- Виноват, ваше превосходительство, - ответил он, взвешивая слова. - Поверьте, интересы бакуфу для меня прежде всего. Позвольте все же подчеркнуть, что мы можем потерять лицо, если после казни подозреваемой пожары и убийства продолжатся, так как истинный виновник ускользнет от правосудия.
- Э-э…
Лицо Токугавы озарилось пониманием. А сухопарый Макино, напротив, помрачнел. Прочие старейшины устремили взгляд долу.
Наконец сёгун промолвил:
- Знайте, сёсакан Сано, я требую действий. Либо докажите, что девушка невиновна, либо узнайте, кто виновен. В противном случае я передам следствие, э-э, в другие руки.
Правитель обвел глазами зал и задержал взгляд на Макино. В церемонном поклоне старейшины чувствовалось довольство.
- Если вы в скором времени не представите результатов, - продолжал сёгун, - я буду вынужден также пересмотреть ваши, э-э, полномочия в бакуфу.
Макино метнул на противника торжествующий взгляд. Сано смятенно осознал, что с этим делом его карьера может бесславно закончиться. Еще он понял, что спасти положение наверняка можно, лишь доказав вину Хару, и тянуть с этим нельзя.
- Все свободны, - произнес сёгун, взмахнув веером в сторону собравшихся.
* * *
Вернувшись домой, Сано вызвал к себе в кабинет четырех сыщиков и сказал:
- У меня для вас новое поручение: тайная слежка за сектой Черного Лотоса.
Этих людей он избрал потому, что они не были задействованы в расследовании пожара и еще не примелькались в храме. Сначала Сано обратился к Канрю и Хатии, бывшим полицейским, немного старше его по возрасту.
- Вам предстоит замаскироваться под паломников и побродить вокруг храма.
- Что мы ищем? - спросил Канрю.
Его сонная наружность скрывала талантливого шпиона. Когда Сано пересказал ему историю беглого монаха, сыщик переглянулся со своим мускулистым соседом Хатией, чей дружелюбный нрав подкупал многих, особенно всякое отребье с преступным прошлым. Парочка покорно склонилась перед Сано, верная самурайской традиции безоговорочного подчинения хозяину, но тот все же почувствовал их скептицизм.
- Знаю, звучит невероятно, - сказал он. - Но если в этом храме творится неладное, имеющее отношение к поджогу и убийствам, мы должны это знать.
Двум другим сыщикам он сказал:
- Вы же готовьтесь к внедрению в секту.
Эти юноши, Такео и Тадао, были близнецами из семьи старинных вассалов Токугавы и служили у Сано. Оба славились особой статью и удалью. Теперь они ловили каждое наставление Сано.
- Придя туда, попытайтесь изобразить набожность и скажите, что хотели бы вступить в монастырь при храме Черного Лотоса. Когда окажетесь в числе послушников, разузнайте, что доподлинно происходит в секте.
- Так точно, хозяин, - хором отозвались, кланяясь, Такео и Тадао.
- Ты, Канрю-сан, отвечаешь за наблюдение, - сказал Сано. - Будешь докладывать обо всех переменах.
- А вы сегодня поедете в храм? - спросил Канрю, когда сыщики собрались уходить.
Помешкав секунду, Сано ответил:
- Возможно, позднее. Надо уладить еще одно дело.
* * *
Район Кодзимати тянулся поперек Эдо, чуть западнее замка, вдоль дороги, ведущей на Ёцуя - вотчину остальных членов дома Токугава. Здесь, в узком коридоре, образованном особняками даймё и их вассалов, обретались торговцы самых разных мастей. Повара готовили и разносили еду, харчевни и чайные обслуживали проезжих, а в святилище Хиракава Тэндзин приютился один из немногих вечерних базаров в Эдо. За счет оживленной торговли местный жилой район ширился и процветал.
На пути мимо лавки, источающей запах бродящей соевой пасты, Сано застал легкий дождь. Окружавшие его толпы запестрели зонтами. На душе у Сано было тягостно и уныло - ведь он обещал Рэйко лично побывать в секте, а не посылать вместо себя сыщиков. Вдобавок он не сказал ей, что собирается проверить прошлое Хару. Ему это казалось необходимым для раскрытия истинного облика девушки. А Рэйко могла заподозрить его в недоверии к ее словам или в нападках на Хару, чего Сано совсем не хотелось. Однако для своего же спокойствия он должен был узнать, виновна ли Хару. Если да, он заключит ее под стражу - на радость сёгуну и прочим; если же нет, станет искать другие зацепки. Может быть, то, что он обнаружит на малой родине Хару, убедит Рэйко принять его сторону.
Сано различил впереди главную достопримечательность Кодзимати: охотничий рынок, где торговали олениной, вепрятиной, медвежатиной и прочей дичью из горных лесов, окружающих Эдо. В воздухе стоял гомон торгующихся, жужжание мух над тушами, висящих на крючьях или лежащих на поддонах, запах крови и разложения. Чуть дальше у дороги стояла известная харчевня под названием "Ямасакана" - "Горная рыба", где подавались лечебные кушанья.
В ряду приземистых, льнущих стена к стене домиков за "Ямасаканой" Сано увидел закусочную с вывеской "Горячая лапша". По-видимому, она-то и принадлежала некогда семье Хару. Куцые синие занавеси, свисающие с карниза, притеняли деревянный настил для посетителей. До обеда было еще далеко, поэтому лавка пустовала, но ее дверь была отодвинута. Спешившись и привязав коня к столбику, Сано услышал звон сковородок в глубине кухни; оттуда валил дым. Судя по всему, заимодатели, отнявшие закусочную в погашение долгов отца Хару, продали ее кому-то еще.
Едва Сано переступил порог, как к нему вышел сам хозяин, человек средних лет в синем хлопковом кимоно и с белой повязкой поперек лба. Сано представился и сказал:
- Я собираю сведения о семье, которая владела этой лавкой до вас. Вы их не знали?
На круглом открытом лице лавочника возникло недоумение.
- Как не знать, господин! Они были моими родителями. Одиннадцать лет назад они умерли. С тех пор мы с женой держим здесь торговлю. - Он махнул рукой в сторону кухни где женщина у плиты помешивала что-то в дымящихся чанах, стоя в окружении разделочных досок с горками нарезанных овощей.
- Должно быть, я ошибся местом, - произнес Сано. - Те, кого я разыскиваю, умерли два года назад. У них была дочь по имени Хару.
Он было собрался спросить, не знал ли лавочник эту семью, как вдруг тот сделался бледный как смерть, упал на колени и страдальчески простонал:
- Хару-тян…
Невысокая щуплая женщина с узлом седеющих волос на макушке выбежала из кухни и принялась распекать мужа:
- Ты же обещал больше не упоминать о ней!
Миг спустя, впрочем, ее ярость развеялась, осталось одно беспокойство.
- В чем дело? - Женщина перевела встревоженный взгляд на Сано. - А вы кто такой?
- Господин главный следователь сёгуна, - сдавленно отозвался лавочник. - Он о ней спрашивал.
- Значит, Хару вам знакома? - спросил порядком озадаченный Сано.
- Нет. - Женщина предупреждающе взглянула на мужа.
Тот поднял на Сано потухшие глаза.
- Она была нашей дочерью.
- Вашей дочерью? Но ведь, если не ошибаюсь, Хару осиротела, когда ее родители умерли от лихорадки!
Плечи хозяина горестно поникли.
- Значит, вам передали неправду. Мы-то живы… это Хару мертва.
Сано затряс головой, пытаясь прояснить ситуацию.
- Хару живет в монастыре при храме Дзодзё. - Он рассказал о пожаре с тройным убийством и о положении, в которое Хару попала. Чета выслушала его, не издав ни звука, - очевидно, до них еще не дошли последние вести. - Думаю, произошло недоразумение, - сказал наконец Сано. - Не может быть, что мы говорим об одной…
Внезапно мужчина всхрапнул, и Сано осознал, что он плачет, хотя глаза его оставались сухими. Женщина прижала ладони к пепельно-серым щекам.
- Не может быть, - пролепетала она.
Котел на кухне забурлил, вода выплескивалась в очаг и шипела на раскаленных углях; поднялись клубы пара. Хозяйка метнулась к плите и сняла котел. Хозяин, пошатываясь, встал.
- Нет никакого недоразумения, - сказал он печально. - Известная вам Хару действительно наша дочь. Для нас она умерла, пусть мы и знали о ее существовании все это время.
Итак, Хару солгала, что она сирота. Открытие озадачило Сано, но не удивило. Он спрашивал себя, была ли хоть крупица правды во всей ее истории.
- Она что, убежала? - Потом его посетила другая мысль. - Вы отреклись от нее?
- А чего бы вы ждали? - вскинулась женщина, вытирая руки о тряпицу. Ее лицо исказилось от негодования. Теперь Сано заметил ее сходство с Хару - в хрупком сложении, разлете бровей и тонкости черт. - После всего, что она натворила!
- А в чем же она провинилась? - спросил он.
- Мне придется начать издалека, чтобы вы поняли, - произнес хозяин. - Два года назад у нас был постоянный клиент - состоятельный рисоторговец из Синдзюку по фамилии Ёити. Пару раз в неделю он приезжал в Кодзимати затовариваться на охотничьем рынке и часто заходил в нашу лавку.
- Хару обещала в скором времени стать настоящей красавицей, - вставила ее мать, - а Ёити был вдовцом, и она ему полюбилась. Он попросил ее руки.
- Славная была бы партия, - продолжил хозяин. - Замужем за богачом, в хорошем доме, с прислугой - чего еще желать? Она могла бы помогать нам в старости. Ее дети ни в чем не знали бы нужды и унаследовали бы целое состояние. Поэтому мы приняли предложение Ёити-сана.
- Только Хару не захотела выходить за него - слишком стар, видите ли, и уродлив. Что за упрямая, неблагодарная девчонка! - Хозяйка досадливо поджала губы. - Она была обязана принять того, кого мы ей назначили!
- Через месяц после свадьбы однажды ночью дом Ёити-сана сгорел дотла. Пожарная бригада нашла господина мертвым, как и его челядь. Хару же следующим утром объявилась у наших дверей, вся покрытая сажей, с ожогами на руках и в обгоревшей одежде. - Тут хозяин развел руки. - Разумеется, мы ее приняли.
Сано как будто обдало холодом. Пожары - нередкое бедствие, но тот, в котором побывала Хару, до дрожи напоминал произошедший в храме Черного Лотоса. Что это - простое совпадение или очередной довод против Хару?
- Мы сразу заподозрили неладное, - сказала хозяйка. - Дома Хару была так счастлива и почти не сожалела о пожаре. Когда мы спросили, как ей удалось выбраться, она сказала, что проснулась, когда ее спальня была вся в дыму. Говорила, что прорвалась сквозь пламя и стала звать мужа, но тот не откликался, а найти его она не смогла. Потом она выпрыгнула с балкона и очнулась только на улице, когда люди привели ее в чувство, а пожарные уже заливали дом. Тем не менее она не сумела объяснить, почему она проснулась, а другие - нет. Мы спросили, как она не пострадала от падения с балкона, а Хару ответила, что привязала одеяло к перилам и по нему спустилась вниз. Но если так, почему она сначала говорила о прыжке?
Как вышло, что ее нашли без сознания? Хару заволновалась и с виноватым видом сказала, что, наверное, упала в обморок.
- Позднее мы узнали, что пожар начался с комнаты Ёити-сана, - добавил хозяин. - А сосед видел женщину, выбегавшую из главных ворот до приезда пожарных. Мы снова и снова расспрашивали Хару о случившемся и каждый раз получали новую историю. В конце концов она сказала, что ничего не помнит.
Взгляд лавочника исполнился отчаяния. Они с женой стояли врозь, понурив головы, разделяя общий позор.
- Мы начали верить, что Хару сама устроила поджог.
- Да и другие так тоже подумали, - вторила хозяйка. - Родня Ёити-сана потребовала, чтобы Хару вернула его лавку и деньги, грозя пойти к судье и обвинить ее в поджоге. Она не хотела расставаться с наследством, но нам удалось ее уговорить.
- Если бы судья посчитал Хару виновной, ее приговорили бы к смерти через сожжение, - пояснил отец.
- И нас заодно, - добавила мать.
- Стало быть, вы скрыли свои подозрения, - подытожил Сано. Родители Хару кивнули. - Что же было потом?
- Сначала мы сделали вид, будто ничего не было. - Словно почувствовав осуждение, исходящее от Сано, хозяин поспешил добавить: - Хару наше единственное дитя. Мы любили ее. - Он тяжело сглотнул. - Потом нам стало невмоготу смотреть на нее и думать, что она кого-то убила. Хару, наверное, догадалась о наших чувствах и очень переменилась. Раньше она вела себя хорошо, а потом…
- Вообще-то она никогда не любила работать, - уточнила мать, - по хозяйству помогала из-под палки, порой грубила клиентам. Я воспитывала ее, как могла, но… дурной нрав не исправишь.
"Воистину семейная идиллия", - хмыкнул про себя Сано, вспоминая рассказ Хару.
- После того случая Хару начала без спросу уходить из лавки и пропадать день и ночь неизвестно где, - продолжила хозяйка. - Много раз возвращалась домой пьяной, воровала из лотка с выручкой. Соседи говорили, что видели ее в чайных с мужчинами. Мы ругали ее и пороли, но она только огрызалась в ответ и снова бралась за свое. Тогда нам пришло в голову, что и Ёити-сан мог вот так наказать ее, а она, разъярившись, с ним поквиталась. Мы испугались, как бы с нами того же не вышло.
На Ояму, если верить его сыну, она тоже злилась, вспомнил Сано.
- В конце концов мы дали ей денег и велели уходить. - Лавочник невидяще смотрел через порог. Снаружи шел дождь, и в свете пасмурного дня его лицо выглядело бледным и осунувшимся. - Многие месяцы спустя я не находил себе места, гадая, что сталось с моей дочерью, винил себя в ее злодеяниях и без конца думал, где и как я ошибся. Я оплакивал ее, молился за ее душу. Наконец мы с женой попытались забыть все и жить своей жизнью. Теперь-то я вижу, что нам не следовало замалчивать правду о Хару и отсылать ее в мир, - произнес мужчина с сожалением. - Мы должны были догадаться, что она может снова наделать бед. - Он затравленно посмотрел на следователя. - Ведь это она устроила пожар в храме Черного Лотоса?
- Боюсь, что такое возможно, - ответил Сано.
Стало быть, помимо поджога, она освоила и другие методы человекоубийства.
Находка новых улик против главной подозреваемой вовсе не обрадовала Сано. Родители Хару вызвали в нем острую жалость. Как, должно быть, ужасно иметь такое испорченное дитя! Отчуждение казалось ему хуже смерти, а родительская жизнь - каторгой. Кем вырастет его Масахиро - почитаемым самураем или неуправляемым бродягой вроде Хару? Сано почти жалел, что пришел в Кодзимати и услышал историю бедных родителей, - тяжело будет ему пересказывать Рэйко то, что он узнал о ее подопечной.
11
Тому, кто презреет веру Черного Лотоса,
Грозят бесчисленные напасти.
Он будет разорен, ограблен и поруган -
Избравший юдоль зла.Сутра Черного Лотоса
Хирата шлепал по лужам двора полицейской управы, озирая из-под зонтика сгрудившихся под дождем людей. Интересно, что привело их сюда, да еще в такую погоду? Попав под навес основного корпуса, он отдал зонт привратнику и прошел в приемную. Там было еще больше народу - люди стояли, привалившись к колоннам, сидели на полу. Кто-то попыхивал трубкой под гомон разговоров - в теплом спертом воздухе висел густой дым. Несколько досинов следили за порядком. Хирата протолкался к возвышению, на котором восседали секретари.
- Зачем здесь столько народу? - спросил он главного секретаря.
Утида ухмыльнулся:
- Это те, кто откликнулся на ваш запрос по поводу умершей женщины и ребенка из храма Черного Лотоса.
- Как, все? - Хирата, который пришел узнать, дали ли поиски какие-нибудь результаты, потрясенно оглядывал зал.
- Все до единого, - сказал Утида, - включая тех, кто снаружи.
Новость о том, что человек, давший объявление, прибыл быстро распространилась от передних рядов к задним. Люди обступили Хирату, размахивая руками и выкрикивая мольбы.
- Тихо! - осадил их он. - Вернитесь на место! Я приму каждого, но в свое время.
Усилиями и увещеваниями досинов народ вскоре выстроился в извилистую очередь. Хирата тем временем занял место на возвышении. В толпе то тут, то там виднелись бритые макушки самураев, хотя преобладали простолюдины. Хирата попытался сосчитать людей по головам, но после сотни остановился. Маловероятно, чтобы все они были связаны с загадочными жертвами.
Первой посетительницей оказалась немощная сгорбленная крестьянка. Встревоженно глядя на Хирату, она сказала:
- В прошлом году мой взрослый сын ушел в секту Черного Лотоса. С тех пор я не видела его и не получила от него ни весточки. Что с ним, он умер?
- Простите, не знаю, - ответил Хирата. - В пожаре погибли женщина и маленький мальчик. В объявлении это указано.
- Я не умею читать, - сказала женщина. - Мне сказали, вы ищете тех, чьи близкие не вернулись из храма.
- Нет. Мое расследование не касается взрослых мужчин. - До него дошло, что смысл послания исказился при передаче из уст в уста среди малограмотного люда.
- Значит, сын может быть жив. - Морщинистое лицо крестьянки озарила надежда. - Вы поможете мне отыскать его? Прошу вас!
- Я попытаюсь. - Хирата записал имя женщины, адрес, имя и возраст сына. Потом он встал и обратился к толпе, разъяснив суть объявления и дав описание жертв. - Все, кто ищет людей с другими приметами, должны прийти позже и заявить о пропавших в полицию.
По толпе пробежал разочарованный ропот, но никто не покинул очереди. На возвышение поднялся мужчина с грубоватой наружностью человека, занятого тяжелым трудом.
- Моя дочь пропала, - сказал он.
- Сколько ей было лет? - спросил Хирата.
Не успел тот ответить, как его отпихнул самурай плотной комплекции и заявил:
- Больше я ждать не намерен! Я требую, чтобы меня выслушали немедленно!
- Вернитесь на место, - приструнил его Хирата. - И дождитесь своей очереди.
- Мой трехлетний сын исчез этой весной. - Самурай, чью одежду украшали гербы с цветочным орнаментом - признак верности дому Канэ, не двинулся с места. - Моя жена пошла с ним за покупками в Нихомбаси и потеряла в толпе. Лавочники видели, как три священника Черного Лотоса сажали мальчика в паланкин. Они похитили моего сына!
- И мою дочь тоже! - воскликнул рабочий. - Она играла на улице. Бонзы и монахини постоянно там крутятся, зазывают людей вступить в секту, раздают детям сладости. В тот день они, уходя, забрали с собой мою девочку.
- Вы это видели? - спросил Хирата, заинтригованный смелостью обвинений.
- Не только у нас пропадали дети после появления членов секты. Всем известно, что Черный Лотос ворует детей, - ответил рабочий.
Из очереди раздались выкрики:
- Они и нашего ребенка похитили!
- И моего тоже!
- И моего!
Хирата потрясенно застыл. Едва ли было возможно, чтобы секта оказалась замешана в стольких исчезновениях. Неужели все эти люди стали жертвой массового помешательства?