Ключи от этой двери были наверняка у Васильева в кармане, но со связанными за спиной руками Николай их достать все равно бы не смог. Тогда он упал спиной на пол и стал колодками молотить двери. Николай бил с такой яростью и отчаянием, что от колодок в разные стороны полетели щепы, но дверь, практически, не поддавалась. Щиколотки его ног, от воздействия все тех же колодок, в считанные минуты покрылись кровавыми ранами, но Николай не обращал внимания на дикую боль и продолжал неистово бить ногами в неподдающуюся дверь. В какой-то момент колодки развалились на две половинки, это добавило Николаю свободы, и он вскочил на ноги, но, тем не менее, не решило проблемы с дверью.
Озираясь в поисках чего-нибудь подходящего, Николай увидел на окне карманный китайский фонарик, и его мгновенно осенила спасительная идея - он вспомнил про сарай во дворе, где хранились инструменты, садовая утварь и всякий ненужный хлам. Он крикнул жене, что скоро вернется и бросился к окну. Головой он придвинул фонарик к углу подоконника, уперев его в стенной проем, и лбом, после нескольких попыток, передвинул выключатель. Фонарь загорелся, и Николай, зажав его с торца зубами, поспешил вон из дома. Ночь была ясная и лунная, и здесь фонарь, в принципе, был не нужен, но он серьезно пригодится внутри сарая, который не имел освещения.
Двери сарая тоже оказались заперты на висячем замке, но были более хлипкими и ветхими, нежели те, которые он только что пытался открыть, и Николай одним ударом плеча снес их с петель. Луч фонаря, среди прочего, выхватил слесарные тисы, ножовку, напильники и тесак на верстаке - все это годилось для того чтобы освободиться от пут.
Николай все так же плечом провернул ручку тисов, слегка раздвинув их, потом положил фонарь на стол, так чтобы он освещал тисы, зубами взял с верстака нож и попытался вставить его между тисочных губок. С первого раза не получилось - губки оказались слишком далеко разведены, и нож упал на пол. Тогда Николай чуть сдвинул губки тисов поуже, встал на колени, поднял зубами нож и попытался вновь просунуть его между губок, но теперь они оказались друг от друга слишком близко. Николай занервничал - в любую минуту Васильев мог очнуться, и тогда все его попытки добиться свободы для себя и Ксении могли кончиться провалом. Наконец, с третьего раза ему удалось втиснуть нож ручкой в тисы так, чтобы он не выпадал и, плечом давя на рычаг, хорошенько закрепил его. Затем, повернувшись спиной к верстаку, он стал перерезать веревки на запястьях о лезвие ножа. Через несколько минут они были разрезаны, и Николай, сбросив путы, бросился в дом.
Новый удар по голове, который он получил на пороге чем-то тяжелым, поверг его в беспамятство повторно.
…Когда Николай очнулся, то обнаружил себя прикованным наручниками к кухонной батарее. Еще он увидел Ксению, на шее у нее была петля от веревки, конец которой держал в руках Васильев. Оба они шли к выходу - Васильев, с окровавленным затылком, сильно хромая, и Ксения, понурив голову и придушенно рыдая.
Николай дернулся так, что сорвал со стены батарею, но вновь освободиться не получилось - руку вывихнул, и теперь она бессильно, как плеть, висела на наручнике, полыхая огнем, который он, впрочем, не ощущал - так болела душа. Ксения обернулась на шум и бросилась к нему, но, затянувшаяся на горле петля, остановила ее на половине пути. Ксения невольно закашлялась и захрипела, пытаясь ослабить на шее удавку. Николай вдруг ясно понял, что все кончено.
- Дай, гнида, с женой попрощаться! - взрычал он в бешенстве.
- Не до этого, Коля, скоро начнется все, - нехотя ответил Васильев, но увидев лицо Николая, багровое от горя и похожее на бесформенную, сырую рану, переменил свое решение: - Валяйте, но только одну минуту, не больше! Да без дури, Коля, - я шутить не намерен!
Васильев приспустил веревку, и Ксения бросилась Николаю на шею. Они в последний раз поцеловались, и этот прощальный поцелуй был полон полынной горечи расставания навсегда. Николай прятал глаза - ему было стыдно за себя, стыдно и безутешно горько за то, что не смог спасти Ксению. Сама Ксения в эту минуту бодрилась, пытаясь утешить мужа, которого теряла навек.
Васильев нетерпеливо дернул за веревку.
- Прощай, мой любимый, береги Вадика и найди ему хорошую маму, - такие слова Ксении были последними, когда она разомкнула свои объятия.
Хлопнула дверь и Николай оказался в жутком одиночестве. Бессильное отчаяние выкатилось из-под его прикрытых век крупными слезами, которым теперь этот сильный и мужественный человек, наконец, дал волю. Удушливое, беззвучное рыдание сотрясало все его тело.
Через минуту дверь отворилась, и Николай открыл глаза, в этот момент ему казалась, что лютая ненависть, лившаяся из них, способна испепелить мучителя, вернувшегося сюда после завершения своего омерзительного дела. Но, вместо Васильева, он неожиданно увидел бредущую к нему, словно в летаргическом сне, Киру. Под ее красивыми, с неестественным блеском, глазами залегли черные тени, а в уголках бескровных губ кипела пена, под мышкой левой был зажат маленький дубовый гробик. Она села за стол и положила перед собой свой игрушечный гроб, словно не видя или не обращая никакого внимания на Николая, который смотрел на Киру с немым изумлением и надеждой, о которой, понимая ее состояние, он боялся даже заикнуться. Застыв, как изваяние, даже не решаясь сглотнуть слюну, Николай ждал окончания ее психического приступа.
В следующее мгновение, в радостном возбуждении, в дом влетела Ксения. С ключом от наручников в вытянутой руке, она бросилась к Николаю и отцепила его от батареи. Николай вскочил, они обнялись, и так некоторое время молча стояли, плотно прижавшись телами, словно боясь опять потерять друг друга, - обоих с головой захлестнул порыв взаимной нежности. Николай обнимал ее одной левой рукой - покалеченная правая его не слушалась. Ксения в открытую разрыдалась, ее тело била нервная дрожь. Наконец, несколько успокоившись, Ксения оторвала голову от груди мужа и проговорила:
- Это Кира вернула нам свободу!
- Гробом, что ли, Вову приголубила?
- Ну да, я даже не поняла, откуда она появилась. Просто чувствую, натяг веревки пропал, обернулась, а Вован лежит на земле, а над ним Кира стоит и с гробиком вон тем в руках. И вид у нее у самой, словно у вампирши, восставшей из могилы. Она даже на меня не посмотрела, развернулась и в дом пошла. А я стала у этой сволочи - даже имя его больше произносить не хочу - по карманам шарить, ключ от наручников нашла, потом тоже в дом кинулась.
Николай отстранился от Ксении и подошел к Кире, все так же недвижно сидящей за столом и смотревшей незряче куда-то в одну точку. Он ласково положил ей на плечо здоровую руку.
- Кира, дорогая, как ты догадалась? - спросил он.
Женщина встрепенулась, порывисто схватила обеими своими руками руку Николая и подняла вверх на него бледное, бескровное лицо.
- Предчувствие у меня было, Коля, - заторможенным, неживым голосом, от звука которого у Николая пробежали по спине мурашки, заговорила она. - Сегодня вечером, как только ты от нас уехал, Вова позвонил мне и сказал, чтобы я немедленно готовилась к отъезду. Ночью, мол, уезжаем. На мой вопрос, почему так внезапно и куда, он не ответил и бросил трубку. А тут милиция вдруг приехала, про Вову спрашивала, где он быть может? Я про нашу дачу и что он там промолчала, испугалась за него, ответила - ничего не знаю, сами ищите. Потом они уехали, а я тут заметалась, засуетилась, потом сопоставила все события последних дней, твое поведение, Коля, у нас вечером, - и мне стало беспокойно. Беспокойно и страшно. Вызвала такси, помчалась Вову спасать, а тут вижу - он Киру на веревке, как скотину на убой ведет… И я все окончательно поняла…
- Спасибо тебе, дорогая Кира, - Николай благодарно поцеловал женщину в бледный лоб. - Ради нас ты не пожалела даже собственного мужа!
Кира, целуя руку Николая, умоляюще, с мученическим выражением на красивом лице, проговорила:
- Не обижай Вову…
Ее глаза наполнились слезами.
- Я не трону его, Кира, обещаю, - искренне заверил ее Николай, вдруг заметивший седую прядь на ее голове - будто кошка прошлась лапой - которой еще сегодня вечером не было. - Бог ему судья…
Николай повернулся, взял за руку Ксению, и они пошли на выход. На пороге их догнал голос Киры:
- Прощайте!..
Супруги на мгновение остановились, недоуменно глядя на Киру, потом, после секундного замешательства, Николай с грустью ответил за обоих:
- Прощай, Кира!
Они вышли из дома. Лунная ночь разливала мертвенный свет по округе, в небе покачивались звезды, которым с земли отвечали блики тысяч крошечных звездочек с начинавшейся роснеть травы. Стояла обреченная тишина.
На завалинке супруги заметили Васильева, курившего сигарету частыми затяжками. Он весь как-то сгорбился, втянул голову в плечи, и теперь выглядел жалким, словно крыса, которую вот-вот утопят. Николай остановился рядом с ним вместе с прижавшейся к нему Ксенией, не отошедшей еще от пережитого ею кошмара. Николая обуревало страстное желание проломить бывшему другу голову, но, вместо этого он негромко бросил:
- Что ты теперь будешь делать, Вова?
- Теперь… Теперь панацею нам без Ксении не дадут, теперь я попросту отправлю Киру в портал. Там должны ее вылечить от всего - и от бесплодия, и психически. Пусть начнет новую жизнь там без меня, там тоже живут люди. Ты только не говори ей, что это я ее Сашеньку… Обещаешь?! - с кривой, вымученной улыбкой, сказал Васильев, и звук его голоса заставил Николая вздрогнуть.
- Обещаю, - ответил Николай. - Зачем мне это? Ты-то что теперь?
- А я… Мне остальное теперь до фени, Коля. Без нее я умру… Да, можешь взять мою машину, все не пешком топать до дома по темени. Мне она теперь вряд ли понадобится, во всяком случае, не скоро. Прости еще раз за все…
Васильев встал, вынул из кармана брюк ключи зажигания и бросил их Николаю. В это время в районе склепа появилось неяркое багровое свечение, которое стало постепенно нарастать. Николай повернул голову и увидел, что вход в склеп, еще недавно замурованный и поросший травой, теперь был расчищен от камней и земли, а из его распахнутых каменных дверей, ведущих внутрь, и шло это загадочное сияние. Володя тут же стремительно поднялся и решительной, хотя и прихрамывающей походкой, направился в дом, не простившись. Ксения и Николай, который по-прежнему не отпускал руку жены, словно снова боясь ее потерять, пошли прочь со двора.
Когда они открыли ворота усадьбы, то увидели на ночной улице приближающуюся машину, разбрызгивающую в ночи свет проблескового маячка. Машина явно ехала именно сюда, и точно - приблизившись, она качнулась, скрипнув тормозами, и остановилась. Из "УАЗика" высыпали милиционеры во главе с капитаном Мальцевым.
- Живы-здоровы? Где он? А там что - пожар? - забросал Мальцев вопросами супружескую пару.
Николай повернул голову и увидел, как к склепу подходили двое: Кира, со своим гробиком под мышкой, и, чуть позади, Володя. У входа в склеп их ожидала плохо различимая фигура какого-то человека в черном, военного покроя, френче. Перед входом парочка остановилась и коротко обнялась, затем Кира, на подкашивающихся ногах, побрела ко входу, оставив Володю стоять одного с понуро опущенной головой.
Мальцев, перехватив взгляд Николая, крикнул: "За мной!", и вся группа приехавших бросилась к склепу. У Николая что-то защемило в груди, и он крикнул со всей мочи:
- Беги, Вова, беги!..
Капитан на ходу недоуменно обернулся на Николая, очевидно пологая, что у того совсем крыша от пережитого поехала. Васильев же даже не шелохнулся и продолжал оставаться в окостенелой трагической позе. В это время Кира, уже скрытая наполовину в красноватом сиянии, брезжащего изнутри склепа, резко развернулась, одним прыжком оказалась рядом с мужем и, схватив его за руку, увлекла внутрь склепа за собой. Последним в нем исчезла черная фигура, после чего сияние погасло.
Подбежавшие милиционеры не решились соваться внутрь зияющего чернотой могильника, и капитан, с поднятым на изготовку пистолетом, грозно крикнул:
- Выходим по одному! Первым - Васильев!
Ответом ему была, в буквальном смысле, могильная тишина. Вслед за этим защелкали затворы взводимых курков пистолетов.
- Повторяю в последний раз - выходим по одному! Васильев - давай, не стесняйся! Не доводи дело до худшего.
Никто по-прежнему не отзывался на его приказ.
- Черт бы его попрал, затаился гад в темноте! Гони сюда "УАЗик", - приказал Мальцев кому-то из подчиненных. - Высветим сейчас этих крыс.
Из группы милиционеров отделился один, подбежал к "УАЗику" и подъехал к склепу. Он развернул машину так, чтобы фары освещали его нутро.
- Давайте туда по одному, только осторожно, сопротивление могут оказать, - продолжал командовать Мальцев.
Милиционеры с оружием в руках вбежали внутрь склепа, и почти сразу же оттуда послышались возгласы:
- Чисто! Нет никого!
- Как это чисто!? - взревел капитан.
- Кроме двух саркофагов там ничего нет! - прокричал кто-то следователю.
- Да ети вашу мать! Они что - сквозь землю провалились? Открывайте саркофаги!
Мальцев тоже исчез в могильнике. Затем оттуда послышалась какая-то перебранка, глухие звуки скрежета камня о камень, еще какой-то возни. В конце концов, все закончилось удивленными возгласами. Через некоторое время обескураженные милиционеры высыпали наружу.
- Бегите в дом, - приказал Мальцев подчиненным, с нелепо зажатым в руке человеческим черепом, - Найдите что-нибудь, чем можно посветить - фонарики там, свечи. Если что, факелы крутите. Наверняка они в какой-то скрытый подпол ушли. Искать надо! Просмотреть все до последнего дюйма!
Милиционеры побежали в дом, а Мальцев, отбросив мертвую кость в сторону, подошел к Николаю и Ксении.
- Как вы, в порядке? - закуривая сигарету, обратился следователь к Ксении.
- Относительно, - отозвалась она. - Если бы не Коля…
- Как вы тут оказались? - перебил жену Николай.
- Да, длинная это история, заморочная. Главное, нашли! А если кратко объяснить… Ну, приехали мы к Бачуриной, дал я ей червонец и водки - на ваши, Николай, деньги купил, кстати, вот вам сдачи червонец, - Мальцев достал из заднего кармана брюк деньги и отдал собеседнику. - Ну, Бачурина мне бумажку взамен сунула. Нашла, говорит, под клеенкой, куда Дагбаев, обычно заначку от нее прятал, подумала, вдруг там после него какие денежки остались. Развернул я писульку, смотрю, там Дагбаев пишет, что отдал своему почтальону письмо, в котором написано имя преступника, что Федотова прикончил. Кинулись мы за почтальоншей, благо адрес ее был нам известен, как свидетельницы по делу Федотова - это когда она Нинель и Романа Городовского застукала у дома Дагбаева. Та нам сказала, что, мол, действительно, было такое письмо, отправила его почтой по адресату - в милицию, еще вчера после обеда, как и наказал ей покойник, если он до этого времени домой не появится.
- Товарищ капитан! Ни черта в доме нет - ни фонарей, ни свечей. Все обыскались! - раздался со стороны дома возглас одного из сотрудников следователя.
- Факела из тряпок крутите! Бензинчиком из бензобака смочите, - повернулся на голос Мальцев.
- Не надо факелов, - заметил Николай. - В сарае на верстаке фонарь лежит, пусть возьмут.
- Отставить факела! - переадресовал слова собеседника Мальцев. - Возьмите фонарь на верстаке в сарае.
Следователь повернулся к супругам.
- А вид у вас у обоих не очень презентабельный, - без шутки обмолвился капитан, только сейчас в свете полнолуния внимательно осмотревший своих визави.
- Ничего, это поправимо, главное - выкарабкались, - передернув плечами от пережитого, ответила Ксения.
- Ну да, да, - согласно закивал головой Мальцев, - понимаю - не сладко вам тут пришлось.
- Так вы, Анатолий, не закончили прежний наш разговор - на почтальонше остановились.
- А, ну да! Так вот, пришлось нам сотрудников аж двух почтовых отделений из дома на работу выдергивать, ведь время уже вечернее было, нерабочее, - из того, откуда было отправлено письмо по месту жительства Дагбаева и из центрального почтамта. Однако в перспективе необходимо было поднять и работников почтового отделения адресата. Это как раз тот путь, по которому должно было проследовать письмо. Кстати, Дагбаев отправил его лично мне в наше отделение милиции. И на этом самом пути это письмо было необходимо срочно найти, чтобы упредить трагедию. Вот тут-то мне и потребовалась помощь вышестоящего начальства - мои люди не успевали, хотя весь отдел на ушах стоял. Тут я, извините, Николай, и упомянул для придания, так сказать, увесистости делу имя Городовского. Помогло! Дали мне дополнительно людей. И нашли-таки письмо! На центральном почтамте нашли. Завтра бы оно уже попало к нам, но, полагаю, что было бы поздно. Не так ли?
- Пожалуй, что так, - ответил Николай, на которого, вдруг, навалилась тяжелая, ватная усталость, и ему все это стало уже не интересно.
- Ну, поехали мы к Васильеву домой, там его жена одна была, по-моему, невменяемая какая-то баба, ничего от нее не добились. Тогда к нему на работу кинулись, на столе записку нашли, чтоб за ним утром на дачу приехали. Узнали у администратора, где эта дача. И вот, мы здесь. Вот какой коленкор вышел - сумасшедший денек! - воодушевленно закончил свой рассказ Мальцев.
Не встретив со стороны собеседников никакого восторга к его повествованию, следователь внимательно оглядел обоих. Наконец, удручающее состояние Николая, да и состояние Ксении, видимо, стало очевидным и для Мальцева, и он сказал устало:
- Знаете что? - езжайте-ка вы оба домой, мы тут теперь без вас преступников словим. Ведь, как я понимаю, жена Васильева была его сообщницей?
Николай хотел что-то возразить, но только безучастно махнул здоровой рукой.
- Да что я тут вас, в самом деле, мурыжу? - сам себе возмутился капитан. - Езжайте и отдыхайте, я завтра вас вызову. На очную ставку с преступниками, так сказать…
Николай с невеселой улыбкой переглянулся с Ксенией и оба направились к Васильевской "Волге". За руль села Ксения. "Волга" недовольно взрычала в чужих руках и выехала за ворота.
В свете фар обозначилась влажная, в зеркалах луж, дорога к дому.