3
Лыжник Ильинский стянул резиновую маску. Ничего страшного - щекочет в глазах, першит в горле. Не происходит с ним ничего из того, о чем рассказывал инструктор Осоавиахима, стуча тупым концом карандаша по картинам, прикрепленным к коричневой школьной доске, изображающим воздействие ОВ. Ильинский закашлялся. Это тоже терпимо. Можно было, наверное, и не надевать защиту. Поторопился он. И вот… Все из-за противогаза. Из-за запотевших стекол, через которые он почти ничего не видел. Да, да он забыл протереть, сам виноват. А ведь мог, оказывается, снять намордник. Или действие рассеивающегося газа ослабло совсем недавно? Теперь все равно. Ильинский опустил голову. Три рваные черные дыры появились на белой куртке: две на груди, третья чуть ниже. Он почувствовал, как под всеми фуфайками, гимнастерками и бельем течет по телу теплая жидкость. И это не пот… Его поймали очередью, подобравшись чуть ли не вплотную.
Ильинский дотянулся до подсумка с гранатами, подтащил к себе и перевернулся на спину. Положил подсумок на живот, стянул правую перчатку и отбросил в сторону. Запустил в подсумок руку, нащупал "лимонку". Достал, выдернул чеку. Прижимая спусковой рычаг, вернул руку с гранатой в брезентовое вместилище. Дождется он или нет? Или раньше ладонь сама разожмется. "Не о том надо думать, Ильинский. Вспомни лучше, как выиграл первенство города на "пятнашке". Ведь обошел самого Гуревича".
Голоса? Значит, их несколько. Великолепно. "А ведь умирать не страшно, - попытался он убедить самого себя. - Я думал, будет совсем невмоготу". Рядом затрещало. Две очереди вспарывали тело красноармейца.
Умирающему, разжавшему пальцы на гранате Ильинскому стало смешно. Ну зачем же так стараться, он и сам… Вместе с вами полетим или покатимся… Продержаться бы еще чуть… Давай же, давай, хочу услышать. Взрывайся же ты! Наконец все поглотил оглушительный разрыв…
…Леву определили находиться диаметрально противоположно лагерю финнов, вдали от деревни и прилегающей к ней вплотную местности, у дороги, связывающей поселение с внешним миром. Врученное ему оружие на поверку оказалось даже мощнее, чем прикидывали, сопоставляя с ему подобными нашим.
Старшина, объясняя, как пользоваться, употреблял специальные слова как "мортирка", "чашечка", "шейка". Что есть "чашечка" и "шейка" сержант госбезопасности Коган не усвоил. Лева даже позабыл, относится ли слово "мортирка" ко всему тому приспособлению, что он надел на дульную часть ствола немецкого карабина и укрепил его, завернув зажим, или только к утолщению, в которое вставляется граната. Главное, он понимает, как работает фашистский гранатомет. Что ж тут не понять. Вставляешь гранату в нарезной ствол насадки. Заряжаешь карабин холостым патроном. И палишь.
Первый выстрел Леву ошарашил. Граната улетела метров на двести. Лева следил за ее полетом из-за деревьев, обрамляющих дорогу. Наблюдал, как она взвилась над верхушками и ухнула в неизвестном, невидимом ему месте, подняв снежный столб.
Финский автомат "Суоми"
Самое смешное, что об этом гранатомете Лева ничего не читал. Это он-то, в чью обязанность входило знакомиться с открытыми и закрытыми иностранными источниками, и в первую очередь с источниками германскими. В первую, потому что Германия, а, значит, и армия вермахта интересовали советских чекистов прежде всего. И что из этого следует? Что его нет на вооружении немецкой армии. Нет, карабин-то есть. А вот упоминания о насадке, позволяющей метать 30-милиметровые гранаты, что-то не припомнит. Получается, раньше гранатомет появился в Финляндии? Немцы испытывают его таким образом? И по результатам испытаний думают решить, принимать его на вооружение вермахта или нет?
Лева не вовремя задумался о делах безопасности, которые в лесу большого значения не имели. Задумался, стоя без дела там, откуда стрелял. А командир говорил, сделал выстрел - сразу перемещайся.
Лева вскинул карабин на плечо, взял палки. Болели плечи и спина. Так как они вкалывали вечер и ночь, не вкалывают и грузчики в порту. Как еще хватает сил? Сам от себя не ожидал. Обидно, правда, что всю эту неимоверную тяжесть они волокли всего лишь для нескольких минут беспорядочного и неприцельного обстрела леса. Как сказал командир, стрелять быстро, боеприпасов не жалея, охватить взрывами как можно большую территорию. Кстати, пора еще раз пальнуть из дальнобойного карабина. Лева снял его с плеча.
Почему-то подумалось, что хорошо здесь должно быть летом. Белых грибов, наверное, много, брусники. А потом подумалось о другом. Найденные ими в лесу запасы, почти несомненно, довоенные. Значит, гитлеровцы готовились к несвоей войне. И если фашисты надумали испытывать гранатомет чужими руками в полевых условиях чужой войны, то кто может поклясться, что им не пришло в голову испытать что-то похуже! Для этих зверей, нелюдей, упырей не существует никаких моральных ограничений. Лева люто ненавидел фашистов!
А потом о дерево, возле которого, вновь задумавшись, остановился Лева, чиркнуло. Крошки древесной коры, отбитые выстрелом, полетели на снег. Сержант госбезопасности Коган нырнул под защиту дерева и опустился на снег, горкой охватывающий корень. Ая-яй, какая неудача! Лева ощутил, как по телу бегут мурашки страха. На него вышел финский снайпер. Коган поспешно заряжал гранатомет. Зарядил, выглянул за дерево, ничего не увидел и быстро убрал голову. Поди увидь, когда снайпер в масхалате, в лесах опытный, сейчас обойдет как-нибудь и…
И вдруг неожиданно для себя Лева набрал в легкие воздуха, пока еще не зараженного газом, и прокричал:
- Рашен золдатен, сдавайтесь!..
4
Устройство работало, и испытавший его командир остался жив. Но гранаты улетали недалеко. Метров на сорок. На столько же можно швырнуть и рукой. Правда, в чистом поле. В лесу так далеко метнуть не всегда получится. Угодишь в дерево. Но сигнальный "Вальтер" из поднятого кверху ствола, выстреливая, поднимал гранату над верхушками сосен, и она, описав дугу, ныряла в снежную чащу.
Шепелев пожалел, что ящик был всего один и в нем было всего шестнадцать штук. Расстреляв пятнадцать гранат, одну оставив, командир помчался обратно к пулемету. Лесные угодья продолжали сотрясать минометные разрывы. Мин они приволокли немало. Мины выплевываются минометом далеко и шарахают будь здоров. А "будь здоров" им сейчас важнее попаданий.
Огибая деревья, взбегая на пригорки и соскальзывая с них, капитан не вертел головой, не смотрел по сторонам. Чтобы всерьез надеяться рассмотреть через противогазные стекляшки чье-либо присутствие за деревьями и сугробами, надо надолго замирать и вглядываться, вглядываться. Лучше, положившись на газовый туман, до сих пор держащийся в лесу, и на минометно-гранатную обработку территории, занять мысли чем-нибудь другим, отвлекающим, и бежать быстрее. Капитан занял мысли рассуждением о том, что немцы, похоже, основательно взялись за разработки индивидуальных средств ближнего боя. Фактики указывают в эту сторону. У нас же упор делается на бронетехнику, авиацию, артиллерию. Вооружением же солдата же не слишком забивают умные головы. А если подумать, то перспективное направление - создание индивидуального гранатомета, стреляющего минами большой разрывной или бронебойной силы. Заградительный огонь из подобного оружия, которым вооружена пехота в окопах, способен остановить даже танковую атаку. Капитан взобрался на холм, где на лапнике лежал пулемет "Лахти" и выключил сторонние, случайные мысли .
Подхватив никем не украденный "ручник", покидав в вещмешок коробки магазинов, капитан заскользил по тропе старшины.
5
А в это время получил пулю в голову и мгновенно умер красноармеец Чекунов. Умер, не зная, нашли ли врага осколки его гранат, разыскал ли врага сплав свинца с сурьмой, которым щедро полил из его рук окрестности финский ручной пулемет. Он также не узнал, что пуля, нашедшая его, была шальная, случайная, дура. Она вышла с последней очередью из ствола пистолета-пулемета "Суоми". Ее выпустил, сползая по стволу сосны и что-то бормоча на саамском языке, приземистый лопарь. Глаза его, по которым прошелся иприт, углями выжигали глазницы под опущенными веками. В бедре и плече сидели минные осколки. Он брел на лыжах вслепую, с трудом дыша выжженными легкими. Рот выплевывал пену, и она замерзала на губах и на подбородке. Он брел, не понимая куда идет, в тщетной надежде выбраться из проклятого места. Брел, а вокруг грохотали взрывы и вжикали пули. Пуля швырнула его на ствол, и он узнал, как уходит из тела жизнь - как вода из мешка оленьей кожи. Он успел поднять оружие и выпустить последнюю очередь. Наугад, лишь для того, чтобы не забирать с собой в тот мир патроны. Одна из пуль разыскала красноармейца Чекунова.
6
Старшина вложил в ствол новую мину, пригнулся, закрывая уши ладонями и приоткрывая рот. Вздрогнул опорный круг, в который упирался задранный под шестьдесят градусов толстый и гладкий внутри ствол. Визжа стабилизаторами, боеприпас, состоявший из двадцати одного компонента, которые добывались, изготовлялись, выплавлялись, перевозились, вытачивались, собирались в целое и хранились, отправился искать место, где окончит путь.
Боец Иванов, находившийся рядом со старшиной и прикрывавший работу его миномета, расстрелял последний магазин и отбросил оставшийся без боеприпасов "Лахти". Взял в руку с вещмешка пистолет-пулемет "Суоми", закинул мешок на спину. И стал ждать, когда командир отберет себе часть гранат с особой начинкой, таких же, какие у Иванова уже были рассованы по карманам и лежали в подсумке. Вчера вечером среди прочих дел они рвали смешные бумажные банки, освобождая от них маленькие цилиндрики с надписями не по-русски. Впрочем, сержант-еврей в круглых очках, сказал, что читает не только по-немецки, а еще и по-английски. Не, гранаты, выяснилось, американские. Значит, он и по-американски может! Умный, зараза! Командир управился, посмотрел на Иванова, махнул ему рукой, потом хлопнул старшину по спине. "Пора".
Миномет и нерасстрелянные боеприпасы к нему оставили на позиции. Спустились в высотки. Шли по снежной целине до тех пор, пока не выбрались на лыжню, проложенную финскими лыжниками-часовыми, на ту, что должна выводить в лагерь врага. По лыжне продолжали двигаться небыстро. Темп задавал идущий первым, по-фински без лыжных палок командир. Шепелев перебрасывал с одного плеча на другое одиннадцатикилограммовый пулемет, иногда брал его в обе руки. Когда из-за деревьев показался лагерь финнов (приставленные к стволу лыжи, чурбан на снегу перед кострищем), капитан взял оружие наперевес, положил палец на спусковой крючок, готовый к моментальной стрельбе.
Газовый туман рассеялся, вроде бы его выдуло из леса, но ни командир, ни бойцы противогазов пока не сняли. Так в уродливых резиновых масках с гофрированными хоботами и выскочили в финское расположение, поворачиваясь сами и поводя стволами в разные стороны.
Финны жили в палатках. Одна была разворочена прямым минным попаданием, превращена в лоскутья, разлетевшиеся по лагерю. Другая была изрешечена осколками. Мест на пятнадцать палатка. Сколько в них помещалось на самом деле, а также насколько финны неукоснительно соблюдали жесткий график ночевок, караула, отдыхающих и воюющих смен, - это меньше всего интересовало людей в противогазах. Впрочем, один из них решился и стянул резиновый намордник. Старшина Зотов. Он ощутил в воздухе присутствие инородной примеси, так, наверное, должно пахнуть в кабинете химии, хорошо проветренном после показательных опытов. Засвербело в горле, как бывает при ангине, которая вылечена, но еще нет-нет, да и напомнит о себе. Да чуть пощипывает глаза.
- Можно! - крикнул старшина.
Можно так можно. Командир и боец Иванов избавились от противогазов. Дышать стало легче, задышать захотелось полной грудью, но полной грудью побаивались. Глазами, которым вернулся полноценный обзор, они еще раз, внимательно оглядели лагерь.
Еще дымящееся кострище, таганок, котелок над остывающими углями, заготовленные дрова, брошенный рядом топор. Меховая куртка, валяющаяся, как медвежья шкура, у входа в палатку. Рюкзаки, оружие, зеркало, пристроенное к дереву, горсть патронов на утоптанной площадке лагеря, - остатки незатейливого солдатского быта. И - капитан быстро подсчитал - одиннадцать убитых. Никаких противогазов - все указывало на то, что у финнов их просто не было.
Расчет оправдался, иприт застал финнов врасплох и неподготовленными к химической атаке. Вон сколько брошенного оружия и одежды. Видно, вдели ноги в лыжи, сдерживая дыхание, прикрывая рот и глаза какой-нибудь тканью. В панике, кто в чем и с чем на руках оказался, спасались бегством, боясь, что сейчас начнутся предсмертные спазмы. Но эти одиннадцать погибли не от удушающего воздействия, или не только от него одного - на одежде следы осколочных попаданий. У двоих, повалившихся друг на друга чуть поодаль, на лыжне, ведущей куда-то в лес, темнеют на белой ткани черные пулевые входы. Прорвалась сюда чья-то очередь. Моя, скорее всего, подумал Шепелев, я бил с самой высокой точки.
- Там еще, - рукой показал Иванов.
Еще один уходил в лес по сугробам без лыж. Углубления в снегу через равные промежутки указывают его путь. Уйти удалось недалеко. Что его настигло сказать невозможно. Отсюда - мешают кусты - видно только руку, окоченевшую поднятой вверх, по которой сполз синий свитер.
Где остальные? Раз не входили в их снаряжение противогазы, должны были бежать сломя голову, у кого куда получится. Значит, расползлись по лесам и пока не сползлись, не пришли в себя по отдельности, надо действовать.
Капитан выстрелил из ракетницы, зажег в воздухе еще один сигнальный огонь. На сей раз для своих. Сигнал должен быть понят как "мы выходим на простор, прикрывайте".
7
Финн ему что-то кричал. Наконец-то, после нескольких Левиных обращений на немецком, враг решился выдать свое присутствие голосом. Враг находился по ту сторону дороги. Надежно слившись с белизной земли.
- Кука олет? Олетко саксалайнен? Кука хюёккаси мейдян килппуун? - донеслось до Левы.
Сержант Коган содержания обращения, естественно, не понял, но счел невежливым промолчать:
- Ich bin der deutsch Soldat, ich erfüle eine Sonderaufgabe. Wer sind Sie? Sie Sind Russe? Sie Sind Finne?
Лева знал, что произношение у него никакое, но почему-то сейчас это его не особенно расстраивало.
- Мисся йоуккоси он? - ответили ему. - Митя тапахтуу?
Беседовать так можно было до бесконечности. А что делать, спросил Лева сам себя. Выстрелить гранатой? Так промахнусь, конечно. Говорили Леве "пулемет забудь в укромном месте, придешь к нему, отстреляв гранаты, а вот винтовку возьми с собой". Но он не взял. Слишком устал он за ночь от переноски тяжестей. Теперь из оружия при сержанте госбезопасности имелся карабин с гранатометной насадкой, гранат полный вещмешок и запас холостых патронов. Боевых патронов к карабину им вчера обнаружить не удалось. Видимо, прежние хозяева и не собирались употреблять его для стрельбы патронами. Еще у Левы на ремне под курткой висел финский нож в кожаных ножнах, снятый с одного из убитых шюцкоровцев. У всего отряда имелись теперь такие ножи.
- Хей, олекто юксин?! - прилетело с той стороны дороги.
Лева понял только "эй" и - видимо, от сильного волнения - ответил сложной, но крайне миролюбивой, репликой из немецкого разговорника для советских туристов, по непонятной причине намертво засевшей в голове:
- Ich interesiere mich für die Arbaitstagdauer in Ihrem Land!
"Эх, была не была! Нельзя так дальше сидеть в снегу, ничего не делать, своим не помогать. А наши там, может быть, гибнут, им нужна подмога. Я же сержант госбезопасности, а не трусливый новобранец".
Маскировка на нем финская, белый капюшон куртки закрывает советскую ушанку с эмалевой пятиконечной звездой. Рукавицы в кармане, на руках вязаные перчатки, принадлежность которых к какой-либо стране, посчитал Лева, определить невозможно. Лыжи на нем наши, но без опознавательных надписей и советской символики, выдать не должны. А вот валенки, торчащие из-под белых штанов? Впрочем, финн вряд ли может знать, во что обуты немцы. Вот, например, он, Лева, не знает. Или могли же фашистам выдать нашу обувь, посчитав ее самой надежной для зимы? Вещмешок следует снять и втопить в снег у дерева. Мешок до последнего шва наш, родной, опознаваемый без труда как русский, у немцев такого быть не может. Кажется, все.
Поглубже натянув капюшон на ушанку, Лева вышел из-за дерева, выбрался на дорогу и поднял над головой карабин с гранатометной насадкой. Пошел дальше.
Очень и очень страшно. Хочется метнуться назад под защиту дерева. Плохо идут ноги, не слушаются. Ай-яй, какую глупость он сочинил. Сейчас хлопнет в лесу напротив и в груди застрянет маленький свинцовый кусочек. И какая же будет боль.
Лева добрался-таки до середины дороги и положил на нее карабин-гранатомет. Руки вверх, как тянуло, он не поднял. Еще неверно поймут. Он не сдается, он предлагает немецко-финскую дружбу. Он опустил руки по швам.
- Freudschaft, Hitler, Mannerheim .
Он стоял неподвижный, но живой. Никто не стрелял. Но никто и не спешил навстречу. Чего ж ты боишься, разозлился Лева. Перед тобой невысокий, не богатырской ширины немец, еще и в очках.
Какой же я шлимазл, вдруг запоздало спохватился Лева. Надо было по-английски заговорить! Англичане же собирались посылать в Финляндию войска, он бы и подумал, что уже прислали…