Я повернулся с виноватым видом. Когда я увидел, как она выглядит, то не стал приносить официальных извинений.
Она была как персик. Она уже распрощалась со своим сорокалетием, но если она шла в театр, то привлекала к себе гораздо больше внимания, чем игра на сцене. Ее томные темно-коричневые глаза были обведены краской для век, даже оставаясь в первозданном виде, ее глаза могут нанести моральный вред любому человеку с нервной системой, столь же восприимчивой как моя. Глаза располагались на почти идеальном лице, а лицо принадлежало телу, которое заставило бы Фидиеву Венеру выглядеть торговкой яйцами вразнос, что проводит весь день на ногах. Она точно знала о эффекте, который производила; я стоял весь покрытый потом.
Так как я спрашивал Сабину Поллию, я предположил, что это она и есть. Из-за ее спины по направлению ко мне выдвинулись два крепких парня в ярко-синих туниках.
– Отзови своих псов! – приказал я. – У меня приглашение от хозяйки дома.
– Ты информатор?
Манера задавать прямые вопросы, давал возможность предположить, что она не леди.
Я кивнул. Она дала знак двум парням на флангах отступить. Они отошли в стороны как раз достаточно чтоб не мешать приватной беседе, но оставаясь достаточно близко, чтоб как следует намылить мне шею, если я вздумаю причинить обиду хозяйке. У меня не было никакого намерения так поступать, если кто-то не обидит меня первым.
– Если бы меня спросили, – сказал я откровенно, – леди не должны нуждаться в телохранителях в собственном доме.
Я старался не выражать своим лицом никаких эмоций, в то время пока дама пыталась сообразить, не обвинил ли я ее в том, что она публичная девка.
– Дидий Фалько. Сабина Поллия, я полагаю?
Я протянул ей руку для рукопожатия, обдуманный и совершенно не по правилам принятого этикета жест. Она не выглядела довольной, но приняла ее. У нее были маленькие руки с пальцами, украшенными множеством колец с драгоценными камнями; короткие пальцы с бледными овальными ногтями, как у девочки. Сабина Поллия решилась и отослала обоих парней в туниках цвета адриатического моря. Что леди должна была послать за дуэньей, она, очевидно, забыла. Она опустилась на кушетку, довольно неизящно; грациозная Венера снова получила преимущество.
– Расскажи мне о себе, Фалько!
Риск – моя профессия: она собралась развлечь себя, допрашивая меня.
– Ты частный информатор. Как давно занимаешься этим?
– Пять лет. С тех пор как покинул легион из-за ранения.
– Ничего серьезного?
Я ответил сухой, вялой улыбкой.
– Ничего, что помешало бы мне делать то, что я хочу!
Мы долго смотрели друг другу в глаза. С такой красоткой трудно было обговаривать условия моего найма.
Она была из тех кошечек с классическими формами: с прямым носом чуть ниже центра хорошо сбалансированного лица, чистой кожей и чрезвычайно ровными зубами – великолепным профилем, хотя лицу чуть-чуть не хватало эмоций, так как владельцы красивых лиц никогда не должны проявлять эмоций, чтоб получить то, что они хотят; кроме того так можно испортить краску на лице, которая им никогда не нужна, но которой они всегда пользуются. Она была хрупкой, и умело играла на этом – толстые браслеты со змеиными головами подчеркивали тонкость ее рук, и маленькие, по девичьи надутые губки. Все было продумано, чтоб заставить мужчину таять. Ни один не сможет уклониться, когда женщина приложит усилие, я покорно растаял.
– Я слышала, ты работаешь на Дворец, Фалько, хотя мой слуга сказал, что ты не хочешь об этом говорить…
– Правильно.
– Быть частным информатором должно быть увлекательно?
Она, очевидно, надеялась услышать скандальные откровения о бывших клиентах.
– Иногда, – ответил я нелюбезно. Большинство моих прежних клиентов были людьми, о которых я предпочел забыть.
– У тебя был брат, герой войны, как я слышала.
– Дидий Фест. Он заработал корону с зубцами в Иудее.
Мой брат Фест нашел бы это забавным, что я пользуюсь его заслугами.
– Ты знала его?
– Нет, а должна была?
– А многие женщины знали.
Я улыбнулся.
– Сабина Поллия, как я понимаю, есть что-то в чем я могу помочь тебе?
Эти куклоподобные существа могут оставить такую же рану, как стрела из метательной машины.
– И, в чем ты хорош, Фалько?
Я решил, что пришло время восстановить контроль над ситуацией.
– Госпожа, в чем я хорош – это в своей профессии. Мы можем вернуться к делу?
– Давно пора! – заявила Поллия обиженным тоном.
Почему я всегда оказываюсь виноват?
– Если я правильно понял Гиацинта, это семейная проблема? – спросил я несколько сурово.
– Не совсем! – Поллия засмеялась. Она снова надула губки, но это меня не обмануло: леди испытывала трудности. – Ты нужен нам, чтоб не пустить проблему в семью!
– Тогда давайте сперва опишем эту "семью". Здесь живет Гортензий Нов; кто еще?
– Мы все живем здесь. Я супруга Гортензия Феликса; Гортензия Атилия супруга Гортензия Крепито…
Браки между рабами: обычная ситуация.
– Нов, среди этого братского триумвирата, все еще счастливый холостяк?
– Пока еще, – ответила она с напряженностью в голосе. – Но они не братья, Фалько! С чего ты это взял?
Я был немного озадачен.
– Одинаковые имена; ты назвала вас всех семьей…
– Мы не состоим в родстве. Но мы – одна семья. Имя нашего патрона Гортензий Павл.
В добавок к обычной неразберихе, когда каждый римлянин в знак почтения получает имя своего отца, такое же как его братья и собственные сыновья, здесь я имел целую банду бывших рабов, которые после освобождения носили фамилию своего бывшего хозяина. Женщины тоже.
– Гортензия Атилия – вольноотпущенница из того же самого дома?
– Да.
– Но не ты?
– Ах, нет, из того же.
– Твое имя другое…
Сабина Поллия подняла гордые полумесяцы бровей, забавляясь за мой счет.
– Я запутался! – признался я ничуть не смущаясь.
– Я состояла при хозяйке дома, – заявила она. Слова "принадлежала" и "была освобождена" не были произнесены. – Я взяла ее имя… Фалько, это имеет отношение к делу?
– Возможно, будет полезным.
Главным образом это поможет мне избежать случайного оскорбления; я не хотел бы случайно обидеть клиентов, которые мне платят, иначе я рискую, что мне заплатят меньше.
– Итак: вас пятеро, и вы получили свободу за хорошую службу… (По желанию Павла, без сомнения.) Вы живете с тех пор вместе; переженились между собой; работаете вместе, до сих пор.
Так как минимальный возраст для освобождения раба составляет тридцать лет, проницательный взгляд на Поллию позволял полагать, что она уже минимум десять лет как свободная. Возможно, и больше, подумал я бестактно по отношению к возрасту женщины.
– У вас установившееся хозяйство; вы явно процветаете. Об остальном несложно догадаться: сюда может прийти посторонний – возможно шлюха, но мы перейдем к ней через минуту – и схватить ваш незанятый конец. Вы хотите, чтоб я отшил ее?
– А ты догадлив, Фалько.
– Я люблю быть сытым… Как далеко зашло дело?
– Гортензий Нов формально обручен.
– Неосторожный человек! Прежде чем я соглашусь взяться за это дело, – я глубоко задумался, – скажи мне, почему я должен думать, что ты и Атилия просто не раздражены от того, что эта умная ловкачка может порушить ваш привычный распорядок в доме?
Поллия, кажется, признала этот вопрос справедливым.
– Естественно, нас заботит счастье нашего старого друга.
– Естественно! – воскликнул я, – Как я понимаю, вопрос заключается в деньгах?
– Если Гортензий Нов приведет в дом невесту, у которой будут добрые намерения, мы только поприветствуем ее.
Я посчитал чудом, что две женщины смогли разделить одно хозяйство, не говоря уж о трех. Я так и сказал. Она объяснила, как они достигли гармоничного сосуществования:
– Феликс и я живем в этом крыле; Крепито и Атилия в противоположном. Мы встречаемся для дел и развлечений в официальных помещениях в центре дома…
– А куда запихнули Нова?
– У него роскошные апартаменты на втором этаже, они его вполне устраивают, Фалько.
– Мы, холостяки, имеем умеренные запросы. Но если он женится, вы сможете разместить третью супружескую пару? – спросил я, задаваясь вопросом: было ли все с чем я должен был разобраться, обычной жилищной проблемой, которая так затрудняет семейную жизнь в Риме.
– Достаточно просто, – Сабина Поллия пожала плечами. – Наш архитектор пристроит новое крыло.
– Тогда мы подошли к главному вопросу: если Нов и его жена не создадут проблем внутри семьи, в чем тогда состоят твои и Атилии претензии к его подруге?
– Мы полагаем, она намерена его убить, – сказала Сабина Поллия.
VI
Информаторы - люди простые. Есть труп – мы отвечаем, что надо искать убийцу, но мы предпочитаем сперва иметь труп; это выглядит логичнее.
– Госпожа, в приличном римском обществе, говорить об убийстве до того, как оно произошло, считается невежливым.
– Ты думаешь, я выдумываю! – Поллия закатила свои прекрасные глаза.
– Это звучит настолько смешно, что я принимаю тебя всерьез! Когда люди выдумывают, они обычно сочиняют историю, чтоб выглядела правдоподобной.
– Я говорю правду, Фалько.
– Убедите меня.
– Эта женщина уже была замужем - три раза!
– Ах, мы живем во времена упадка нравов. Сейчас нужно минимум пять раз сыграть свадьбу, чтоб это считалось предосудительным…
– Ни один их ее мужей долго не прожил… – настаивала Поллия; я продолжал скалить зубы. – И каждый раз она шла с похорон всё богаче!
Я убрал усмешку с лица.
– А! Деньги придают этой истории налет истинности… Кстати, как ее зовут?
Поллия пожала плечами (небрежно продемонстрировав свои белые плечи между складками заколотых рукавов).
– Она называет себя Северина. Я забыла ее второе имя.
Я сделал пометку в своей записной книжечке стилом, которое держал наготове: "Личное имя - Северина; Фамилия - неизвестно…"
– Она привлекательна?
– Юнона, откуда мне знать? Она должна что-то иметь, чтоб склонить к браку четырех различных мужчин – состоятельных мужчин.
Я сделал еще пометку, на этот раз мысленно: "яркая личность" (это может создать трудности), и, "возможно, умна" (еще хуже!).
– Она делает тайну из своего прошлого?
– Нет.
– Выставляет его напоказ?
– Тоже нет. Она только дает понять, что все три случая с недолго прожившими мужьями, были самыми банальными.
– Умна.
– Фалько, я уже сказала тебе, что она опасна!
Вещи начали выглядеть интригующими (я был мужчиной; я был нормальным: опасные женщины всегда меня очаровывали).
– Поллия, давай решим, что ты хочешь от меня: я могу расследовать прошлое Северины, надеясь пригвоздить ее за какую-нибудь промашку…
– Ты не найдешь доказательств. После смерти ее третьего мужа делом занимался претор, – пожаловалась Поллия, – ничего из этого не вышло.
– Преторы тоже могут не заметить важных вещей. Это может быть нам на руку. Даже охотники за золотом всего лишь люди; и они делают ошибки. После трех удачных случаев люди начинают считать себя полубогами; именно тогда, подобные мне люди, и могут заманить их в ловушку. Скажи, Гортензий Нов знает ее историю?
– Мы уговорили его спросить ее. У нее был готов ответ на любой вопрос.
– Профессиональная невеста должна быть подготовлена. Я попытаюсь спугнуть ее тем или иным способом. Иногда, оказывается достаточным просто показать, что за ней следят, и они удирают, чтоб начать охотиться на более легкую добычу. Вы думали предложить ей деньги?
– Если это поможет. У нас много денег.
Я улыбнулся, подумав о счете, который выставлю. Я знал богачей, что делали из своего состояния тайну, и я знал людей, которые владели своим состоянием, и относились к этому с легкостью. Вульгарное хвастовство Сабины Поллии заставило меня понять, что я встретился с новым наглым миром.
– Я узнаю ее цену, а потом…
– Если она у нее есть!
– Она обязательно есть! И непременно будет меньше, чем Гортензий Нов воображает. Понимаешь, знание того, в какую малую сумму тебя оценивают, часто помогает увлеченным влюбленным взглянуть на предмет своей страсти иными глазами.
– А ты, Фалько, циник!
– Я часто работал на мужчин, которые думали, что они влюблены.
Она лукаво посмотрела меня через полузакрытые веки. Мы снова свернули на скользкий путь.
– Фалько, ты не любишь женщин?
– Я люблю их!
– Кого-то особо?
– Я сам особенный, – огрызнулся я грубо.
– У нас другие сведения.
Их сведения устарели.
– Я спрашиваю, – Поллия постаралась оправдаться с видом нахальной невинности, – потому, что мне надо знать, не будут ли тебе опасны чары Северины…
– Северина оставит любые поползновения на мой счет, как только узнает, что в моем денежном ящике лежат лишь свидетельство о моем рождении, увольнительная с военной службы и несколько дохлых мотыльков моли.
Я повернул разговор обратно к делам, получил еще немного полезных сведений, в которых я нуждался (адрес, имя претора, и, что самое важное, договоренность о моем гонораре), и попросил разрешения удалиться.
Когда я спускался по широким мраморным ступеням лестницы, скорчив гримасу, от того, что они были скользкие (как и хозяева дома), я заметил, что прибыл паланкин.
При нем было шесть одетых в синие туники огромных, широкоплечих, черных и лоснящихся нумидийцев, которые могли бы пройти весь Форум от Государственного Архива до Дома Весталок, ни разу не сбившись с шага несмотря на толпу. Паланкин был резной, блестящий, инкрустированный черепахой, с малиновыми шторами, лакированными горгонами на дверцах и серебряными украшениями на концах шестов. Я сделал вид, что подвернул лодыжку, и под этим предлогом задержался, чтоб посмотреть, кто из него выберется.
Я не жалел, что задержался.
Я решил, что это Атилия.
Она закрывала нижнюю половину лица вуалью, чтоб выглядеть привлекательнее, над вышитым краем вуали светились темные, влажные глаза, выдававшие восточное происхождение. Она и Поллия имели доступ к большим деньгам, и, очевидно было, тратили на себя столько, сколько хотели. Она звенела дорогими украшениями филигранной работы. На ней было столько золота, что для одной женщины было просто незаконно. Ее платье цвета аметиста переливалось такими оттенками, словно краску делали из перемолотых драгоценных камней. Когда она ступила на лестницу, я приветствовал ее самым любезным жестом и отступил в сторону.
Она сняла вуаль. "Доброе утро!" Это было самое большее, что я смог выдавить; у меня перехватило дыхание.
Она была столь же холодна, как белая шапка на вершине горы Ида. Если Сабина Поллия была персиком, новое видение было плодом богатой и темной тайны из некой экзотической провинции, где я еще не бывал.
– Ты, должно быть, информатор.
Выражение ее лица было серьезным, и крайне умным. Я не тешил себя никакими иллюзиями; в старом доме Гортензия она была, вероятно, судомойкой – но все равно, она имела взгляд настоящей восточной принцессы. Если Клеопатра могла кинуть подобный взгляд, это объясняло, почему почтенные римские полководцы отбрасывали прочь свою добрую репутацию на грязные отмели Нила.
– Я Дидий Фалько… Гортензия Атилия?
Она утвердительно кивнула.
– Я рад засвидетельствовать свое почтение…
Ее изысканное лицо помрачнело. Серьезное выражение подходило ей; ее лицу шло любое выражение.
– Прости, что не присутствовала на разговоре, я отвозила своего маленького сына в школу…
Заботливая мать: замечательно!
– …Ты думаешь, что сможешь помочь нам, Фалько?
– Пока еще рано о чем-то говорить. Но я надеюсь помочь.
– Благодарю тебя, – выдохнула она, – не смею отнимать твое время теперь…
Гортензия Атилия подала мне руку так церемонно, что заставила меня почувствовать себя неловко.
– …Зайди навестить меня, и рассказать, как продвигаются твои расспросы.
Я улыбнулся. Женщины, подобная ей, ждет от мужчины улыбки; я думаю в большинстве случаев мужчина постарается не разочаровывать такую женщину. Она тоже улыбнулась, потому что знала, раньше или позже, но я найду предлог нанести визит. Ради таких женщин мужчины всегда готовы пойти на это.
На полпути с холма я остановился, чтоб полюбоваться Римом. При взгляде с Пинция, город лежал купаясь в золотом свете утра. Я ослабил пояс, туника в районе талии стала влажной от пота, успокоил свое дыхание и подвел итоги. Поллия и Атилия оставили меня с чувством, что я несказанно рад от того, что мне так повезло покинуть их дом живым.
Предзнаменования были любопытны: два очаровательных клиента, вульгарный образ жизни которых гарантировал, что я славно развлекусь, охотница за приданым, чье прошлое было столь живописным, что давало реальный шанс выставить ее из игры там, где официальный чиновник потерпел неудачу (я люблю доказывать, что преторы тоже ошибаются); плюс большой гонорар – и, если повезет, за совсем ничтожную работу…
Идеальный случай.
VII
Прежде чем я занялся охотницей за золотом, я решил навести справки насчет хозяйства Гортензия. Люди рассказывают о себе гораздо больше, чем им кажется, тем, где они живут и вопросами, что они задают, а соседи могут быть еще откровеннее. Теперь я имел общее впечатление, и был готов посетить еще раз кондитерскую лавку, где получил первоначальные сведения.
Когда я добрался туда, курица, что любила светскую жизнь, клевала крошки. Лавка размещалась против каменной сосны. У нее был откидной прилавок под матерчатым навесом спереди, и маленький очаг, спрятанный сзади. Места было столь мало, что владелец проводил большую часть времени сидя на скамье через дорогу в тени сосны, и играя сам с собой в латрункули. Если подходил потенциальный покупатель, он давал ему достаточно времени, чтоб тот захотел что-нибудь из товара, а потом медленно переходил дорогу.