У Алана Одли из-под берета спадали угольно-черные завитки волос. Внушительный нос и брови, массивная челюсть. Как и на Неде Кэтоне, на нем был тяжелый вышитый плащ-уссе, что выдавало не столько практичного путешественника, сколько модника. У Кэтона лицо было открытое и бесхитростное, увенчанное копной почти белых волос. Когда все трое спешились, Джеффри смог добавить к своим наблюдениям, что Алан Одли высок и несколько неуклюж, тогда как Нед Кэтон - небольшого роста и ловок.
Во время первой утренней остановки Алан Одли обратился к нему: "Что, неприятности с женой, господин Чосер?"
Похоже, жена говорила с ними не только о погоде, подумал Чосер. Интересно, о чем еще? Он, конечно, мог бы ответить на дерзость, но предпочел спрятать свои чувства за легкой улыбкой и промолчать. Одли воспринимал предстоящее, по видимости, как нечто среднее между развлекательной поездкой и приключением. Путешествие в Аквитанию в эту славную пору года в самом деле представлялось праздником. Молодые спутники, непринужденно беседуя, расспрашивали Чосера о времени, проведенном им во Франции. И хотя с тех пор минуло всего-то лет двенадцать, было очевидно, что в их глазах те военные кампании принадлежали чуть ли не древней истории.
Заночевали они на постоялом дворе в мрачном местечке неподалеку от Чатема. А с утра лета словно и не бывало. С реки дул ледяной ветер, нагоняя серые тучи, стало темно, будто вечером. За постой взяли недорого.
Они мало общались между собой, и все-таки Чосер узнал кое-что еще о своих компаньонах. Алан Одли оказался сыном дальнего родича покойной жены Джона Гонта, Бланки, а Нед Кэтон, по всей видимости, был плодом беззаконной страсти, а оба его родителя уже умерли (тут Чосер припомнил придворные сплетни об Анне Кэтон, белокурой красавице). Поверхностные наблюдения не выявили ничего необычного в его спутниках.
Так продолжалось до следующей ночной стоянки, где спутники Джеффри угодили в историю из тех, какие нередко случаются с юнцами их лет.
Дороги были неплохие, и они уже ко второму вечеру добрались до Кентербери. Чосер решил остановиться в гостинице на краю города, а не в одном из куда более приличных на вид заведений неподалеку от кафедрального собора, так как не хотел оказаться в скоплении паломников, чтобы не давать повода своим излишне болтливым компаньонам распускать языки среди доброй шатии-братии, как уже было однажды. В общем, Джеффри остановил свой выбор на гостинице "Феникс". Она представляла собой обветшалое строение, словно провисшее между соседними зданиями, и напоминала ослабевшего пьяницу, которого с обеих сторон подпирали более выносливые собутыльники. Алан Одли и Нед Кэтон сморщили носы, увидев, в каких условиях им придется ночевать. Свернув с улицы, Чосер осмотрелся. Его преследовало гнетущее ощущение без всяких видимых причин. На улице попадались то пара пеших, то верховых. Никто, казалось, не обращает на них никакого внимания.
Владельцем гостиницы назвался Сэмпсон, лысый, с мягкими вкрадчивыми манерами. У него был огромный живот - или, следовало бы сказать, он сам казался частью своего живота - который, казалось, влек хозяина вперед подобно надутым корабельным парусам. Они обговорили условия (одна комната, но само собой разумеется, с двумя кроватями), обменялись вежливыми улыбками и завершили дело, к общему удовлетворению. Джеффри уже надеялся, что Сэмпсон наконец оставит их в покое, но тот все медлил, ходил вокруг да около и все-таки не удержался:
- Могу ли я спросить, с какой целью вы к нам пожаловали? Хотите поклониться гробнице святого Фомы?
- Именно так.
- Тогда лучше вам встать пораньше, чтобы попасть к святому Фоме.
- Мы с друзьями собираемся отправиться рано утром.
- Пока там не собралась толпа, да. И вы, конечно, захотите сделать пожертвование у гробницы, сэр? Может быть, вы направляетесь куда-то еще, куда-нибудь в дальние страны? Тогда я буду молить святого Фому благословить вас до отъезда.
Если хозяин гостиницы решил, что они собираются посетить могилу святого, то пусть так и думает. Тем не менее их седельные сумки были слишком велики и тяжелы для короткого путешествия из Лондона до Кентербери и обратно. При хорошей погоде Кентербери служил последней ночевкой на Дуврской дороге. Хозяин не мог не обратить внимания на размер сумок, когда отводил лошадей в конюшню. Всякий хозяин гостиницы любопытен, имеет наметанный глаз и не упустит подобных деталей. Однако любопытству этого толстяка не суждено было получить удовлетворение.
- Возможно, мы отправимся и дальше, - ответил Джеффри Чосер. - Но послушайте, господин Сэмпсон, будет лучше, если мы займемся своим делом, а вы своим.
- Конечно, сэр.
У лысого Сэмпсона имелась жена, еще более объемистая. Была и дочь - по размерам, надо полагать, не уступавшая отцу и матери.
- Вы видели ее, господин Чосер? - поинтересовался тем же вечером Алан Одли. - Я имею в виду дочку нашего хозяина, как его бишь… Симпсона?
- Его зовут Сэмпсон. Нет, я ее не видел, - ответил Джеффри.
- Зато я видел на заднем дворе этой норы, что слывет за гостиницу.
- Что вы там делали, мой друг? - встрял Нед Кэтон.
- Да так, зашел из любопытства.
- О-го-го!
Трое спутников сидели в общем зале напротив камина, в котором слабо дотлевали угольки. Только что отужинав, они допивали вино. Казалось, других постояльцев в гостинице нет. Вино и еду, тушеную баранину, им подала жена Сэмпсона. Сорт вина определить было сложно - красное, но предположительно из Бордо. Жена хозяина показалась заботливой женщиной, перенявшей от мужа несколько заискивающую манеру. Ставя на стол котелок и миски, она склонилась до самых плеч сидящих мужчин.
- Она мне подала глазами недвусмысленный знак.
- Вот эта? - отозвался Нед и показал пальцем на удаляющуюся домовладелицу.
- Не она, ее дочь.
- Они всем подмигивают, - прокомментировал Нед.
- Она в самом деле подала знак, поверь.
- Она красавица?
- С какой стороны посмотреть.
- И с какой же стороны ты на нее смотрел, Алан?
- А ты как думаешь? Груди как у свиноматки, - ответил Алан. В это время он сложил ладонь в виде чашки и плеснул туда немного вина. - Я сказал ей, что они похожи на плоды граната.
- И что она?
- Ничего, мы сладили без долгих объяснений. Она по большей части хихикала. Ее зовут Элисон.
- Плоды граната. Пора произвести тебя в поэты, Алан. А, господин Чосер?
- Пара гранатовых плодов еще не делает поэтом, - отозвался Джеффри.
- Так же как и Элисон не станет героиней наших похождений, - заключил Нед. - Имя нужно изменить. Оно чересчур простовато для романтической истории. Нельзя ли ее сделать Эмилией?
Джеффри осушил чашу и прополоскал вином рот. Он хрюкал и гримасничал в надежде отвлечь их от обсуждения девушки. Только романтических историй им не хватало.
- Что, нехорошее вино, господин Чосер?
- В нем есть что-то, что напомнило мне Испанию, - сказал Джеффри, хотя он понял это уже с первого глотка.
- Но мы велели подать французское.
- С бордоским вином случаются забавные вещи, - произнес Джеффри. - Не раз было замечено, что если подержать его какое-то время, к примеру, рядом с вином из Кадиса, то содержимое испанской бочки чудесным образом перейдет к своему более дорогому соседу.
- В таком случае этот, как его, Симпсон, нас обставил, - объявил Алан. - Мы заказывали красное бордоское.
- Я улажу это дело завтра, когда буду расплачиваться с Сэмпсоном.
- Почему бы не разобраться с ним прямо сейчас, раз он подсунул своим лучшим постояльцам дрянное вино, - предложил Нед.
- Разберемся с ним сами, - решил его товарищ, - пусть он прочувствует, что значит обманывать слуг короля, выполняющих его поручение. Ответим тем же. Имеем право.
- После того как вы с ним выясните отношения, нам придется подыскивать другое место для ночлега, - произнес Джеффри. - Нет, завтра.
- Вы же сын виноторговца, не так ли, господин Чосер? - ядовито заметил Алан. - У вас, должно быть, природный нюх на вино?
- Не знаю, как насчет нюха на вино, но на неприятности он точно есть - нос у меня, думаю, от матери, - по крайней, мере я унаследовал ее способность предчувствовать неприятности, - ответил Чосер. - Зачем говорить о королевском поручении. Я ничего не слышал ни о каких поручениях комиссии. Цель нашего путешествия иная.
- Какая же?
Своеволие и безразличие молодых людей вызвало у Чосера мимолетное раздражение. Он даже посетовал про себя, что не может утром продолжить путешествие без них. Но, обуздав чувства, спокойным голосом, терпеливо, будто детям, он стал объяснять:
- Я везу письмо от Николаса Бембера, который уполномочил меня провести переговоры с некоторыми винными поставщиками из провинции Бордо. Бембер старый друг нашей семьи, он жил когда-то по соседству с моим отцом в Винтри-Ворд. Он оказал мне любезность, поручив это дело.
- Стало быть, вы и правда подлинный знаток виноградной лозы, - восхитился Алан.
- Еще ни одна поэма не вышла из-под пера пьющего воду, - парировал Чосер. - Первым это сказал римский поэт Гораций, но с ним согласятся множество стихотворцев.
- Вы тоже поэт? - полюбопытствовал Нед.
- Высокое звание поэта оставим за великими итальянцами, - ответил Чосер. - С меня довольно именоваться сочинителем.
Последние слова, похоже, заставили их умолкнуть, а может, они устали или просто потеряли к этой теме интерес. Джеффри почувствовал себя вымотанным. Он едва не заснул, пока поднимался наверх, где находились комнаты постояльцев. Должно быть, помогло вино, не важно, дорогое ли бордоское или подешевле из Кадиса. Алан Одли и Нед Кэтон легли на одну кровать, а Джеффри на другую, в нескольких футах от них. Комнат на верхнем этаже имелось не больше дюжины, все двери выходили в коридор, куда снизу из зала, где они ужинали, вела незатейливая лестница. Огня не зажигали, но сквозь дырявые ставни тянула свои серебристые пальцы луна.
Заснуть Чосеру не удавалось. Даже выпитое вино не помогало. Он следил за тем, как бледная полоса лунного света то накатывается на неспокойные тела его спутников, то отступает. Время от времени Алан и Нед перешептывались и хихикали, точно любовники. Через некоторое время один из них, вероятно Нед, захрапел.
А Джеффри все не спал. Он думал о Филиппе и детях. О Розамунде Гюйак и о том, что им, похоже, суждено снова встретиться спустя более десяти лет. Он думал о своей встрече с Джоном Гонтом несколько дней тому назад, о важности затеянного им предприятия и о том, что он совсем не тот, кому под силу такая задача, пока не пришел к заключению, что нет более неподходящего времени для подобных размышлений, чем ночь, особенно когда не спится. Он потрогал шнурок на шее. Он не снимал его даже на ночь. Ощущение от кожаного футляра на теле вызывало постоянную тревогу.
Один из его спутников поднялся с кровати, но очень тихо, совсем не так, как встают спросонья по малой нужде. Потом Чосер услышал, как приоткрылась и снова закрылась дверь. Любопытно, зачем Алан, если это был он, потрудился прикрыть дверь и зачем ему понадобилось выходить, чтобы облегчиться, когда в углу имелся превосходный ночной горшок, специально поставленный туда для удобства постояльцев "Феникса".
Он подождал несколько минут, сколько, по его расчетам, молодому человеку требовалось, чтобы сделать свои дела и вернуться. Но кругом было тихо. Джеффри приподнялся. Его охватило беспокойство. В мыслях он бранил Гонта, навязавшего ему этих двоих в попутчики. Предполагалось, что они будут ему защитой и компанией, а об ответственности - ни слова.
Он крадучись приблизился к двери в спальню, прошмыгнул в щель и оказался в коридоре. Острые спицы проникавшего сквозь ставни лунного света ложились на пол бесформенными пятнами. Кругом стояла тишина. Вдруг из комнаты слева послушался шум. Говорили приглушенно, но торопливо. Слов различить было невозможно, но занятие говоривших ни с чем не спутать. Как это по-человечески, подумал он, и пожелал Сэмпсону и его жене получить удовольствие, несмотря на препятствие собственных животов. Однако тревога вернулась, когда он увидел хозяина гостиницы - не в постели с женой, а внизу лестницы.
Сэмпсон стоял опустив голову, как будто тоже напряженно прислушивался к звукам, доносившимся из комнаты наверху. В руке он держал свечу, а свободной ладонью прикрывал пламя. Отраженный свет выхватывал из темноты очертания живота и лысину. Хозяин гостиницы был в той же одежде, что и днем.
Звуки из соседней комнаты не утихали. Любопытно, сколь долго еще Сэмпсон простоит в бездействии. Почему он не идет в кровать? Если он хочет что-то предпринять, то зачем ждать, когда и так ясно, что происходит под крышей его заведения?
Тут Сэмпсон двинулся вверх по лестнице, все еще держа перед собой свечу. Довольно проворно, при его-то размерах. Наверху он повернул налево, затем еще раз налево и таким образом очутился перед дверью комнаты, откуда доносились голоса и звуки. Сэмпсон, вслушиваясь в то, что происходило там, не заметил присутствия Джеффри. А Чосер был озадачен. Сэмпсон своим видом ничуть не выдавал негодования, возмущения или гнева. Скорее он чего-то ждал.
Джеффри отказывался понимать. Насколько ему было известно, в "Фениксе" ночевали четверо мужчин и две женщины. Один из мужчин спал или делал вид, что спит в комнате за его спиной. Еще двое находились на лестничной площадке, прислушиваясь к тому, что делает четвертый мужчина с одной из двух женщин. Как бы там ни было, хозяин гостиницы как-то в это замешан. Разумеется, он обязан заботиться о своих постояльцах - в том числе о женщинах. Тогда почему он ничего не предпринимает?
Вдруг все стало ясно.
Хозяин выждал, когда среди доносящихся из спальни приглушенных стонов и поскрипываний мебели наступит секундная пауза, а затем, высоко подняв свечу в левой руке, правой отворил дверную щеколду. Но прежде чем он успел распахнуть дверь, рядом с ним оказался Чосер и, обойдя его округлый живот, ухватил за толстое, лишенное волос запястье.
- Нет, господин Сэмпсон.
Неожиданность Чосера давала ему некоторое преимущество. Сэмпсон застыл с открытым от изумления ртом. Рука со свечой почти опустилась.
- Не лишайте их удовольствия, - сказал Джеффри.
- Там моя дочь.
Обыкновенно мягкий, вкрадчивый тон хозяина гостиницы куда-то подевался, но голоса он не повышал. Чосер также не выдавал волнения.
- Откуда вам известно, что она там?
- Потому что я…
Сэмпсон внезапно умолк, поскольку понял все, что бы он сейчас ни сказал, раскроет незнакомцу больше, чем следует. Наступила тишина. В комнате тоже все смолкло. То ли парочка закончила свое дело, то ли, что более вероятно, они прервали любовные занятия, услышав за дверью голоса.
- Я уверен, там мое достояние, - взмолился Сэмпсон.
При этих словах он высвободился из захвата Джеффри и решительно распахнул дверь. Лунный луч и свет свечи озаряли узкую кровать, балдахин которой уходил в темноту. А на ней сверкали тощие ягодицы, принадлежавшие, как предположил Джеффри Чосер, его товарищу по путешествию Алану Одли. Задница Алана помещалась аккурат между двух крупных женских бедер. На приподнятых женских коленях угадывались глубокие ямочки. При свете свечи казалось, что мужские ягодицы и женские бедра сплелись в один клубок, словно кучка полуслепых щенков.
- Самое время выразить возмущение, господин Сэмпсон, - произнес Чосер, поскольку никто, похоже, не собирался ничего говорить. Было очевидно, что появление Джеффри помешало спокойному исходу этой драмы, какие, по-видимому, случались тут и раньше.
Сэмпсон, следуя за животом, подался вперед и снова поднял свечу. Одли нельзя было отказать по крайней мере в учтивости: он повернул голову в сторону таким образом, чтобы видны были только его черные как смоль локоны.
- Ты ничтожество, - начал хозяин гостиницы, - преступник, забирающийся в чужие постели. Исчадье дьявола.
В голосе Сэмпсона не было твердости, какая сопровождает сильное искреннее чувство. Точно он заучил это выступление наизусть. Одли продолжал лежать не поворачивая головы, правда, его ягодицы дернулись, словно под ударом невидимой плетки.
- А ты, Элисон, - продолжил владелец "Феникса" свое обвинение, когда увидел, что на исчадье дьявола его речь не произвела никакого действия.
И осекся. Пламя свечи сейчас осветило лицо женщины. Он с недоверием наклонился вперед. Женщина отводила глаза.
- Жена! - пролепетал Сэмпсон. Теперь он в самом деле был потрясен.
- Ой, муженек, - промолвила она в ответ.
В это мгновение над кроватью взметнулась чернокудрая голова Алана Одли. По всей вероятности, он только сейчас осознал, меж чьих бедер он так ловко пристроился. Алан выскочил из постели, будто там лежал зачумленный труп. Длинная ночная рубашка жены хозяина гостиницы комками сбилась на ее больших грудях, а сорочка Алана задралась. Чосер подметил, что сколь бы далеко Алан Одли ни зашел в плотских забавах, его сморщенное мужское достоинство говорило: до кульминации было еще далеко.
- Но я думал… - еле выговорил владелец гостиницы.
- Он думал, - передразнил его Алан, одергивая сорочку, чтобы прикрыть свое хозяйство.
Госпожа Сэмпсон хранила молчание. Возможно, она была единственной из присутствующих, кто понимал, что в подобной ситуации любые слова прозвучат глупо и неуместно и могут обернуться последствиями.
- Пойдемте-ка, господин Сэмпсон, выйдем в коридор, я вам кое-что скажу.
Чосер мягко взял хозяина под локоть и вывел из комнаты. Сэмпсон не возражал. Чем бы ни закончилась разыгранная хозяином гостиницы драма, какие бы сюжетные варианты он ни разучивал, было ясно, что на этот раз все пошло не по сценарию.
Как только мужчины оказались в коридоре, Джеффри заговорил:
- Не знаю, что у вас пошло не так, Сэмпсон, но мне ясно, что для вас это стало неожиданностью.
- Что вы этим хотите сказать? Я нашел свою жену в постели с другим мужчиной. Свою жену!
- Хотя ожидали найти свою дочь.
- Я знаю, кого я нашел.