- А вас это не беспокоило?
Она смущенно нахмурила лоб.
- Разумеется, нет. Да и с какой стати? Все мужчины предпочитают дочерям сыновей. Так устроен мир. Но Гиневра никак не могла с этим смириться. Она была такая наивная идеалистка. - Ее губы презрительно дрогнули. - Дурочка.
Себастьян снова отвел взгляд и посмотрел вдаль, через головы людей, заполнивших выжженный солнцем луг, где поблескивала прохладная река. Что могло произойти, мысленно удивился он, что вызвало такую враждебность и заставило Моргану так сильно ненавидеть сестру, что даже сейчас, после ужасной смерти Гиневры, эта женщина не смягчилась, в ней не чувствовалось ни капли любви или сожаления?
Шар почти заполнился, он раздулся, приподняв плетеную корзину с земли и натянув канаты. Маленькая француженка, мадам Бланшар, находилась в корзине, занимаясь последними приготовлениями и регулируя клапан, который позволит ей во время полета понемногу выпускать из шара газ и контролировать подъем.
Себастьян не отрывал взгляда от шара.
- Этот человек, за которого вашей сестре не позволили выйти… кто он?
Себастьян ожидал натолкнуться на сдержанность леди Куинлан, но она охотно ответила:
- Ален, шевалье де Вардан. Он сын леди Одли от первого брака с французом.
Себастьян был наслышан о шевалье, дерзком юноше, довольно вспыльчивом и смешливом, всеобщем любимце. Он с удивлением взглянул на Моргану.
- Вардана сочли неподходящей партией?
- Разумеется. Знатность его рода никто не оспаривал. По происхождению он стоял даже выше, чем мать Гиневры. Но сам Вардан не имел ни гроша за душой. Все, что он мог бы унаследовать, пропало в революцию.
Насмешливый тон, с каким она отозвалась о матери Гиневры, вызвал у Себастьяна интерес.
- Расскажите мне о матери леди Англесси.
И вновь прозвучал снисходительный смешок.
- Что касается Гиневры, то она очень гордилась мамашиным семейством.
- А разве не следовало?
Моргана втянула щеки и от этого стала выглядеть еще старше и неприятнее.
- Ее мать, Кэтрин, не принадлежала к лучшим семействам. Говорили, будто ее прабабку сожгли на костре как ведьму.
Это была одна из маленьких грязных тайн Западного христианства, безумная охота на ведьм - проявление ненависти и подозрительности, которые, сплетясь в одно целое, нашли себе безопасную мишень, самых незащищенных членов общества - женщин. Виконт знал, что пока безумство не прекратилось, в Европе погибли на костре около пяти миллионов женщин. В некоторых деревнях истерия достигла таких высот, что когда все закончилось, там не осталось в живых ни одной женщины.
- Если это правда, - сказал он, глядя на взмокшую под солнцем толпу, которая теперь притихла и, затаив дыхание, замерла в ожидании; тем временем мадам Блан-шар заперла дверцу своей маленькой плетеной лодочки закуталась в теплое пальто, - то следует винить тех, кто послал ее на костер, а не саму бедную женщину.
Тут кто-то закричал:
- Пусть летит!
Канаты перерезали, и толпа взревела в приветственном крике, увидев, как шелковый шар взмыл вверх и полетел высоко над деревьями.
- Возможно, - согласилась Моргана. Она, как и Себастьян, не отводила взгляда от поднимавшегося вверх шара. - Хотя поговаривали, что ее бабка тоже была ведьмой. Она вроде бы околдовала не кого-нибудь, а самого принца и даже умудрилась родить от него ребенка.
На высоте шестисот или семисот футов шар попал в воздушный поток и начал быстро удаляться на запад, солнце ярко освещало его упругие шелковые бока. Вскоре корзинка с миниатюрной француженкой стала такой маленькой, что ее почти нельзя было разглядеть. Наблюдая за этим, Себастьян мучился каким-то странным двойственным чувством. В ушах его стоял гул, щеки внезапно вспыхнули, словно его обдало жаром.
- Какого принца? - спросил он, хотя уже знал ответ прежде, чем тот прозвучал.
- Джеймса Стюарта. Того самого, которого позже короновали как Якова Второго.
ГЛАВА 18
- Должно быть, это совпадение, - сказал Пол Гибсон полчаса спустя. - Какое отношение имеет Яков Второй к убийству бедной юной маркизы?
Они находились в заросшем сорняками дворе между домом Гибсона, где располагалась его приемная, и небольшим каменным строением, в котором он проводил некрытая. Себастьян сидел на каменной скамье с пинтой эля в руке, а хирург возился у большого горшка, висящего над костром. В горшке что-то бурно кипело.
- Когда дело касается убийств, то я не особенно верю в совпадения, - сказал Себастьян, с сомнением поглядывая на содержимое железного котла. Гибсон слегка помешал в нем поварешкой, и на поверхность выплыло нечто, подозрительно напоминавшее человеческую кость. - Прошу, скажи, это не…
Гибсон поднял на него глаза и рассмеялся.
- Господи, нет! Это скелет овцы, который я готовлю для лекции по сравнительной анатомии. А ты, наверно, подумал, что я варю на обед жертву убийства, которым ты занимаешься? Сегодня с утра пораньше приходил Англесси и забрал тело своей жены. По-моему, он собирался похоронить ее сегодня днем, а не ждать вечера. - Гибсон подбросил в огонь еще одно ведерко угля, потом утер лоб рукавом, - Не могу сказать, что он торопится. Для июня чертовски жарко. Жаль, ты не приехал раньше, я бы тогда показал тебе кое-что интересное.
Себастьян вдоволь насмотрелся на трупы во время войны. Он решил, что предпочтет запомнить Гиневру Англесси красивой, жизнерадостной женщиной, какой она когда-то была, и не связывать ее образ с препарированным трехдневным трупом.
Костер начал дымить, и Гибсон неловко опустился рядом с ним на колени, чтобы поворошить палкой поленья.
- Если, как ты говоришь, маркиза выехала из своего дома на Маунт-стрит вскоре после завтрака в среду, то, скорее всего, ее убили здесь, в Лондоне, или где-то неподалеку. Она просто не успела бы доехать до Брайтона.
- Ты уверен, что она умерла сразу после полудня?
Гибсон кивнул.
- Или тем же утром. Не позже. Я думаю, что после того, как ее убили, ее тело обложили льдом, погрузили в повозку или карету и отвезли в Брайтон. После смерти кровь в теле подчиняется законам притяжения. Если тело оставить на спине в течение нескольких часов сразу после смерти, тогда вся кровь стекает книзу, поэтому эта часть тела становится багровой.
- Так и случилось с Гиневрой.
- Да.
Себастьян уставился в глубину двора, где рос заброшенный розовый куст, покрытый распускающимися нежными бутонами. К тихому гулу пчел примешивался шепот каштана над головой.
- Она носила ребенка?
- К сожалению, да. Ребенок должен был родиться примерно в ноябре. Кстати, это был мальчик.
Себастьян кивнул.
- А что насчет кинжала?
- Его воткнули спустя несколько часов после отравления.
Себастьян с шумом выдохнул.
- Так она была отравлена?
- Думаю, да. У нас нет способа проверить это сейчас, но я думаю, что в ход пустили цианид. Если помнишь, кожа у нее была чересчур розовая. Иногда можно уловить горький запах миндаля, но только не спустя столько часов после смерти. Яд действует очень быстро - через пять или десять минут при достаточной дозе. Смерть сопровождается сильной болью и грязью.
- Ты имеешь в виду рвотой?
- Да. Помимо всего остального.
- Но на одежде не было никаких следов.
- Это потому, что тело вымыли и переодели - в чье-то чужое платье.
Себастьян недоуменно покачал головой.
- С чего ты взял, будто платье на ней было чужое?
- Это просто. Оно ей чересчур мало. - Отложив в сторону палку, Гибсон неловко поднялся с земли и скрылся в маленьком каменном строении. Через секунду он вышел оттуда с платьем в руках. - Гиневра Англесси были необычайно высокая женщина - не меньше пяти футов восьми дюймов, - Он расправил складки зеленого атласа. Это платье было сшито на женщину пониже - тоже высокую, но, видимо, не больше пяти футов и пяти или шести дюймов ростом, к тому же не такую полную. Вот почему шнуровка была развязана, а рукава спущены с плеч. Платье просто не подошло по размеру.
Себастьян забрал у хирурга платье.
- А белье?
- Никакого белья на ней не было.
Себастьян взглянул на друга. Среди куртизанок и даже некоторых дам, вроде скандально известной Каролины Лэм, было принято обходиться без корсетов и тонких сорочек, которые полагалось носить под легкими платьями. Но леди Англесси принадлежала к другому типу.
- Когда ты увидел тело в среду вечером, туфель на нем не было? - поинтересовался Гибсон.
- Да. А что?
- А ты не заметил вечерних туфелек где-нибудь рядом, на полу, или, скажем, задвинутых под диван?
Себастьян подумал секунду, потом покачал головой.
- Нет. Но я их и не искал.
Гибсон кивнул, задумчиво поджав губы.
- Зато я искал. В комнате их не было. Ни туфель, ни чулок.
- Так ты хочешь сказать, кто-то отравил Гиневру цианидом, подождал, пока у нее не закончится агония, после чего обмыл тело и переодел в вечернее платье с чужого плеча?
- Да, похоже на то. И они либо не смогли достать белье, чулки и туфли, либо те, которые у них были, оказались безнадежно малы.
- И это наводит на мысль, что, видимо, убийца не знал размеров своей жертвы либо просто не подумал, что из вещей ему понадобится.
Пол Гибсон скорчил гримасу.
- Даже не знаю, какой вариант более отвратительный. Может ли быть, что бедную женщину убили просто ради того, чтобы, воспользовавшись телом, скомпрометировать регента?
Себастьян засомневался.
- Должен признать, мне трудно в это поверить. И все же, наверное, и такое возможно.
- Но… зачем? Зачем убивать жену маркиза? Почему просто не взять любую женщину с улицы?
- А что, по-твоему, наделало бы больше шума?
- Тут ты прав.
Себастьян продолжал гладить рукой в перчатке тонкий атлас платья.
- Вот чего я не пойму, так это как, черт возьми, нашему убийце удалось притащить труп в Павильон?
- Да. Это вопрос.
С узкой улочки донесся протяжный крик зеленщика: "Спелая вишня! Покупайте спелую вишню!" Себастьян сложил зеленое атласное платье в маленький сверток, чтобы унести с собой.
- Что ты сделал с кинжалом, которым ее проткнули? - спросил он.
Гибсон снова присел перед железным котлом.
- У меня его нет.
Себастьян молниеносно обернулся.
- Как нет?
Хирург поднял голову и прищурился от дыма.
- К тому времени, когда я договорился о перевозке тела и вернулся в кабинет, кинжал исчез.
ГЛАВА 19
Подумав хорошенько, Себастьян пришел к выводу, что исчезновению кинжала есть два возможных объяснения: либо убийца Гиневры ухитрился каким-то непонятным образом и неизвестно зачем вернуться в Желтый кабинет, чтобы забрать кинжал, который намеренно там оставил, либо второй вариант - более вероятный - оружие взял сам лорд Джарвис. Себастьян был готов привести несколько причин, почему неофициальный советник регента мог так поступить; ни одна из них не выставляла в хорошем свете человека, которого застукали с телом Гиневры на руках.
Решительно настроенный на серьезный разговор с лордом Джарвисом, Себастьян поехал в Карлтон-хаус, где перепуганный бледный клерк заверил виконта, что его светлость дома. Себастьян отправился на Гроувенор-Сквер, но леди Джарвис, чудаковатая полубезумная дама, заявила, что ее муж, возможно, находится в клубе "Ватьер". В клубе же почему-то пребывали в уверенности, что его светлости вообще нет в городе.
Временно лишенный возможности связаться с лордом Джарвисом, Себастьян решил нанести визит шевалье де Вардану.
Ален, шевалье де Вардан, был молодым человеком двадцати двух лет, только недавно закончившим Оксфорд. В городе юношу любили, хотя его чертовски привлекательная внешность и трагическая история вызывали сердечный трепет у мамаш юных незамужних дев. Иностранный титул - это, конечно, хорошо, но только если к нему прилагаются обширные земельные угодья. Огромное наследство, которое молодой шевалье должен был унаследовать от умершего отца, пропало в революцию.
Не имея сколько-нибудь значительного собственного дохода, шевалье проживал в доме у матери, Изольды, леди Одли, на Керзон-стрит. Овдовев во второй раз, она почти весь год проводила в Лондоне, а не в отдаленном Уэльском замке, который после смерти второго мужа перешел к их общему сыну, новому лорду Одли.
Себастьян осведомился о шевалье, и его тут же проводили в маленькую, но элегантно обставленную гостиную, залитую солнечным светом. Там, в укромном уголке, на ковре, сидела на корточках худенькая изящная женщина с яркими темно-рыжими волосами, едва тронутыми сединой. Рядом с ней лежала, тяжело пыхтя, толстая колли и, видимо, вот-вот собиралась ощениться.
- Прошу прощения, - начал Себастьян, - тут, должно быть, какая-то ошибка…
- Никакой ошибки, - сказала леди Одли, поднимая голову.
Себастьян решил, что ей, наверное, лет сорок пять, хотя выглядела она моложе, ибо все стройные обладательницы светлой полупрозрачной кожи всегда кажутся моложе своих лет.
- Это я попросила привести вас сюда. Вы должны простить меня, что принимаю вас таким образом, но у бедняжки Кло подошел срок, и я не хочу ее оставлять. Пожалуйста, присаживайтесь.
Отклонив предложение, Себастьян подошел к открытому окну и повернулся спиной к солнцу.
- Я знаю, зачем вы пришли, - сказала леди Одли, все свое внимание сосредоточив на колли. - Вы полагаете, что мой сын имеет какое-то отношение к смерти Гиневры. Но вы ошибаетесь.
Виконт не отрывал взгляда от тонкой руки, которая с нежным сочувствием поглаживала вздрагивающую собаку.
- Позвольте, я угадаю, - сказал он, вспомнив, что сестра Гиневры, Моргана, тоже заранее знала о его интересе к смерти маркизы. - Вы - близкая подруга леди Портланд.
- Леди Портланд - моя дочь Клэр.
- А-а, понятно.
- Не знаю, знакомы ли вы с Уэльсом?
- Не очень хорошо.
Колли тихонько заскулила, и леди Одли положила руку на голову собаки.
- Полно, полно, милая. С тобой все будет прекрасно. - Потом обратилась к Себастьяну: - Ателстон-Холл расположен на северном побережье, недалеко от замка Одли. Если ехать по дороге, расстояние между ними - около трех или четырех миль. Но если пройти по тропе вдоль прибрежных скал, то это займет всего лишь пятнадцать минут. Для ребенка, который привык носиться бегом, и того меньше.
- Вы имеете в виду, для девочки, которая часто удирала от своих гувернанток, чтобы побегать на воле?
Леди Одли кивнула.
- Мать Гиневры, Кэтрин, была очень добра ко мне, когда я только переехала туда жить. Потом Кэтрин умерла… бедный ребенок был безутешен. Разумеется, никто не может занять место матери, но я делала, что было в моих силах.
- Мне казалось, Ателстон вновь женился?
- Да, но, к сожалению, новая графиня мало интересовалась дочерьми своих предшественниц.
Себастьян разглядывал элегантную женщину на полу рядом со щенящейся сукой. Узкие плечи, тонкие руки создавали впечатление хрупкости - ложное впечатление, решил виконт.
- Должен признаться, - сказал он, - я думал, что вы француженка.
- О нет, - сказала она, не поднимая глаз. - Я родилась и выросла в Девоншире. Когда мне исполнилось восемнадцать, весной тысяча семьсот восемьдесят шестого да, я уехала в Париж к тете. Вы даже не представляете, каким был Париж в те дни - бесконечный круговорот балов, веселья, музыки и смеха. Нам бы тогда следовало догадаться, что так долго продолжаться не может. - Она слегка вздохнула. - Но люди так недальновидны.
- Там вы и познакомились с шевалье де Варданом? Она встала на колени, и на ее губах заиграла неожиданно мягкая и печальная улыбка.
- Да. На банкете в Версале. Через полтора месяца мы поженились. Я считала себя чрезвычайно счастливой женщиной… а потом, всего через несколько недель после рождения нашего сына, Алена, пала Бастилия.
Себастьян смотрел, как улыбка исчезает с ее лица. 1789 год был нелегким для английской светской дамы, вышедшей замуж за французского аристократа.
- Осенью толпа черни ворвалась в шато. Мне удалось убежать с Аленом через подземный ход, но Вардан как раз в это время объезжал верхом виноградники и… - Она замолкла, прерывисто вздохнув. - Его стащили с лошади и разорвали на куски.
По разбухшему животу колли прошла дрожь, тело дернулось, и на свет появился первый щенок, мокрый и блестящий от крови. Леди Одли, не отрываясь, смотрела на него, но Себастьян подумал, что она видит что-то другое, у нее перед глазами стояла картина, которую она никогда не сможет забыть.
Когда-то на Пиренейском полуострове полковник Себастьяна приказал привязать к хвостам двух лошадей португальского крестьянина, а затем кнутом погнать лошадей в разные стороны. Просто для развлечения. Себастьян сморгнул, прогоняя воспоминания.
- Вам повезло, что удалось вернуться в Англию.
- Повезло? Да, наверное, действительно повезло. Наши поступки часто бывают продиктованы долгом.
Тем временем Кло у ее ног перегрызла пуповину и принялась вылизывать щенка. Леди Одли помолчала немного, поглаживая собаку по голове, затем безучастно произнесла:
- На следующий год я вышла за Одли.
Себастьян смотрел, как элегантная женщина возится на полу со щенящейся сукой. Даже сейчас, в зрелом возрасте, леди Одли была красавицей. Двадцать лет назад молодая безутешная вдова, должно быть, производила ошеломляющее впечатление. Интересно, ее замужество с покойным лордом Одли тоже относилось к поступкам, продиктованным долгом?
- Расскажите мне о матери леди Англесси, - попросил виконт.
- Кэтрин? - Вопрос, казалось, удивил хозяйку дома. - У них с Гиневрой большое сходство, хотя Кэтрин была миниатюрным созданием, тогда как Гиневра ростом пошла в отца. Одинаковые черные как смоль волосы, глаза, напоминающие горную долину весной, когда распускается папоротник. - Она мягко улыбнулась. - И та же страсть в поступках, не всегда обдуманных.
- Я слышал, будто четыре жены лорда Ателстона умерли при родах. Это правда?
- Не совсем. По-моему, первая умерла от чахотки, когда ее дочери, Моргане, исполнился годик или два. Но остальные три действительно умерли при родах. Лорд Ателстон был огромный сильный мужчина, настоящий медведь. Все три его дочери отличались необычайной рослостью, и можно предположить, что сыновья были бы еще выше. По-моему мнению, это было все равно что повязать суку йоркширского терьера с датским догом. Младенцы-мальчики рождались такими большими, что буквально убивали своих матерей. И действительно, ему удалось получить наследника только тогда, когда он в конце концов внял голосу разума и взял в жены почти такую же крупную женщину, как он сам.
Кло усердно вылизывала щенка, подталкивая его мордой. Пройдет час или больше, прежде чем на свет появится второй.
- Почему вы захотели встретиться со мной? - спросил Себастьян.
Леди Одли вытерла руки о фартук, повязанный поверх муслинового платья, и поднялась с пола. В ней неожиданно вспыхнула ярость, какая бывает у матерей, готовых биться, чтобы защитить своих чад.
- Вардан всю прошлую среду провел здесь, со мной. Если вы стремитесь отвести подозрения от принца-регента и выставить виновным моего сына, то я вам не позволю этого сделать.
Себастьян спокойно встретил ее тяжелый взгляд.