Бойцы Шюцкора
Вооруженные гости изумились, обнаружив на хуторе его обитателей.
- Почему вас не эвакуировали? - спрашивали у Ярви. А он пожимал плечами. Что тут говорить, кто о них вспомнит, кому они нужны? Ярви ни тогда, ни после того, как гости ушли, не спросил у дочери, почему же ее муж не приехал забрать ее. Наверное, муж подумал, что их эвакуируют власти, решил Ярви.
Гостей пришлось кормить. Ярви зарезал несколько кур, пока дочь варила уху из пойманной вчера рыбы.
За столом гости рассказали Ярви, что происходит в мире и в Финляндии, о том, когда началась война и кто в ней побеждает.
- Коммунисты слабы, - говорил курносый блондин в свитере с оленями. - Мы не пустим их в Суоми. Они уткнулись в линию Маннергейма и дальше им не пройти. Ты слышал о Маннергейме, старик? Это наш главнокомандующий. Великий человек. Он научил нас, как разбить коммунистов. Знаешь, как мы их бьем и разобьем? Они топчутся у линии Манергейма, а мы, такие отряды, как наш, заходим им в тыл и во фланг, наносим кинжальный удар в бок, - рассказчик поднял руки и с силой одной ладонью чиркнул по другой. - И тут же отходим, чтобы выскочить в другом месте. Они не могут нас преследовать, коммунисты не умеют ходить на лыжах. Еще мы разрезаем их войска на мотти и неторопливо отстреливаем, как уток из камышей. Мы не даем им подвозить снаряды и еду. Мы держим под нашими прицелами дороги. Я предлагаю выпить за нашего маршала! За нашего великого полководца!
Второй раз появилась над столом фляга в суконном чехле. У Ярви в доме не хватило посуды на всех нежданных гостей, и спирт, разбавляя его водой, они пили по очереди, пуская по кругу флягу и один стакан. Дочь Ярви, накрыв стол, ушла в дальнюю комнату и оттуда не выходила.
- Ты здесь сидишь, как филин в дупле, и не знаешь, сколько великих побед одержала наша маленькая Суоми, - выпив и закусив тыквенной кашей с сушеными грибами, продолжил говорить блондин в "оленьем" свитере. - Мы уничтожаем коммунистов целыми дивизиями. Полковник Талвела начал сражение у Толвоярви и за два дня отогнал коммунистов к Аиттойоки, захватывая танки, машины и оружие, заставляя их солдат разбегаться по лесам и там замерзать. У нас теперь есть танковые батальоны из русских танков. О, ты же не слышал, старик, о победе у Суомуссалми ! Мы захватили полсотни танков и еще больше орудий. В лесах вокруг Суомуссалми ты на каждом шагу будешь натыкаться на замерзшего насмерть русского.
Довольно скоро Ярви понял, кто у них старший. Лет тридцати, высоченный, под два метра, курчавый здоровяк в военной куртке с темно-зелеными петлицами в золотистой рамке, в центре которой размещалась небольшая розочка. У тех же, кто тоже сидел в военных куртках, петлицы были пустые. Но чина старшего Ярви так и не узнал, потому что другие обращались к нему по прозвищу - Лось . Лось много ел, улыбался, общался жестами и не проронил за столом ни слова. Шведы, а их в нагрянувшем на хутор отряде, была ровно половина, сидели вместе и переговаривались между собой на шведском.
Зато курносый блондин в свитере с оленями говорил охотно, больше всех.
- А недалеко от тебя тобой, тоже на хуторе… как его… там четыре дома…
- Я знаю, - сказал Ярви, выпуская дым из короткой трубки. Он знал по рассказам жены, она ездила туда за табаком, солью, мукой, тканями и другими товарами, а отвозила на обмен шкуры и мясо.
- Там сейчас в нашем кольце их крупная танковая мотти. Вопрос дней, старик. Танки будут наши, их машины, их пулеметы будут наши. Мы тоже участвовали в окружении этой мотти, старик. Давай, выпей с нами, старик, за победу финского оружия!
Ярви выпил. Он не стал объяснять этим молодым людям, что оружие победу принести не может. У оружия два ствола, оно убивает и того, кто стреляет. Победой может считаться только излечение от всеобщего кровавого безумия, от которого Ярви так и не смог надежно спрятаться.
Переночевав, наутро они ушли. Они сказали, что могут прийти еще. И действительно пришли. Этим же вечером. Худшим вечером в жизни Ярви…
2
Первое, на что они наткнулись за деревьями, из-под которых их час назад обстреливали, вернее, расстреливали, был труп финского солдата. Его оружие, включая ножи и лыжи, забрали с собой отступившие. Рядом с убитым валялись лыжные палки. Капитан велел группе рассредоточиться и искать лыжню, протянувшуюся за отошедшими финнами. Снег за деревьями был в углублениях, в следах, оставленных переползавшими с места на место вражескими бойцами. Лыжные колеи уходили вглубь леса, описывали петли, вновь возвращались к рубежу, откуда велся огонь.
- Вот это мы возьмем, - старшина наклонился над мертвецом, разрезал ножом ремни его рюкзака, снял рюкзак со спины и быстро стянул с заплечного брезентового мешка белый маскировочный чехол. - Такого у нас нет. Закоченел, а то бы всю маскировку снять не помешало. Грамотная вещь.
- Да ты что говоришь, Зотов! Вражьи вещи хвалишь! - вернулся к нему уже отъехавший было Хромов.
- Правду говорю, товарищ капитан. В наших балахонах ноги могут запутаться, особенно когда по снегу поползешь, да под огнем. А у них куртки отдельно, штаны отдельно, удобно.
- Правду по-разному можно говорить, - капитан госбезопасности значительно посмотрел на старшину.
Второй труп нашел Жох. Склонился над ним.
- А ведь добили, фраерка, - вслух проговорил вор. Вряд ли по-другому можно было объяснить перерезанное горло. А из других повреждений Леонид нашел лишь простреленную ногу. - Сурово обращаются.
Жох расстегнул белую куртку на убитом, запустил руку во внутренний карман и вытащил оттуда медный портсигар, на крышке которого был изображен лев с короной на голове и мечом в лапе, попирающий кривой восточный меч.
Раскрыл. Резинки прижимали к изнанке крышек еще достаточно финских папирос. Жох сунул трофей в карман.
- Грабишь? Мародерствуешь? - опершись на палки, на Леонида смотрел один из тех, кого отобрал Шепелев, доброволец, как и Жох. Смотрел сквозь прорезь вязанного подшлемника, закрывающего все лицо кроме глаз. Такие подшлемники старшина раздобыл для каждого, но Леонид свой пока не надел.
- Ты базар фильтруй, фраер. И научись отличать жопу от пальца.
- Не пугай. Таких, как ты, я никогда не боялся и всегда ненавидел, - доброволец в подшлемнике повернулся и оттолкнулся палками.
Были где-то и другие трупы, но на них никто наткнуться не успел. Раздался свист. Это звал к себе Попов. Рядовой Попов был одним из тех пятерых, кого отыскал Шепелев среди бойцов и добровольцев. Красноармеец, когда капитан спросил, кто знаком с охотничьим делом, вышел из строя, подошел к капитану и почему-то снял "буденовку".
- Из Дедовичей мы, - сказал он. - Охотимся.
Попов был воплощением кряжистости. Идеально квадратный торс на мощных ногах. К этому добавлялись большая голова и нос картошкой. Теперь "буденовки" на его голове не было, как и на головах других бойцов отряда Шепелева, - старшина у всех поменял их на ушанки.
Первым к Попову, стоявшему одним коленом на лыже, подкатил капитан Шепелев.
- Лыжня, - Попов опустил "трехпалку" в борозду на снегу. - Отсюда шли, - он плавно поднял руку, словно скользя ею по лыжне. - Наклон палок.
- Точно? - спросил Шепелев.
- Так видно ж, - пожал плечами Попов.
И они пошли по лыжной тропе, оставленной отступавшими финнами.
Но прежде чем они отправились, капитан собрал вокруг себя свой отряд и довел порядок движения, кто за кем. Потом Шепелев назвал красноармейца Ильинского.
- Я, - откликнулся тот, в ком Жох признал упрекавшего его в мародерстве добровольца.
- Товарищ Ильинский - лыжник, - сказал командир. - Объясните нам, как правильно ступать на лыжах, чтобы держать темп и меньше уставать. Уложитесь в пять минут.
- Есть.
Ильинский вышел на лыжню, подвигал лыжами, словно пробуя скольжение.
- Товарищи, самое важное - это дыхание. Думайте о дыхании. Если будете сбиваться, заставляйте себя снова задышать правильно. Делайте так. Отталкивайтесь палками попеременно, скользите по лыжне и медленно считайте про себя до четырех - это вдох. На выдохе отталкивайтесь палками одновременно, выдох растягивайте на четыре одновременных отталкивания.
"Смешно слушать человека, говорящего сквозь подшлемник. Он похож на чревовещателя", - подумал Лева. Хотя для него, наверное, важнее, чем для других, было бежать сейчас посторонних мыслей и вслушиваться в объяснения их лыжного инструктора. Он это понимал, как понимал и то, что слушай-не слушай, а ему придется туго. Он физически не крепок и не вынослив. Но Лева верил в верил в то, что сможет заставить себя через "не могу". Как когда-то он учил языки. Уже не было никаких сил, желания никакого уже не было давно, глаза слипались, голова отказывалась работать, а он заставлял ее работать и добивался своего. Или, может быть, зря он ставит знак равенства между усилиями умственными и физическими? А, теперь поздно гадать, напрасно-не напрасно, теперь уже только идти на этих деревянных приспособлениях, при этом правильно дыша.
- Палками пользоваться обязательно, - говорил лыжник Ильинский, - не тащите их за собой, ноги быстро устанут. Показываю.
Ильинский несколько раз проехал по лыжне туда-обратно. Все казалось простым и выполнимым.
Вот после этого отряд Шепелева двинулся в лес. Капитан шел вторым, сразу за красноармейцем Поповым. Тот - охотник, кому как не ему осматривать впередилежащий путь. Третьим, сразу за собой, капитан поставил сержанта Когана. Слабому да еще идти среди замыкающих - это морально тяжело, а только на Левину волю и приходится рассчитывать, из этого исходил командир, да еще из того, что подстегивать Леву будет вид командирской спины перед собой. Четвертым шел лыжник Ильинский, вот его-то впереди ставить было никак нельзя, волей-неволей будет задавать отряду спортивный темп и все быстро выдохнутся. За Ильинским растянулись по лыжне остальные шестеро, замыкал движение старшина Зотов. Замыкающий не менее важен для отряда, чем возглавляющий движение. На нем тылы. На нем те, кто может сойти с лыжни, и ему тогда им помогать, подгонять их, заставлять.
Старшина тащил за собой на веревке санки, небольшой деревянный короб на полозьях из лыж. Санки по типу детских по итогам и опыту первого месяца войны стали в больших количествах сколачивать в тылу и переправлять на фронт. Везла такие и разгромленная колонна. Старшина решил, что одни санки им понадобятся. В конце концов, санки - не человек, можно бросить без жалости, если начнут мешать. Сейчас в коробе лежала "эрпэшка" , а сверху Зотовом была приспособлена запасная пара лыж.
Отряд уходит на задание
Глупая, но оттого не менее страшная беда может случиться, если кто-то сломает лыжу, а запасной не окажется. Тогда человека придется оставить в лесу и выберется ли он из него один на единственной лыже? Если просто порвется крепление, тогда еще можно что-то придумать, как-то подлатать, если будет возможность тратить на это время. Палка - тоже ерунда. Старшина знал, что многие финны вообще обходятся без лыжных палок. У них даже ход специальный отработан, который они называют оленьим. Отработан, понятное дело, не на войне, финны ж эти все с детства на лыжах приучены. Пользуясь тем, что руки свободны, финны на бегу могут вести стрельбу. Скажем, отступая, берут свои пистолеты-пулеметы под мышку, поливают из них за спину и знай себе бегут. О финнах, об их повадках и приемах старшина, в отличие от других бойцов отряда, кое-что знал. Об этом он сказал командиру, когда отряд собирался на дороге неподалеку от готовящейся к выходу колонны.
- Я, как доставлю на передовую обормотов вроде этого, - старшина отыскал взглядом Жоха и показал на него, - иду к разведчикам. Брать у них солдатский навык. В виде чего пехота видит противника? В виде касок над окопами, в виде убитых или пленных. А разведчики сталкиваются с противником нос к носу, следят за ним, изучают и перенимают…
Кроме "ручника" в санках и табельных ТТ в кобурах Шепелева, Когана и Хромова из стрелкового оружия в отряде были только трехлинейки. Старшина не нашел в колонне пистолетов-пулеметов Дегтярева и очень по этому поводу сокрушался. "Ведь обещали ж вернуть".
От автоматов Федорова и самозарядки Токарева старшина отказался, опасаясь, что могут подвести. А трехлинейки - оружие надежное, знакомое, испытанное многими поколениями и войнами, наше, можно сказать, родное оружие. Винтовки старшина посоветовал повесить по-охотничьи, на шею. Оружие, висящее согласно правилам устава за спиной, мешало сгибаться при беге и быстро скользить.
Лыжи скользили хорошо. Так, по крайней мере, казалось, капитану Шепелеву, знакомому с лыжной ходьбой, мягко будет сказано, поверхностно. Но лыжи не проскальзывали назад, не скребли по снегу, как по наждаку - вроде бы нормально. Еще хорошо то, что они шли не по снежной целине, а по проторенным колеям. Если верить Попову, то финны-то как раз прокладывали себе путь по нетронутым сугробам. На этом участке они должны были выигрывать у финнов в скорости. Но капитан предполагал, что преимущество сохранится на их стороне недолго. Так и вышло. Скоро новая лыжня влилась в старую, то есть в ту, которую оставили финны, направляясь к дороге. Колеи соединились на вершине береговой кручи, откуда открывался вид на излучину реки. Свой поворот река делала среди крутых каменистых обрывов, поросших елями и соснами. На покрывающем лед снегу не было заметно иных следов, кроме звериных. Значит ли это, что финны и дальше не собираются пересекать реку? Если не собираются, то они идут не в направлении собственного тыла. Тем самым его догадка пока находит косвенное подтверждение.
В предполье, в котором они сейчас находятся, не действуют крупные воинские соединения финнов. Действуют небольшие отряды, которые иногда ради выполнения определенных задач сливаются в одном месте, действуют сообща, потом снова разбегаются. Что и было при нападении на колонну. Один отряд зашел с одной стороны, второй отряд с другой, после каждый должен был отойти в свою сторону. И встает вопрос, куда они отходят? Наверное, туда, где могут пополнить запас мин, патронов, еды, наконец. Где же бьет живительный источник? Но уж точно, не бегают они после каждого нападения на наши части в расположение своих войск или того лучше в тыл. Выходит, где-то имеется схрон. Или он был заранее подготовлен на случай войны, или боеприпасы и продовольствие сбросили, а, может быть, продолжают сбрасывать финские самолеты, но где-то же их складывают. Вот этот бы схрон надо найти. А они должны к нему привести. Скорее всего, там, где склад, там у них и оборудована какая-нибудь землянка. Не все же ночи они проводят на снегу.
В том, что финны способны вполне сносно устроиться на ночевку в лесу, капитана уверил старшина. Старшина подтвердил, что в этом нет ничего невозможного и страшного. Он берется организовать, если что, такую ночевку, "будет тепло и уютно, просыпаться не захочите".
Сейчас-то сорок минусовых градусов не чувствовались. Благодаря движению. Благодаря овчинным полушубкам, под которые были поддеты стеганые фуфайки, благодаря вязаным подшлемникам, согревающим лицо.
И вообще прогулочка - пока тихо, светит солнце и нет еще усталости - проходит в удовольствие. Работай себе палками, переставляй ноги, дыши глубже чистым сосновым зимним воздухом да глазей по сторонам. Лес вокруг точь-в-точь такой, каким его изображают на новогодних открытках. Только веселых зверушек не хватает.
И у них такого удовольствия в запасе на три часа, если раньше не наткнутся на финнов. А потом стемнеет…
Попов впереди остановился, поднял руку.
- В чем дело? - негромко спросил капитан, сойдя с лыжни и по снегу приблизившись к красноармейцу.
- Стояли, перевязывали, кровь, - Попов острым наконечником палки показал на снег. Капитан ничего не увидел. А бывший охотник протянул палку к кустам, что окружали лыжную тропу, что-то, подцепив, снял с ветки и притянул к себе. Шепелев вгляделся и понял, что это бинт со следами крови.
- Легкое ранение, - сказал Попов.
- Да, наверное, - согласился капитан, - а повязка намокла, остановились перемотать. Раз так… Перекур, - он оглянулся, - Две минуты.
Шепелев посмотрел на часы, потом на Леву.
- Живы, сержант?
- А? Да, жив, - Лева упер палки в снег и сел на них.
Капитан взглянул поверх него на подъезжающий отряд. Пока ничего идут, легко…
Глава седьмая
Карело-финская ночь
Много лжи в эти годы наверчено,
Чтоб запутать финляндский народ.
Открывай же теперь нам доверчиво
Половинки широких ворот.
"Суоми-красавица"
1
Ярви не ждал нападения, не мог ждать. Его застали врасплох, и он ничего не сумел сделать…