Днем, после службы, он важно обходил весь корабль, с любопытством заглядывая в самые удаленные уголки. Очки делали его глаза еще более большими и удивленными. Казалось, священник видит каждый раз корабль заново и пребывает в радостном изумлении от этого достижения современной науки. Молодежь подшучивала над этими "обходами владений", не подозревая насколько цепко и внимательно священник подмечает малейшие изменения - выражения лиц офицеров, взаимные обиды и затеи моряков… Если б иеромонах по стечению обстоятельств надумал в юности податься в сыскную полицию, то слава Пинкертона и Шерлока Холмса была бы безжалостно задвинута на задворки истории. В голове священника словно работала сложнейшая вычислительная машина, подмечающая и анализирующая всю картину жизни корабля. За нарочитой неторопливостью движений притаилась недюжинная энергия и острый ум. Даже офицеры корабля не знали о своих матросах столько, сколько знал священник. Да что там офицеры?! Бывало и сам человек не ведал о себе то, что давно приметил в нем острый глаз иеромонаха. Корабль отец Григорий считал "своей территорией" и порядок на нем поддерживал ненавязчиво, ног твердо. В отличии от прочих кораблей Второй Тихоокеанской эскадры, на флагмане практически не было "политических" и атеистов. Эта "латентная тирания" была не проявлением деспотизма, а, скорее, неким аналогом "Домостроя". Священник считал не только корабль своей вотчиной, но и всех находящихся на нем - от кока до адмирала - своей паствой, за которую отвечает, которой руководит и с которой пойдет хоть до Цусимы, хоть до райских врат. И были у него веские причины радоваться, что его "приход" чаще всего подолгу оторван от реалий и настроений остальной России.
- Почему "на охоту"? - спросил Самохин.
- Видел когда-нибудь, как кот амбар обходит, мышей высматривая?
- Ну…
- Что "ну"?! Ничего не напоминает?
- О чем?
Новиков посмотрел в наивные, доверчиво распахнутые глаза матроса и пришла ему на ум одна идея.
- Слушай, Сашка… Давно хотел его спросить, да стесняюсь… Почему священнику можно жениться, а монаху - нельзя? Священник-то, чай, не менее благочестив… Да и Бог дал человеку "вторую половинку" не спроста…. Сказано же: "плохо человеку быть одному" … Будь другом: спроси его, а?
- Да я как-то…
- Спроси, я в долгу не останусь. Беги, а то уйдет!
- Батюшка! - припустил вслед за священником матрос. - Благословите, батюшка…
- Бог благословит, - приветливо ответил священник. - Чего тебе, чадо?
- Вот вы - аэромонах…
- Кто? Я?! - изумился иеромонах. - Ну… тогда уж скорее - аквамонах… И что?
- А почему у вас нет… нет… э-э… второй половинки?
Священник сдвинул очки на кончик носа, пристально посмотрел на простоватое лицо моряка, отыскал взглядом прыскающего в кулак со смеху Новикова, и, вздохнув, ответил знакомыми с семинарской скамьи стихами:
- Жизнь ударит обухом - ты поймешь потом:
Лучше быть под клобуком, чем под каблуком…
Выдержал театральную паузу, и закончил:
- А другу своему передай, что ему лучше вовсе не жениться, ибо если жена под стать ему попадётся, то эти "две половинки" не семью будут напоминать, а задницу!
И степенно удалился, оставив Самохина в бесплодных попытках понять смысл сказанного.
В кают-компании, за накрытым столом, собрались офицеры. В связи с боевой обстановкой блюда были поданы все разом, но к ним почти никто не притрагивался.
- Что, Василий Васильевич… назревает? - спросил священник капитана Игнациуса.
- Похоже, сегодня все решиться, отец Григорий, - капитан сделал небольшой глоток из бокала с шампанским, огладил седой ус. - Протов 12 японских броненосцев - 12 наших. Крейсера… У них корабли новее и скорость больше, но… что они с такой громадой сделают? Мы же как крепость плавучая идем… Проучим японцев, вернемся, и воплотим нашу с вами мечту, а?
(Капитан 1 ранга эскадренного броненосца "Князь Суворов" Василий Васильевич Игнациус был инициатором строительства "Храма спасения на водах". Он мечтал увековечить на его стенах имена всех моряков, погибших в боях за все время существования русского флота… Храм был построен и освещен в 1911 году, но уже в честь моряков, погибших при Цусимском сражении… Большевики взорвали его, как и бесчисленное множество других…)
- Даст Бог - воплотим, - согласился иеромонах. - Дело-то хорошее…
- Все хотел спросить вас, отче, вы читали повесть графа Толстого "Воскресение"?
- Читал
- И что скажите?
- Толстой - талантливый писатель и обстоятельно сбившийся с пути человек. В нем, как с кораблем, что-то с компасом случилось… И это страшно, при его-то таланте… Он стольких людей вместе с собой, как флагманский корабль, с верного курса увести может, что и подумать страшно… Увы, но талантливый писатель не всегда хороший человек, и в этом случае книги его куда опаснее чем книги бездаря… Все его последние книги подчинены рекламе его "видения христианства", а это уже совсем не христианство, это извращение его, искажение, подмена… У Толстого и Христос - не Бог, и Троицы нет, и непорочного зачатия нет, и искупления, и воскрешения из мертвых… Чего ни хватишься - всего нет…Все растерял… Надергал из Библии то, что "ему подходит". Это и есть "ересь", в ее изначальном смысле. "Выборка". Это-возьму, а вот этого не понимаю, или тяжело, а потому - не приемлю… Его "Воскресение" следовало бы назвать "Отпадением" - точнее бы было…
- Помните, когда мы были на службе Иоанна Кронштадтского, там участвовал молодой священник… как же его… Отец Георгий. Так он Толстого защищал…
- Отец Георгий может иметь свое личное мнение, - сухо сказал иеромонах, - А Церковь свое мнение высказала, отлучив графа вместе с его "видением" от своих рядов подальше. Если б он эту чушь где-нибудь за обедом высказывал, можно было бы попытаться вразумить, так он же свою "религию" изобрел и неокрепшие умы увлекает…
- То есть, ваше личное мнение…
- У меня нет "личного мнения", - твердо сказал иеромонах. - У меня есть Писание и Предание. А я лично знаю только где церковь и где камбуз, а более - ничего…
Отец Григорий опять ушел от ответа, и на то была причина. Капитан невольно попал в самое больное место иеромонаха. Именно в упомянутом капитаном священнике отце Георгии, носящим звучную фамилию Гапон, и в графе Толстом и была причина странностей его характера и поведения.
…С конца семидесятых годов девятнадцатого века, Лев Толстой впал в духовный (да и пожалуй, что - душевный) кризис. Вопрос "Для чего и зачем я живу" столь мучал его, что все чаще посещали мысли о самоубийстве. Он перестал даже брать с собой на охоту ружье, опасаясь поддаться слабости пустить себе пулю в рот, стал прятать от себя веревки и даже шнурки. Пытался найти ответы на мучавшие его вопросы в богословии, но целиком принять Учение не мог - вырывал отдельные кусочки, отрицая целое. Бегал по священникам и монахам, учился у известного московского раввина Шломо Минора (отрицание Божественности Христа, Троицы и Воскрешения - скорее всего, результаты именно этих уроков: в иудаизме всего этого нет). Тесно сошелся с различными сектантами, помогая им деньгами… Но еще в "процессе поисков" ему рекомендовали молодого, но весьма перспективного священника, коим и оказался иеромонах Григорий. Понять-то мучающую графа немочь, священник понял, а вот одолеть ее не смог. Граф уже перестал быть писателем, превратившись в "проповедника своих идей путем творчества". Лучшие умы своего времени пытались убедить его, но ни авторитет Иоанна Кронштадтского, ни Константина Леонтьева, ни оптинских старцев не возымели на графа влияния. Отец Григорий вряд ли смог лучше них воздействовать на тщеславие Толстого, одержимого созданием "нового учения" и нашедшего в этом "смысл жизни" но все же винил прежде всего в неудаче именно себя: взялся и не смог… И за "авторитетом писателя" потянулись массы. Отец Григорий сам стал свидетелем того, как молодой и перспективный священник Георгий Гапон на глазах превращался в "профсоюзного лидера", все больше сближаясь с революционным движением и превращая пастырское служение в политическое влияние. "Так как я хочу!" - перенятое им у Толстого и возрастающее тщеславие уводили его все дальше от Церкви. Беседы иеромонаха с властолюбивым священником привели лишь к тому, что Гапон стал избегать их встреч… Увы, но в те годы многие священники излишне удалились от проповедей в сторону создания многочисленных кружком "трезвости", "грамотности", "рабоче-крестьянских досугов" … Как уже после революции будут с болью вспоминать многие из них: "Мы говорили о важном, а надо было о Вечном!". Отец Григорий, находясь от столицы за тысячи километров не знал, да и не мог знать, что 9 января 1905 года, поведя за собой народ на демонстрацию с выставлением императору требований, Гапон попытается прорвать оцепление солдат и послужит инициатором одного из самых трагичных и далеко идущих по своим последствиям события, названного в истории "Кровавым воскресением". Сбежит, скрываясь за границей, вернется, униженно умоляя о снисхождении и будет убит эсером Пинхасом Рутенбергом из-за возникших подозрений в связях с полицией…
Порвавший с христианством Толстой, незадолго до смерти "дошел" до привычной всем сектантом мысли, что "все религии в мире ложны, и лишь его - избранная и истинная", записав в 1909 году: "Я не хочу быть христианином, как не советовал и не хотел бы, что б были браманисты, буддисты, конфуциониты, таосисты, магометяне и другие". В ночь на 28 октября 1910 года он, тайно от жены и детей бежал из дома, что бы "жить соответственно своим идеям". В дороге заболел и умер. Вопреки его воле, семья нашла для его отпевания согласившегося нарушить запрет Синода священника. Странным совпадением было то, что на тот момент этот священник и сам находился под следствием за убийство в нетрезвом виде крестьянина, и вскоре был лишен сана… "Случайности не случайны" …
Последним "штрихом", завершившим становление характера корабельного священника, стало личное общение с императором Николаем Вторым. Император, как известно, любил проводить время в обществе гвардейских офицеров, не редко просиживая в их собраниях ночи напролет. В одном из таких собраний и повстречал его приглашенный гвардейским полковником иеромонах Григорий. Император был изрядно "навеселе", излишне разговорчив и составить его психологический портрет проницательному монаху было не трудно. О своих выводах отец Григорий никогда и никому не рассказывал (Да и что бы это дало? В лучшем случае - малоприятные последствия?). Интеллигенция (в лице графа Толстого), "обновленчество" (в лице попа Гапона) и правительство (в лице императора) дали священнику слишком обильную информацию о происходящих а России изменениях. Мощный интеллект иеромонаха обработал информацию, просчитал возможные варианты развития событий, и… На "своем" корабле отец Григорий установил своеобразную "тиранию", не допуская в среду доверенной ему паствы ни современной литературы, ни политики, ни "гапоновщины". Понимая, что долго сохранить свой "островок ортодоксизма" от влияния мира он все равно не сможет, священник взял для себя философский девиз: "Делай что должен и будь что будет" и на все разговоры о политике и литературе, отвечал хрестоматийным: "Я знаю где церковь, знаю где камбуз, а больше, я, человек простой, ничего не знаю!"
… От продолжения неприятного для священника разговора, спас тост капитана Македонского:
- Господа! Сегодня исполнилось ровно десять лет восшествия на престол нашего Императора Николая Александровича! В этот замечательный день я хочу предложить тост за здоровье Государя Императора И Государыни Императрицы! За Россию!
Дружное "Ура!" в кают компании было заглушено звуком боевой тревоги… Цусимское сражение началось…
… Броненосец пылал. Никогда еще морские сражения не знали столь разрушительной силы огня. Разработанные японцами снаряды были сокрушительны. По словам очевидцев, они взрывались от малейшего соприкосновения с чем бы то ни было. "Поручень, бакштаг трубы, топрик шмопбалки - этого было достаточно для всесокрушающего взрыва. Стальные литы бортов и надстроек на верхней палубе рвались в клочья и своими обрывками выбивали людей, железные трапы сворачивались в кольца, пушки срывало со станков - так описывает этот ад офицер броненосца Владимир Семенов, - Снаряды сыпались беспрерывно - один за другим… За шесть месяцев на артурском эсминце я все же кое к чему пригляделся - и шимоза, и мелинит были, до известной степени, "старыми знакомыми", - но здесь было что-то совсем новое! Небывалая высота температуры взрыва и это жидкое пламя, которое, казалось, все заливает! Я видел своими глазами, как вспыхивал стальной борт. Конечно, не сталь горела, но краска на ней! Временами в бинокль ничего не было видно - так искажалось изображение от дрожания раскаленного воздуха…"
Временный перевязочный пункт установили в самом (как казалось на тот момент) безопасном месте - на верхней батарее, под иконами броненосца.
Судовой врач и священник перевязывали новых и новых раненных и обожжённых
- Батюшка! - окликнули от входа. - Вы здесь?! Не уплыли со штабом?
Матрос Новиков бережно, стараясь не тревожить лишний раз, положил на стол залитого кровью, обгорелого Самохина. - Миноносец сумел к нам пробраться, часть штаба спасли… Вас искали…
- А я прячусь хорошо, - задыхаясь от дыма, пояснил священник. - Что у тебя с ногой? Все в крови… Иди-ка сюда…
- Некогда, отче… Там такое наверху… Побегу к ребятам… А вы Сашку спасайте, у него вся брюшина разворочена… Прощайте! Не поминайте лихом!
- Вот оно как сталось, - слабым голосом сказал склонившемуся над ним священнику Самохин. - Не быть мне, батюшка, ни под клобуком, ни под каблуком…
- Ты что такое говоришь?! - сдвинул брови иеромонах. - Ты что, думаешь- глаза закрыл и все кончилось?! Да там знаешь сколько друзей, работы, любви, приключений! Место, где нет боли и глупости… Или ты "насовсем" умереть собрался?! Или ты не христианин?! Да разве ж так я вас учил?!
- Простите, - белеющими губами прошептал парень. - Смалодушничал… Просто обидно что здесь… не успел ничего…
- Как не успел?! - еще больше взвился священник. - Пришел на землю совершить подвиг! А теперь… Силой и властью, данной мне…
Взрыв от попавшего в помещение снаряда отбросил его к стене. Чудом уцелевший доктор бросился к нему, поднимая. Изо рта священника толчками выплескивалась кровь.
- Потерпите, отче! - оглушенный доктор кричал. - Сейчас я…
Священник оттолкнул его, поднимая руку с зажатым крестом и, захлебываясь кровью, продолжил:
- Силой и властью Его мне данной… прощаю и разрешаю… во брани убиенным…
И только тогда потерял сознание…
…Он очнулся от глухих ударов, сотрясавших корабль (японцы расстреливали уже неподвижный корабль торпедами). С трудом поднялся, прижимая к залитой кровью епитрахили крест, огляделся… Помещение было разнесено взрывом. Всюду валялись разбитые столы, стулья, куски человеческой плоти, под ногами хрустели осколки стекла… Но прямо перед ним висела абсолютно целая корабельная икона и необъяснимым чудом перед ней горела лампада… На бледном лице священника появилось некое подобие улыбки. Он перекрестился, и, не в силах больше стоять на ногах, медленно сполз по стене, не отрывая взгляда от огонька лампады… Прислушался к мертвой тишине корабля, разрываемой лишь взрывами торпед…
- Теперь и мне… можно, - тихо прошептал он. - Теперь и я… за вами, ребятки… Ныне отпущаеши…
Закрыть ему глаза было уже некому - иеромонах Григорий покидал свой корабль последним…
Г Л А В А 2.
Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку-
Каждый выбирает для себя.
Каждый выбирает по себе
Слово для любви и для молитвы,
Шпагу для дуэли, меч для битвы
Каждый выбирает по себе…
Щит и латы, посох и заплаты,
Меру окончательной расплаты
Каждый выбирает по себе…
Юрий Левитанский.
Суббота август 2005 года, С. - Петербург.
Прошло два месяца. Онисин начал понемногу обживаться в этом новом и необычном для него мире. Как и большинство людей, которых большевики лишили возможности узнать о религии с детства, он подсознательно чувствовал, что одним "материализмом" этот мир не ограничивается, но к церкви подходить то ли стеснялся, то ли считал, что в его годы познавать эту сторону мира уже поздно… Волею судьбы очутившись в самом центре жизни церковной, да еще и присутствуя при восстановлении одного из самых знаменитых соборов Петербурга, он понемногу начинал понимать смысл происходящего вокруг. Община, сложившаяся при храме состояла, вопреки заблуждениям, отнюдь не из "суеверных бабушек" и "витающих в облаках девиц". Что интересно, люди в ней были преимущественно умные. Режиссёры, писатели, актрисы, бизнесмены, офицеры, политики и даже госчиновники… Для Онисина было забавно узнавать, что Леонардо де Винчи активно интересовался именно православием и даже учил языки, что бы читать богословские трактаты в подлиннике. Что 53 ведущих ученых современного мира, заслуженные профессора в области физики, химии, анатомии, математики и прочих наук, совместно написали книгу "Мы верим", где делились своей уверенностью в "Божественном устройстве" этого мира. Что Эйнштейн, вопреки коммунистическим байкам, высказывался вполне определенно: "Чем больше я изучаю мир, тем крепче моя вера в Бога". Что православие это действительно религия умных людей… Атеисты, по сути, очень суеверные люди. Они верят в то, что всем управляет "случайность". "Случайно" образовалась Вселенная, "случайно" на земле возникла жизнь, "случайно в этой жизни зародился разум…Этакая разумная, обладающая волей и чувством юмора "случайность". Он многое узнавал из воскресной школы, которую вел отец Кирилл, из бесед со священниками, из книг, которые начал осваивать уже самостоятельно.