- Добрый вечер, мадам! Прошу прощения, мы не представлены. Барон Жером Сент-Этьенн-дю-Мон. Прогуливаюсь тут для моциона.
- Позвольте, но Сент-Этьенн-дю-Мон - это церковь, - сказала я.
- Верно, - важно кивнул он. - Это я построил. Меня подвигла на это святая Женевьева. Мы с ней вместе отражали нашествие гуннов на Париж. Это было в 451 году от рождества Христова. Вы слышали об этом?
- Да-да, - поспешно ответила я важному господину. Мне стало как-то неуютно. - Вы живете здесь?
- У меня роскошные апартаменты, и я готов пригласить вас к себе! Пойдемте, я покажу вам раку святой Женевьевы. Она у меня стоит на каминной полке.
- Спасибо, но я очень спешу, - ответила я. Кто знает, что может прийти в голову душевнобольному? - Дело в том, что я ищу колдуна. Он тоже живет здесь. Вы, барон, случайно не знакомы с ним?
- Мадам, - торжественно произнес он, глядя куда-то вбок и словно прислушиваясь к себе. - Я вас поздравляю, вы ненормальная! Вам надо обязательно взять сеансы душа Шарко у доктора Бланша. Неужели вы не знаете, что колдунов нет? Их спалили гунны!
- Может, кто-нибудь остался?
- Нет! - отрезал он. - У нас есть Наполеон, две девы Марии, алхимик, Навуходоносор, а колдунов нет. И не было никогда! Говорят же вам, мадам, - гунны!
- А где мне найти алхимика? - спросила я, сообразив, что Наполеон и Навуходоносор колдунами быть не могут, а уж девы Марии тем более. К тому же Андрей писал мне, что познакомился с алхимиком.
- Барону не пристало интересоваться разным сбродом. - Он тяжело поднялся со скамьи и выпятил живот. - После ужина жду. Советую не опаздывать, мадам.
Не дожидаясь ответа, толстый пациент доктора Бланша повернулся ко мне спиной и пошел по аллее нагуливать аппетит перед ужином.
Обрадовавшись, что общение с психически ненормальным "бароном" закончилось вполне мирно, я поспешила в кабинет доктора Бланша. Он сидел за столом и что-то писал.
- Это опять вы? - недовольно произнес он, снимая очки. - У вас такое состояние, что я бы порекомендовал вам душ Шарко и настой валерианы. Вы возбуждены, и мне не нравится этот тремор.
- Спасибо, доктор. Один из ваших пациентов сказал мне то же самое, - запыхавшись, ответила я. - Только один вопрос: кого в вашей клинике называют алхимиком?
- Алхимиком, алхимиком… - пробормотал Бланш. - Вот, нашел! Жан-Люк Лермит, шестидесяти лет, госпитализирован с диагнозом "острая аменция" . Пьяница, поклонник абсента, страдает эпилептическими припадками и галлюцинациями. Когда его привезли в коматозном состоянии в больницу, у него в руке была зажата ложечка с прорезями, через которую растворяют сахар в этот убийственный напиток!
- Могу я с ним поговорить?
- Вы с ума сошли! Ни в коем случае! Больные после ужина должны спать, а не нервировать себя ненужными разговорами. Я запрещаю! Уходите, мадам! У меня и без ваших бредней забот хватает.
Несолоно хлебавши, я повернулась и вышла. На сегодня достаточно. Мне оставалось понять, где здесь можно позвать фиакр…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Мы помогаем людям, чтобы они,
в свою очередь, помогли нам;
таким образом, наши услуги сводятся
просто к благодеяниям, которые мы
загодя оказываем самим себе.
- Полин, как продвигается расследование? - спросила меня Матильда за завтраком. - Что говорит полиция?
- К сожалению, ничего существенного. - Я уклонилась от ответа, не желая рассказывать ни о насильственной смерти соседки Андрея, ни о сумасшедшем колдуне, ни об отпечатках подковок на следах. Все это до поры до времени необходимо хранить в тайне.
- Нужно обратиться к какому-нибудь влиятельному вельможе, чтобы он надавил на полицию. Никогда не стоит пренебрегать связями.
- Но у меня нет таких знакомых в Париже! - возразила я, недоумевая, почему Матильда принимает столь живейшее участие в моем деле.
- А чем вам виконт де Кювервиль не подходит? Он ведь тоже заинтересован в раскрытии двойного убийства, не так ли? Князь рассказал мне, что виконт присутствовал на похоронах мсье Протасова и девушки. Ведь теперь это преступление и его касается - убита сестра его любовницы!
Да, вы правы, я подумаю, - пробормотала я, вставая из-за стола. Мне хотелось прервать этот неудобный разговор. Не буду же я рассказывать всем о своих подозрениях в отношении виконта.
Я отложила в сторону салфетку, кивнула присутствующим и пошла к себе наверх собираться. Нужно было снова ехать в больницу Пасси, чтобы встретиться с Жан-Люком Лермитом. Может, утром он будет вменяемым и доктор Эспри Бланш допустит меня в палату "сумасшедшего колдуна". Конечно, на многое я не рассчитывала, но оставаться в отеле и тратить попусту время мне не хотелось.
Когда я переодевалась у себя в комнате, в дверь постучали.
- Полин, вас внизу дожидается один господин, - послышался из-за двери голос хозяйки.
- Спасибо, я спущусь через четверть часа. Мне нужно привести себя в порядок, - ответила я, не пустив ее внутрь. Я понятия не имела, кому я еще понадобилась.
В гостиной сидел Аршинов. Сегодня Николай Иванович пришел без арапчонка. И одет был в цивильное - чесучовую пару, белую рубашку и галстук в тон чесуче. В руках он держал шляпу с низкой тульей. Вместо сапог Аршинов надел ботинки на крепкой подошве, которые совершенно не подходили к узким брюкам. Сказать по правде, казачий чекмень и шаровары шли ему больше. В этом костюме он выглядел бульдогом в попонке.
- Доброе утро, Аполлинария Лазаревна, - пробасил Аршинов, встав с низкого кресла и протянув ко мне руки. - Вот, решил зайти к вам, перед тем как по делам отправиться. Спросить, все ли в порядке, не нужно ли чего. Чувствую за собой обязанность вас опекать, раз уж встретились на чужбине.
Спасибо, Николай Иванович, - рассмеялась я. Мне было приятно осознавать, что находятся люди, которым небезразлично мое благополучие. - А куда вы с утра собрались? Да еще таким франтом!
- И не говорите! В этой одежке чувствую себя, как карась, облепленный глиной. Намереваюсь в отель "Лувр-Конкорд" визит нанести, к министру иностранных дел Гирсу. Вот поэтому я так и оделся. В казацкой одежде к нему не пускают, а в этой непривычно, да что поделаешь - не я ему нужен, а он мне.
Узнав о том, что Аршинов направляется к Гирсу, я мгновенно соотнесла это сообщение со своими намерениями, и у меня возник план. Проведя гостя в мою комнату, я усадила его на диван и, умоляюще сложив руки, сказала:
- Николай Иванович, миленький, возьмите меня с собой к министру! Я вас очень прошу!
- Зачем вам понадобился его превосходительство? - удивился Аршинов.
- Возможно, Андрюшу убили из-за него. У меня есть улики.
- О чем вы говорите? Разве такое возможно? - всполошился Аршинов.
- Погодите… - Я подошла к комоду и достала папку с рисунками. - Удостоверьтесь самолично, что глаза меня не обманывают.
Аршинов взял протянутый мною рисунок, на котором был запечатлен министр иностранных дел Гире с человеком в клетчатой пелерине.
- И что? Ну, сидит человек, разговаривает. Министры тоже люди и иногда позволяют себе выпить пива. Может, он у себя в кабинете сидит.
- Посмотрите на стены. Это же интерьер "Ла Сури", монмартрской пивной. Чтобы министр сидел в подобном заведении?! И вдруг убивают Андрея, потом его девушку и соседку. Вы не знаете, а мне известно: везде мелькает вот эта клетчатая пелерина, которую я случайно увидела в шкафу у Моны, сестры Сесиль. Теперь вам понятно?
- Ничего не понятно! Кто такая Мона?
- Любовница вот этого! - ткнула я пальцем в рисунок.
- Полина, не порите горячку! Как маленькая, ей-богу! Вы просите взять вас к министру, чтобы бросить ему в лицо обвинения, а они смехотворны и подкреплены только этим наброском. Да вас немедленно вышлют в Россию, там посадят в тюрьму и правильно сделают! И чтобы я решился на такое? Никогда!
- Что же делать? Николай Иванович, миленький, помогите!
- И не просите! Куда вы лезете? Это же большая политика!
- Тогда я сама пробьюсь к Гирсу. Я все-таки подданная Российской империи и дворянка. Он не сможет меня не принять. И тогда я выложу ему под нос этот рисунок.
- Подождите, дайте подумать. - Аршинов зашагал по комнате, печатая шаг. Хорошо, что пол устилали войлочные дорожки. Вдруг он остановился, поднял вверх палец и сказал: - Придумал! Сделаем вот каким образом…
И замолчал.
- Говорите! - взмолилась я.
- Вы будете моей невестой. Не по-настоящему, конечно, а на время. Только так я смогу взять вас с собой.
- Но вы ведь женаты!
- Да, но сейчас это не имеет никакого значения. Скажу Гирсу, что супруга не желает ехать со мной в Абиссинию, а вы хотите. Поэтому я вас беру с собой.
- Послушайте, Николай Иванович, - возмутилась я, - в какое безнравственное положение вы меня ставите! Называться невестой при живой жене… Нет, я не могу пойти на это! Гире немедленно нам откажет!
- Хорошо, - согласился он. - Собирайтесь, раз уж решили. Как говаривал местный, всеми любимый император: главное - ввязаться в драку, а там посмотрим.
Аккуратно поместив в ридикюль бумаги, из которых следовало, что я вдова географа-путешественника, члена Императорского Русского географического общества (они давали небольшое преимущество при покупке железнодорожных билетов, поэтому и оказались в моем багаже), я положила между ними рисунок Андрея и вышла из комнаты.
Аршинов остановил садовника, сунул ему монету и приказал на русском языке:
- Поймай-ка нам карету, милейший! - При этом так хлопнул его по спине, что садовник опрометью бросился выполнять приказанное, отлично поняв, чего хотел от него странный русский.
Аршинов поцеловал пухлую руку хозяйки, щелкнул каблуками (в ботинках у него это получилось несколько комично) и, взяв меня под руку, повел к фиакру. Мадам де Жаликур смотрела ему вслед с немым обожанием.
***
Отель "Лувр-Конкорд" располагался прямо у Лувра, в самом сердце Парижа. Сидя в фиакре с открытым верхом, я рассматривала собор Парижской Богоматери, сад Тюильри и Вандомскую площадь, которую мы пересекали. Из-за событий, обрушившихся на меня, я так и не смогла в этот раз побывать в местах, составляющих славу и гордость прекрасного города, и поэтому наслаждалась поездкой, читая волнующие названия: "Комеди Франсез", "Опера Гарнье". От этого почему-то сладко сжималось сердце. Как много в Париже чудесных мест!
Из-за аркад сада Пале-Рояль показался фасад отеля "Лувр-Конкорд". Вдоль улицы стояли конные экипажи с форейторами в расшитых камзолах. У парадного входа, между двумя апельсиновыми деревцами в кадках, вытянулся ливрейный лакей, важный, как наполеоновский маршал.
Мы вошли в роскошный вестибюль с черными мраморными колоннами, поддерживающими высокий потолок. Люстра в виде огромного ананаса сияла над головой ослепительным светом, и тысячи огоньков дробились в ее хрустальных подвесках. Мраморную лестницу справа от входа окаймляла изящная балюстрада. Тяжелые портьеры цвета бургундского вина были подняты вверх, чтобы не заслонять прекрасный вид на Лувр и сад Пале-Рояль.
К нам подошел служащий и поинтересовался, чем он может помочь.
- Нам назначена аудиенция у его высокопревосходительства, министра иностранных дел России, - ответил Аршинов, сняв шляпу.
- Вас проводят, - поклонился тот.
Сопровождающий оказался молодым человеком в строгом черном костюме и с редкими волосами, зализанными на макушке.
- Прошу за мной, господа, - сказал он нам по-русски и открыл дверцу лифта.
Медленно движущаяся роскошная кабина, обитая красным бархатом, поднималась на третий этаж. Тихо звякнув, лифт остановился, и мы вышли в широкий коридор.
- Сюда, - позвал нас молодой человек.
Войдя в небольшую зеленую прихожую с диванчиками, я остановилась и огляделась. Мне все было интересно, и я наслаждалась видом красивых вещей.
Номер был отделан с изяществом: паркет из трех сортов дерева, покрытый прозрачным лаком, обои под шелк в стиле модерн с лиственным орнаментом, в углу мраморный камин, неподалеку от него напольные часы с боем, на потолке - бордюрная лепнина с позолотой и розеткой для хрустальной электрической люстры.
В противоположной стороне от входа была еще одна дверь, около которой за небольшим письменным столом сидел чиновник. Увидев нас, он встал и взял в руки бумагу.
- Господин Аршинов?
- Да, - подошел к нему Николай Иванович, - это я.
- Но, - нахмурился тот и еще раз глянул в бумагу, - в списке аудиенций указано: вы один допущены к его высокопревосходительству. Соблаговолите объясниться.
- Причина нашего совместного появления в том, что мадам Авилова, вдова коллежского асессора, моя единомышленница, и мы прибыли с ней по одному и тому же делу, не терпящему отлагательства.
- Извольте подождать, я доложу его высокопревосходительству, - сказал молодой человек с прилизанными волосами, как мы поняли - секретарь.
Ждать пришлось недолго. Я сидела и рассматривала засушенных гигантских бабочек под стеклом. Аршинов стоял у окна, покачиваясь с носков на пятки и заложив руки за спину. Вновь появившийся секретарь, кивнув, пригласил нас войти в кабинет министра иностранных дел Российской империи Николая Карловича Гирса.
Человека, сидевшего за столом, я узнала сразу. Он был одет в мундир, а не в цивильное платье, как на рисунке. Прозрачные серые глаза смотрели на нас без всякого удивления. Министр махнул рукой, приглашая садиться.
- Позвольте, ваше высокопревосходительство, представить вам госпожу Авилову, - чинно произнес Аршинов и поклонился. - Аполлинария Лазаревна изъявила желание участвовать в экспедиции в Абиссинию, поэтому мы пришли вместе, надеясь на ваше снисхождение к этому проекту.
- Насколько мне известно, господин Арши-нов, - после небольшой паузы сухо сказал Гире, глядя почему-то на меня, - четыре года назад вы отправились в Абиссинию, но вернулись ни с чем. На вас были потрачены огромные суммы из государственных средств. Вы обещали колонию на берегу Баб-эль-Мандебского пролива - стратегического района выхода из Красного моря в Индийский океан. Как видите, я неплохо осведомлен о цели вашего путешествия.
- Но, ваше высокопревосходительство… - начал было Аршинов.
- Не перебивайте меня! - оборвал его Гире. - И теперь вы опять беретесь за свое, надеясь снова получить солидный куш из государственной казны! У вас идефикс, и об этом я не раз уже говорил. Мне надоело, господин Аршинов! Ваши россказни, просьбы, тысяча и один способ выклянчивания денег… - Гире обернулся ко мне: - Но вы, мадам… Как вы могли поддаться на посулы столь ненадежного господина, только недавно состоявшего под надзором полиции?
- Позвольте ответить, ваше высокопревосходительство, - сказала я, подавшись немного вперед. - Страстью к путешествиям заразил меня покойный супруг, Владимир Гаврилович Авилов, член Императорского Русского географического общества. Он странствовал по всему миру и, вернувшись, рассказывал мне, совсем еще юной и ничего не видевшей в жизни, кроме женского института, о дальних и экзотических странах . А потом он умер, оставив мне небольшой свободный капитал. И я подумала: почему бы мне не попутешествовать? Вскоре, на свое счастье, я познакомилась с господином Аршиновым.
- Это неразумно с вашей стороны, госпожа Авилова, - сухо заметил Гире. - Ваш супруг исследовал неизвестные уголки земли к вящей славе империи, вам же в голову пришла блажь. Лучше бы детей воспитывали.
- Расширять границы империи и защищать ее от иноземцев, желающих отхватить от нее кусок, - превеликое дело для каждого верноподданного! - пробасил Аршинов.
- Умерьте пафос, милостивый государь, - скривился министр. - Наипервейшее дело женщины - быть верной женой и рожать детей, а не пускаться в авантюры. Этим она принесет России большую пользу, чем хождением в Абиссинию.
- К сожалению, у меня нет детей, ваше высокопревосходительство. Я рано осталась вдовой.
- Простите, - буркнул Гире.
Настал благоприятный момент для осуществления миссии, ради которой я вызвалась сопровождать Аршинова.
- Ваше высокопревосходительство! - воскликнула я, вынимая бумаги из сумочки. - Посмотрите, вот бумаги, свидетельствующие о том, что я не самозванка, а действительно вдова члена Императорского Русского географического общества!
Привстав, я протянула бумаги Гирсу. Он машинально взял их и принялся перелистывать. Увидев рисунок, министр замер. Пауза продолжалась не более нескольких секунд. Гире поднял голову, пристально посмотрел на меня и сухо сказал, возвращая бумаги:
- К сожалению, господа, министерство иностранных дел не видит надобности в финансировании экспедиции в Абиссинию. Личный совет: откажитесь от этой безумной и пустой идеи. Займитесь более плодотворным и полезным начинанием. Всего наилучшего, не смею задерживать. - 1йрс вызвал секретаря. - Проводите!
Он резко встал и выпрямился, мы поднялись тоже. Секретарь стоял у двери и выжидающе смотрел на нас. Пришлось уйти несолоно хлебавши.
Когда роскошный отель "Лувр-Конкорд" остался позади, Аршинов посмотрел на меня и горько произнес:
- Вот так разбиваются мечты, Полина. Зря я приехал в Париж…
В его словах мне почудилось: "Зря я взял тебя с собой…" Он был так трогателен и нелеп в своем узком чесучовом костюме и шляпе…
- Николай Иванович, выслушайте меня и не перебивайте, - сказала я. - Хочу задать вам один вопрос: о какой сумме идет речь? Сколько нужно, чтобы снарядить корабль в Абиссинию?
- Очень большие деньги. Около восьмидесяти или даже ста тысяч рублей.
- Я дам вам сто тысяч на экспедицию.
- Вы смеетесь надо мной, Аполлинария Лазаревна! Оставьте! Откуда у вас такие деньги? Да если бы и были, я все равно не взял бы их у вас.
Он снял шляпу, достал из кармана платок и вытер лоб.
- Николай Иванович, дорогой мой, поверьте, я богатая женщина. У меня тетка умерла и приказала на ее деньги путешествие снарядить. А если я ее волю не выполню, то через пять лет лишусь наследства. Время идет, тетушка три года как почила в Бозе, а я еще никуда не ездила. - Я взяла Аршинова под руку. - И не надо на меня смотреть с таким недоумением, вы не спите, и я вам не снюсь. Я вас подвела, попросив взять с собой к министру, а там влезла и все напортила. Вот и расплачусь как смогу. Мне это совершенно не трудно.
Аршинов смотрел на меня, будто впал в столбняк.
- Вы это серьезно говорите? - наконец спросил он, придя в себя.
- Конечно. Кто же такими вещами шутит?