В квартиру впорхнула Нинель. Она была в какой-то несуразной, новомодной коричнево-желтой синтетической курточке, обвешанной иностранными лейблами, вовсе ей не шедшей. Не снимая ее, она продефилировала мимо Николая, походя чмокнув его в щеку, и устремилась в зал, оставляя за собой ароматный следок какого-то незнакомого Николаю парфюма.
Николай, ступая за Нинель следом, подумал, что это, наверное, Роман подарил ей новые духи, поскольку точно знал, что Ксения, у которой Нинель могла бы позаимствовать что-нибудь в этом роде, с подобным запахом ничего в своем парфюмерном арсенале не имела.
Девушка с размаху плюхнулась на кожаный диван, беззастенчиво развалив ноги, и ее коротенькая, черная плиссированная юбчонка контрастно обнажила белые бедра Нинель вплоть до бежевых кружевных трусиков.
- А где Ксюша, Коля? - спросила она беззаботно и уставилась на него в упор игривыми серыми глазами.
- Вот об этом я и хотел поговорить с тобой, - ответил Николай и сел в кресло сбоку от Нинель, чтобы не видеть ее неприличностей. - Когда ты Ксению в последний раз видела или, хотя бы, говорила с ней?
- Вчера… Ну да, вчера утром я звонила ей насчет блузки. Она мне сказала, что до вечера будет занята в мастерской и дома ее не будет. И еще предупредила, что блузку положит на видное место - на диван, чтобы я не рылась в ее вещах. Видите ли, я ей тут беспорядок развожу! А когда я что-то оставляла в беспорядке, скажи, дорогой?
- Ну, а ни о чем таком, скажем так, необычном, чем бы она хотела заняться в тот день, она не упоминала? - спросил Николай, не обращая внимания на ее замечание.
- Да ни словом не обмолвилась - вот те крест! - помахала Нинель, сведенными в щепотку пальцами, около головы и плеч. - Ты лучше скажи толком, что случилось-то?
- Ксения пропала! Ее не было дома со вчерашнего дня…
- Да ничего с ней не случится, не из таких передряг сухой выходила!
- Из каких таких передряг? Что ты имеешь в виду? - насторожился Николай. - С ней что-то случалось уже и раньше, о чем я не знал?
Нинель посмотрела на Николая каким-то блуждающим и отчужденным взглядом и отвернулась.
- Да ничего такого, просто после смерти родителей она все проблемы решала сама, - сказала Нинель, не поворачивая головы в его сторону.
- Ты что-то не договариваешь!
- С чего ты взял?
- Ну-ка, посмотри мне в глаза!
Нинель повернулась к Николаю и воззрилась на него с тонкой улыбкой абсолютного непонимания.
- Ты так и не вспомнила Федотова? - спросил Николай, внимательно отслеживая мимику собеседницы.
- Ты уже спрашивал, не знаю такого! - ответила девушка, зло сузив глаза.
- Ну, может, что слышала еще по Ленинграду?
- Сколько раз повторять - не слышала и ничего про него не знаю! Не знаю, и все тут! Ни Харитона Иринеевича, ни его бабушку, ни его тетю, - уже с явным раздражением ответила Нинель и, заметив на столе недопитый бокал, спросила: - У тебя есть что-нибудь выпить?
- Возьми сама в холодильнике…
Нинель вернулась с кухни с бутылкой рома и новым бокалом. Плеснув себе треть, она взяла со стола еще и бокал Николая и подсела к нему на подлокотник кресла.
- Давай выпьем, дорогой - сказала Нинель голосом приторным и липким, подав ему выпивку.
Не дожидаясь Николая, она сделала глоток из своего бокала и, склонившись над ним, приблизила к нему свое лицо, прикрыв глаза. Далее что-то не пускало ее, и она оставалась в оцепенении в позе, словно остановленной на полудвижении, не решаясь ни поцеловать его, ни даже сглотнуть слюну.
В этот момент Нинель очень походила на свою сестру - у нее был такой же слегка вздернутый носик, маленькие пухлые губки и ямочки на щеках, похожая коротко стриженая прическа чуть более темных, но тоже льняных волос, и даже косметику она накладывала подражая Ксении - неброско и умеренно, хотя иногда и с перебором. Вот только глаза у них были разные. Нет, не по цвету, а по выражению: у Нинель - шаловливые, с налетом ветрености, а у Ксении - задумчивые и умные, "как у собаки". Так, смеясь, отзывалась о них сама Ксения.
Нинель и раньше позволяла по отношению к Николаю подобные выверты, даже в присутствии Ксении, но та только посмеивалась над проделками сестры, не видя в этом никаких серьезных мотивов для ревности.
Николай глядел некоторое время на Нинель равнодушно, как на какую-то резиновую смазливую Барбареллу, потом взял двумя пальцами ее за нос и несильно оттолкнул от себя:
- Не будь конченой стервой, Нелька! Иди лучше подотри сопли, - с издевкой проговорил он.
Нинель, отпрянув, вскочила на ноги и замерла в замешательстве, не зная, что такое в этот момент сказать или сделать. Чувствовала она себя в этот миг весьма ущербно, и ее глаза кипели обидой. Постояв так секунду, она опрометью бросилась к выходу.
- Косметичку забыла! - крикнул ей вслед Николай и услышал, как в подъезде по ступенькам лестницы быстро застучали вниз каблучки.
Николай подошел к окну, отодвинул тюлевую занавеску и увидел внизу припаркованный у дома "Фольксваген" Романа.
Во всем городе в то время было только две иномарки из стран загнивающего капитализма. Поэтому не мудрено, что "жук" Романа был известен не только гаишникам, которые никогда его не останавливали, но и большинству автолюбителей Новосибирска и даже многим гражданам, не имевших собственных колес, коих в ту пору было подавляющее большинство населения полутаромиллионного города.
Нинель заскочила в машину, и через минуту оттуда вылез Роман и решительной походкой направился к подъезду.
"Ну вот, парня за косметичкой послала", - подумал Николай и пошел искать косметичку Нинель, которая оказалась на трюмо в спальне. Затем вышел навстречу Роману, шаги которого раздались уже в коридоре - Николай не запер за Нинель дверь.
Роман вошел весь какой-то насупленный, со слегка расставленными в стороны руками, как это делают борцы перед схваткой. Своей, стриженой наголо, крупной головой он едва ли не подпирал дверной косяк - его рост был весьма приличен, пожалуй, даже больший, чем у Николая, но при этом он был еще и невероятно широк и мощен, словно гризли. Мохнатый индийский бурый свитер на нем усиливал это впечатление. Один глаз на его безбровом лице был покрыт бельмом, а второй метал гневные молнии, делая из него страшного монстра.
- Какого черта ты пристаешь к моей девчонке? - с порога свирепо прорычал он.
- Тебе налить выпить для успокоения? - невозмутимо ответил Николай и прошел на кухню.
Роман тяжелой глыбой двинулся за Николаем следом.
- Ты мне еще не ответил, кусок дерьма! Или ты считаешь, что за Нинель некому заступиться? Все еще Великим Чемпионом себя мнишь? Это же, паря, было давно, ты потерял свои навыки, ты постарел, ты куришь, пьешь, - Роман скосил единственный зрячий глаз на початую бутылку рома, оставленную на кухонном столе Нинель, - а за это время уже другие крепкие ребята наросли.
- Уж не ты ли, Рома? - с нескрываемой иронией произнес Николай.
Роман засопел, его лицо покрылось багрянцем, руки зашевелились, он зачем-то взял из мойки металлическую кружку и смял ее в лепешку, словно она была сделана из мягкого пластика.
Роман был лет на десять младше Николая, и как старый друг семьи Городовских, Николай знал Романа давно, еще с младенчества последнего, когда и сам-то был еще пацаном. (Кстати, своим знакомством с Романом Нинель была обязана именно Николаю, хотя и вышло это непреднамеренно). Естественно, знал Николай не понаслышке и о невероятной физической силе Романа, которой его щедро наделила природа. Ее бы вполне хватило, чтобы положить на лопатки половозрелого медведя средних размеров. Однако при этом природа соблюла некий баланс, явно не довесив парню с полкило мозгов. И это-то при ребяческой вспыльчивости его характера! - только что тут Романом продемонстрированной.
Обладая сими незаурядными качествами, Рома, однако, с трудом сумел окончить обычную школу, едва избежав обучения в заведении для умственно отсталых детей, - и то, благодаря исключительно титульному положению своего папы. Однако в институт родители Рому устроить не осмелились - это была бы маркая неприятность длинной в целых пять лет с непредсказуемым исходом, и поэтому малого определили в культпросветучилище, с преподавателями которого вести диалог, насчет успеваемости любимого чада, было куда как проще. После же окончания последнего, Роману, по его обширным полученным знаниям и профпригодности, идеально подошла должность директора лодочной базы, в коей он успешно и пребывал до сих пор, благодаря толковому семижильному заму - бывшему директору этой же базы, невольно уступившему свое место Роме.
С учетом сложившихся благоприятных обстоятельств, Рому не часто видели на рабочем месте, и он имел массу свободного времени, которое мог транжирить по личному усмотрению, особенно зимой, когда на лодках никто никуда не сплавлялся.
А вот со спортом Роману не повезло, причем, прямо-таки вопреки его небывалой природной силище. В свое время парень еще в школе занялся вольной борьбой, но вскоре был выдворен из секции за чрезмерные успехи - во время соревнований - да и тренировок тоже. Он без особого труда и всякой там техники не только легко клал соперников на лопатки, но и попутно, невзначай, частенько ломал им и эти самые и лопатки, и ребра, и руки, а то и совсем сворачивал шеи. В итоге, от перспективного борца отказались раз за разом все секции, куда он только ни приходил, и лишь поэтому мечта Романа о всемирном чемпионстве так и не осуществилась.
Тем не менее, окончательно со спортом парень не расстался, вернувшись в него, хоть и неофициально, уже лет через пять.
Дело было в том, что, как-то после просмотра японского фильма "Гений дзюдо", Роман положил глаз на борьбу джиу-джитсу, и это время совпало с тем, что данный вид борьбы только что стал возрождаться в СССР после его запрета еще в тридцатые годы. По чьей-то рекомендации, на Дальнем Востоке, в небольшом городке Приморский, Роман нашел какого-то корейца - Петра Кима, большого мастера этой борьбы, и привез в Новосибирск. По некой случайности этот Ким оказался еще более зрелым грандмастером в некой, невиданной доселе в Советском Союзе, национальной корейской борьбе - тхэквондо, и обладателем черного пояса. И эта экзотическая борьба понравилась Роме куда больше, нежели джиу-джитсу.
И работа закипела. Большой зал отдыха на лодочной базе был переделан не в очень большой, но вполне подходящий для тренировок по этому самому загадочному тхэквандо. Буфет с пивом ликвидировали, справедливо решив, что для спортсменов эта пенная жидкость весьма бесполезна, а место пивных бочек заняли тренажеры для будущих спортсменов и прочих качков. Далее, на базе общества "Водник", организовали секцию по корейской борьбе, замаскировав ее по документам под все ту же пресловутую джиу-джитсу. Дали высокую зарплату Киму, которого, по совместительству, кроме тренерской должности, провели по документам мотористом базы.
Однако возможность прикоснуться к технике, морали, культуре и этикету тхэквондо, мог далеко не каждый, и это стоило для новобранцев еще и денег, причем, немалых. Этот финансовый поток, оформляли как вступительные и ежемесячные добровольные взносы. Правда, в приходных ведомостях спортобщества этот поток сужался до размеров жалкого ручейка, но разве деньги когда-нибудь просто так пропадали? Тем не менее, желающих попасть в полусекретную секцию было немало, хотя, с другой стороны, и не просто - все равно, что негру из Зимбабве в какой-нибудь Сицилийский семейный мафиозный клан - отбор был жестким, через систему строжайших рекомендаций.
По слухам, на базе даже проводили некие подпольные бои, но поскольку никаких трупов не было выявлено - не было и дела, которое могли бы завести правоохранительные органы, которые предпочитали ничего о лодочной базе не знать.
Несмотря на все эти благие дела, Роме, как и в прежние времена, опять не повезло - соперников для него не находилось, кроме как самого сенсея, с коим Рома и тренировался и спарринги проводил. Естественно, учитывая все эти обстоятельства, почему бы Роме было не считать себя крутым малым и пупом всей земли?
…- Да хоть бы и я! - напыжился Рома, и попытался придать своему лицу выражение непреходящей значительности.
Николай, в целом, глубоко безразлично относился к Роману, однако сейчас ему было бы гораздо приятнее слышать, как стекло царапает по железу, нежели лицезреть его декадентскую рожу. И он раздраженно сказал:
- Знаешь что, Рома, давай-ка забирай косметичку и вали отсюда подобру-поздорову! Не знаю, что там тебе Нелька наплела, но мне глубоко плевать на брехню твоей сучки!
- Сучки, ты сказал!? Ты назвал Нинель сучкой, говнюк? И ты не хочешь после этого перед ней извиниться? Да я из тебя сейчас отбивную сделаю, мудак ты драный! - И Роман решительно надвинулся своей медвежьей тушей на Николая. - Это не Нинель, это Ксюха твоя - сучка срана…
Договорить Роман не успел - оглушенный ударом кулака в лицо, он стал оседать вниз по стенке, тряся головой, словно зверь, выскочивший из воды, и разбрызгивая по стенам капли крови, полившейся из его носа. Его спесь моментально прошла, он как-то сразу весь сдулся и безоговорочно принял из рук Николая полотенце, прижав его к расквашенному носу.
- А у тебя крепкий кулак, - прохрипел Роман, - ничего себе! Ты, кажись, мне сломал нос…
- В следующий раз я сломаю тебе голову! А нос твой целый, я не сильно ударил, - внимательно посмотрев на лицо Ромы и не обнаружив на нем характерных "очков" вокруг глаз, которые мгновенно образуются при переломе носа, добавил Николай.
- Какого черта ты взъерепенился? - поднял на Николая Роман, вмиг покрывшиеся сеточкой красных сосудиков, глаза.
- Никогда не оскорбляй мою жену! Никогда не говори про нее гадости! Она порядочная женщина! - чеканным слогом, словно вбивая гвозди, проговорил Николай.
- Не знаю, какая там порядочная, - вжимая голову в плечи, начал Рома, - но только вчера, когда тебя не было дома, ей звонил какой-то мужик…
Николай усмехнулся:
- Ну и что? Это, наверное, из Союза художников кто-то…
- Нет, не из Союза - извини-подвинься! Это уж точно. Я слышал на выставках, как тамошние ребята к ней почтительно так обращались: "Ксения Анатольевна, Ксения Анатольевна!" - будто к академику, куда тебе с добром! Ну, иногда, кто постарше - просто "Ксения". А мужик вчера называл ее "Сенюрой".
Рассказывая свою историю, Роман, казалось, упивался тем, что мог подцепить Николая - хотя бы так он мог отыграться за свое унижение.
Николай встрепенулся, по сердцу его пробежал холодный ветерок.
- А откуда ты-то все это знаешь?
- Да мы вчера тут были с Нелькой, я и слышал самолично. Нелька как раз в это время в туалете была, а тут телефон звонит, вот я и взял трубку…
Николай подал руку Роману и помог тому подняться. Роман скрылся в ванной, и оттуда послышалось журчание воды. Потом, умытый, он вышел из ванны, достал из холодильника кусочек льда и, завернув его в носовой платок, приложил к носу. Николай все это время в раздумье мерил кухню шагами - действительно, "Сенюрой" Ксения позволяла себя называть только близким ей людям, ему, сестре, ну и Володе Васильеву, как лучшему другу Николая. И он никогда не слышал, чтобы кто-то, помимо них, называл его жену таким вот образом.
- Рома, ну-ка повтори мне еще раз поточнее, что там сказал по телефону тот мужик?
- Да всего-то три слова и сказал: "Можно Сенюру к телефону?"
- И все?
- Все…
- А когда это было?
- Ну, что-то около двух часов дня или чуть раньше.
- Спасибо.
Роман, подождав некоторое время новых вопросов и так и не дождавшись, забрал косметичку и направился к выходу. У порога он повернулся и сказал негромко, но без злобы:
- Ты не думай себе, мы еще поквитаемся. Вот только, еще потренируюсь маленько…
- Ладно, Рома, остынь, - ответил Николай, запирая за ним дверь.
В целом, несмотря на свой устрашающий вид, Роман был незлобивым малым, хотя и очень вспыльчивым. А вот мотом и бестолковым прожигателем собственной жизни - да. Николаю иногда даже было жаль его - такая силища и так бездарно пропадает. Занялся бы тяжелой атлетикой - точно бы чемпионом стал, Николай даже не раз советовал ему в этот спорт двинуть, да и другим безопасно было бы - железу ведь шею не свернешь, руки-ноги не переломаешь. Но борьба с одними железками, почему-то, не устраивала самого Рому.
Николай подошел к окну. Солнце уже скрылось, и огненно-багровый запад стремительно, на глазах, темнел, превращая своим отблеском окна многоэтажек в бессчетное количество подслеповатых и несуразных бойниц.
Внизу "жук" Романа отчалил от парковки, и Николай увидел, как его место заняла, подкатившая тут же, черная "Волга" Васильева Володи.
Николай отпил прямо из бутылки изрядный глоток рома и пошел вместе с ней в очередной раз открывать двери.
Слегка прихрамывая, зашел Васильев - старая травма ноги навсегда отложила отпечаток на его походку. Он был Николаю по плечо ростом, а сытая должность директора кафе приладила к его фигуре небольшое брюшко, которое со временем грозило перерасти в приличное пузо.
- Ну, что стряслось-то, что за срочность такая? - пожав руку и слегка приобняв Николая, спросил вошедший.
Николай пригласил гостя в комнату, а сам принес из кухни два чистых бокала и бутерброды с семгой на фарфоровой китайской тарелочке. Эту семгу недавно презентовал ему все тот же Володя - в магазинах такого товара не выбрасывали даже к праздникам. Сам Николай отпил полбокала, а Володя только пригубил - он был за рулем. Затем Николай все рассказал другу, не забыв упомянуть о звонке незнакомца, приглашавшего "Сенюру" к разговору.
Васильев стал накручивать вокруг указательного пальца клок жестких, вьющихся волос надо лбом - явный признак его задумчивости - потом, помолчав, спросил:
- Значит, свидетель утверждает, что, кроме самого звука выстрела, слышал еще и, как Федотов во время ссоры с неизвестной называл имя "Ксения"? Больше ничего такого он не слышал?
- Ну, да. Только он утверждает, что подумал, будто дело кончилось мировой, и стрельнула бутылка шампанского.
- И все?
- Все.
- Точно все?
- Ну да. По крайней мере, со слов следака. Потом он футбол по телевизору стал смотреть. Может, там какой и был еще шум, но, вроде, все прошло мимо его ушей.
Володя прекратил крутить волосы и усиленно стал растирать лоб.
- Знаешь, Колян, я тоже не верю в виновность Ксении, - сказал он после некоторого раздумья. - Но… мы не знаем всех обстоятельств происшедшего. Возможно, это была самооборона…
- Не думаю. Если бы это было так, то она могла использовать нож, скалку, ножницы - не знаю, - возразил Николай. - Короче, все, что могло там попасть под руку. Но ведь она принесла специально пистолет из дома! Тут что-то не так - она мухи не тронет.
- А, может, его подкинули позже, чтобы подставить ее?
- Кто? И потом, Вова, если она никого не убивала, то зачем ей скрываться?
- А кто еще знал про пистолет, кроме Ксении?
- Да, кроме моей сестры, Натальи, - никто! Даже ты не знал.
- А не могла Наталья…