятала руки под фартуком, она что-то в них держала. Акулина затравленно перевела взгляд с полицейского на князя и объяснила: – Я ведь хорошо стряпаю, могу и в трактире работать, и к купцам наняться. Назару до конца жизни ничего б делать не пришлось – я бы, как каторжная, для него день и ночь горбатилась! Он это хорошо понимал. Зачем ему вольная, если идти некуда, да и работать надо? А со мной он забот бы не знал, всё в тепле да в холе.
– Давай! – приказал Щеглов и протянул руку. – Ну!
Этот окрик прозвучал так грозно, что Акулина вытащила из-под фартука руки. В одном кулаке она сжимала жемчужное ожерелье в шесть рядов, принадлежавшее баронессе Евдоксии, а в другом – маленький узелок.
– Ну, ваша светлость, вот и доказательства! – обрадовался Щеглов. Он отобрал у кухарки ожерелье, передал его Александру, а сам развязал узелок. В тряпице лежали серебряные монеты – франки. Капитан отошёл к подоконнику, высыпал на него деньги и пересчитал.
– Тридцать серебреников, – объявил Щеглов, закончив подсчёт. – И конец тот же, что и в Святом Писании, жаль только, что таких, как Назар, обучать бесполезно.
Капитан навис над кухаркой и прикрикнул:
– Значит так: либо ты нам сейчас всё без утайки про убийства доложишь – либо пойдёшь на каторгу как подельница своего любовника. Сама же разболтала, как он для тебя старался.
– Ой, барин, да что вы говорите?! – завопила Акулина. В голосе её звенели слёзы, но глаза оставались сухими. – Я, правда, ничего не знаю. Назар мне толком ничего не сказывал – укорял, что бабам верить нельзя.
– Почему он баронессу убил? – не отступал Щеглов. – Ожерелье мы у тебя из рук взяли – так что можем считать, что он по твоему наущению это сделал.
– Не знаю я, что между ними вышло. Только, как баронесса Назара в свою постель затребовала, так он вольную и получил. Хвастался, что будет при ней, как король, а потом оказалось, что его в паломничество отправляют – сундуки монашкам таскать. Назар очень разозлился, что баронесса за него не заступилась, думал, что это из-за немца-управляющего. Жаловался мне, что барыня его променяла на прежнего любовника. А ожерелье я только сейчас нашла у него под подушкой, не знала я про это раньше.
– Верится с трудом, – скептически хмыкнул капитан. – Про деньги говори!
– Назар сказывал, что встретил на корабле одного купца, с которым сладил выгодное дельце. Обещал, что у него теперь очень много денег будет и что на всё хватит: меня выкупить и даже домик приобрести.
– И что это за купец такой? – уточнил Щеглов.
– Откуда мне знать, – хмыкнула Акулина. – Назар сказал только, что турок, хотя по-нашему говорил понятно.
– Ну что же, ваша светлость, для вас дело можно считать законченным, – обратился к Александру капитан. – Убийца баронессы изобличён, улики налицо. Сейчас я поеду в участок, а вы уж проследите, чтобы наша свидетельница не исчезла ненароком. Я уверен, что Свиньин лично прибудет сюда, чтобы допросить её. Я же свою задачу выполнил – доказал вашу невиновность. Ну а про остальное вам решать самому. Я сказал всё…
Александр намёк понял. Он поймал острый взгляд Щеглова и поёжился. Единственные живые родственники Шварценбергов – убийцы? Один или оба сразу? Было от чего расстроиться. Аргументы у капитана оказались слишком серьёзными, чтобы просто так от них отмахнуться, но и поверить в виновность доброй и заботливой Алины было немыслимо. А Эрик? Он столько лет верой и правдой служил такому проницательному человеку, как князь Иоганн. Неужели это возможно – так быстро перемениться? Но если Щеглов прав, как тогда поступить?
Голова шла кругом, вспомнились ласковый взгляд тётки и её сердечная забота. А чего стоят прямота Эрика и его многолетняя верная служба…
"Не надо спешить с выводами, – решил Александр. – Щеглов ни на чём не настаивает, значит, можно пока подождать. Вдруг всплывут ещё какие-нибудь факты? Те самые улики, которые сделают ответ однозначным. Сейчас важнее всего правда, а время – уже не самое главное".
Глава восемнадцатая. По следам беглянки
Время совсем не лечит. Чёрный камень в душе Александра всё разрастался, давил силы и волю. Хоть бы глоток надежды, хоть бы одну добрую весточку… Впереди раскрылась огромная чаша порта. Александрия – последняя остановка в пути. Потом судно отправится в конечную точку своего плавания – Хайфу. Ещё в Москве Александр выяснил о паломницах всё, что только можно. Монахини оказались из Ивановского женского монастыря на Солянке. Он навестил тамошнюю игуменью и узнал, что сёстры взяли с собой письмо для настоятельницы монастыря Онуфрия Великого в Иерусалиме. По крайней мере, стало понятно, где теперь искать спутниц тётки Полины и Лив.
Почему-то вновь вспомнился последний разговор со Свиньиным. Тот лично прибыл в дом Румянцевых и допросил кухарку. Акулина больше не ревела белугой, вела себя скромно и на вопросы отвечала внятно. Свиньин подобрел, а потом и вовсе снизошёл до любезности:
– Ну что ж, ваша светлость, преступнику очень повезло, что он умер своей смертью, а то б, как пить дать, на виселице болтался. Это же надо, какой подлец! Получил вольную – и тут же благодетельницу свою зарезал… Всё, закрываю дело! Можете ехать, куда считаете нужным. Надеюсь, что ко мне претензий не имеется? Служба, понимаете ли…
Александр ещё не забыл безобразную сцену в участке, когда сам чуть было не кинулся на Свиньина с кулаками. Может, отчитать наглеца напоследок? Но желание раз и навсегда избавиться от этого человека пересилило, и он процедил:
– Помилуйте! Какие претензии?..
Александр подписал бумаги и выпроводил полицейского, а потом вернулся в гостиную, где его терпеливо ждал Щеглов.
– Ну что? Дело закрыто? – уточнил капитан.
– Да, формально всё закончилось. – Александр чертыхнулся. – Мне так хотелось избить эту сволочь!
Щеглов потёр лоб и, аккуратно подбирая слова, всё-таки заметил:
– Не судите его очень уж строго. Свиньин – при исполнении, с него долг и присяга требуют найти преступника. Моей целью было помочь вам, я мог вести себя свободнее, чем местные служаки. Конечно, на месте здешней полиции я не стал бы действовать столь топорно, но с подозреваемыми тоже пошёл бы до конца. К чести Свиньина следует признать, что тот всё же не решился на последний шаг – не арестовал вас.
Александр впервые посмотрел на дело с другой стороны. Вот уж точно, у каждого – своя правда. И как бы, интересно, действовал Щеглов?
– Ответе мне честно, если бы это был ваш участок, как поступили бы вы? Арестовали обоих: тётку Алину и Эрика? Или кого-то одного?
– Ни то ни другое, – объяснил Щеглов. – Я установил бы слежку и в конце концов докопался бы до истины.
Капитан поднялся – пора в дорогу. Александр с чувством пожал ему руку.
– Спасибо, Пётр Петрович! За всё, что вы для меня сделали, а особенно за то, что ни на чём не настаиваете. Я ещё не могу принять вашу версию. Может быть, пока… Сейчас я поеду на поиски моей похищенной кузины. Были же свидетели этих событий, возможно, появятся новые аргументы "за" или "против". Пока я не узнаю всё до мелочей… Простите…
– Понимаю, – кивнул капитан. – Наверно, на вашем месте я поступил бы так же. Но главное сказано, вы предупреждены. Теперь вся ответственность за дальнейшее развитие событий лежит на вас. По крайней мере, постарайтесь больше не садиться с родней за один стол – чтобы не заболеть…
Ну уж это чересчур! Щеглов явно перегибал палку, и Александр возразил:
– Назар вернулся из путешествия уже больным, вы же сами видели, каким он был исхудавшим – кожа да кости. Он как приехал, так и слёг, и всё время находился здесь – во флигеле. Ни тётка, ни Эрик в наш дом не приезжали. Нет, Пётр Петрович, это вы уж слишком подозрительны стали.
– Может, и так. Повторяю, я был бы рад ошибиться, – признался Щеглов, а потом добавил: – И ещё я рад, что вы собираетесь искать паломниц. Только на месте вы сможете узнать, что же там на самом деле произошло. Всё, что нам известно сейчас, мы знаем со слов преступника. Держите ухо востро! Не было бы сюрпризов.
Простившись, Щеглов отправился на почтовую станцию, а Александр взялся за сборы. Он написал подробное письмо князю Горчакову: сообщил о результатах расследования и потом добавил, что выезжает на поиски кузины. Александр так и не смог пересилить себя и встретиться с тёткой и Эриком. Одно дело – защищать их перед Щегловым, а другое – смотреть родным в глаза. Он вышел из положения, отправив на Тверскую коротенькую записочку о том, что срочно уезжает в Богемию. Сам же быстро собрался и рано утром, наняв ямскую тройку, выехал по Смоленской дороге на запад. Он торопился: ехал и днём и ночью – только вёрсты мелькали за окнами его экипажа. В Минск Александр прибыл на восьмой день, ещё через неделю он миновал Варшаву и десять дней спустя открыл дверь своего дома в столице Богемии.
В пражском банке его ждал приятный сюрприз: денег там оказалось даже больше, чем выходило по дядиным бумагам.
– Годовые набрались, ваша светлость, – объяснил банкир и лично вынес почётному клиенту холщовый мешок с сотней тысяч франков. – Если что-то ещё потребуется – мы всегда рады помочь.
С деньгами всё устроилось. Можно ехать. Александр заколебался, ведь после столь долгого отсутствия надо было хотя бы вчерне проверить состояние имений. Но сердце спорило с разумом. Сердце не могло ждать, и Александр выбрал Лив. Рано утром он выехал в Баварию.
Вот где властвовала весна! Дни были тёплыми, дороги сухими, и путешествие оказалось даже приятным. Мюнхен, австрийский Инсбрук и итальянская Верона, а потом и конечный пункт – Венеция. Александр очень надеялся, что в порту Царицы морей для него найдётся корабль, идущий на Святую землю. Он не ошибся: такое судно и впрямь нашлось, и что самое смешное – оно было русским. Торговая шхуна "Паллада", приписанная к порту Одессы, как раз отплывала из Венеции в Хайфу.
"Да уж, видать, это судьба… От себя, как ни убегай – всё без толку", – размышлял Александр, поднимаясь на борт русской шхуны. Он хотя и обиделся на предателей-москвичей, но с собою ничего поделать не мог. Как же ему было хорошо среди русских! Сколько в них оказалось сердечности и тепла, да и русская девушка, занимавшая теперь все его мысли, была изумительно искренней, тёплой и невыразимо прекрасной. Никому из безупречных европейских девиц Бог не дал и половины сердечности Любочки Чернышёвой. Одного только не мог понять Александр – почему он не оценил этого сразу. Ведь всё было так просто, и эта чудесная девушка сама хотела принадлежать ему.
Капитан "Паллады" сообщил князю, что судно идёт в Хайфу с заходом в порт Александрии, и, если господина это устраивает, тот может занимать любую из свободных кают – в этом рейсе он будет единственным пассажиром.
– Идёт! – отозвался Александр и, заплатив за проезд явно грабительскую цену, занял самую большую из трёх свободных кают.