Поженились они через полгода. Сам Гришка о женитьбе не помышлял. Инициатива принадлежала невесте. Соседи не переставали удивляться, что она в нем нашла. За глаза Гришку называли дураком, хотя дураком он вовсе не был. Свадьбу справили осенью и молодые стали жить у Григория. Отец его со своей паненкой к тому времени уже давно расстался по причине ее полной неспособности к семейной жизни. Он месяцами не появлялся дома, разъезжая с бригадой шабашников по всей Беларуси и даже забираясь далеко за Смоленск. Через год после свадьбы пришло известие из Витебской области, что Михаил Игнатьевич скончался в больнице г.п. Яновичи после тяжелой непродолжительной болезни. В заключении было написано - инфаркт. В тот год ему должно было исполниться пятьдесят шесть. После смерти отца Григорий запил. Он и раньше попивал, но тут совсем сорвался. С работы его выгнали, несмотря на уговоры родственников. Кому ж охота держать у себя пьяницу и прогульщика. Постепенно отвернулась и родня. Только Галя и Серафима Ивановна оставались рядом и, как могли, старались выдернуть его из пьяного болота. Однако ничего не помогало. Местная знахарка баба Ядя несколько раз заговаривала его, но спустя день-два Гришка снова напивался. Наконец на помощь был призван местный священник, отец Антоний, крепкий суровый мужик с густым басом и длинной седой бородой, в которой всегда можно было разглядеть несколько крупных хлебных крошек. Отец Антоний времени не терял и сразу взялся за дело. Целыми днями Гришка работал у него на подворье, а по ночам читал книги из библиотеки батюшки. Все уже думали, что Гришка образумился и пить бросил. Однако черти тоже не дремали. После полугодичных опытов отец Антоний плюнул и, накостыляв несчастному по шее от всей души, выгнал его с подворья. После этого Галя не выдержала и перебралась к родителям, а потом подала на развод. Гришка, это кажется, даже не заметил. С утра до вечера он лежал на кровати у себя в комнате, читал старые журналы "Техника молодежи" и "Вопросы философии" или смотрел в потолок, а вечером шел к магазину, где без труда находил собутыльников. Получив развод, Галя уехала в Минск. Спустя полгода она вышла там замуж.
Среди Гришкиных дружков-собутыльников были и такие, кто верил в истории о золоте Радзивиллов, которое по преданию сокрыто где-то в подземельях под замком. На всю жизнь хватит, говорили ему. Одни только Золотые Апостолы чего стоят. Постепенно Гришка втянулся, стал читать книги по истории, даже в Минск ездил. В его жизни появился новый смысл. Сокровища Радзивиллов целиком захватили его воображение. Он решил поставить поиски на научную основу и труды его увенчались успехом. Однажды он с дружками обнаружил засыпанный подземный ход, который мог вести к галерее, служившей тайником для княжеских сокровищ. Несколько ночей по очереди они копали, пробиваясь по колено в ледяной жиже вперед, навстречу неизвестному. Завал удалось преодолеть, и свет их фонарей уже выхватывал впереди низкие кирпичные своды уходящего в темноту коридора. Среди кирпичного щебня что-то сверкнуло. Григорий протянул руку пытаясь дотянуться до предмета, и в этот момент подпорка за его спиной предательски затрещала. Когда произошло обрушение, Гришка почувствовал, как сверху на него навалилась огромная масса, придавила, лишив возможности двигаться.
- Ааааааааааааа! Помогите! - закричал он изо всех сил, но ответом ему было лишь глухое эхо, метнувшееся где-то в темноте. Вот и все, молнией сверкнула мысль, и он потерял сознание. Впоследствии Гришка всех уверял, что сознание его не покидало, а лишь переместило его на какой-то иной уровень, где с ним разговаривал сам князь Радзивилл, который сказал ему, что, мол, ты, Григорий Михайлович, из княжеского рода и не пристало тебе ползать по подземельям.
Остальным повезло больше, и они смогли выбраться наверх. Спустя два часа Гришку откопали и вытащили вовремя подоспевшие бойцы МЧС. Приехала скорая.
- Надо бы его поскорее в больницу отправить, - сказал врач, ощупав костлявое тело кладоискателя. - Там сделают рентген и выведут его из состояния шока.
Пострадавшего, все еще сжимавшего в руке странный металлический амулет в форме шестиугольной звезды, с большим, отполированным до блеска камнем в середине, укутали в одеяло и, погрузив в скорую, отправили под вой сирены в городскую больницу. По дороге Гришка продолжал разговор с князем, требуя, чтобы тот представил ему неопровержимые доказательства его, Григория, княжеского происхождения, а так же открыл, где спрятал Золотых Апостолов. Что отвечал князь, так и осталось тайной, но по поведению пострадавшего было видно, что ответы его удов летворили.
В больнице быстро выяснилось, что внутренние органы не повреждены и все кости целы, чего никак нельзя было сказать о рассудке потерпевшего.
- Может, временное помутнение, а может, и навсегда, - сделал заключение психиатр. - Сейчас трудно сказать, он еще в шоке после пережитого. Вот пройдет некоторое время, там и видно будет.
Как бы там ни было, но случившееся явно пошло Гришке на пользу. Вскоре выяснилось, что вследствие пережитого стресса Григорий приобрел редкий и таинственный дар, который совершенно изменил его внутреннюю сущность. Еще в больнице он удивил всех своей способностью предсказывать события и угадывать карту, спрятанную на столе под газетой. Вокруг него сразу же образовался круг поклонников.
- Гриша, а какие сегодня на дежурной медсестре трусы? - спрашивал его, лежавший у окна сварщик Степан больше известный под кличкой Бурый. И тот убежденно отвечал:
- Простые белые с заштопанной дыркой на правой ягодице.
По палате проносился вздох восхищения.
- А лифчик? - не унимался Степан.
- Тоже белый, с узким кружевом и застежкой спереди, - ответствовал ясновидец. Убедиться в достоверности этого заявления мужики не могли, да и не пытались, по-детски поддаваясь его безапелляционности.
Кроме того, у Гришки открылась способность выводить людей из запоя и снимать боль одним лишь наложением рук. С тех пор у него началась новая жизнь, которую он принял как должное. Деньги у Гришки не переводились, так как поток страждущих не иссякал ни днем, ни ночью. За полгода он отстроил новый кирпичный дом, провел газ, установил на крыше спутниковую антенну и зажил, как говорили в округе, по-пански. Единственное, что его тяготило, так это отсутствие семьи. Однако будучи по натуре философом, Гришка считал, что все рано или поздно приходит к тому, кто умеет ждать.
Когда в дверь постучали, Серафима Ивановна как раз спустилась в подпол за баночкой варенья.
- Алька, открой! - крикнула она оттуда, - это, наверное, Гриша.
Григорию было чуть больше сорока. Редкие, чуть с сединой волосы были зачесаны назад, открывая высокий благородный лоб с большими залысинами с обеих сторон. Ранние морщины глубоко прорезали его узкое немного несимметричное лицо. Он улыбался, протягивая перед собой небольшой букетик полевых цветов, в котором торчала одинокая ромашка.
- Здравствуйте, - тихо произнес он, не решаясь войти в дом. - Это вам.
- Привет, - поздоровалась Алька. - Спасибо.
Она взяла протянутый ей букет и оглянулась в поисках, куда бы его пристроить.
- Заходи, Гриша, - сказала Серафима Ивановна, тяжело выбираясь из погреба. - Вот внучка моя, наконец, пожаловала. Помнишь ее?
Григорий кивнул, присаживаясь на край стула. Алька сразу же отметила про себя, что в его осанке есть что-то благородное.
- Студентка, в университете учится. Будет практиковаться в исполкоме нашем, - продолжала Серафима Ивановна, обтирая подолом банку с вареньем. - Ну, что стоишь? Проходи, садись за стол. Сейчас чай будем пить.
За чаем Григорий разговорился.
- Если потопление не остановить, мы все погибнем, - сразу же сообщил он. - Каждый год планета теплеет на один градус. Нетрудно догадаться, что будет лет через пятьдесят.
- Ну, и что там нас ждет? - спросила Алька, с интересом разглядывая родственника, чьи апокалипсические теории забавляли ее.
- Океаны закипят, - с горестным видом ответил Григорий. - Всю землю покроют пустыни, а растительность выгорит на корню. Все как в Евангелии от Иоанна.
- Читала я, - отмахнулась Алька. - Меня это не парит, так как мы не доживем.
- Мы - да, - убежденно согласился Григорий. - Но наши потомки - вполне.
- Вот пусть потомки и забивают себе голову этим бредом. Меня сейчас больше интересует, есть ли тут у вас хоть один приличный магазин, где можно купить акварельные краски. Да не дрянь какую-нибудь, а хорошие, импортные.
- А вам зачем? - удивился Григорий. - Живописью балуетесь?
Алька смерила его ироничным взглядом.
- Балуются онанизмом, а живописью увлекаются, - отрезала она.
- Аля! - воскликнула Серафима Ивановна. - Что ты такое говоришь?!
- Маслом тоже пишете? - снова задал вопрос Григорий, не обращая внимания на протесты родственницы.
- И маслом, и углем, и акварелью, и даже помадой на зеркале, - гордо заявила Алъка. - Думаю выбраться на этюды дня через два. Еще в Минске мечтала сделать несколько набросков замка.
- Что ж, это дело хорошее, - задумчиво произнес Григорий. И вдруг, просияв взглядом, спросил: - А портрет сможете для меня написать?
- Портрет? - растерялась Алька. - Ваш?
- Мой, - скромно опустив глаза, подтвердил Григорий. - Если можно, в костюме восемнадцатого века.
- А у вас что, и костюм есть?
- Нет, костюма нет, но есть портрет, с которого я бы хотел сделать копию.
- Ну, хорошо, - согласилась Алька. - Только краски и холст за ваш счет, иначе не возьмусь, - тут же предупредила она.
Он поспешно заверил ее, что все оплатит.
- Есть только одна просьба, - обратился он к Серафиме Ивановне.
- Что, Гриша? - откликнулась та.
- Ладанку не дадите? Хочу, чтобы Алевтина меня с ней писала.
Повисла напряженная пауза. Видимо, просьба застала Серафиму Ивановну врасплох. Она нервно перебирала в пальцах край скатерти.
Григорий деликатно кашлянул в кулак.
- Нет, Гриша, ты извини, но ладанку я тебе не дам.
- Да ладно, я и по памяти могу, - успокоила родственника Алька. - Сделаю эскиз в карандаше и потом допишу. Тоже мне сложность… Лучше расскажите, что там за убийство у вас приключилось. Мне Виктор сказал, - пояснила она, заметив удивленный взгляд Григория. - Вы-то о нем как узнали?
- Ну, вот еще! - замахала руками Серафима Ивановна. - Только про убийство нам и не хватало. Нашла о чем спрашивать, - прикрикнула она на внучку.
- Я накануне сон видел, - вдруг громко сказал Григорий. - А еще предчувствие было.
- И все? - разочарованно протянула Алька. - А, правда, что этот человек знал, где спрятаны Золотые Апостолы?
10
10 мая 1942 г. Дрезден
С резидентом советской разведки Генрих встретился неожиданно в Дрездене в местечке под названием Цвингер - одном из самых красивейших мест в городе. Цвингером в древности называли часть крепости между наружной и внутренней стенами строения. Название прижилось, и с тех пор в комплексе из четырех зданий расположились всевозможные музеи, самым известным из которых, безусловно, была Дрезденская картинная галерея.
Сотрудники разведки не верят в случайность встреч, но это была та самая редкая комическая ситуация, когда сомневаться в случайности не было особой необходимости. И не такое в работе бывало! Генрих, впервые, будучи в Дрездене по коммерческим делам, не упустил возможности пополнить свой культурный багаж. Когда еще доведется лицезреть достопримечательности барокко столицы Саксонии, прогуляться по ее старинным улочкам, в честь которых в немецкой литературе Дрезден получил название Флоренция на Эльбе.
Луиджи Корелли, высокопоставленный сотрудник итальянского посольства в Германии, запланированная встреча с которым предстояла через два дня в Берлине, не стал корчить из себя незнакомца, столкнувшись с Генрихом лицом к лицу у здания государственной оперы Земпера. Зачем разыгрывать из себя случайных прохожих, когда многочисленное окружение обоих, включая спецслужбы, достаточно осведомлено об их приятельских отношениях. Вокруг могли находиться и "случайные" соглядатаи, которые незамедлительно бы доложили куда следует о том, что Луиджи Корелли и Генрих Штраубе, не узнав друг друга, разошлись, как в море корабли.
- Какими судьбами, дорогой Генрих!? - выказал свое радостное удивление дипломат. Корелли развел руками и поправил узел на галстуке, - вот уж не ожидал встретить тебя здесь? Хотя чему удивляться, зная вашу любовь к искусству и архитектуре итальянского стиля. Вы здесь по коммерческим делам?
- Угадали, дон Луиджи, семейный бизнес развернулся не на шутку, вот и приходится крутиться, как белка в колесе. Сегодня здесь, завтра там… Но в этом есть, как видите, и свои плюсы. Чудесно, знаете ли, когда удается совмещать приятное с полезным.
Встреча закончилась посещением небольшого ресторанчика, неподалеку от площади, где за обедом не было произнесено ни слова о предстоящей встрече и профессиональных делах.
* * *
Запланированный контакт с работником итальянского МИДа Луиджи Корелли, одновременно являвшимся кадровым офицером советской контрразведки в звании полковника и одним из заместителей резидента по агентурной работе, состоялся чуть позже, на приеме по случаю годовщины открытия нового здания итальянского посольства в Берлине.
По своему интерьеру посольство Италии напоминало музей. Стены зала для торжественных приемов были украшены холстами знаменитых мастеров живописи, начиная с потускневших полотен эпохи Возрождения, заканчивая ярким постимпрессионизмом. На подставки под золочеными канделябрами, на отполированный до блеска паркет отбрасывала тени бронзовая и мраморная пластика.
- Согласитесь, Генрих, Караваджо прекрасен, - послышался сзади голос резидента.
- Как и многое другое, собранное здесь, - обернувшись, ответил Генрих, - похоже, что ваше правительство не поскупилось на убранство, решив устроить в центре Берлина еще один музей живописи.
- А почему бы нет, дорогой Генрих, - согласился Корелли, - кстати, вы что-нибудь слышали о таком живописце, как Якало Дзукки? Его картина "Купание Бетшебы" с некоторых пор украшает стены моего рабочего кабинета. Не желаете взглянуть?
- С удовольствием, сеньор Корелли, - согласился Генрих и, прихватив с собой бокал с шампанским, проследовал за дипломатом.
- Ну как прошло знакомство? - расположившись в кресле для приема гостей, поинтересовался Корелли.
- Как нельзя лучше, - ответил устроившийся напротив Генрих, - объект проявил заинтересованность, и в скором времени мы отбываем в маленький городок под названием Несвиж с пока неясной до конца миссией. Вагнер скрытен и осторожен. С ним нужно держать ухо востро и не задавать лишних вопросов. Он достаточно молчалив и не склонен к лишней болтовне. Что о нем известно? Мне нужна полная информация по объекту.
Кабинет Луиджи Корелли представлял собой идеальное место для подобных встреч. Он был оборудован по последнему слову техники, и снабжен специальной, подавляющей любое прослушивание системой. Напротив окна произрастал огромный платан, своей листвой защищающий его владельца от возможных наблюдений через оптику с чердачных помещений соседних домов. Специалистов читать по губам у противника хватало.
Генрих быстро просмотрел папку с материалом по Отто Вагнеру. Получил пароли для связи с советской агентурой в Несвиже, получил дополнительные инструкции. В конце встречи он позволил себе поинтересоваться насчет персоны Бекетова:
- Скажите, этот Бекетов на самом деле ученый? Мне кажется, что он более силен в области психиатрии и гипноза, нежели в дрессировке мух. Достаточно красиво обустроил знакомство, вот только жаль старика-профессора.
- Издержки профессии, - грустно улыбнулся Корелли, - пусть Кляйн покоится с миром. Мало ли что могло случиться, попади он в руки гестапо. Уж очень он был поперек горла Вагнеру. Кстати, в ближайшее время вам предстоит пару встреч с Бекетовым. Так сказать, небольшое обучение в процессе работы… Ладно, Генрих, нам уже пора поспешить к гостям. Прошу, - дипломат запер дело Отто Вагнера в сейф, выключил в кабинете свет и распахнул перед Генрихом двери в коридор. - Кстати, Вагнер интересовался вашей легендой?
- Безусловно, - ответил Генрих, - было видно, что он и так с ней досконально знаком, но пришлось слово в слово все пересказать. Пока все идет по плану.
- Вы же знаете, Генрих, - грустно улыбнулся Корелли, - что в нашем деле, когда все идет по плану, это не всегда хорошо.
- Согласен с вами, у меня данное обстоятельство тоже вызывает тревогу, - согласился Генрих.
11
25 июня, наши дни. Несвиж
Алька с Григорием прошли по едва приметной тропинке через тот самый запущенный сад, который был виден из окна мансарды, и оказались на крыльце Гришиного дома. Двор был вымощен новой плиткой. По периметру его окружала живая изгородь, из которой со стороны улицы выглядывали острые пики дорогой кованой ограды. Сам дом был похож на маленький замок. Над одним из углов возвышалась небольшая башенка с высоким узким окном, украшенная сверху флюгером в виде дракона с закинутым на спину хвостом.
- Там мой кабинет, - пояснил Григорий, перехватив ее взгляд.
- Симпатичный домишко, - восхищенно прошептала Алька, продолжая оглядываться по сторонам. - И вы в нем один живете?
- Один, - подтвердил хозяин, отпирая массивную дубовую дверь, за которой открылись полутемный, отделанный деревом холл и уходящая наверх украшенная резьбой лестница. - Настоящий философ должен жить один, - улыбнулся он, приглашая Алю жестом проследовать внутрь.
Внутри дом показался ей больше, чем снаружи. На стенах висели портреты польских дворян в камзолах по моде XVIII века, пахло нагретым деревом и чабрецом, пучки которого можно было заметить в разных уголках дома. Один даже оказался засунутым за портрет молодого шляхтича в синем мундире по моде восемнадцатого века, который висел в кабинете на самом видном месте.
- Это Доминик Радзивилл, - пояснил хозяин, заметив ее взгляд. - Он погиб в битве под Ганау осенью 1813 года. Именно с его именем связана одна из главных тайн рода Радзивиллов и нашего замка.
Альке показалось, что Григорий сказал "нашего" так, словно замок принадлежал их семье.
- Вы с ним чем-то похожи, - сказала она, продолжая рассматривать портрет. - Вот и лоб, и глаза…
- Я бы хотел, чтобы вы взяли за образец именно этот портрет. Сможете?
- Постараюсь. Только у меня тут ничего нет, - напомнила она. - Нужен холст, краски, подрамник, кисти…
- Я все куплю, - сказал он, опуская портьеру. - Завтра же.
Алька перевела взгляд на другую стену. Там висела большая черно-белая фотография молодой женщины в белом платье с наброшенным на плечи платком.
- Ваша жена? - спросила она.
Григорий глянул поверх плеча.
- Мать.