Всё ещё держа недвижимого Штейна, он в растерянности обернулся. Его спутники стояли с поднятыми руками, их пистолеты валялись тут же в пыли. Возница что-то сказал ему, кивнув на револьвер в руке. Чихрадзе ещё раз посмотрел на разбойников, целившихся в него из-за деревьев, и нехотя выпустил оружие. Затем осторожно положил на землю бесчувственного лейтенанта. Разбойники вышли из леса, приблизились к дилижансу, окружили его, держа на мушке защитников. Один из них собрал брошенные пистолеты, другой принялся обыскивать раненых. Ещё один подошёл к старику и заговорил с ним, недобро усмехаясь. Возница коротко отвечал, держа руки над головой. Чихрадзе скосил взгляд на Штейна. Тот лежал с опущенными веками и не дышал. "Вот и конец нашему походу", – подумал гардемарин. К нему подошёл бандит, что ранее разговаривал со стариком, и произнёс несколько слов, прищурив глаза. Чихрадзе спокойно посмотрел на него, не опуская взор. Он знал, что сейчас умрёт. Но разбойник вдруг размахнулся и ударил его кулаком в челюсть. Гардемарин упал, почувствовав, как рот его наполнился кровью. Возница что-то быстро залопотал, обращаясь к бандиту. Тот обернулся, затем с некоторым удивлением опять посмотрел на медленно поднимающегося гардемарина. Бросил короткое слово и приподнял брови как бы в знак некой озадаченности. Разбойник, обыскивавший Штейна, издал торжествующий возглас и вытащил у того из-за пазухи толстую пачку долларов. Кинул деньги своему командиру, пошарил ещё немного и извлёк большой конверт из промасленной бумаги, в котором находились карты размещения англо-французских эскадр. Начальник отобрал у него конверт, разодрал его и, достав одну из карт, в недоумении уставился на неё. Затем повернул голову к Чихрадзе. Спросил что-то, гардемарин злобно откликнулся:
– Да, сухопутная крыса, это морские карты. Тебе, остолопу, не понять.
Ответ его, как видно, удовлетворил разбойника. Он свернул карту, засунул её обратно в конверт и медленно подошёл к Чихрадзе. Возница опять что-то сказал, показывая взглядом на гардемарина. Бандит злорадно посмотрел на офицера. Произнёс несколько слов, похлопав его по плечу и ухмыляясь. Затем обошёл дилижанс и не спеша направился по дороге обратно к месту засады. Чихрадзе почувствовал, как в спину его воткнулся ствол револьвера. Приказ был понятен, и он без слов побрёл за разбойником. Обернувшись напоследок, он успел ещё заметить, как один из разбойников оттаскивает тело Штейна в лес, а остальные, смеясь, закуривают папиросы и обыскивают пленных.
Бандит отвёл офицера в лес, где шагах в ста от дороги был оборудован небольшой лагерь. Стояло пять шалашей, меж ними в центре находился потухший очаг. От дерева к дереву тянулись верёвки, на которых сушились портки. Чуть поодаль, привязанные к стволам мохнатых сосен, переступали с ноги на ногу лошади. Их было немало, десятка три, что говорило о значительной численности отряда. Навстречу прибывшим вышло несколько человек. Командир отдал несколько приказаний, разбойники затолкали Чихрадзе в один из шалашей, связали ему ноги и руки. Сквозь дыру в проходе гардемарин видел, как начальник отряда отошёл в сторону и снова достал из конверта русские карты. Это удивило офицера. Неужели люди, промышляющие грабежом, могут заинтересоваться морскими картами? Может, они рассчитывают извлечь из них какую-то выгоду? Тогда у него есть шанс выжить.
Словно в подтверждение этой мысли, со стороны дороги раздались новые выстрелы. Чихрадзе встрепенулся, подумав, что в засаду угодили новые горемыки, но вскоре понял, что это не так. Спустя какое-то время послышался хруст веток, и в лагерь пришли те люди, которые оставались у дилижанса. Они были веселы, с оживлением пересчитывали доллары, найденные у Штейна. Остальные разбойники встретили их радостными возгласами, поднялся галдёж, который успокоил только грозный окрик командира.
Чихрадзе вдруг понял, что означали эти выстрелы: бандиты избавлялись от свидетелей. Они убили всех, кроме него. Почему? Вывод напрашивался сам собой – его спасли те самые карты, которые с таким любопытством разглядывал командир отряда. Но раз так, значит, это не простые разбойники? Неужели ему довелось встретиться с партизанами Конфедерации?
Разрешения этой загадки Чихрадзе пришлось ждать целых три дня. Именно столько занял путь до какого-то передвижного военного лагеря в невадской пустыне, куда его, посадив на коня и связав руки за спиной, отвезли десять разбойников во главе с командиром. Гардемарин не понимал, куда он попал, но имел все основания подозревать, что захватившие его люди были мятежниками. Это его несколько утешило – во всяком случае, забрезжила надежда, что его не расстреляют среди прочих. За время путешествия он изрядно зарос и покрылся коростой грязи. В лагере его обрили и накормили. В качестве жилья отвели крытую повозку, круглосуточно охраняемую несколькими солдатами. Впрочем, караул был скорее для проформы. Бежать всё равно было некуда, кругом расстилалась безводная каменистая пустыня, изрезанная скалами и солончаками. Солнце поджаривало путников с пяти утра до двенадцати вечера, а ночью было так душно, что Чихрадзе спал, не закрывая рта. Даже ему, теплолюбивому жителю Кавказа, было не по себе среди всех этих колючек и мёртвой растрескавшейся земли. Южанам, как видно, тоже было здесь невмоготу, потому что дня через три после того, как гардемарина доставили в лагерь, его обитатели пришли в движение, выстроили повозки двойной шеренгой и отправились в путь. Вечером, когда партизаны расположились на привал, Чихрадзе повели на допрос к их начальнику.
Глава третья
Нежданные встречи
В помещении было темно и пыльно. Сквозь заколоченные окна утром просачивался свет, но уже с полудня всё погружалось в полумрак. Как видно, комната выходила на восток. Костенко сидел на старом провалившемся диване и потирал шишку на затылке. Ударили его от души. Хорошо хоть, череп не раскроили. Кормили плохо, два раза приносили какую-то баланду с чёрствым хлебом и давали стакан воды. Это было всё, что он ел за последние сутки. Во всяком случае, ему так казалось. Он не знал, сколько пролежал без сознания, но голодное урчание в животе подсказывало, что срок прошёл немалый. Он пытался прислушиваться к звукам с улицы, однако там стояла такая тишина, что можно было подумать, будто он на кладбище. Возможно, так оно и было.
Он не видел своих похитителей. Когда ему приносили еду, Костенко должен был стоять лицом к стене и не оборачиваться. На все его вопросы похитители молчали. Скоро Семён Родионович совсем извёлся от тоски и неизвестности.
Наконец, к нему пришли для разговора. Это произошло где-то на третий день его заключения, по очень примерным выкладкам Костенко, который не мог видеть восходов и закатов, а потому опирался на свои внутренние часы. Лиц он опять не увидел. Ему велели отвернуться к стене, завязали глаза, затем посадили на кровать. Он услышал, как в комнату вошло несколько человек. Повисла тишина, вошедшие молча разглядывали его. Затем кто-то произнёс:
– Вы – чиновник по особым поручениям министерства иностранных дел России.
Это был не вопрос. Говоривший просто констатировал факт. Костенко не счёл нужным подтверждать его слова. Вместо этого он спросил:
– Кто вы?
– Это не важно, – последовал ответ. – Важно то, что сейчас вы находитесь в наших руках. От нас зависит, будете вы жить или умрёте.
Поставленный перед этим выбором, Семён Родионович решил промолчать.
– Вы прибыли на русской эскадре, – продолжал тот же голос.
"Что за странный акцент?" – подумалось Костенко. Американцы не говорят так. У них более мягкое "р", а звуки словно размазываются по слову. Здесь же всё было наоборот, как будто голос принадлежал иностранцу. Или же выходцу из какой-то американской глубинки, где были свои правила произношения.
– Нам известно, что вы имеете задачей борьбу с польским капёрством. Вы обращались по этому поводу к госсекретарю и руководству местного отделения Демократической партии. Мы также знаем, что вы намерены действовать на морских коммуникациях в случае войны с Великобританией или Францией.
"Интересно, кто нас продал? – подумал Костенко. – Неужели Стекль?".
Голос выдержал паузу.
– Вы подтверждаете мои слова?
– Кто вы такие? – опять спросил Костенко и тут же получил мощный удар поддых. У него перехватило дыхание, в груди разлилась сильная боль, а в глазах запрыгали искры.
– Отвечайте, пожалуйста, на мои вопросы, – вежливо попросил голос.
– Вы правы, я – русский чиновник, – с трудом выговорил Костенко, глотая ртом воздух. – Что вам от меня надо?
– Нам нужны те данные, которыми на сегодняшний день располагает ваш капитан, а также планы его действий. Желательно, с картами. Нам также нужна информация относительно намерений вашего внешнеполитического ведомства и полная картина расстановки сил во властных структурах России.
– У нас нет никаких властных структур. У нас есть государь.
Послышался снисходительный смешок.
– Даже в такой отсталой стране как Россия монарх не один управляет страной. У него есть министры. Они оказывают на него влияние – кто больше, кто меньше. Нам бы хотелось поподробнее узнать об этом.
– Тут я вам не помощник. Найдите кого-нибудь поважнее.
– Тогда расскажите нам о планах адмирала Лесовского, – помедлив, сказал голос.
"Чёрт побери, ну что же это за акцент?" – опять подумал Костенко.
– Я не вхож в капитанскую рубку, – ответил он, и немедленно получил новый удар. На этот раз – в левый бок.
– Семён Родионович, не морочьте нам голову, – мягко посоветовали ему. – Так будет лучше и для вас, и для нас. Ведь вам вручили какие-то инструкции в Петербурге, верно? И вы общались по этому поводу с господином Лесовским. И ездили в Вашингтон к вашему послу. Видите, нам многое известно. Так что не заставляйте нас прибегать к насилию. Поверьте, нам бы этого очень не хотелось.
Отпираться было бесполезно.
– Да, я говорил с Лесовским по поводу польских капёров, – прохрипел Костенко, мучаясь болью в брюшине. – И ездил к барону Стеклю. Это он вас навёл на меня?
Теперь удар пришёлся в челюсть. У Костенко хрустнула левая скула, он повалился на диван и застонал.
– Семён Родионович, прошу вас, – ласково обратился к нему голос. – Вопросы здесь задаём мы. А вы на них отвечайте. Без дерзостей, пожалуйста.
Костенко промолчал. Он медленно сел и подвигал челюстью. Вся левая часть лица горела как в огне, рот стремительно наполнялся кровью.
– Ладно, – проговорил он. – Слушайте. Я не знаю, что планирует наш Генштаб и военное министерство. Если вы для этого похитили меня, то лучше сразу убейте. Мне неизвестны их планы. Я лишь знаю, что после стоянки в Нью-Йорке Лесовский намерен оперировать в Карибском море против баз пиратов, ежели таковые обнаружатся. Что касается английских и французских кораблей, то эскадре велено избегать столкновений с ними, покуда между державами сохраняется мир.
– Какую информацию собрал адмирал, пересекая Атлантику?
– Никакой. Мы так спешили в Нью-Йорк, что не имели времени на сбор информации.
Ему показалось, что похитители оживились.
– Недавно в Сан-Франциско прибыла ещё одна русская эскадра, – сказал голос. – Вы поддерживаете с ней связь?
– Нет, – ответил Костенко, и он не лукавил. В самом деле, после сообщения об отправке двух офицеров никаких новых депеш от Попова не поступало.
– Семён Родионович, нам бы хотелось слышать от вас правду, – с каким-то сожалением заметил голос. – Если вы будете лгать нам, это очень плохо скажется на вашем самочувствии.
– Чёрт побери, я говорю вам правду! – взорвался Костенко. – Какая связь может быть между двумя эскадрами по разные стороны континента?
И вдруг его осенило. Он понял, кто его похитители. Ну конечно! Как он сразу не догадался? Этот акцент, эта типично русская манера обращения по имени-отчеству, неизвестная людям западной культуры, этот особый интерес к вопросу о капёрах – всё указывало на то, что он попался в лапы полякам. Недаром Стекль предупреждал, что их тут пруд пруди. Как бишь зовут их лидера? Совершенно вылетело из головы…
Открытие это не прибавило ему уверенности. Напротив, он похолодел и застучал зубами от страха. Если от англичан и французов ещё можно было ожидать какого-то снисхождения, то братья-славяне были беспощадны. Наверняка они нахлебались горя от русской власти, и церемониться не станут. В общем, дело было швах.
– Однако вы в курсе прибытия этой эскадры, – полуутвердительно сказал голос.
– Разумеется, – проворчал Костенко.
Он услышал, как похитители его шепчутся. Видимо, они обсуждали, можно ли ему верить. Потом голос произнёс:
– Когда вы узнали о прибытии эскадры в Сан-Франциско?
Это был ловкий вопрос. Если бы Костенко ответил: в августе, то возникло бы подозрение, что действия Лесовского и Попова были согласованы. А если бы он ответил: в сентябре (то есть уже будучи в Нью-Йорке), тогда выходило, что он лгал, говоря, будто между эскадрами нет никакой связи. Но и так, и так получалось, что он не говорил всей правды. Сообразив всё это, Костенко покрылся испариной.
– К-когда прочли в Нью-Йорке американские газеты, – нашёлся Семён Родионович.
Повисла пауза. Его мучители тихонько совещались. Затем прежний голос сказал:
– Нам бы хотелось знать, какие действия собирается предпринять Россия в случае, если она не получит поддержки Соединённых Штатов в борьбе с капёрством.
– У адмирала Лесовского есть приказ идти в Карибское море. И он выполнит его вне зависимости от ответа американского правительства.
– Насколько серьёзны ожидания в России на поддержку Америки?
"Что за чёрт? – подумал Костенко. – Я ведь уже ответил им".
– Мы рассчитываем на помощь американцев, но готовы обойтись и без неё.
– Ухудшит ли российско-американские отношения негативный ответ Вашингтона на русский запрос?
– Вероятно. Но не слишком. В России понимают, что американцы сейчас завязли в своей войне, и им не до польских капёров.
При этом Семён Родионович подумал: "Ни дать ни взять – беседа двух дипломатов". Он поводил языком по сломанным зубам.
– Намерена ли Россия оказать военную помощь США в случае их согласия на сотрудничество в деле борьбы с капёрами?
– Россия готова оказать эту помощь даже в случае отказа Вашингтона сотрудничать.
– Поясните ваши слова.
– Что именно?
– В каком виде Россия намерена оказать военную помощь США? Действиями на море, военными поставками, или, может быть, финансовыми займами?
– Всем вышеперечисленным.
– Чушь, – вмешался вдруг другой голос. – Откуда у России столько денег? Она сама побирается по чужим дворам.
Костенко пожал плечами.
– Я не работаю в финансовом ведомстве. Мне это неизвестно.
Голоса опять зашушукались.
– Сколько военных кораблей осталось у России на Чёрном и Балтийском морях?
– Не имею представления.
Послышался шаркающий звук, и в его челюсть снова врезался мощный кулак. Семён Родионович упал навзничь, пронзённый дикой болью в правой скуле, а неизвестный мучитель ещё добавил удар в живот. Костенко почувствовал, что задыхается. Не помня себя, он принялся сдирать с глаз повязку, но та была прикручена крепко и не поддавалась.
– Хватит, хватит, – поспешно сказал первый голос. Последовала короткая тирада на незнакомом языке, затем голос продолжил. – Вам не следует снимать повязку, Семён Родионович. Иначе нам придётся вас убить.
– Вы меня и так уже почти убили, – прохрипел Костенко, отнимая, однако, руки от лица.
– Поймите, вы сами виноваты, – терпеливо втолковывал ему голос. – Уверяю вас, если бы вы честно и правдиво отвечали на наши вопросы, не было бы нужды прибегать к столь грязным мерам. Обещайте впредь не вилять.
– Хорошо…
– Очень любезно с вашей стороны.
Послышались какие-то шаги, Костенко помогли сесть, затем к губам его поднесли кружку с холодной водой. Он пил, почти не открывая рта; челюсть ныла неимоверно. Вода была солоноватая, перемешанная с кровью.
– Итак, вернёмся к последнему вопросу, – произнёс голос, когда Костенко напился. – Сколько русских военных судов находится сейчас на Чёрном и Балтийском морях?
– Я – сотрудник министерства иностранных дел, а не военно-морского ведомства. Мне неизвестны размеры российского флота, – слабо ответил Семён Родионович. – Загляните в справочники. Наверняка англичане и французы уже всё подсчитали.
Произошёл короткий обмен репликами на каком-то славянском языке, затем голос сказал:
– Хорошо, оставим это. Насколько серьёзно оценивает министерство иностранных дел России возможность интервенции в случае продолжения боевых действий против повстанцев?
– Интервенции куда – в США или Россию?
– В Россию.
– Этот вопрос обсуждался князем Горчаковым с государем. Судя по ответу на меморандум держав, такая возможность была признана маловероятной.
– А чиновники министерства тоже так считают?
– Да.
– Заметны ли в России военные приготовления?
Костенко облизнул разбитые губы.
– Я не покидал Петербурга последний год, поэтому ничего не могу сказать. В столице таких приготовлений не заметно. Разве что…
– Разве что?
– Обновили укрепления Кронштадта. Я видел это собственными глазами.
– Обсуждалась ли возможность превентивного удара по Копенгагену для уничтожения капёрского флота?
– Не знаю. По-моему, этот флот – чистая выдумка.
Он задержал дыхание и зажмурился, ожидая очередного удара, но его не последовало.
– Есть ли у России планы заключения военного союза с США?
– Да.
Всё-таки к героям Костенко не относился. Получив несколько раз по морде, он решил ничего не скрывать и перестать уходить от ответов.
– В какой форме замысливается этот союз?
– В форме широкого сотрудничества против общих врагов.
– Вплоть до совместного вооружённого выступления?
– Именно так.
– Как барон Стекль смотрит на перспективу заключения такого союза?
– Не знаю. Я передал ему все бумаги касательно данного вопроса, он обещался хлопотать. – Эта маленькая ложь была ложкой мёда в огромной зловонной бочке предательства. Костенко понимал это и не очень радовался, водя за нос своих мучителей.
– Вы говорили по этому поводу с руководством Демократической партии?
– Нет. Это – государственная тайна.
– Не лгите нам, Семён Родионович, – мягко посоветовал голос. – Сенатор Оделл собирается поднять перед правительством вопрос о польских капёрах. И после этого вы будете утверждать, что не говорили на эту тему в Таммани-Холле?
– Я действительно говорил там о польских капёрах, но ни словом не обмолвился о заключении военного союза с США.
– Какова ваша миссия здесь?
– Моя лично?
– Да.
– Передать инструкции государя барону Стеклю.
– Это всё?
– Да.