И тут меня словно что-то кольнуло. Я вспомнил, что, по словам девушки, она отпустила слугу в лавку, дабы тот купил себе материю на новый камзол. Однако слуга появился с пустыми руками. Впрочем, я сразу же отбросил эту мысль, как не стоящую внимания.
- Что ж, пора приступать к работе, - изрек Ренн. - Краткость и внятность - вот основное, что требуется от нас при изложении. Сегодня нам надо покончить с этим делом во что бы то ни стало.
- Разумеется, - кивнул я. - Нам вовсе ни к чему возбуждать недовольство в конторе лорда-камергера. Да и сэра Уильяма Малеверера лучше не сердить.
- Хотя Малеверер и происходит из старинного йоркширского рода, он в полной мере заслуживает звание невежи, - нахмурившись заметил Ренн. - Все, кто был назначен в Совет северных графств после "Благодатного паломничества", не отличаются высокими моральными устоями. По большей части это местные дворяне, которые не принимали участия в мятеже и ныне гордятся своей верностью королю и церковным реформам. Но на самом деле у них нет никаких религиозных убеждений. Власть и высокое положение - вот единственная религия, которой они служат. Поэтому все они так грубы и надменны. Но скажите мне, сэр, как вам понравились новые здания, возведенные в аббатстве?
- Это нечто потрясающее. Несколько сотен работников сейчас заканчивают возведение грандиозных павильонов, а художники украшают их всеми возможными способами. Кстати, когда был упразднен монастырь?
- Два года назад. Аббат Торнтон написал Кромвелю письмо с просьбой сохранить монастырь, а если это невозможно, предоставить ему земли и пенсию. Он получил и то и другое, - сообщил Ренн с косой ухмылкой.
- Да, настоятели больших монастырей, как правило, имели порочную склонность к стяжательству.
- Ныне аббатство Святой Марии является собственностью короля, и даже бывший дом аббата носит название королевского особняка. - Ренн задумчиво потер лоб. - Возможно, во время королевского визита будет объявлено, что королева ожидает дитя.
- Вне сомнения, король будет очень рад второму наследнику. Пока у него только один сын.
- Да, королям необходимо много наследников, - с улыбкой изрек Ренн. - Родословная помазанников Божьих уходит в глубину веков. Именно они определяют дух королевства, они стоят на верхней ступени лестницы сословий, которая объединяет жителей государства, предоставляя каждому определенное место.
- А мы, стряпчие, застряли где-то посередине этой лестницы, постоянно мечтаем подняться вверх и боимся сорваться вниз, - усмехнулся я.
- Вы правы, - рассмеялся Ренн и сделал рукой широкий жест. - Каждому охота подняться выше, но зачастую все усилия оказываются тщетными. В этом нет большой беды, главное, чтобы ступени государственной лестницы оставались прочными и следовали друг за другом в раз и навсегда заведенном порядке. Иначе нас ждет великий хаос. Но, хотя я и противник смешения сословий, я частенько обедаю за одним столом со старушкой Меджи и позволяю ей погреть старые кости в гостиной у очага, - добавил он с видом заговорщика.
Остаток дня мы посвятили чтению прошений, оторвавшись от этого занятия лишь однажды, чтобы подкрепить свои силы безвкусной похлебкой, которую подала Меджи. Некоторые прошения были написаны красивым и четким почерком и запечатаны восковыми печатями, другие - нацарапаны неумелыми каракулями на жалких обрывках бумаги. Мы с Ренном поочередно диктовали Бараку краткое содержание каждой прочитанной петиции. Выяснилось, что старый законник на редкость сметлив и решителен; быстрота, с которой он отделял зерна от плевел, вызвала у меня восхищение. В большинстве своем прошения содержали жалобы на произвол всякого рода мелких чиновников. Работа, что называется, кипела, свечи ярко горели на столе, разгоняя сумрак. Тишину нарушало лишь позвякивание колокольчика, привязанного к лапе сокола, да изредка доносившийся в комнату бой часов на башне собора.
После нескольких часов сосредоточенного труда Ренн протянул мне листок, исписанный старательными каракулями.
- Прочтите, это любопытно.
Прошение было от фермера, проживающего в приходе Таутон, в окрестностях города. Земли его прежде служили пастбищами, но ныне он использует их для того, чтобы выращивать овощи, которые отвозит в город на продажу. Распахивая бывшие пастбища, работники его нашли множество человеческих костей. Когда он сообщил о находке церковным властям, они приказали ему похоронить кости на ближайшем церковном кладбище. Однако путь от его фермы до этого кладбища неблизкий. Фермер просил оплатить ему расходы на дорогу в оба конца, а также возместить убытки, которые он понесет, отрывая время от работы.
- Таутон, - задумчиво произнес я. - Там когда-то состоялось большое сражение.
- Да, в тысяча четыреста шестьдесят первом году. То была величайшая битва за всю войну Алой и Белой розы. Тридцать тысяч убитых остались лежать на залитом кровью поле. А этот фермер хочет получить деньги за то, что предаст земле их кости. Как, по-вашему, нам следует отнестись к его просьбе?
- Вне всякого сомнения, этот вопрос находится вне нашего ведения. Дело это церковное, и разрешить его может только настоятель собора.
- Трудно ожидать, что церковь примет решение, противоречащее ее собственным интересам, и выплатит деньги этому парню, - вмешался Барак. - По крайней мере, нам следует внести в наш документ содержание этого прошения.
Ренн покачал головой и отложил бумагу в сторону.
- Не думаю, что нам стоит это делать. Брат Шардлейк совершенно прав. Прошения, поданные на имя короля, не должны затрагивать вопросы канонического права. Церковные власти весьма болезненно воспринимают любое посягательство на подведомственные им области. И королю совершенно ни к чему лишний раз возбуждать их недовольство. Да еще по столь незначительному поводу. Пусть настоятель собора решает, заслуживает ли просьба фермера удовлетворения.
- Согласен, - кивнул я.
- Нам следует быть чрезвычайно осмотрительными и держать в уме политические соображения, - с невеселой улыбкой заметил Ренн. - А также помнить, что закон имеет свои пределы. Он не может дать ответы на все вопросы, господин Барак.
К пяти часам с разбором прошений было покончено. За окном уже начали сгущаться сумерки, и, судя по долетавшему в комнату мерному стуку, на улице вновь пошел дождь. Ренн быстро пробежал глазами составленный нами документ.
- Что ж, по-моему, все изложено четко и ясно, - заявил он.
- Превосходно. Теперь, когда дело сделано, нам пора идти. В аббатстве нас ожидают другие дела.
- Позвольте, я одолжу вам плащ, - предложил Ренн, выглянув в окно. - Дождь льет как из ведра, и вы промокнете до нитки. Подождите минуту.
Он поспешно вышел, оставив нас в холле.
- Нравится мне этот старикан, - изрек Барак. - Сразу видно: добрая душа.
- Да, - кивнул я, протягивая руки к огню. - Насколько я понял, он очень одинок. На всем белом свете у него не осталось близких. Кроме старой служанки да этой птицы.
Я кивнул на сокола, заснувшего на своей жердочке.
Тут вернулся Ренн с плащом в руках. Плащ, весьма добротный и почти новый, оказался мне слишком велик, край его едва не волочился по полу. Я пообещал возвратить его хозяину на следующее утро, и мы вышли на улицу. Шагая в аббатство под проливным дождем, мы думали о том, удалось ли людям Малеверера развязать язык юному Грину и выведать у него про тайник в стене.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Мы прошли по темным узким улицам, которые в этот час оказались совершенно пустынными. Воздух был наполнен осенними запахами дыма и опавших листьев.
- Так, значит, вы увидите короля? - спросил Барак, удивленно покачивая головой.
- А что, когда вы служили у Кромвеля, вам ни разу не довелось увидать короля?
- Ни разу, - со смехом заявил Барак. - Я, видите ли, предпочитал держаться подальше от парадных покоев.
- А вам бы хотелось посмотреть на короля?
- Да, - задумчиво протянул он. - Было бы о чем рассказать детям.
Я с удивлением взглянул на своего помощника. Никогда прежде он не упоминал о том, что намерен обзавестись семейством. Мне всегда казалось, что Барак более всего ценит свою независимость и предпочитает жить одним днем.
- Надеюсь, нам удастся отыскать племянника господина Ренна, - заметил я. - Когда мы вернемся в Лондон, вам придется навести о нем справки во всех юридических корпорациях.
- Может, нам вовсе не стоит искать этого племянника. А то еще выяснится, что он знать не желает своего престарелого дядюшку.
В голосе Барака послышалась горечь, и я вспомнил о том, что он порвал с собственной матерью после того, как она, овдовев, вторично вышла замуж.
- Не исключено, что вы правы. И все же мы попробуем. Встреча с племянником будет для старика большим утешением. Вы же слышали: его единственный сын умер в раннем детстве.
- Да, - кивнул Барак. - Старина Ренн не прочь поболтать, - заметил он после недолгого молчания. - В особенности о прежних королях и войнах.
- Знаете, когда я его слушал, на память пришел недавний разговор с Гаем. Я ведь встретился с ним перед самым отъездом.
- И как поживает старый мавр?
- Неплохо. Так вот, мы говорили о королевском путешествии, и он рассказал мне историю о последнем короле Гранады. Вам ведь известно, сам он родом из этой страны. Во времена его детства Гранада была мавританским королевством, независимым от Испании. И ее последний правитель, король Боадбил Низкорослый…
- Ничего не скажешь, подходящее имечко для короля!
- Прошу вас, не перебивайте! Так вот, Гай видел, как короля, который был тогда совсем маленьким мальчиком, проносили по улицам на носилках. Толпа восторженно приветствовала его и осыпала цветами - в точности так, как, по рассказам брата Ренна, жители Йорка приветствовали Ричарда Третьего. А потом Боадбил потерял свое королевство. Гранаду захватила Испания, а король был вынужден бежать на земли мавров.
- И что же с ним стало?
- Никто не знает этого в точности. По слухам, в Африке он пал на поле сражения. Мораль этой истории такова - удел человека, пусть даже земного властителя, покрыт мраком. В этом мире ничто не вечно - ни власть, ни слава.
Когда мы свернули на улицу, носящую название Питер-гейт, до нас донеслись пронзительные вопли. Обернувшись, мы увидели четырех оборванных нищих, которые со всех ног бежали по мостовой. По пятам за ними мчались три человека в чиновничьих мантиях, с толстыми березовыми прутами в руках. Воздев руки над головой, нищие пытались защититься от града ударов, которыми осыпали их преследователи. Странная процессия пронеслась мимо нас и свернула к реке, разделявшей город на две части.
- Как видно, эти люди выгоняют нищих прочь из города, - заметил я.
Барак проводил глазами нищих, которых преследователи загнали на большой каменный мост.
- Как же эти бедолаги будут жить за пределами города? - не без сочувствия спросил он. - Посреди лесов и полей не у кого просить милостыню.
В молчании мы дошли до навесной башни над воротами Бутхэм. Отрубленные головы, выставленные на шестах, исчезли, а вместе с ними исчез и тошнотворный запах гниющей плоти.
- Ни нищих, ни падали, - изрек Барак. - Город и в самом деле прихорашивается к приезду короля.
"Любопытно, не снимут ли с башни скелет Эска?" - пронеслось у меня в голове.
Впрочем, король вряд ли удостоит своим посещением столь унылое и неприглядное место, как тюремный замок.
Несмотря на дождь и сгущавшуюся темноту, в аббатстве по-прежнему кипела работа. Со всех сторон доносился визг пил и стук молотков, работники заканчивали сооружение гигантских шатров, вбивая последние колышки и натягивая веревки. Мне припомнились столь же великолепные шатры, которые я видел на картинах, изображавших поле золотой парчи.
Внутренний двор, истоптанный множеством ног и копыт, представлял собой настоящее месиво. Я впервые наблюдал, как люди работают посреди такого моря грязи. В этих условиях дренаж явно представлял весьма серьезную проблему. Я заметил, как несколько рабочих, покрытых грязью с ног до головы, роют вокруг одного из павильонов канаву, которая, расширяясь, соединялась с длинным рвом. Как видно, дело не слишком ладилось, потому что рабочие беспрестанно чертыхались; голоса их сливались с голосами чиновников, которые, стоя на крыльце особняка, обсуждали какой-то план, нарисованный на листе пергамента. Протолкавшись к дверям, мы сказали часовому, что нам необходимо увидеть сэра Уильяма Малеверера.
- Его здесь нет, сэр, - ответил часовой. - Он выехал навстречу королевскому кортежу. Скорее всего, в Леконфилд.
- Это далеко отсюда?
- Тридцать миль. Сэр Уильям получил срочный вызов. Но завтра утром он вернется в Йорк.
- А королевский коронер здесь? - осведомился я после минутного колебания. - Господин Арчболд?
- Нет, он уехал вместе с сэром Уильямом.
- Сегодня утром люди сэра Уильяма привели в аббатство мальчика, служившего подмастерьем у стекольщика, - не унимался я. - Сэр Уильям намеревался подвергнуть его допросу. Возможно, вместе с мальчиком в аббатство доставили женщину-служанку. Вы не знаете, что с ними случилось?
- А вам они на что сдались? - подозрительно уставился на меня часовой.
- Мы присутствовали при аресте подмастерья. Я кое-что заметил и хочу сообщить об этом сэру Уильяму.
- Мальчишка сидит под замком. Сэр Уильям строго-настрого приказал не выпускать его до своего возращения. А служанку отпустили домой. Сэр Уильям успел ее допросить и уже хотел приняться за мальчика, когда ему пришла срочная депеша.
- Могу я отправить сэру Уильяму письмо?
- В такую скверную погоду самому проворному гонцу понадобится несколько часов, чтобы добраться до Леконфилд а и отыскать там сэра Уильяма. Думаю, лучше вам будет подождать до утра. Наверняка сэр Уильям не станет задерживаться.
- Что ж, полагаю, вы правы, - не стал спорить я. - Мы подождем до завтра. Прошу вас, как только увидите сэра Уильяма, передайте ему, что мастер Шардлейк хочет срочно его увидеть и сообщить нечто важное, связанное с подмастерьем стекольщика. Завтра утром я буду здесь.
После разговора с часовым нам ничего не оставалось, кроме как вернуться в свои каморки. Мы двинулись вдоль церковной стены: несмотря на дождь, у меня не было ни малейшего желания воспользоваться более коротким путем и пройти через церковь. Я обратил внимание, что повозка стекольщика исчезла.
- Зря вы меня не послушались, - заявил Барак. - Я же хотел без проволочек вернуться в аббатство и передать Малевереру записку.
- Спасибо, что любезно напомнили мне о моей оплошности, - сухо проронил я. - Возможно, я навлек на свою голову серьезные неприятности. Хотел бы я знать, зачем Малевереру понадобилось бросать все и ехать навстречу королевской свите? Господи боже, неужели дело оказалось настолько серьезным, что он решил срочно сообщить о нем Тайному совету?
- А одним из членов Тайного совета является наш старый приятель Ричард Рич.
- Ох, один звук этого имени нагоняет на меня тоску, - вздохнул я. - Господи, и зачем только я ввязался в это дело!
В припадке бессильной ярости я пнул обрезок доски, попавшийся мне под ноги. В следующее мгновение щеки мои залил румянец смущения, ибо из темноты возникла дородная фигура господина Крейка, закутанного в плащ с капюшоном. Он осторожно переступал по скользким доскам. Приблизившись к нам, он просиял улыбкой, сделав вид, что не заметил моей нелепой выходки.
- Скверная погода, джентльмены, - произнес он.
- Да, хуже некуда, - откликнулся я. - Вижу, повозку стекольщика успели убрать.
- Сэр Уильям приказал ее обыскать, - кивнул Крейк. - Одному богу известно, что взбрело ему в голову. Я слышал, сегодня утром кто-то запер вас в ризнице, - сказал он, и в глазах его вспыхнули любопытные огоньки. - Надеюсь, вы просидели там не слишком долго?
- Глупейший случай, - пожал я плечами. - Мы уже успели об этом забыть.
- Рад слышать, - улыбнулся Крейк. - Гибель стекольщика наделала в аббатстве немало переполоха. Сэр Уильям уже вызывал меня к себе. Приказал рассказать все, что мне известно об этом событии. Боюсь, дело здесь нечисто, джентльмены, - многозначительно изрек он.
- Вполне может быть, - кивнул я. - Скажите, господин Крейк, а вы хорошо знали покойного Олдройда?
- Можно сказать, я совсем его не знал, - торопливо ответил он, метнув на меня внимательный взгляд. - На прошлой неделе, прежде чем приступить к работе, стекольщик спросил у меня, где ему оставлять на ночь лошадь и повозку. Я разрешил ему оставлять повозку у церкви, а лошадь приказал забирать домой. Вы же сами видите, какая здесь теснота. После, проходя мимо церкви, я всякий раз обменивался с ним парой слов. Олдройд казался приветливым и добродушным малым, и мне было любопытно поговорить с жителем Йорка. Ведь сам я в городе почти не бываю, - добавил он, как мне показалось, с излишней поспешностью.
- Я тоже перемолвился со стекольщиком парой слов, - сообщил я, пристально глядя на Крейка. - И мне показалось, он сожалеет о старых временах.
- Возможно, - пожал плечами Крейк. - Мы с ним никогда не обсуждали перемен, произошедших в последнее время. Мы же сами видите, дел у меня по горло, поэтому мне не до пространных бесед. Да и сейчас я не могу задерживаться, - добавил он, стряхивая капли воды с капюшона. - Сэр Харбиндер только что прибыл в аббатство, дабы удостовериться, все ли готово к приезду короля. Он желает срочно меня увидеть.
- Не смею вас задерживать, - сказал я. - Вне всякого сомнения, у нас еще будет случай поговорить. И пропустить по кружке эля.
- Да-да, разумеется, - торопливо закивал головой Крейк.
Для того чтобы обойти нас, он сошел с помоста на сырую траву и быстро зашагал прочь.
- Этот малый не слишком хотел с нами беседовать, - заметил Барак.
Я проводил глазами приземистую фигуру Крейка, едва различимую за завесой из дождевых струй.
- Да, он явно предпочитает не касаться некоторых вопросов. Полагаю, изменения в церковной жизни ему не по нраву. Вероятно, именно на этой почве они и сошлись с Олдройдом. По крайней мере, мне хочется надеяться, что причина его подозрительной спешки именно в этом.
- Вряд ли Крейк имеет отношение к смерти Олдройда, - заявил Барак, когда мы продолжили путь. - Ведь сегодня утром, когда мы услышали скрип церковной двери, он был рядом с нами.
- Вы правы. Но так или иначе, сегодня он поднялся очень рано. Мы с ним столкнулись вскоре после того, как во двор прискакала взбесившаяся лошадь. Вполне вероятно, к смерти стекольщика причастны несколько человек. Не забывайте, Барак, аббатство хорошо охраняется и постороннему почти невозможно сюда проникнуть. Так что убийцу стекольщика следует искать среди обитателей аббатства.
- Да здесь сейчас живет несколько сотен человек, - усмехнулся Барак.
- И это изрядно затрудняет поиски.
Выйдя во второй двор, мы направились к бывшему монастырскому лазарету; коровы и овцы понуро сгрудились в своих загонах, птицы жались к стенам, пытаясь найти защиту от дождя.