– Да, это сооружение было зачем-то необходимо тогдашним насельникам монастыря. Я разыскал и давнее бытописание Сосенской обители времен Смуты и Раскола. В споре между раскольниками и последователями патриарха Никона родник играл роль своеобразного трофея. В монастырских летописях сохранились записи о настоящей войне между раскольниками и никонианами. Некоторое время они обитали под одной крышей. Обычно религиозные споры оканчивались потасовками и даже кровавыми ристалищами. Однажды церковный сторож запустил горящей кадильницей в голову настоятеля, который решил править службу по-новому, произошла всеобщая драка с жестокими увечьями. После этого в роднике впервые исчезла вода. Раскол ширился и обретал новых сторонников. Тогда-то, возможно, и было построено это сооружение не без привлечения сведущих в механике иностранцев, о чем есть указание в расходной книге монастыря о выдаче ста двадцати пяти рублей золотом мастеру из Немской земли Брандту Хею.
Из хроник следует, что этот "лютер" прежде того установил в Коломенском теремном дворце "серебряного болвана" для царя Алексея Михайловича Тишайшего. Механический стражник охранял покои государя и даже стучал алебардой, приветствуя царя. Ради потехи на него выпускали медведя, и зверь уходил, тяжко израненный. В царской бане механический слуга неутомимо работал березовыми веничками, чем очень радовал Алексея Михайловича, но недолго. "Серебряный болван" сгорел во время пожара в Коломенском.
– Не странно, что самый православнейший царь из династии Романовых обратился к услугам "лютера"?
– Ничего удивительного. Все, что историки приписывают царю Петру, имело исток в царствовании его отца, Алексея Тишайшего. И царство его было не менее громким и кровавым, чем у его сына Петра. Последствия сказываются до сих пор. Судите сами: драма раскола и кровавое восстание Разина. А ведь этот воитель сначала ревностно служил царю, пока за случайную провинность не был казнен его старший брат. Такой кровавой внутренней распри Русь еще не знала. Добавьте сюда повальную алкоголизацию посредством открытия "Царевых кабаков". В довершение всех бед на Русь хлынула волна иностранцев. С запада шли бездомные вояки. С востока толпой текли "ученые греки". Воспользовавшись услугами "царского механика", сторонники патриарха Никона получили верный козырь в борьбе со старообрядцами. "Затопляемая комната" – одно из изобретений европейских "каменщиков-масонов" для охраны наиболее важных тайн. Тот, кто знал тайну этого подвала, тот владел "ключом" и в прямом, и в переносном смысле.
– Ключ жизни... – задумчиво произнес владыка Валерий.
– Вот именно! После того, как я устроил потоп в подвале, – настоятель впервые улыбнулся, – воды в Досифеевой скрыне заметно убыло. Верующие были обеспокоены. Я провел молебен и в тот же день снова спустился в подвал, и не нашел ничего лучшего, как бросить еще один камень. И что же? Родник ожил почти сразу! Я уверен, что механизм не только перекрывает воду в Досифеевом роднике, но и восстанавливает подачу.
– Это точно? – почти испуганно спросил владыка.
– Скоро мы это проверим, – с детской улыбкой ответил отец Нектарий.
Пройдя немного по тропе вверх и оказавшись у западной стены монастыря, все трое подошли к металлической ржавой двери с облупившейся масляной краской. В сорок третьем на холме, как на доминирующей высоте, была организована долговременная огневая точка, но немец сюда не дошел, и этот бункер никогда не использовался. Настоятель срезал монастырскую печать с лучистой восьмиконечной звездой и отомкнул ключом массивную сварную дверь.
– Значит, в подземельях есть проход в "Тайная Тайных"? – осторожно напомнил владыка.
– Без карты любой злоумышленник, турист или случайный бродяга сейчас же заблудится и, в лучшем случае, сделает огромный круг. Единственный экземпляр карты хранился под алтарем, вместе с завещанием Досифея.
– Кто и когда составил эту карту?
– Все тот же немецкий мастер. Вероятно, он выполнил поручение тогдашнего настоятеля. Карта хранится в моем сейфе в строгом секрете. Я собственноручно скопировал ее, и сейчас она со мной.
– Вы вскрывали завещание? – осторожно спросил владыка Валерий.
– Как можно? По регламенту это должно произойти при стечении народа в день торжеств...
– У вас есть предположения, что в этом завещании?
Настоятель пожал плечами.
– В любом случае, это святыня, заповеданная нам Досифеем-чудотворцем.
Настоятель развернул копию карты, и, сверяя маршрут, священники двинулись в подземелье. Тит шел впереди, разгоняя мрак синим фонариком. Пройдя уже довольно долго, миновав несколько развилок и ответвлений, владыка и настоятель очутились в камере с низким потолком, часть пола занимала ржавая решетка с узкими косыми ячейками.
– Это и есть вход в "Тайная Тайных", – гулким шепотом пояснил отец Нектарий.
Под решеткой плескалась темная вода. Настоятель перекрестился и сделал нерешительный шаг к решетке, словно опасаясь переступать невидимую черту.
– Решетка на месте, замки не тронуты. Сквозь ячейки и ребенку не проскользнуть.
Он обвел фонариком кирпичную стену и углы.
– Что это? – воскликнул владыка Валерий. – Вон там, у дальней стены! Похоже на букву!
Над решеткой, поверх кирпичной кладки был неровно процарапан угловатый знак, похожий на рогатый ромб.
– Да, действительно... Буква. Нет, скорее это некое начертание. Такого нет в кириллице и ни в одном другом древнем уставе. Похоже на сплетенные зигзаги молний. По-моему, это скандинавская руна.
– Нет, это скорее примитивное изображение рыбы. Кто мог нацарапать ее?
– Тот, кто в ночь на двадцать второго июня устроил шум в подвале. Но рыба – символ Спасителя! – С надеждой сказал настоятель. – Кто, как не он, уловил в словесные сети рыбаков галилейских, пообещав, что сделает их ловцами человеков ? Рыба есть прообраз бескровной трапезы, недаром пятью рыбами и пятью хлебами накормил Христос пять тысяч человек.
– Все мы рыбки в пучине жизни, – подал голос Тит.
– Ну-ну, – примирительно пробурчал владыка. – А вам, ваше Высокопреподобие, надо срочно провести расследование в монастыре. К происшествию наверняка имеет отношение кто-нибудь из братии: кто-то же заходил сюда и даже нацарапал на стене "рыбу". Особливо проверить новеньких. Скажите, мы можем попасть во внутренние галереи?
– Для этого понадобятся акваланги и инструменты для распиливания решетки, – слабо улыбнувшись, пошутил настоятель. – Но мы должны быть спокойны: вода и решетка надежно охраняют подземелье.
– Тогда почему вчерашней ночью сработал механизм?
– Может быть, сорвался камень и привел в действие ловушку. Посмотрите, здесь полно обвалившихся кирпичей.
Выбрав выпавший из стены увесистый камень, отец Нектарий сделал шаг к решетке.
– Еще не время, – остановил его владыка Валерий. – Сначала надо провести молебен.
– Молебен?
– Не будьте ребенком, батюшка. Молебен надо пропеть до того, как вода вернется. Народу нужны чудеса.
– Русь погрязла в новом язычестве, – вздохнул настоятель.
– Вот-вот! Именно чудеса когда-то способствовали добровольному обращению язычников. Надо почаще листать церковную историю, отец Нектарий. Она полна поучений для нас, грешных. Известно, как встретили русские варвары греков-миссионеров. Что могло потрясти воображение дикарей? Только чудо! И один из святителей явил это несколько дерзкое чудо. Он бросил в костер само святое Евангелие, и оно не сгорело, напротив: пламя в костре угасло!
– "Шерсть саламандры", – едва заметно усмехнулся отец Нектарий. – Кому, как не ученым грекам, была известна тайна "греческого огня" и прочие фокусы. Асбестовые волокна: "шерсть саламандры" защищают от горения, и книга, переплетенная в такую ткань, может долгое время лежать в огне безо всякого вреда.
– "Шерсть Саламандры"? Пустяки! К добру можно и понудить...
Все трое неторопливо двинулись в обратный путь. Подземелье жадно ловило шелест шагов и негромкие голоса.
– Кнутом загнать человечество в счастье? – с печальным укором шептал отец Нектарий, но повеселевший владыка не слышал его.
Покидая подземелье, владыка Валерий выстраивал новый довольно дерзкий план. По Божьей воле в его руки попал бесценный ключ к чуду, а без капельки чуда все мероприятие с разливом монастырской воды – лишь мирская возня вокруг барышей.
Если под монастырем существует старинная водораспределительная система с выходом на святой родник, то раба Божья Ангелина – у него в руках. Воды Досифеева родника будут исчезать во дни скорби и поста и бить с новой силой во время церковных праздников, являя простым верующим сердцам долгожданное знамение. Ничто не делает человека столь счастливым и детски доверчивым, как внезапное чудо. Монастырь получит приток паломников, а с ним подымется и епархия.
Но всякий поворот судьбы таит подвох, если не оценишь урока. Может статься, что настоятель ошибается, и "ловушка Никона" не имеет отношения к роднику, тогда, наоборот, сам владыка окажется в руках Плотниковой, с ее бизнес-планами на Досифеев родник. Они были взнузданы одной вожжой. И один без другого не смели подступиться к запечатанному кладезю. Ввиду этого владыка Валерий вынужденно терпел ухарские замашки Плотниковой.
Когда в его покоях, где посетители строго отцеживались охраной и фильтровались через секретариат, появилась курящая, крашенная под блондинку дамочка в "английском" костюме с короткой, не прикрывающей "голяшки" юбкой, владыка сначала опешил. Он привык к смиренным келейницам с рано состарившимися лицами. Они ухаживали за его дачей, следили за порядком в покоях, были бесшумны и едва заметны. Геля ворвалась в его покои, как вихрь, с запахом легких сигарет и облака дорогих духов. От "пожирательницы мужчин" шарахались скромные юноши из секретариата, а пожилые сельские батюшки торопливо крестились, встречая ее в коридорах резиденции.
Но владыка быстро привык к ее визитам и светскому, запанибрата, обращению со своей персоной и даже находил удовольствие в ее приездах, при некотором вынужденном однообразии своих контактов. Но до сих пор Геля не переступала невидимой границы, того четко очерченного круга, который ей не следовало нарушать.
* * *
Трое священников энергично продвигались к выходу из подземелья. Отец Нектарий ежеминутно заглядывал в карту, выбирая наиболее короткий путь, и они удачно миновали развилки и слепые "аппендиксы". Ландшафт подземелья изменился. Они шли вдоль коридора, выложенного старинным красным кирпичом. Стены арочного подземелья были изрыты узкими углублениями, похожими на полки.
– Мы рядом с древним кладбищем, – пояснил отец Нектарий.
Ниши-склепы были заготовлены еще при первых насельниках монастыря для похорон братии, но этот обычай так и не был исполнен. Склепы были пусты и местами затянуты белесой паутиной.
Тит шел впереди, громыхая ботинками. Во тьме его феноменальный нюх еще более обострился. Запах древесной гнили от рассыпавшихся дубовых крепей окружал его, как плотные облака. Тончайший аромат заставил его вздрогнуть и остановиться напротив ниши, прикрытой заслонкой из свежей фанеры. Целый склад фанерных обрезков лежал на хозяйственном дворе монастыря. Тит сдвинул заслонку. Сложнейшая симфония ароматных смол, драгоценных масел, юной кожи и душистых, как весенний лес, волос коснулась его ноздрей, просочилась до тончайших альвеол обоняния и оглушила изнутри. Тит опустился на колени и заглянул внутрь склепа. В норе белел длинный, туго спеленатый сверток.
Тит без усилий вынул сверток и осторожно отвернул край белого полотнища.
– Девка, – эхом рассыпалось под сводами.
– Что это? О, Господи... – выдохнул отец Нектарий.
Потрясенный владыка молча созерцал страшную находку. В скрещенном луче фонариков лицо покойницы дразнило обманчивой жизнью, на прозрачно-восковых щеках дрожали тени ресниц, под ними влажно поблескивало.
Тит хотел опустить покров ниже, но владыка остановил его руку. На простыне, в которую было обернуто тело, синела восьмиконечная звезда. Эту печать собственноручно ставил монастырский келарь, прежде чем выдать в пользование новое белье.
* * *
В тот день в монастыре обед был подан позже обычного. Виноваты в этом были обмелевшая жила Досифеева родника и утонувшая в колодце бадья. Воду пришлось привозить в цистерне. Невзирая на эти происшествия, обед был по-монастырски добротен и вкусен, но настоятель и владыка Валерий отказались от трапезы, и Тит обедал за троих. Настоятель отдыхал в высоком старинном кресле. Владыка Валерий с удивлением глядел, как торопливо, с судорожной жадностью ест Тит.
За ушами у Тита хрустели и перекатывались упругие шарики, кончик носа хищно подергивался.
– В мирских корень всех зол – сребролюбие, а в монахах – объедение, – задумчиво сказал владыка Валерий. – Ешь, ешь, Титушко, не стесняйся, чадо мое, запасай силы.
Владыка погладил Тита по рыжеватым волосам. Они клочками покрывали не только толстую бугристую шею и грузные плечи Тита, но и все его тело под широким подрясником.
– Вот Титушка служит Господу и мне, грешному, не помышляя о повышении. В то время другие норовят вырвать кус пожирнее да хватить побольнее. Одно в нем плохо, ест много и бздит громко. Так и не смог его отучить, – вздохнул владыка. – Но зато уж верен мне! Благословлю, так он и в огонь сиганет, не задумываясь.
Оторвавшись от еды, Тит важно кивнул.
Отец Нектарий не слышал обращенной к нему речи. Прикрыв изможденные, слезящиеся глаза, он неотступно думал о девушке в подземелье.
– Так вот что искал милиционер! Эту девицу уже разыскивают, – прошептал он едва слышно, – и если найдут тело, обернутое монастырской простыней...
– Скоры вы мыслями, батюшка! – зловеще заметил владыка Валерий. – А я уж думал, не догадаетесь... Никакой милиции не надо! Шуму не поднимать! Дело решим келейно.
– Как это келейно? – прошелестел отец Нектарий.
Из глаз его привычно полились слезы, и он вытер их по-детски – рукавом подрясника.
– Никому ни слова! Начнем со строгого расследования среди своих, но без огласки. Монастырь нужно оградить от всякой молвы и слухов. В наших обстоятельствах любой шорох, любое нестроение обернется хулой на всю Матушку-церковь.
– А девушка?
– Что девушка? Этой несчастной уже не помочь, волей-неволей она участвует в грязных кознях. Труп подбросили в монастырский подвал, чтобы опорочить монастырь и всех нас втоптать в грязь! Покойницу надо как можно скорее убрать с территории монастыря и забыть об этом прискорбном случае.
Тит захрустел громче, выражая свое одобрение неутомимым движением челюстей. Не в силах слышать эти нечеловеческие звуки, настоятель встал и, крестясь, двинулся к двери.
– Ступайте, ступайте, отче, отдохните. Утро вечера мудренее, – напутствовал его владыка Валерий. – Жду вас вечером, сразу после службы.
Глава 8
Тайные страсти донны Бес
Скоро каждый чертик запросится
Ко святым местам.
А. Блок
Наезжая в Сосенцы, знаменитая Геля Плотникова занимала трехместный номер люкс в местной гостинице "Северяночка", не отмеченной ни одной "звездой". Чудила же Геля вполне по-звездному, заставляя всякий раз менять мебель.
Спальня как обычно была заставлена вазонами со свежими цветами, шумно работал кондиционер, но напитки и даже вода в кранах, наперекор северной природе, были отвратительно теплыми. Геля металась по спальне и, как запертая тигрица, искала выход из клетки. Наконец выход был найден: зеркало, льстивый утешитель, стерегущий вход в опасные лабиринты. Геля прогнулась, втянув живот, приподняла и сжала ладонями маленькие груди и заскулила. Подошла ближе, плотно прижалась к ледяному стеклу, с отвращением оглядывая свое лицо. Оно казалось собранным из случайных, плохо состыкованных частей, такое нестроение иногда случается с "честным зерцалом" после дюжины косметических операций. На щеках Ангелины тлели малиновые пятна.
Тело выглядело моложе лица, сухощавое, нервное, как у вышколенной борзой. Со злобной насмешкой она припомнила то количество "зеленых", вбуханных в эту "мясную лавку". Но своего Геля добилась. Всякий, кто видел ее впервые, сейчас же с легким испугом вспоминал знаменитую поп-диву, которую в церковных кругах звали не иначе, как Донна Бес. Эта донна, известная своими сатанинскими выходками на сцене, была тайным кумиром Гели, и внешне Ангелина все больше походила на эту вертлявую куклу, которую распяливает на гвоздях и дергает за ниточки адский Карабас-Барабас.
"А этот кобель все равно гоняется за молодыми!" Час назад платные соглядатаи представили ей отчет о поведении интересующего ее "объекта". Неприятности шли на Гелю со всех сторон. Коварство природы и подлость людская возглавляли этот парад. Накануне пуска завода в Досифеевом роднике исчезла вода. Впрочем, родник был Геле не нужен, – по данным георазведки, подземное море третичного периода обеспечило её на три тысячи лет. Древнее море было обширно и глубоко. Воду вполне можно было качать и в подмосковных Мытищах, но там хватало своих устроителей, ведь водяной бизнес – это далекий прицел!
Наукой до сих пор точно не установлено, почему незадолго до кораблекрушения с корабля уходят крысы. Великое предвиденье даровано этим тварям, не самым любимым людьми и Господом. Бизнесмены тоже имеют напряженный нюх на опасность и выгоду. Вода – вот валюта будущего: чистая, прохладная, насыщенная йодом и жизнетворными солями. На изгаженной, ограбленной планете она вот-вот станет дороже золота. Розовое младенчество и бурная молодость, опытная зрелость и дряхлая старость – все нуждаются в волшебном эликсире, которого становится все меньше. Предвидя эти черные для человечества дни, Ангелина уверенно смотрела в будущее. Она отхватила право на родник в жестокой схватке, чуть-чуть освященной текстами Второзакония. Грядет война за чистую воду. Апокалипсический прогноз сбывается. Звезда Полынь отравой падает на источники вод. Битва за воду скоро станет борьбой за жизнь! И она, Геля, может стать генералиссимусом на этой грядущей войне или, по крайней мере, командующей резервным фронтом. Местное население, задушенное наркотой, техническим спиртом и недоеданием, скоро изойдет под корень. По тайной статистике, задорого купленной Плотниковой у самого Шпалеры, каждый третий житель Сосенец значился как наркоман, больше половины населения страдало алкоголизмом. В крошечном городке было зарегистрировано триста больных СПИДом, среди них – двенадцать грудных младенцев. Это никуда не годилось. Узнав о плачевном состоянии местных кадров, Плотникова выкупила брошенное общежитие и так плотно заселила его китайцами, что местные просто диву давались, как в небольшом бараке помещаются тысячи раскосых "ходи" и целый рой желтолицей обслуги "водяного дела".