След был зыбкий, но он дал результат. Одна из кассиров обратила внимание на новую хрустящую двадцатипятирублевую купюру. Ей бы незаметно знак подать продавцу, а она стала открыто сверять номер купюры с номерами из списка. Несостоявшийся покупатель тут же затерялся в толпе. Кассир лишь успела заметить, что мужичонка был среднего роста и невзрачного вида, в серой кепке.
У оперативников мысль мелькнула – Полоскун, помощник и наводчик Федьки. Отсутствие каких-либо примет – тоже своего рода примета.
Прошло несколько дней, но больше купюры из украденных серий в магазины никто не приносил. Переодетые в гражданское, оперативники дежурили во всех крупных магазинах. Но опытный глаз сразу отличал их от обычных покупателей. Стрижка по-военному короткая, слоняются по торговому залу бесцельно, а главное, глаза – цепкие, оценивающие. Так только милиционеры и чекисты смотрят. Уголовники ведь люди тертые: вошел в магазин, осмотрелся, оперативника засек – и назад.
Да и с одеждой прокол вышел. Оперативникам были выданы одинаковые серые габардиновые плащи – ну не хватало у тыловиков-снабженцев ума или сообразительности запустить товар не только разного размера, но и цвета. Вот и выходило, что серый плащ и короткая стрижка – как надпись на спине: я из органов внутренних дел.
Уголовники только ухмылялись. За неделю оперативники вымотались, с утра и до закрытия магазинов они слонялись по торговым залам – и все безрезультатно. А начальство требовало задержать воров. Как же, рабочие без зарплаты остались!
Оперативники получили от агентуры сведения, что Федька с подельником собрались из Москвы уехать – уж больно милиция обложила. На улицу не выйдешь, и в магазине ничего не купишь: денег полмешка, а потратить их невозможно. Поскольку поезда и вокзалы – вотчина транспортников, тут же оповестили транспортную милицию, раскинули на преступников густую сеть. А на привокзальные площади послали оперативников и в помощь им – несколько постовых. В их число попал и Андрей.
Привокзальные площади велики, народу много: пассажиры, провожающие, встречающие – сутолока. Тут и десять сотрудников поставь – могут не усмотреть. Потому как разыскиваемые – тертые калачи, напрямую к вокзалу не пойдут. Билеты им могут купить другие – те же марухи-девицы, с кем они могут проживать. А преступники могут появиться в последнюю минуту перед отправлением поезда. Не исключено – со стороны пакгаузов, багажного отделения, депо.
Андрей получил инструкции наравне с другими. Весь день, отлучаясь только в туалет, он промаялся на площади у Павелецкого вокзала – это направление бегства медвежатника считалось наименее вероятным. Основные силы были брошены на площадь трех вокзалов и на Ленинградский вокзал. Преступники старались затеряться в крупных городах – Ленинграде, а по ходу транссибирской магистрали – Горьком, Казани.
Андрей всматривался в проходящих людей, и к вечеру от мельтешения лиц рябило в глазах, гудела голова.
На следующий день ему снова пришлось стоять у Павелецкого вокзала, только на этот раз – со стороны пакгаузов, как раз в этом месте к составам прицепляли паровозы. Они пускали пар, дымили, лязгали сочленениями. Андрей с тоской подумал, что после такого дежурства придется стирать мундир, везде пыль угольная.
Служба его уже шла к концу, когда через три пути от него мелькнула между вагонами высокая фигура. Андрей видел ее какое-то мгновение, но ему показалось, что мужчина был в черных очках.
Андрей бросился через пути, обегая паровоз – здесь заканчивался перрон. Паровоз заревел, давая сигнал к отправлению, и от неожиданности Андрей подскочил.
Провожающих было много, проводники уже стояли на площадках, держа в руках желтые флажки.
Андрей успел заметить, как мужчина вошел в вагон. Черт, он увидел его только со спины!
А паровоз выпустил клуб пара и с тяжелым выдохом провернул колеса. Вагоны лязгнули сцепками и медленно покатились.
Что делать? Если бежать к зданию вокзала, чтобы сообщить оперативникам, поезд уже уйдет. Да и не факт, что вошедший в вагон – именно Федька Одноглазый. Лица его Андрей так и не видел – как и то, был ли у него груз.
Издалека не было понятно, в какой вагон сел мужчина. Думать было уже некогда – мимо Андрея проплывал, постукивая колесами, пятый вагон.
Уцепившись за поручни, Андрей вскочил на площадку.
Проводница выругалась:
– Зачем же на ходу заскакивать? Вдруг под колеса угодишь? А еще милиционер!
Билет она с Андрея не спросила. Раз в форме, значит – на службе; вон, кобура на ремне висит.
Поезд убыстрял ход, мимо пронеслись стационарные постройки.
Проводница закрыла дверь и сунула флажок в сумку.
На выходных стрелках вагон начало раскачивать.
– Куда идет поезд? – спросил Андрей.
– Служивый, да ты что? Сел на поезд и не знаешь, куда он идет?
– Не шуми, хозяйка. В поезд карманник сел, я его издалека приметил.
– А мне уже показалось – не пьяный ли?
– Как можно? Я же при исполнении!
– Ну так иди, исполняй, пока карманник твой не обобрал кого-нибудь. А поезд в Рязань идет.
– Из транспортной милиции поезд кто-нибудь сопровождает?
– Сегодня не видела. Ты в форме один.
– Следующая станция когда?
– Жуковский, стоянка две минуты, – заученно ответила проводница.
Андрей понял, что за две минуты стоянки ему до милиции не успеть, поезд уйдет. А ведь он хотел и транспортникам сообщить, чтобы человека или наряд ему в помощь дали. Да и в свое отделение сообщить, где он находится и почему на посту отсутствует.
– А потом?
– Воскресенск, три минуты. В Коломне поезд полчаса стоять будет – там паровоз бункероваться водой и углем должен.
– Сколько до Коломны ехать будем?
– Чай, у нас не скорый поезд и не литерный, потому – два часа с хвостиком.
– Спасибо.
По крайней мере, на два часа он мог рассчитывать. Жуковский и Воскресенск – станции маленькие, и Федька, если это был он, на них вряд ли сойдет.
Теперь надо методично обойти все вагоны. С плацкартными проще будет, все пассажиры на виду.
– Хозяйка, а купейные вагоны в составе есть?
– Один вагон, седьмой. Там все больше начальники ездят.
Андрей пошел по вагонам в сторону головы поезда. Он шел по коридору, поглядывая влево и вправо.
Кое-кто из пассажиров уже на столики снедь разложил, другие тасовали колоду карт. А некоторые, взобравшись на верхние полки, уже устроились спать. Андрей толкал их и просил показать документы – ему нужно было видеть лицо. Мимо женщин он проходил быстро.
Следующий вагон был общим, и места были только для сидения. В вагоне уже было накурено, душно, хныкали дети, и потому времени на досмотр ушло больше.
Потом было еще два плацкартных вагона.
Пока Андрей осмотрел четыре вагона, поезд замедлил ход и остановился на разъезде. Андрей выскочил в тамбур и выглянул в дверь – не спрыгнет ли кто? Мимо прогрохотал, обдав ветром и запахом мазута, встречный грузовой поезд.
Их состав тронулся.
Теперь Андрей направился в сторону хвоста.
Четыре вагона он миновал быстро. Вот и пятый, куда он садился.
Проводница встретила его вопросом:
– Не нашел?
– Нет пока, к хвосту иду.
Он осмотрел пятый вагон и зашел в шестой, тоже плацкартный. В это мгновение ему показалось, что в конце коридора мелькнула мужская фигура. Может, кто-то из пассажиров в тамбур пошел покурить?
Он прошел весь вагон и уже в конце обратил внимание, что верхняя полка пуста, одного пассажира не хватает. Трое сидят у стола, ужинают, двое – на боковых полках.
– Тут свободно? – похлопал он ладонью по полке.
– Занято. Вышел человек – покурить либо в туалет. А что?
– Нет, ничего, я просто так спросил.
Ну что же, вполне может быть, что вышел именно покурить.
Андрей подошел к туалету, повернул ручку – пусто. Открыл дверь в тамбур, шагнул. Боковым зрением увидел справа от себя тень. Повернуться, среагировать не успел, и получил сильный удар в живот. От боли перехватило дыхание, согнуло в три погибели. Он хватал ртом воздух, но его недоставало.
Хлопнула дверь в тамбуре, ворвался свежий воздух.
– Прибить бы тебя, мусор, да мокруху на себя вешать неохота. И откуда ты взялся?
Усилием воли Андрей повернул голову. Мужчина – а это был именно Федька Одноглазый – ухватился за поручень одной рукой. В другой руке он держал кожаный саквояж – вроде тех, с которыми ходили доктора. Повиснув на ступеньке, он улучил момент и спрыгнул.
Андрей успел оценить рост и могучее телосложение Федьки.
Наконец боль отпустила. Андрей перевел дыхание, сделал шаг в сторону открытой двери и выглянул. Спрыгнувший с поезда Федька уже поднялся с насыпи и подобрал саквояж.
Андрей обернулся по ходу поезда. Он тоже намеревался прыгнуть, но не хватало налететь на столб. Линия не была электрифицирована, но вдоль путей стояли столбы связи.
Как только промелькнул очередной столб, он спрыгнул лицом по ходу поезда, сгруппировался, приземлился на ноги и покатился кубарем. Поднявшись, поочередно согнул руки, ноги. Вроде цел, нигде ничего не сломано. Только живот поднывал, побаливал от Федькиного удара.
Андрей подобрал слетевшую фуражку.
Мимо прогрохотал последний вагон, и поезд стал удаляться.
Метрах в двухстах виднелась фигура Федора – он шел размашистым шагом.
Сначала трусцой, а потом уже и в полный шаг. Андрей побежал.
Обернувшись, Федор заметил преследование и побежал. Здоровый, чертяка, один его шаг – как два у Андрея. И мчится, как лось. Понятное дело, кому охота снова в тюрьму, тем более что дело уже выгорело – в руках саквояж с деньгами.
Дистанция не сокращалась. На что вор рассчитывает? Оторваться? Но Андрей не из тех, кто бросит преследовать. К дороге выйти? Не исключено. Андрей местность не знал, но и Федька был в таком же положении.
Стало покалывать в правом боку.
Андрей остановился, вытащил револьвер, взвел курок и вскинул оружие. Нет, слишком далеко, да и "наган" в руке сильно ходит после бега, не попасть.
Вернув оружие в кобуру, Андрей снова побежал.
Впереди показался лес. Плохо, Федька может укрыться в густых кустах или овраге. Тогда его можно будет сыскать, только пустив облавой цепь, и лучше с собаками.
Андрей почувствовал, что ситуация может выйти из-под контроля. Он с размаху плюхнулся на небольшой пригорок, вытащил оружие и рукавом смахнул пот со лба. Надо стрелять, ранить, испугать… Федьке до леса полкилометра, а через полчаса стемнеет, и тогда – пиши пропало, в темноте он уйдет по лесу. И как он, Андрей, тогда выглядеть будет? С поста ушел, не предупредив, преступника видел и упустил. Одним словом – раззява.
Он перевел дыхание, вытянул вперед правую руку с револьвером и для устойчивости подложил под нее левую. Прицелился, плавно нажал на спуск. Ба-бах!
Федька обернулся и погрозил ему кулаком. Куда же пуля ушла? Недолет или перелет?
Андрей поймал в прицел спину беглеца, немного задрал мушку, выстрелил еще раз и с удовлетворением увидел, как Федька споткнулся, потом схватился за руку и выронил саквояж. Куда-то он все же попал – в плечо или предплечье. Это не суть важно, хорошо уже то, что вообще попал. Дистанция для стрельбы из "нагана" сверхдальняя.
Андрей поднялся и побежал снова. Если Федька ранен, есть шанс его захватить. Рана – она ведь деморализует, заставляет отвлекаться. А с кровью будут уходить силы.
Федька поднял другой рукой саквояж и побежал к лесу. Он не хуже Андрея понимал, что если успеет домчаться до леса, то его шансы уйти от преследования резко повысятся. Раненый, с грузом, он мчался резво, и, пожалуй, не медленнее, чем до ранения.
Андрей добежал до места, где им был ранен Федька и где уронил саквояж. Увидел пятна крови, и довольно обильные. Значит, пуля не по касательной прошла, а через плоть, задев сосуд.
С неизвестно откуда взявшимися силами Андрей помчался за Федором.
Вор стал выдыхаться, терять силы. Вот между ними уже метров сто, не больше. Но и до леса рукой подать.
Андрей снова упал на землю, взвел курок. Ствол ходил ходуном, мушка плясала перед глазами и никак не могла лечь на спину вора.
Все-таки Андрей набрал воздуха в легкие, замер на секунду и выстрелил.
Федор упал сразу.
Андрей вскочил и помчался к вору. Остановился метрах в десяти – предосторожность не лишняя. В разведке он с такой дистанции ножом попадал человеку в плечо. Уголовники в лагерях тоже тренируются в метании острых предметов – ножей, заточек, топоров. Опытный оперативник рассказывал, что как-то один зэк в лагере на лесоповале на спор с двадцати шагов разрубил пачку "Беломора", метнув топор.
– Встань, сними пиджак и подними руки.
– Не могу, ты меня в ногу ранил. Лучше бы я тебе в башку попал, – в сердцах бросил вор. – А теперь перевязывай, ты обязан.
– Ах ты сволочь! Ты в тылу отсиживался, когда другие кровь на фронте проливали, в лагере жрал и пил, небось – прихода немцев ждал. Не сдохнешь!
Федор решил сменить тактику:
– Слышь, мусор! Давай разойдемся мирно? Признаю, твоя взяла. Ты забираешь саквояж и уходишь. Там шестьсот тысяч, тебе надолго хватит.
Ну да, хватит! Все купюры переписаны, схватят сразу. Да и не хотел Андрей бандитских денег – не так он воспитан. А Федька всех по себе меряет.
– А зачем мне тебя отпускать? Ты же все равно работать честно не будешь.
– Не буду, – подтвердил Федька.
– Значит, я тебя сейчас шлепну, а саквояж заберу. Тебя в живых оставлять нельзя, ты все равно попадешься, и про саквояж и про меня расскажешь.
– Зуб даю – молчать буду!
– А все-таки, Федор, не приходил тебе такой расклад в голову? Или ты на зоне совсем мозги потерял?
Федька, державшийся до этого с наглым видом, вдруг растерялся. Милиционер и в самом деле мог поступить так.
– А закон? – Федька выпучил единственный глаз.
– А что закон? Разве ты сам по закону жил? Теперь же, как приперло, про закон вспомнил!
Федька привстал:
– А что мне твое государство дало? Срок и баланду! Родители мои всю жизнь горбатились, а в тридцать первом их, как кулаков, – в Сибирь! Это по закону? А голытьбу в колхоз!
– Не разжалобишь, можешь не гнусавить! В войну народ и в тылу горбатился, чтобы фронт обеспечить. Зэки из лагерей на войну просились. Да в штрафные батальоны попадали, но через месяц уже в обычных частях были. А ты выжидал, чья возьмет!
– Задурили тебе мозги, мусор! Ты в лагерях не был, и сколько там народу сидит, не знаешь. Тьма! За три сорванных колоска, за опоздание на работу.
– Дисциплина должна быть. Но ты ведь не за нарушение ее сидел, а за воровство. И приметь, не трудовые деньги у работяги из кармана вытащил – из сейфов деньги похищал, вот такими же баулами. Работяг обокрал, гнида! – Андрей взвел курок.
Федька оттолкнул от себя саквояж:
– Забери все и уходи. Не хочу больше в лагерь!
– Ну да, отпущу я тебя, а ты снова воровать будешь? Ты же по-другому жить не умеешь!
И такая злость на Андрея накатила, что он вскинул револьвер и выстрелил Федьке в голову. Даже если бы он его привел – на себе притащил бы в милицию, что это изменило бы? Ну дадут ему еще один срок, отсидит он его, выйдет – и снова за свое? Так пусть лучше сдохнет – воздух чище будет.
Андрей обыскал убитого и в кармане пиджака нашел паспорт на имя Кудрявцева – явно поддельный, и пятьсот рублей мелкими мятыми купюрами. За голенищем сапога нашлась заточка. Повезло, что Федька в правую руку ранен был, иначе попытался бы применить ее. А вот теперь мертвый валяется.
Андрей открыл саквояж: пачки денег в банковской упаковке, новенькие. Накатила усталость, и Андрей уселся на землю. Где он? Поезд до Коломны не дошел, стало быть – Подмосковье. Но где ближайшая деревня? Надо искать телефон, сообщить о происшедшем.
Андрей тяжело поднялся, взял в левую руку саквояж.
Издалека донесся гудок паровоза. Надо идти туда. Вдоль путей всегда стоят будки обходчиков, путейских рабочих.
Начало смеркаться. До полной темноты он успел выйти к железной дороге, повернул влево. Идти по шпалам неудобно: через одну – шага не хватает, по каждой наступать – семенить приходится.
Через полчаса он добрался до деревянной будочки, в окне которой светился огонек. Андрей постучал в дверь.
– Кого принесло?
– Милиция, откройте.
Щелкнул запор, и выглянул железнодорожник – в черной тужурке и фуражке.
– Мне срочно нужен телефон, – заявил Андрей.
– Так у меня только железнодорожный, в город не дозвонитесь.
– Звоните, и желательно диспетчеру или кому-нибудь старшему.
Обходчик снял трубку телефона, висевшего на стене, и стал крутить ручку. На другом конце ответили.
– Добрый вечер, Михайловна. Дай мне диспетчера, – и передал трубку Андрею.
В трубке слышались шорохи, щелчки, потом раздался строгий женский голос:
– Слушаю, Андрей Михайлович.
Андрей от неожиданности едва не выронил трубку – откуда она знает его имя и отчество? Потом дошло, что обходчик – его тезка.
– Я из двадцать второго отделения милиции города Москвы. Мне срочно надо связаться хотя бы с городским управлением.
– Как ваша фамилия?
– Фролов.
– Попробую связаться. Повесьте трубку и ждите звонка.
– Принял. – Андрей повесил трубку.
– Садитесь, товарищ милиционер, – придвинул к Андрею табуретку обходчик.
Андрей уселся.
– Чайку горяченького не желаете?
– Если угостите, не откажусь.
Ему и на самом деле хотелось пить – давненько он так не бегал.
Андрей успел не спеша выпить кружку, когда раздался звонок. Он вскочил и снял трубку.
– Будете говорить с дежурным по городскому управлению милиции, – строгим голосом сказала диспетчер.
– Андрей Михайлович, выйдите на минутку, – попросил Андрей обходчика. Тот вышел.
– Нешто я не понимаю, служба! – бросил он в дверях.
В трубке щелкнуло:
– Дежурный по Управлению капитан Кузнецов слушает.
– Товарищ капитан, докладывает сержант Фролов из двадцать второго городского отделения милиции.
– Слушаю.
– Я был направлен на Павелецкий вокзал, увидел Федьку-одноглазого по фамилии Аверьянов – он садился в отправляющийся поезд. Я вскочил в вагон и стал досматривать документы. Аверьянов выпрыгнул, я за ним. В общем, я его догнал.
– Скрутил? Молодец!
– Нет, убил. Еще немного – и он в лес ушел бы. А уже смеркалось.
– Деньги при нем?
– Да, саквояж. Я его забрал – не бросать же в лесу.
– Правильно сделал. А то твой начальник отделения уже доложил, что постовой с дежурства пропал. Я доложу начальнику управления. Добираться до тебя далеко, раньше утра не жди. Ты ведь в будке обходчика на пятьдесят седьмом километре?
– Вроде так.
– Там и жди – не искать же тебя в лесу. Отбой.
В трубке щелкнуло, и дежурный отключился.
Андрей был рад, что не получил разнос от начальства и что ждать надо не у леса, а в будке. Ночью на природе прохладно, а он в летней форме.
– Андрей Михайлович, заходи! – Он распахнул дверь.
– Вот и славно, а то скоро поезд товарный должен быть. – Обходчик взял фонарь и вышел на крыльцо.