Когда появилась Ксения, Платон, поднимаясь с места, гордо заявил ей:
- "Вот видишь, какое преимущество моего треугольного зада? А ты всё недовольна!".
- "Ха-ха-ха!".
Лишь в ночь с 12 на 13 июня, в связи с затянувшимися прохладными ночами лета, Платон с Ксенией впервые ночевали на даче.
Вечером хозяин ощутил, как различные приятные запахи лета, перебивая друг друга, наполняли воздух, вызывая чувства радости и наслаждения.
И уже поздно вечером, на втором этаже, в уютной спальне, созданной заботливыми и умелыми руками супругов, Платон и Ксения лежали на широкой кровати перед цветным телевизором в верхнем, правом углу, и наслаждались негой тёплого, вкусного воздуха и пением соловья.
Чуть позже Ксения начала втирать в область правых колена и голени мужа мазь "Хондроксид". Когда её движения стали более осмысленными и ритмичными, Платону вдруг что-то вспомнилось давно призабытое, но очень приятное. И он в томлении закрыл глаза, вспоминая то самое, приятное время, надеясь теперь в связи с отказом уставшей жены, лишь на утренние сексуальные утехи.
Наступило утро субботы - первого выходного дня после ночёвки на даче. Опорожнившись и размяв больные конечности, Платон поинтересовался у Ксении:
- "Ну, ты, как? Готова?!".
- "Нет! Рука сильно болит!".
- "А зачем тебе рука? Она делу не помеха!" - несколько слукавил муж, вспоминая вечерние грёзы.
- "А ты, что, сам сможешь?".
- "Да! Я готов совершать развратно-поступательные движения!".
Ксения засмеялась. А Платон тут же уточнил:
- "Хотя не во всех позициях. Плечи, вот, всё ещё болят!".
И в который раз любимое занятие всякого народа пришлось отложить.
Вскоре по мобильнику Ксении позвонил Кеша. В конце разговора Платон попросил жену передать привет сыну.
- "Папа тебе привет передаёт!".
- "И в щёчку целует!" - добавил Платон.
- "Спроси, а она у него бритая?".
- "Нет!" - передала Ксения довольный ответ сыночка.
- "Тогда в другую!" - добавил неугомонный отец.
- "Ха-ха-ха!" - зашлись на обоих мобильниках.
Уже на улице, в саду, Платон шёл по главной дорожке, всё ещё ощущая боль и утреннюю скованность.
Глядя вслед оголённому торсу мужа, Ксения вдруг подумала:
- "Да! От той косой сажени его былых плеч осталось чуть больше двух третей, или половины!".
Но она продолжила, улыбаясь вслед Платону:
- "Да! Старый конь борозды не портит, хотя и новой не прокладывает" - несколько сокрушённо пробурчала она.
Однако Платон уговорил жену вместе сделать утреннюю зарядку.
После её окончания он изрёк:
- "Хорошо на даче! Работаешь себе и работаешь! Мысли какие-то другие в голове! А то и вовсе нет!".
А зарядку супруги делали около давно ими выращиваемой Туи.
Этим летом она, давно посаженная взамен нечаянно сожжённого Кешей можжевельника, но в другом месте, на другом конце главной дорожки, наконец, переросла Платона.
Так что компенсация утерянного можжевельника, привезённого Платоном с родины матери в 1979 году, состоялась.
За завтраком, дремавший на диване кот Тихон, вдруг встрепенулся и насторожился, с прищуром посматривая на стол и на Платона, который как раз начал делать бутерброд с сыром. Так, немного посмотрев прищуренными глазами, кот успокоился. В этот раз ему обломилось.
Днём Платон наблюдал интересную картину. Частично-полосатые на крыльях птицы, семейства трясогузок, испугавшись стоявшего поблизости под сенью яблони Платона, резко взмыли с дорожки вверх, и, на мгновение зависнув, стремглав, как мессершмиты, разлетелись в разные стороны.
Всё ещё полный дачных впечатлений, в очередной раз Платон возвращался домой с работы по Большому Устьинскому мосту. Был понедельник, 16 июня. И он вдруг явственно почувствовал запах реки - типичный запах прибрежной тины.
Вот, это да! - удивился он.
Наверно вода созрела для купания?! - решил он.
Через два дня начинался отпуск.
Хорошее предзнаменование! - вновь посетила его приятная мысль.
Дома, войдя в прихожую, Платон сразу увидел распластавшуюся на спине, на линолеумном полу, самую пушистую, серую, сибирскую кошку Мусю. Она развалилась, широко раскинув лапы, и блаженствовала. Хозяин дома и кошек не удержался от комментария:
- "Мусь! Ты что развалилась, как пьяный дворник в своём чисто подметённом дворе во времена царизма?!".
На следующее утро, наконец, состоялось долгожданное - почти месяц в очереди - посещение для консультации ревматолога в 1-ой Городской Клинической Больнице им. Н. И. Пирогова. Доложив своё состояние и предпринятые меры по поиску причин кашля, после его тщательного осмотра врачом, Платон услышал заключение: необходима госпитализация в 10-ую ГКБ, которая одновременно является и реабилитационным центром, с целью подбора нового лекарства для базисной терапии.
По прибытии на работу, Платон сообщил новость Надежде Сергеевне. Та восприняла её, как должное и ожидаемое.
Вечером Платон посетил своего участкового терапевта с целью получения направления в больницу.
На следующий день Платон уже пошёл в отпуск, который был несколько смазан неважной погодой и сбором необходимых бумаг, справок и анализов для больницы, в которую предстояло ещё пройти отборочный конкурс в одной из поликлиник.
С учётом неудовлетворительного состояния Платона, терапевт дала ему больничный на две недели, с целью несколько улучшить его состояние перед госпитализацией, и сохранения своего профессионального лица.
Первые дни больничного - отпуска выдались неудачными, в смысле погоды. Было прохладно и дождливо. Ксения ещё работала, и Платону приходилось всё время мотаться между дачей с котом Тихоном - с одного конца, и поликлиникой с анализами, процедурами, справками, и квартирой со всеми домашними животными и ремонтами - с другого.
Но, как говориться, всё, что не делается, всё к лучшему! Как раз в это время Ксения, с санкции мужа, купила новую современную электроплиту, и Платону довольно долго пришлось возиться, исправляя огрехи электриков и строителей, допущенные ещё до 1994 года.
Во время укладки за плитой дополнительного ряда из пяти плиток, чудом сохранившихся на даче, супруги вдруг обнаружили, что от капель воды из раствора коротит электропровод под плинтусом.
В результате анализа, воспоминаний, умозаключений, и опытных отключений электричества, она нашли не только причину замыкания, но и причину обесточенности розетки у пола за плитой, и лишнего конца провода, подключенного к аналогичной розетке у противоположной стены кухни.
Перебитый гвоздём под плинтусом ещё солдатами-строителями провод был обрезан, а затем и обесточен от другой розетки.
Плиту на неровном полу установили ровно.
Но на этом фокусы не закончились. Удивительно вовремя, во время случайного присутствия дома Платона, полностью сломался главный замок входной металлической двери. Хозяину пришлось задержаться до вечера от поездки на дачу, и в течение дня купить новый замок и установить его более капитально, чем был установлен халтурщиками-строителями предыдущий.
При этом Платон использовал свои инженерные знания и большой практический опыт.
Удалось ещё и модернизировать в одном месте элементы крепления обивки к металлической двери.
Параллельно Платон днём, а Ксения вечерами разобрали барахло в стенных шкафах, соответственно на лоджии и в прихожей, куда теперь уместился и новый пылесос. Повезло Платону и с вывозом старой плиты. Не успел он об этом сообщить консьержке и подъездной уборщице, как через полчаса в его квартиру раздался звонок. И дворник с большим удовольствием забрал ещё частично работающую плиту, и всё её оснащение.
Так что дни, потраченные на медицинские дела, не пропали, а были одновременно использованы и на срочные домашние ремонты.
На даче, в ночь с 28 на 29 июня, Платон спал крепко. Лишь к утру его сон несколько нарушил громкий говор пьяных мужиков, расходившихся от застолья. Не успели, после мелькнувшего в окне наступающего рассвета, веки Платона вновь сомкнуться, как ударившая по ушам сверх громкая музыка чуть ли не сбросила его с постели.
Даже через закрытое наглухо, из-за излишне прохладных ночей последнего времени, окно Платон чётко услышал, словно издевательство над спящими, громкое объявление по автомобильному радио:
- "Московское время 4 часа! Москва спит, а мы продолжаем…".
Во! Гады! Они, ети их мать, продолжают… - ошпарило его сознание истовое возмущение.
Он вскочил с кровати, открыл окно и прокричал из него во весь голос, влево, наискось:
- "Эй! Аллё! Глуши шарманку!".
А через несколько мгновений он докричал уточняющее, решив тоже похулиганить:
- "Пиздилевичи! Глушите музыку!".
Однако реакции не последовало. Может не слышат?
Платон встал и в своём спортивно-нижнем белье выскочил на улицу.
Удивительно! В этот момент у него совершенно ничего не болело.
Видимо на 4 часа ночи приходился пик действия его НПВС "Мелоксикам". Или же, испытанный им шок, тут же мобилизовал весь организм. Пока было неясно.
Платон подошёл к почти сплошному забору дачи Дибилевичей, за которым просматривались два автомобиля. С ближнего из них, со всеми открытыми дверями, и доносилась, разбудившая его громкая музыка.
Платон поначалу решил, что в этом виноваты великовозрастные сыны хозяина, и вновь прокричал, на этот раз в щель в заборе:
- "Аллё! Позови отца!".
И через секундную паузу вновь:
- "Аллё! Валер!?".
Но никаких изменений.
Платон попытался открыть калитку.
Но та оказалась запертой изнутри, из-за чего разгневанный гость чуть было не сломал её.
Платон уже было начал подумывать о "камне в окошко" дома глухих, но тут через щель в заборе увидел, наконец, какое-то движение.
Хозяин дома - более чем сорокалетний предприниматель Валерий Дибилевич не без труда отпер калитку и уставил свои невинные, светло-серые, стеклянные глаза на слишком смелого соседа.
- "Валер! Я думал, это твои дети шалят, а оказывается ты сам!?" - начал Платон диалог, с трудом сдерживая свой гнев, чтобы не обрушить на хама потоки матерной брани.
- "А что? Нельзя, что ли, музыку слушать?!" - впился тот холодными глазами в пустоту позади Платона.
- "Можно, но тихо, не мешая соседям!" - слегка успокоившись, перешёл Платон на поучения.
- "Так ты, чего не спишь?!" - начал было тот глупо изворачиваться.
- "Так ты разбудил меня! Я вскочил, как ошпаренный!" - начал объяснять элементарное соседу, ударившемуся в дебилизм.
- "Ты ведь, вроде, мужик нормальный?" - попытался перехватить инициативу старший из Дибилевичей.
- "Ну, ты даёшь! Не ожидал я от тебя! Удивил ты меня!" - заканчивал Платон своё бесполезное возмущение уже в виде монолога, уходя от замолчавшего, возможно от растерянности, собеседника на свой участок.
Тут же замолчала и музыка. Запирая калитку и поглядывая на виновника конфликта, Платон вновь повторил, но на этот раз твёрже и как будто угрожающе:
- "Да! Удивил ты меня!".
Почти час Платон не мог заснуть, но природа вскоре всё же взяла своё.
А до этого он в возмущении и в сердцах ещё успел подумать: Вот бы не приезжали Вы сюда больше!
И его пожелание в какой-то степени сбылось. Несколько выходных этих соседей не было видно, тем более слышно.
Да! Права Ксения! Не повезло нам с новыми соседями. Слишком шумливые оказались. Да и не культурными совсем. Ведь не первый раз их замечали за нарушением ночной тишины.
В общем, у них, как говорится, полное отсутствие всякого присутствия. Никакой культуры вообще, и тем более культуры общения и поведения! - в полудрёме сокрушался Платон.
Третью, теперь уже настоящую неделю отпуска, после двух больничных недель, Платон провёл уже вместе с женой.
До этого он сделал на даче все необходимые текущие дела, в том числе многие по ее расконсервации.
Трава была скошена, грядки прополоты, мусор сожжён, вывезен и закомпостирован.
Огурцы в парнике росли, а хлам из разобранного в сарае, вывезен на свалку, а старый инструмент подарен таджикам.
И супруги принялись к совместной работе по настилке линолеума в доме: в прихожей и кухне.
Ещё до приезда жены, Платон долго и тщательно вымерял выкройку из двух частей оргалита для вырезания единого листа из линолеума.
Получался весьма заковыристый лист. Даже после вырезки пластин оргалита, Платон нанёс на них метки, компенсирующие некоторые неточности, позволившие, в конечном счете, вырезать единый кусок линолеума почти без поправок и лишь с незначительными подрезами.
После того, как супруги убедились в правильности формы вырезанного листа, они приступили к обивке пола оргалитом.
А поскольку у Платона болело правое колено, не позволявшее ему даже наклоняться, обивку мелкими гвоздями производила Ксения, но под руководством мужа.
Затем прокрасили под цвет линолеума штапик.
Потом прибили его через линолеум, кое-где заранее приклеенный двусторонним скотчем, к оргалиту.
Получилось здорово.
На следующий день супруги, купив необходимый крепёж и соединения, не без приключений смонтировали от водопровода по забору к бочке в середине огорода, где был расположен распределительный узел, и далее опять по забору, под дорожкой, к кухне дома - поливочный, полудюймовый полосатый, зелёный шланг, похожий на змею.
Это теперь позволило не пользоваться вёдрами, за исключением пока питьевой воды, при наполнении ею кухонных ёмкостей и поливочных бочек.
Теперь Ксения могла пользоваться водой и в отсутствие Платона.
Вскоре, но с задержкой, созрела клубника, за ней сразу начала созревать малина, а параллельно - чёрная смородина, а за нею и вишня.
И ещё до отъезда в больницу Платона, успевшего полакомиться результатом своего труда - пересаженной осенью клубникой, Ксения успела кое-что заготовить на зиму.
В общем, к отъезду в больницу, Платон, как дачник, теперь был готов.
На ночь он выпил аспирин УПСА и тут же разродился четверостишьем:
"А роза упала на лапу Азора",
Посмешище сделав из бедного пса.
А как избежать ему славу позора?
Наверно принять аспирина "УПСА"?!
Глава 3. Отдых и лечение
Наконец очередь подошла. Из отпуска удалось фактически отгулять только полторы недели. Впереди Платона ожидало примерно, как он поначалу подумал, трёхнедельное больничное заключение.
Утром 14 июля он прибыл в 10-ую городскую клиническую больницу - московский реабилитационный центр. К обеду разместили в 502-ую палату 2-го корпуса, в 10-ом ревматологическом отделении.
Принимавшая его медсестра Светлана, своей внешностью напомнила ему Светика-семицветика. Такой же рост и фигура. Похожий тип лица, волосы, походка. Даже мерцавшие черты характера и поведения напоминали ему о бывшей возлюбленной. Поэтому медсестра, видимо почувствовав интерес к своей персоне, вела себя с Платоном очень сдержанно, но весьма уважительно и корректно.
После обеда дежурный врач Светлана Николаевна очень подробно и внимательно расспросила и осмотрела Платона, разобравшись в его медицинских бумагах, просветив его по поводу особенностей применения отечественного "Метотрексата".
Наметился курс лечения и реабилитации.
И началось.
Платону понравилось, что в отличие от предыдущей больницы здесь очень много времени уделялось лечебной физкультуре, работе на разнообразных тренажёрах. Ведь недаром эта больница являлась одновременно и реабилитационным центром.
В палате Платон оказался пятым, заполнив её контингент. Коллеги подобрались около его возраста, все без исключения оптимисты и юмористы, хотя естественно и в разной степени.
В ожидании вечернего укола, Платон сидел в длинном вечернем коридоре и рассматривал развешанные на стенах иллюстративные и информационные материалы по соответствующей тематике.
Неожиданно к нему подсела женщина пенсионного возраста, но пока всё ещё симпатичная, интеллигентная и, видимо, с активной жизненной позицией. Она, извинившись, спросила, не подскажет ли он кого-нибудь из знаменитых людей России с именами Александр и Михаил.
Платон в шутку сразу назвал своего друга Сашу Александрова. Но потом, извинившись, начал помогать, с трудом вспоминая знаменитостей. Женщина, представившись Авророй Ивановной, показала свой список. Платон, мельком пробежав его, пообещал позже помочь дополнить его.
При следующей случайной встрече в коридоре Платон выполнил своё обещание. Новые коллеги уже разговорились в вестибюле. Платон понял, что зрелая пенсионерка Аврора Ивановна готовила этот список специально для своего внука, совсем не читающего книг.
Она хотела спросить у того, знает ли он этих людей, и тем ненавязчиво приобщить внучка к чтению умных книг и изучению нашей истории.
Платон сразу вспомнил своего младшего сынка Кешу.
К тому времени Аврора Ивановна набрала уже 45 Александров и 39 Михаилов. Ещё позже, в столовой, она пожаловалась, что возможно при их последней встрече потеряла очки.
Платон ту же тщательно осмотрел место их последней беседы, но очков нигде не было. Наверно Аврора Ивановна потеряла их в другом месте. Это вскоре косвенно подтвердилось, развешанными в разных местах, даже с улицы, объявлениями об утере.
Больницу окружал весьма приличный и местами довольно густой парк с дорожками для прогулок и скамейками. Он был засажен разнообразными, в том числе и по возрасту, деревьями и кустами. Не большой специалист по флоре, Платон обнаружил здесь старые липы, осину, очень много канадского клёна, сирень, в том числе молодую, но мощную; ели, сосны, берёзы, лиственницы, яблони и вишню, шиповник и боярышник, даже грецкий орех и дуб, и другие, в том числе экзотические, незнакомые ему кусты и деревья.
В эти тёплые и даже очень жаркие дни Платон периодически прогуливался по дорожкам больничного парка, затем присаживался на свободную скамейку и работал над текстом своего романа.
В очередной раз присев под большой старой липой, он углубился в своё творчество. Вдруг Платон заметил, как на его брюках и теле стали появляться какие-то гусеницы. Он наблюдал за ними, и увидел, что те спускаются с деревьев на тонких нитях, как десантники, как спецназ. И теперь Платону периодически приходилось стряхивать с плеч, рук, спины и груди надоедавших ему различных мошек, жучков, гусениц и комаров.
Общий телевизор в вестибюле этажа не работал. Но зато в палате был, принадлежавший одному из пациентов. Однако телевизор, по которому орала реклама и слышались вопли главных героев очередных детективных сериалов, Платон почти не смотрел, чаще предпочитая дрёму.
Первая неделя пребывания в больнице для него прошла быстро. Гигиенические процедуры, приём лекарств, уколы, и особенно многочисленные физические занятия, и редкие разговоры с контингентом, занимали основное время. Остальное Платон тратил на творчество и прогулки по парку.