Часть третья
Императрица Анна Иоанновна
(февраль 1730 года – октябрь 1740 года)
Глава 8
Можно ли прожить без самодержавия
Оспа и любовь минуют лишь немногих
Итак, ночь с 18 на 19 января 1730 года для многих в Москве оказалась бессонной. В императорской резиденции, в Лефортовском дворце (который в конце XVII века построил Петр Великий для своего фаворита Франца Лефорта), умирал российский самодержец Петр II Алексеевич. Двенадцатью днями ранее, в один из важнейших праздников православия, день Водосвятия 6 января, юный царь – полковник Преображенского полка прошел торжественным маршем во главе гвардии от Красных ворот до Кремля, долго простоял на литургии у ритуальной проруби на Москве-реке на ветру и сильно простудился. Это стало ясно уже в тот же день вечером. Жена английского дипломата леди Рондо писала своей приятельнице, как проходило Водосвятие и что государь пробыл на морозе четыре часа и сразу по возвращении во дворец "пожаловался на головную боль. Сначала причиной сочли воздействие холода, но после нескольких повторных жалоб призвали его доктора, который сказал, что император должен лечь в постель, так как он очень болен. Потом все разошлись", полагая, что речь идет об обыкновенной простуде. Однако вскоре к простуде прибавилась оспа, нередко посещавшая дома наших предков. Как писал испанский посланник де Лириа, через три дня у императора "выступила оспа в большом обилии". Окружение Петра II было встревожено, но так же не особенно сильно.
Оспа была обычной, широко распространенной болезнью того времени во всем мире. Ею болели десятки миллионов людей, и, как выяснили современные ученые, нашествия оспы избежали только туземцы Каймановых, Соломоновых островов и острова Фиджи. "Оспа и любовь минуют лишь немногих!" – говорили тогда в Европе. На оспу обращали не больше внимания, чем мы на грипп, шутливо называя Оспой Африкановной, намекая на ее происхождение с Черного континента. Чтобы успешно справиться с оспой, нужно было знать всего несколько простых правил: в комнате больного "в присутствии" "Оспицы-матушки" (второе ее имя в России) не ругаться матом, не сердить ее, часто повторять: "Прости нас, грешных! Прости, Африкановна, чем я перед тобой согрубил, чем провинился!". Полезным было также трижды поцеловаться с больным. А после этого следовало подождать, как будет вести себя Африкановна, в какую сторону повернет болезнь, ибо у нее были две формы: легкая и тяжелая, почти всегда смертельная. Обычно большая часть больных переживала легкую форму оспы, и только каждый десятый мог отправиться к праотцам раньше времени. Однако даже при легкой форме выздоровевший человек становился рябым от оспинных язвин, которые высыпали на лице больного, затем прорывались и оставляли после себя глубокие "воронки". Как зло говорили в деревне, на лице перенесших оспу "черти ночью горох молотили". Впрочем, юный император – не красна девица и оспины для него были бы не страшны…
"Запрягайте сани, хочу к сестре!"
Болезнь императора протекала вроде бы нормально: испанский посланник писал, что "до ночи 28 числа (по российскому календарю – 17 января. – Е.А.) все показывало, что она будет иметь хороший исход, но в этот день оспа начала подсыхать и на больного напала такая жестокая лихорадка, что стали опасаться за его жизнь". С этого дня состояние больного резко ухудшилось – Африкановна не смилостивилась! Петр некоторое время пролежал в забытьи и умер, не приходя в сознание. Как сообщал в Дрезден саксонский посланник Лефорт, последние слова умирающего императора были зловещи: "Запрягайте сани, хочу к сестре!". Царевна Наталья Алексеевна уже полтора года лежала в склепе Архангельского собора московского Кремля – родовой усыпальницы Романовых…
Ночь на 19 января была одной из тех страшных ночей России, когда страна в очередной раз оказалась без своего верховного повелителя. Умер не просто император, самодержец, четырнадцатилетний рослый юноша. Умер последний прямой мужской потомок династии Романовых по прямой линии, продолжатель рода основателя династии, прапрадеда Михаила Романова, прадеда царя Алексея Михайловича, деда Петра Великого и, наконец, отца, несчастного царевича Алексея Петровича, погибшего в Трубецком бастионе Петропавловской крепости в Петербурге в 1718 году от рук палачей. Кто же унаследует трон? – думали сановники, собравшиеся у постели агонизировавшего царя. Ведь Петр II умирал бездетным, он не оставил завещания! Страшная тень гражданской войны, смуты, казалось, повисла над Россией.
Ведь такое уже бывало в истории России и почти всегда влекло за собой тяжкие последствия. Так, в 1598 году после смерти бездетного царя Федора Ивановича власть в стране захватил Борис Годунов, а потом началась губительная страшная Смута. В апреле 1682 года умер также бездетным царь Федор Алексеевич. Тогда в борьбе за власть насмерть схватились два клана – Нарышкины и Милославские, что привело к кровавому стрелецкому бунту в мае 1682 года. И вот уже совсем недавно, на памяти всех присутствовавших в Лефортовском дворце, 28 января 1725 года, умер Петр Великий, не указав на наследника, не оставив завещания. И тогда страна чудом не обрушилась в омут бунта и кровопролития – Александр Меншиков, как уже сказано в первых главах книги, возвел на престол "лифляндскую портомою" Екатерину I. После ее смерти в 1727 году все облегченно вздохнули – на престоле по завещанию и неписаному древнему закону о престолонаследии оказался двенадцатилетний Петр II Алексеевич. А что же будет теперь, после его смерти? Словом, этой ночью решалась судьба огромной страны, России, мирно спавшей и не ведавшей о том, что произошло этой морозной ночью и что ее ждет поутру. Но будем помнить, что в те времена связь была примитивна и что прошли недели и даже месяцы, прежде чем в разных концах страны подданные уже вступившей на престол в феврале 1730 года императрицы Анны Иоанновны узнали о смерти императора Петра Второго и смене власти в столице – ведь указы в то время из Москвы до крайней точки империи на Востоке – города Охотска на берегу Охотского моря – доходили за 8–9 месяцев. Впрочем, зимой почта шла значительно быстрее – новости из центра в Охотске могли получить и за полгода! Если, конечно, курьера по дороге не сожрут волки, не убьют разбойники или он сам, заблудившись, не замерзнет в буран…
Семейный заговор Долгоруких
И хотя смерть юного царя была неожиданной, некоторые из присутствовавших в Лефортове все же пытались овладеть ситуацией. Это были князья Долгорукие, чей клан, казалось, уже зацепился за трон благодаря фавору князя Ивана и предстоявшей 19 января 1730 года царской свадьбе Петра и Екатерины Долгорукой. Правда, мало кто из них обратил внимание на зловещий знак судьбы, который она подала накануне, в день обручения: въезжая во двор дворца, роскошная карета невесты зацепилась верхом за низкие ворота и с ее крыши в грязь, к ногам зевак и стоявших в карауле гвардейцев, упало позолоченное украшение – императорская корона. Скверный знак! Но Долгоруким было все нипочем, они уже были уверены, что укрепились у самого престола – известно, насколько большую роль при дворе начинают играть родственники царицы, – вспомним Милославских, Нарышкиных, Лопухиных, Салтыковых и другие семейства, чей служебный успех и богатства непосредственно зависели от выбора их родственницы в царицы. На такую роль рассчитывал и клан Долгоруких. Их не смущала и печальная судьба Меншикова, также обручившего юного царя со своей дочерью Марией, которая вскоре стала, как тогда говорили, "разрушенной невестой" и которая умерла в ссылке, в Березове, как раз в самом конце 1729 года, то есть в дни празднеств по поводу обручения княжны Екатерины Долгорукой и Петра II.
И когда 18 января 1730 года, то есть за день до предстоящей свадьбы, стало ясно, что государь-жених умирает, Долгорукие в отчаянии все-таки попытались схватить за хвост ускользавшую от них птицу счастья. Позже стало известно, что клан Долгоруких в дни болезни императора непрерывно совещался в доме князя Алексея Григорьевича. Позже, в апреле 1730 года, уже при Анне, на расследовании обстоятельств смерти Петра и междуцарствия, один из столпов клана, князь Василий Лукич, показал, что Долгорукие обсуждали, как бы возвести на престол именно Анну Иоанновну. Но на самом деле было иначе. Вся правда выплыла лишь восемь лет спустя, когда в 1738 году началось кровавое дело князей Долгоруких и знакомый читателю князь Иван, не выдержав допросов и пыток, рассказал, как был задуман "долгоруковский путч".
По его словам, замысел Долгоруких был незатейлив: подсунуть умирающему императору на подпись подготовленное ими завещание в пользу государыни – невесты княжны Екатерины Алексеевны и, если будет возможно, убедить его публично объявить свою волю. Уверенности Долгоруким добавлял и переданный им меморандум датского посланника Вестфалена, интриговавшего против других кандидатов на российский престол – младшей дочери Петра Великого цесаревны Елизаветы Петровны, а также двухлетнего Карла-Петера-Ульриха – сына уже покойной тогда старшей дочери Петра цесаревны Анны Петровны и голштинского герцога Карла-Фридриха. Внук Петра Великого тогда жил с отцом в Голштинии, в Киле, и датчане очень опасались, что приход сына их врага Карла-Фридриха на российский престол оживит старый территориальный спор Дании и Голштинии с явным, благодаря мощи России, перевесом последней. Поэтому Вестфален призвал семью Долгоруких "для спасения корабля вашей Родины" возвести на престол Екатерину Долгорукую, заботясь, естественно, о непотопляемости корабля исключительно своей далекой родины. При этом он ссылался на пример Меншикова и других, которые не только сумели посадить на царский трон Екатерину I, но и смогли на нем ее удержать.
И вот в ночь на 19 января, усевшись за стол в доме князя Алексея, князья Василий Лукич и Сергей Григорьевич (брат Алексея) при содействии самого Алексея Григорьевича сочинили завещание Петра II. В тот момент были весьма разосадованы и возбуждены – только что произошла семейная ссора: хлопнув дверью, от них уехал один из столпов клана фельдмаршал князь Василий Владимирович. Предоставим ему слово. В 1738 году он показал на допросе, что при встрече в доме князя Алексея братья Сергей и Иван Григорьевичи говорили ему: "Вот-де, Его величество весьма болен и ежели, де, скончается, то надобно как можно удержать, чтобы после Его величества наследницею российского престола быть обрученной Его величества невесте княжне Катерине". На это фельдмаршал возразил: "Статься не можно, понеже она за Его величества в супружестве не была!" Братья выдвинули против этого главный аргумент: "Как этому не сделаться?! Ты в Преображенском полку подполковник, а князь Иван – майор. То можно учинить, и в Семеновском полку спорить о том будет некому; сверх же для того говорить о том будем графу Гавриле Головкину и князь Дмитрию Голицыну, а ежели они в том заспорят, то будем их бить".
И тут князя Василия, человека простого, грубого и прямодушного солдата, возмутило не само предложение "бить" великого канцлера и старейшего члена Верховного тайного совета, а та смехотворная причина, которая должна поднять гвардию на мятеж "И он, князь Василий, оным князю Сергею и князю Ивану, Григорьевым детям говорил: "Что вы, ребячье, врете! Как тому можно сделаться?" И как ему, князь Василью, полку объявить? Что, услыша от него об оном объявление, не токмо будут его, князь Василья, бранить, но и убьют, понеже неслыханное в свете дело вы затеваете, чтоб обрученной невесте быть российскаго престола наследницею!? Кто захочет ей подданным быть? Не токмо посторонние, но он, князь Василий, и прочие фамилии нашей никто в подданстве у ней быть не захотят!" Вскоре к Григорьевичам подъехали другие родственники. Разгорелась ссора, и фельдмаршал, который, вероятно, как истинный солдат, слов не выбирал, в гневе покинул покои князя Алексея.
Грубые, но здравые аргументы фельдмаршала не убедили Долгоруких, и они сели сочинять завещание, или, как тогда говорили, духовную. Князь Сергей Григорьевич написал сразу два экземпляра завещания, в котором, как потом свидетельствовал на допросе князь Иван, "подлинно было написано", что "Его императорское величество при кончине якобы учинил наследницею российского престола обрученную свою невесту княжну Катерину". Два экземпляра духовной были нужны компании "для верности" всей затеи. Один экземпляр тут же от имени царя подписал князь Иван, совершив тем самым подлог, а, в сущности, страшное государственное преступление, а другой экземпляр был оставлен неподписанным. Инициатором подлога явился сам фаворит, который, по словам князя Сергея Григорьевича, "вынув из кармана черный (то есть черновой. – Е.А.) лист бумаги, [сказал] слова такия: "Вот посмотрите, письмо государевой и моей руки… письмо руки моей слово в слово как государево письмо"", то есть подписи совершенно идентичны, выражение "слово в слово" тогда означало "точь-в-точь", "буквально". К столь беззастенчивому, преступному способу утверждения престола за Екатериной Долгорукой подталкивала сама ситуация: император был уже без сознания, надежды на его выздоровление растаяли без следа, надо было срочно действовать. И огорченное семейство решило послать князя Ивана к императору, чтобы он "как от болезни Его императорское величество будет свободнее и придет в память, показав оную духовную Его императорскому величеству, просил, чтоб Его императорское величество подписал, а ежели за болезнию… рукою подписано не будет, то и вышеписанную духовную, подписанную его, князь Ивановою, рукою, по кончине Его императорского величества объявим, что якобы учинил сестру его, князь Иванову, наследницею, а руки его, князь Ивана, с рукою Его императорского величества, может быть, не познают", то есть подделки не заметят.
Во исполнение этого плана в последнюю ночь жизни Петра князь Иван не отходил от постели умирающего императора ни на шаг, но все напрасно – государь так и умер, не приходя в сознание. Тотчас к телу покойного подвели Екатерину Долгорукую, которая, увидев мертвеца, "испустила громкий вопль и упала без чувств". Думаю, что появление "государыни-невесты" у тела жениха непосредственно перед заседанием Верховного тайного совета и в присутствии всех его членов было частью задуманного Долгорукими сценария. Впрочем, чувства девушки можно легко понять. То, что она увидела, часто производило сильнейшее и неблагоприятнейшее впечатление даже на мужчин с крепкими нервами. Вот какой увидел умирающую от оспы больную герой романа Эмиля Золя "Нана": "То был сплошной гнойник, кусок окровавленного, разлагающегося мяса, валявшийся на подушке. Все лицо было сплошь покрыто волдырями; они уже побледнели и ввалились, приняв какой-то серовато-грязный оттенок. Казалось, эта бесформенная масса, на которой не сохранилось ни одной черты, покрылась уже могильной плесенью". Романист ярко, но точно отразил послествия гнева "Африкановны". Когда в 1774 году от оспы умер французский король Людовик XV, то его тело почти тотчас буквально потекло, так что пришлось срочно делать второй гроб и немедля хоронить "королевскую падаль" (так писали оппозиционные парижские "листки") в аббатстве Сен-Дени…
"Нам ничего не остается, как обратиться к женской линии"
Итак, в ночь на 19 января 1730 года император Петр II отправился на своих невидимых конях к сестре, а на земле продолжалась грешная жизнь. По-видимому, в первые часы после его смерти князь Алексей Григорьевич отобрал у сына оба экземпляра фальшивого завещания Петра. Члены Верховного тайного совета направились в смежную с царскими палатами "особую камору" и заперлись там на ключ. Их было четверо: канцлер Гаврила Иванович Головкин, князья Дмитрий Михайлович Голицын, Алексей Григорьевич и Василий Лукич Долгорукие. Кроме того, на совещание были приглашены сибирский губернатор, дядя невесты, князь Михаил Владимирович Долгорукий, а также два фельдмаршала – князь Михаил Михайлович Голицын и князь Василий Владимирович Долгорукий. Других же сановников, находившихся в это время у тела царя, на совещание не пригласили. А между тем среди них были люди весьма известные и уважаемые в обществе: фельдмаршал князь И.Ю.Трубецкой, бывший генерал-прокурор Сената П.И.Ягужинский, церковные иерархи, первым среди которых считался Феофан Прокопович. Вместе с тем один член Совета, несмотря на настойчивые приглашения, в зал заседания идти отказался сам. Это был вице-канцлер АИ.Остерман. Он отговаривался тем, что он иностранец и поэтому дела российского престолонаследия решать права не имеет.
Экстренное ночное совещание Совета, на правах старшего по возрасту, открыл Д.М.Голицын. Долгорукие, и прежде всего князь Алексей, пытались сразу же решить дело в свою пользу. Они предъявили собравшимся фальшивое завещание в пользу Екатерины Алексеевны – невесты покойного царя. Однако их, как и предполагал фельдмаршал Долгорукий, высмеяли, причем, кроме Голицыных, в этом "посмеянии" участвовал и сам старый фельдмаршал князь Василий. Так просто и легко, в течение одной минуты, рухнул весь карточный домик, который строили хитроумные Долгорукие, алкавшие власти. Под развалинами этого домика были погребены все их мечты о воцарении в России новой династии Долгоруких.
Заседание Совета после этого небольшого инцидента, за который много лет спустя, уже при Анне Иоанновне, Долгорукие были вынуждены отвечать головой, продолжалось. Дмитрий Голицын, согласно рассказу датского посланника Вестфалена, обратился к присутствующим с речью: "Братья мои! Господь, чтобы наказать нас за великие грехи, которые совершались в России больше, чем в любой другой стране мира, особенно после того, как русские восприняли модные у иностранцев пороки, отнял у нас государя, на которого возлагались обоснованные надежды. А так как Российская империя устроена таким образом, что необходимо, не теряя времени, найти ей правителя… коего нам нужно выбрать из прославленной семьи Романовых и никакой другой. Поскольку мужская линия этого дома полностью прервалась в лице Петра II, нам ничего не остается, как обратиться к женской линии и выбрать одну из дочерей царя Ивана – ту, которая более всего нам подойдет". Сделаю два необходимых для читателя отступления – во-первых, о проводившем заседание князе Дмитрии Голицыне и, во-вторых, о царе Иване и его дочерях.