Действие книги разворачивается в 1900-м году. Год високосный, в народе его не любят; считается, что он приносит несчастья. По святцам 29 февраля день святого Кассиана - по нему весь год называют Касьяновым.
Лыков по просьбе министра финансов Витте едет в Киев. Там зять Витте Михаил Меринг ударился в рискованные аферы. Он занимается жилищным строительством и набрал множество кредитов. Но в строительстве кризис, и Меринга ждет банкротство. Стараясь обмануть кредиторов, он жульничает с залогами. Оценщик банка узнал об этом и написал тестю афериста. Встревоженный Витте просит Лыкова разобраться, что там происходит. Сыщик явился в Киев и узнал, что оценщик бесследно исчез…
Содержание:
-
Глава 1. Зять любит взять 1
-
Глава 2. Ах, Киев! 3
-
Глава 3. Находка в реке 5
-
Глава 4. Киевские банки и все, что вокруг них 9
-
Глава 5. О кризисах, онкольных кредитах и прочей ерунде 15
-
Глава 6. Тайны Никольской слободы 20
-
Глава 7. Красовский 25
-
Глава 8. Гибель свидетелей 28
-
Глава 9. В потемках 31
-
Глава 10. Армия приходит на помощь 32
-
Глава 11. Братья Корба 35
-
Глава 12. Происшествие в Зверинце 38
-
Глава 13. Ангел смерти 41
-
Глава 14. Конец дознания 43
-
Глава 15. Охота на чиновника особых поручений 48
-
Эпилог 53
-
Сноски 53
Николай Свечин
Касьянов год
Глава 1. Зять любит взять
Министр внутренних дел Сипягин вызвал к себе директора Департамента полиции Зволянского. Тот пришел с красными глазами: опять до трех часов утра вводил начальство в курс дел. Отношения двух сановников не складывались. Зволянский считал, что должность "затыкателя вулкана" (его выражение) нужно поручать человеку ответственному и способному к серьезной работе. Время суровое: того и гляди, шарахнет… А Сипягин - ленивый барин, добродушный, даже чувствительный. Хороший семьянин, верующий человек и монархист, государь его любит. Но к труду не способен. Охотиться с ним хорошо или в винт играть, а вот служить трудно. Пока славный малый возглавлял Комиссию прошений, это было терпимо. Служба непыльная, устоев не обрушит. Но министр внутренних дел! в тысяча девятисотом году! Зволянский в душе негодовал. Сейчас ему приходилось ездить к министру каждый вечер и посвящать его в узкоспециальные полицейские вопросы, а именно в самые важные дела карательного ведомства. Главного охранительного, от которого будущее империи зависит. После ночных бдений, окончательно одуревшие, собеседники расставались недовольные друг другом. Вот только обижаться на начальство - занятие бессмысленное и опасное. И Зволянский втайне начал подыскивать себе другое место. Обычно директоров департамента после отставки производили в сенаторы, с сохранением прежнего, весьма достойного жалования. Плохо ли?
- Слушаю вас, Дмитрий Сергеевич, - почтительно произнес Зволянский, заходя в кабинет. - Что-то срочное?
- Как сказать, Сергей Эрастович, - пробурчал Сипягин, теребя седую бороду. - Вот, ознакомьтесь. Черт знает что происходит в Киеве… Совсем жиды распустились! Мне передал эту бумагу Витте.
Директор департамента взял протянутое письмо и пробежал его глазами. Некий Афонасопуло, оценщик Киевского частного коммерческого банка, сообщал следующее. В банке творится аферизм. Директор Михаил Меринг бездумно и необоснованно ссужает большими суммами Киевское акционерное домостроительное общество. Общество строит дома в центре города, на лучших участках. Руководит им все тот же Меринг. И получается, жулик кредитует сам себя. Он заставляет Афонасопуло кривить душой и завышать цену залога. В сговоре с Мерингом состоит архитектор Шлейфер. Он председатель правления в Городском кредитном обществе, тоже занимающемся ипотекой. И одновременно партнер Меринга по строительству. Из двух банков деньги бесконтрольно утекают в авантюрные прожекты. Это все плохо кончится! В жилищном деле кризис, вновь выстроенные квартиры никто не купит. Вот-вот банки ждет банкротство. Афонасопуло писал губернатору и даже министру юстиции, но ни от кого не получил ответа.
- Дмитрий Сергеевич, а мы тут при чем? - возмутился действительный статский советник. - Пусть киевская сыскная разбирается. Дело мелкое, не нашего калибра. Еще Департаменту полиции не хватало дознавать аферы в Киеве!
Сипягин поморщился:
- И я бы так считал, Сергей Эрастович, если бы не одно обстоятельство. До Шлейфера нам дела нет. Но министр финансов не просто так обратился ко мне. Упомянутый здесь Меринг - его зять. Женат на приемной дочери Витте Софье, от первого брака покойной жены Сергея Юльевича. Хоть и приемная, а все-таки дочь! Он дал ей свою фамилию. А теперь, возможно, на нее - я имею в виду фамилию - ляжет пятно. Сергей Юльевич просит навести справки. Очень и очень осторожно.
Зволянский подобрался. Вот оно что… Тогда действительно, от поручения не отвертеться. Министр финансов Витте - первый среди равных, самый влиятельный в правительстве человек. А Сипягин - директор это знал - был его приятелем.
- Теперь понятно, ваше высокопревосходительство. Но почему мы, сыщики? Проще было бы Витте послать в Киев одного из своих доверенных лиц. Финансовые вопросы для полиции темный лес…
- Он сначала так и сделал, - пояснил Сипягин. - Как только получил сигнал, телеграфировал своему приятелю, действительному статскому советнику Немешаеву…
- Финансисту?
- Нет. Клавдий Семенович Немешаев - управляющий Юго-Западными железными дорогами. Человек в Киеве всесильный, эдакий тамошний князек.
- И что приятель? Встретился с автором письма?
- А он не нашел Афонасопуло. Тот вдруг куда-то исчез, сразу после того как Немешаев захотел с ним повидаться.
Зволянский насупился:
- Сбежал с перепугу, когда понял, что за клевету могут и спросить?
- Кто знает, - насупился в ответ министр. - Не было бы чего похуже…
- Что вы имеете в виду, Дмитрий Сергеевич? Надеюсь, не преступление?
- Меня смущает одно место. - Сипягин ткнул пальцем в бумагу: - Вот, обратите внимание. "А недавно Меринг заставил меня сделать такое, что тянет на каторжные работы". Представляете? И далее: "Доказательства у меня на руках, и я охотно предоставлю их вашему высокопревосходительству".
- Мало ли что скажешь для красного словца, - возразил Зволянский. - Хотел заинтриговать Витте, вот и сболтнул. Что-то не помню случая, чтобы за строительные аферы кому-нибудь в империи давали каторгу.
- Как хотите, Сергей Эрастович, а надо разобраться. Витте попросил, я не могу ему отказать. Теперь, когда финансисту не с кем стало разговаривать, нужен сыщик. А это уже по нашему ведомству.
- Зять любит взять?
- Запросто! Разузнайте, что там в Киеве происходит, только осторожно.
- Осторожно - это как? - снова начал заводиться директор департамента.
- Ну так, чтобы не порочить имя Меринга раньше времени. Соберите сведения и передайте их через меня Сергею Юльевичу. А тот решит. В конце концов, денежные махинации относятся до Министерства финансов, ведь так?
- Да. Но дознание будут вести чины полиции, то есть ваши подчиненные.
Сипягин пожевал губами, подумал, потом решил:
- Пошлите туда верного человека. Пусть откроет секретное дознание по этому письму, от моего имени.
- Секретное от кого? - окончательно раздухарился Зволянский. - От Меринга с этим… как его? Шлейфером? Или от киевского губернатора и местной полиции? Без помощи тамошних сил дознание невозможно. А как только им придется рассказать о секретном поручении, оно тут же станет общеизвестным. Там наверняка, как и повсюду в провинции, спайка. Любая тайна через день будет сплетней.
Министр крякнул в досаде:
- Это так. А тут еще скандалезный Драгомиров. Если он узнает о секретном дознании, такой шум поднимет. Государю не задумаясь напишет!
Генерал-адъютант Драгомиров занимал сразу две высших должности в Юго-Западном крае. Он был командующим войсками Киевского военного округа и одновременно Киевским, Волынским и Подольским генерал-губернатором. Человек самобытный, герой русско-турецкой войны и новатор военного дела. Сидит там, как эфиопский негус, карает и милует. Без его согласия тайные дела не начнешь. Вот рядовое дознание можно. Получил министр сигнал с места и послал человека разобраться.
- Согласен с вами, Сергей Эрастович. Пусть ваш чиновник едет с официальным поручением, и местные силы ему в помощь. Думаю, Афонасопуло все-таки сгустил краски. Умный ревизор быстро все поймет. Ну а если оценщик прав и там афера… Тогда и решим, вместе с Витте. Кого хотите послать?
- Надворного советника Лыкова, - не задумываясь, ответил Зволянский.
- Я еще плохо знаю кадр вашего департамента. Лыков - это тот, что поймал убийц читинского полицмейстера Сомова?
- Точно так, Дмитрий Сергеевич. Мой чиновник особых поручений. Согласно вашего распоряжения, он был послан дознавать возмутительное злодейство. Дорога в оба конца заняла у Лыкова больше месяца, а само преступление он раскрыл в три дня! И вообще, надворный советник всегда находит виновных. До сих пор у него не было ни одной неудачи.
- Вот и хорошо, - поднялся министр. - Посылайте туда Лыкова и держите меня в курсе его дел. Сами понимаете, с Витте надо ладить. От него сметы нашего министерства зависят.
Зволянский вернулся к себе на Фонтанку, 16 и велел немедленно пригласить надворного советника. Тот явился.
- А скажи мне, Алексей Николаевич, бывал ли ты в Киеве?
- Дважды проездом, а что?
- И как находишь город?
- Сам город так себе, а окрестности выше всяких похвал. Красиво!
- Ну вот и славно. Собирайся, поедешь туда.
И директор рассказал о новом задании министра.
Лыков прочитал письмо неведомого оценщика и сказал:
- Странный сигнал. Афонасопуло написал банальности, а самое важное скрыл. Почему, как думаешь?
Наедине оба полицейских чиновника были на "ты".
- Хочет лично повидаться с министром финансов, - предположил Зволянский. - Каторга! Насчет каторги он, конечно, загнул, но, видать, там что-то серьезное. Вот наш главный казначей и забеспокоился. Боится сплетен, ясное дело.
- Согласен, - кивнул сыщик. - Про Витте и так всякое говорят. Ему приходится быть святее папы римского. Но наш-то каков!
Директор скривился:
- Да уж. Ходит на помочах и рад, не знай как. И все будто бы для пользы дела.
Лыков знал от директора, что их министр находится под сильным влиянием Витте. Того не любил государь, и хитрый делец использовал простодушного Сипягина в своих целях. В противовес Сергею Юльевичу император очень хорошо относился к Дмитрию Сергеевичу. И все благодаря его женитьбе. Будучи сорока одного года от роду, Сипягин обвенчался с сорокатрехлетней перезревшей девицей, княжной Вяземской. Ее сестра в свою очередь стала женой Шереметева, того самого, знаменитого Сергея Дмитриевича. Этот человек был другом детства покойного государя и наставником нынешнего. Такое свойство быстро вывело заурядного бюрократа наверх. Из московских губернаторов он скакнул в товарищи министра и егермейстеры. Потом стал главноуправляющим Комиссии по принятию прошений, на Высочайшее имя приносимых. А это уже должность, когда ты на глазах у монарха. И через четыре года Сипягин возглавил важнейшее в системе управления империей министерство. Притом остался добрым малым с хитрецой, любителем вкусно поесть и поохотиться. Государственным мышлением не обладал, зато был настоящий московский барин.
- Наш… - Зволянский хотел сказать "дурак", но не решился и продолжил иначе: - …патрон желает услужить Витте. Хотя при своих отношениях с Его Величеством сам бы мог вить из казначея веревки. Так что езжай и разберись. Разыщи писателя и тряхни как следует. Кажется, это заурядный донос. Или рядовая афера, которая Департамента полиции никак не касается. Но замешаны такие люди… Киев - столица Юго-Западного края и вотчина Драгомирова, второго государева любимца. Будь осторожен, не наступи там на ногу кому не следует. Сипягин из-за мелкой шушеры, как мы с тобой, ни с кем ссориться не будет. Особенно если противник с титулом или хорошим поместьем.
- Я сам с хорошим поместьем! - обиделся Лыков.
Но действительный статский советник лишь крякнул и сказал сдержанно:
- Ну ты же понял, что я имею в виду…
- Как не понять.
- Тогда ступай. И не присылай мне, пожалуйста, оттуда плохих вестей. И без того грустно.
- Очень донимал? - сочувственно спросил надворный советник.
- Еловая голова у нашего патрона, - не сдержался Зволянский. Он знал, что дальше Лыкова не уйдет. - В третьем часу ночи сегодня отпустил! Про Особый отдел так и не понял, придется заново разжевывать. Нет, уходить пора, уходить…
Алексей Николаевич впал в минорное настроение. Судьба чиновника его уровня зависела от служебных дрязг и интриг. С прежним министром Горемыкиным Зволянский жил душа в душу, и надворный советник тянул лямку спокойно. Знал, что директор всегда прикроет. Но в декабре прошлого года Горемыкина задвинули в Государственный совет. Сыщик Лыков сразу почувствовал изменения. Его начальник стал нервным и неуверенным. Конечно, такое случалось уже не раз. Лыков много повидал директоров Департамента полиции, Зволянский не первый и не последний. Но, поднимаясь в Табели о рангах, все труднее оставаться в стороне. Бывший нижегородец засиделся в надворных советниках. Документы на его производство в следующий чин были уже заготовлены. И тут неприятное поручение - вскрыть аферу, которую устроил зять всемогущего Витте. Самому бы уцелеть после такого дознания…
Подумав как следует, Лыков телефонировал в Военное министерство. Он решил перед отъездом повидаться с бароном Таубе. Пусть расскажет другу, кто такой Драгомиров. "Хозяин" Киева может стать союзником или противником в опасном деле. Лучше бы союзником…
Виктор Рейнгольдович принял старого товарища после девяти. Он занимал теперь должность, в которой раньше состоял покойный Енгалычев - директор канцелярии ВУК . Должность была генеральская, но Таубе по-прежнему держали в полковниках. Дали казенную квартиру, и на том спасибо. И "на гуся" выписывают, как генерал-майору… В их последнюю встречу на Пасху барон был не весел. Жаловался на Куропаткина, что загонял всех в министерстве пустяковыми поручениями. Полгода отсутствует на месте, ездит по стране ради двойных прогонов. Берется за все сам, а потом бросает и не может отличить главного от второстепенного. Ну эдак-то по всей империи… Таубе жаловался устало и механически и намекал, что уйдет в строй. Знакомая песня. Если бы нашему брату да волю выбирать начальство…
- Что расскажешь? - спросил полковник, пожимая товарищу руку.
Тот сразу взял быка за рога:
- Меня посылают в Киев. С неприятным поручением. Даже, возможно, опасным.
- И что?
- Скажи, в какой мере я могу рассчитывать на помощь Драгомирова? В случае, ежели не дай Бог…
- А что за поручение?
- Некто Меринг, председатель правления домостроительного общества, якобы заигрался. Растащил деньги из банка, отдать не может, а лезет во все новые аферы…
- Обычная история, - прервал гостя Таубе. - Таких мильён, что же тут опасного?
- Этот Меринг женат на дочери Витте. Приемной, но тем не менее…
Барон присвистнул.
- Витте? Убийца русской армии? Тут Михаил Иванович ему спуску не даст, за все отыграется.
- Погоди, Виктор. Давай сначала про Драгомирова, а потом про убийство армии.
- Давай. Итак, генерал-адъютант, генерал от инфантерии Михаил Иванович Драгомиров. В этом году ему исполнится семьдесят лет. Человек очень больной и оттого капризный.
- Он действительно с зайчиком в голове? - уточнил Лыков.
- Со странностями, это верно. Однако у талантливых людей такое бывает часто, а Драгомиров талантливый.
- Говорят, он постоянно выпимши.
- Нет, - возмутился Таубе. - Эти сплетни о нем распускает генерал Новицкий, начальник Киевского ГЖУ . Старый дурак и дармоед, кстати сказать. Драгомиров имеет большие заслуги перед Россией. Его дивизия в русско-турецкой войне первой форсировала Дунай и обеспечила успех всей переправы. Он же вовремя поддержал Радецкого на Шипке. Но получил там тяжелую рану, ему едва не ампутировали ногу. Пришлось покинуть строй. Михаил Иванович долго командовал Николаевской академией , написал учебник по тактике, потом принял Киевский округ, а затем и начальство над всем краем. Что еще добавить? Ругался с Толстым, написал издевательский разбор "Войны и мира" с точки зрения военного человека. Родил девять детей; один, правда, умер. Евреев очень не любит и преследует. Изучает философскую литературу, особенно уважает французских классиков… Считает, что скорострельное магазинное оружие не нужно, главное - это воля солдата; тут он, конечно, не прав.
- Ясно. Теперь давай про Витте, как он убивает русскую армию.
- Конечно, убивает! - начал горячиться полковник. - Своей чертовой экономией буквально гробит. Мы даже чайное довольствие на солдат не можем выпросить. Тех денег, которые дает нам Министерство финансов, едва-едва хватает на текущие нужды. А новое вооружение? А повышение содержания нищих офицеров? А казармы для войск? Стоим же по крестьянским избам до сих пор.
- Но Витте собирал деньги для укрепления рубля. Видишь, перевел его на золотой стандарт. Это потребовало большой экономии, зато, как говорят, оздоровило все наше хозяйство.
- Золотой стандарт уже давно введен. И превышение доходов над расходами значительное, особенно после появления винной монополии. Но армия до сей поры этого не почувствовала. Германцы перевооружаются семимильными шагами, а мы едва можем заменить винтовки. О пушках и говорить не приходится. Знаешь, сколько кайзер расходует на вооруженные силы? Пять рублей восемьдесят копеек из расчета на душу населения. А мы - всего два с полтиной.
- Значит, у Драгомирова на Витте зуб? - спросил Лыков.
- Конечно, как у каждого военного. И если ты прищемишь хвост родственнику финансиста, Михаил Иванович тебя поддержит. Но нужен кто-то из ближайшего окружения Драгомирова, кому он доверяет и кто тебя ему представит в нужный час.
- Есть у тебя такой в Киеве?
- А то! - обрадовал приятеля Таубе. - Я дам тебе письмо к Дикой Мавре.
- Это женщина? А почему дикая?