Россия, 1913 год. Террористы подрывают устои Российской Империи. Они устраивают взрывы, ограбления, устраняют наиболее честных и преданных России людей. По просьбе самого государя, в борьбу со злодеями вступает знаменитый граф Соколов - гений сыска. Впервые в детективном жанре в самых неожиданных положениях выступают Николай II, Ленин, Сталин, Арманд, Дзержинский, Крупская. Книга содержит много любопытных исторических сведений, написана прекрасным ярким языком и читается на едином дыхании. Впервые публикуется автобиография знаменитого автора.
Содержание:
-
ГОЛОВОКРУЖИТЕЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГЕНИЯ СЫСКА 1
-
ПОБЕГ 1
-
ОСВЕДОМИТЕЛЬ 2
-
ЗАСТОЛЬЕ 4
-
ВЗЛОМЩИК 5
-
СМЕРТЕЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ 6
-
ЗАПАДНЯ 7
-
СМЕРТЬ ФИЛЕРА 10
-
ПОКУСИТЕЛЬ 11
-
ДВОЙНОЕ ДНО 12
-
БЛУДНИЦА 13
-
ВОРЫ 15
-
ОПАСНАЯ ИГРА 16
-
ШАЛЬНОЙ 18
-
КРАХ 19
-
ПОЛИЦЕЙСКИЕ УЛОВКИ 20
-
БЛУДЛИВЫЙ ПОКОЙНИК 22
-
ТРЕВОГА 23
-
ЧЕРНАЯ КОРОВА 25
-
СУРГУЧНАЯ ПЕЧАТЬ 26
-
КАТАФАЛК 27
-
ЧЕЛЮСТЬ 28
-
ЩУПАЛЬЦА 30
-
ЗАГОВОР 32
-
ПОХОТЬ 34
-
ПОДВИГ КОНТРРАЗВЕДЧИКА 35
-
УБИЙСТВО по-московски 37
-
КРОВАВАЯ ПРОПАСТЬ 39
-
МАРШРУТ № 7 41
-
ОХОТА 43
-
МЕРТВАЯ ГОЛОВА 44
-
СВЕЖИЕ ТРУПЫ 46
-
СВИНГ 48
-
ПРИГОВОР 50
-
ПОЛЕТ В ПРОПАСТЬ 52
-
ГЕНИЙ ИЛЬИЧА 53
-
РОКОВАЯ ВСТРЕЧА 55
-
ЛЕДЯНАЯ КУПЕЛЬ 57
-
КРОВАВЫЙ ЗАКАТ 59
-
ГЛОТАТЕЛИ ОГНЯ 61
-
Примечания 63
Валентин Викторович Лавров
Железная хватка графа Соколова
ГОЛОВОКРУЖИТЕЛЬНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГЕНИЯ СЫСКА
Читатели одолели меня вопросами! "Что стало с героем вашей книги "Граф Соколов - гений сыска"? Когда увидим обещанное продолжение?"
Признаюсь, я и сам полюбил этого атлета-красавца, славившегося прямотой могучего ума, грубоватой простотой обращения, умевшего из самых сложных положений выходить с блеском.
Так что, отложив все насущные дела, я принялся за новую книгу о графе. Приглашаю моих читателей броситься в стремительный водоворот новых опасных приключений знаменитого графа.
ПОБЕГ
Похоронив на Пятницком кладбище при громадном стечении рыдавшего народа друга и ученика Колю Жеребцова, граф Соколов впал в несвойственную ему меланхолию. День за днем безвылазно он проводил в своей громадной квартире на Садовой-Спасской в доме под номером девятнадцать, пил французские белые вина и предавался печальным размышлениям о бренности существования.
Однажды позвонил по телефону начальник сыска Кошко. С очевидным раздражением сказал:
- Граф, по какой причине вы не являетесь на службу? Больны, так сообщите об этом рапортом!
Соколов ответил:
- А ты, гроза карманных воришек, не слыхал, что от рук террориста погиб на боевом посту твой лучший подчиненный и мой любимый друг Жеребцов? - И далее добавил такое, что оскорбленный начальник со злобой грохнул трубкой о рычаг.
Последствия этой грубости для Соколова и, быть может, для всей России стали самыми неожиданными.
Сюрприз приятный...
Сидение в четырех стенах окончилось в канун Рождества Пресвятой Богородицы - седьмого сентября. Утром, тщательно сбрив густую щетину, одевшись во все темное, Соколов вместе с супругой пешком отправился на соседнюю улицу - Новую Басманную, к бывшей невесте Жеребцова - Танечке Ермоленко. Граф помнил, что именно сегодня молодые должны были венчаться.
В печальных разговорах провели более часа. Когда возвращались домой, то проходили мимо собора во имя святых Петра и Павла.
Вдруг прямо над головой ударил колокол. Тягучие звуки сладостно отозвались в сердце. Соколов перекрестился:
- Добрый знак, знаменует поворот жизни к лучшему...
Мари, вдруг таинственно улыбнувшись, взяла мужа за руку, снизу вверх сквозь густые ресницы заглянула в его лицо, застенчиво и счастливо сказала.
- Милый Аполлинарий Николаевич, примета уже сбылась: у нас будет... ребеночек.
- Наследник?! - задохнулся Соколов. - Я не ослышался? - Он с любопытством уперся взглядом в чресла супруги, и тогда на его лице явственно прочиталось сомнение.
Мари рассмеялась:
- Это еще не сегодня, думаю - весной!
Соколов подхватил могучими ручищами легкое тело супруги и закружил, громко приговаривая:
- Наследник, наследник, наследник!
Прохожие, разинув рты, глядели на столь необычную сцену. Даже проезжавший мимо ломовой возчик с тяжело груженным возом остановил лошадь. Городовой, бдевший возле будки на горбатом мостике через железную дорогу, придерживая левой рукой "селедку" - шашку, а правой заправив в рот свисток и выдувая из него трель, бросился к месту происшествия. Но, разглядев в нарушителе уличного благочиния важного господина генеральского вида, подался восвояси.
Разочарование
Всякая печаль имеет свой конец. И вот, с необычной нежностью поддерживая супругу под локоть, преисполненный радости и гордости, Соколов заботливо произнес:
- Тебе, мой ангел, теперь нужен покой! Со службой я, хвала Господу, покончил. Меня более не тешат ни знаменитость гения сыска, ни открытки с моим портретом по копейке за штуку. Кошко - славный парень, но он служит ради жалованья. Мы с тобой, Мари, богаты и, стало быть, независимы.
Княгиня, не веря ушам, с надеждой спросила:
- Аполлинарий Николаевич, неужто вы уйдете в отставку?
- Да, конечно! Раньше меня поддерживал азарт. Каждый раз, как я принимался за новое дело, весь прямо-таки загорался: "Неужели меня преступники перехитрят? Не бывать тому!" И всегда выходил победителем.
- Газеты так и пишут: "Граф Соколов - феномен. Он, кажется, единственный в мире сыщик, который не провалил ни единого дела, распутал все, даже самые сложные преступления".
Соколов вздохнул, с грустью заметил:
- Это тот редкий случай, когда газеты обо мне не врут. Но теперь пришел момент, когда мне стало скучно. Я вдруг осознал: сколько бы убийц и воров ни поймал, меньше преступлений не становится. Возмездие? Преступник - слуга дьявола, ибо он лишен главного человеческого достоинства - сострадания, жалости к ближнему. И Господь наказывает его уже на этом свете.
Жизнь любого преступника - сплошной ужас, ибо на душе его вечный мрак.
Княгиня давно мечтала об этом часе. Каждый раз, как Соколов отправлялся в погоню за очередным злодеем, она от беспокойства не находила себе места. Но сейчас ей вдруг стало жалко своего великого супруга.
- И чем же вы, Аполлинарий Николаевич, займете свой досуг? Станете гран-пасьянс в гостиной раскладывать? Это при вашей-то бурной натуре?
- Признайся, Мари, тебя подмывало сказать "буйной натуре"? - Соколов расхохотался. - Займусь охотой, хозяйством. Усадьбу улучшить следует. - Решительно взмахнул рукой: - Все, с приключениями закончено. Завтра же утром - в Мытищи. Пыльная и шумная Москва, мой ангел, в твоем положении вредна.
Сладкие грезы
Обещание Соколов выполнил. Он перебрался в свою подмосковную усадьбу, возведенную более сотни лет назад любимым зодчим Екатерины Великой - Иваном Старовым, создателем Таврического дворца.
Вечерами, взявшись за руки, Соколов и Мари бродили по обширному заброшенному парку, наполненному запахом смолы и преющей хвои.
- Как сладостен сей мир, как утешает он меня во всех проявлениях! - с душевным порывом произносил Соколов - Вот эти быстро бегущие фиолетовые облака на светлом фоне вечереющего неба, птичий гомон, сырой холодок низины, и воспоминания, воспоминания...
- У вас еще вся жизнь впереди, вам ли, Аполлинарий Николаевич, предаваться утехам старцев?
- Не о себе - думаю беспрестанно о стремительно ускользающем времени. И возбуждает мои воспоминания этот старинный парк. Кажется, только вчера среди мраморных монументов, каскадов вод, живописных руин, павильонов, мостиков здесь бродили изящные дамы в кринолинах и мужественные их спутники в треугольных шляпах и обшитых золотым позументом мундирах.
Уединившись в какой-нибудь беседке "Прощальный поцелуй", они клялись в любви вечной.
Мари в тон подхватила:
- А в это время с грозным шипением черноту ночи озаряли россыпи огней - то был праздничный фейерверк. Затем возлюбленные, до боли натрудив в поцелуях губы, переходили в дом. Здесь, в паркетной зале... - ...при тысячах свечей начинались церемониальные танцы, - продолжил Соколов. - Помнишь, милая, наш первый танец на балу твоей тетушки Голицыной?
- Это был вальс, - с тихой задумчивой улыбкой произнесла Мари. - Как же вы, Аполлинарий Николаевич, были ловки! Как красиво за мной ухаживали...
- Предмет моих воздыханий стоил того! - рассмеялся Соколов. И он вдруг привлек к себе княгиню и нежным поцелуем приник к ее устам.
Воспитатели
Однажды Соколов сказал:
- Милая Мари, пожалуй, нынче же навещусь в Москву. Надо проститься честь честью: подать рапорт об отставке и сдать дела. И, как заведено, устроить прощальный ужин для сослуживцев.
- Представляю, Аполлинарий Николаевич, сколь вам трудно расставаться с товарищами.
- Очень тяжело! Как вспомню отца и сына Гусаковых, судебного эксперта Гришу Павловского, вечного балагура и великого эрудита Юрия Ирошникова - слеза набегает. Но решение мое твердое: в полицию больше не вернусь. Пока буду оберегать твой покой: женщина, носящая в себе ребенка, - это сосуд божественный. А потом... потом родишь сына, стану его растить, играть с ним. Стрелять из пистолета научу и приемам английского бокса.
Княгиня иронично усмехнулась:
- Да, стрелять научим прежде, чем ходить начнет. А, вот пожаловал сам Буня.
Из дома вышел сторож, дворецкий, ключник, дворник - все что хотите, - бывший "король медвежатников", бравший многие кассы России, еще больше погрузневший телом, с обильным чревом, но одетый в весьма приличный костюм и свежую сорочку Буня.
- Беги, Буня, запрягай одноколку. Отвезешь меня на станцию.
- На паровике в Москву едете? Очень люблю железку. Воспоминания будят прекрасные.
- Почему?
Вагоны схожи с бронированными сейфами.
Соколов весело расхохотался.
Арест
Не прошло и часа, как Соколов подходил к своему дому на Садовой-Спасской.
Дворник Платон, маленький, с вечно обветренным лицом, поливал из шланга тротуар. Завидя графа, как-то по особенному посмотрел на него, торопливо сдернул с лысины холщовый картуз:
- Здравия желаю, ваше сиятельство!
Соколов поднялся на лифте на высокий этаж. Горничная Анюта всплеснула руками:
- Вот радость, барин приехал!
Приготовь, красавица, для меня ванну и отправляйся на Тверскую к Елисееву. Купи там копченых угрей. Смотри, чтоб свежие и жирные были. Завтра утром повезу их в Мытищи, Мария Егоровна пожелала отведать.
Через пятнадцать минут Анюта понеслась к трамвайной остановке - возле триумфальных Красных ворот. Здесь ходил маршрут первый: от Курского вокзала к вокзалу Александровскому, через всю длинную Тверскую.
Соколов залег в ванну, но вскоре, к своему удивлению, услыхал дверной звонок. "Небось Анюта забыла чего!" - решил Соколов. Чертыхаясь, вылез из воды, набросил на плечи роскошный персидский халат и распахнул двери.
На пороге стояли двое офицеров в жандармской форме. Соколов с особым любопытством взглянул на одного из них: лицо поручика с длинной кадыкастой шеей показалось ему знакомым. Это был Сильвестр Петухов, который в свое время дал повод хохотать над собой всей Москве.
(Читателям моей книги "Граф Соколов - гений сыска", уверен, памятна сценка, произошедшая в консерватории. Тогда Соколов, причинив некоторые увечья, вышвырнул из своей ложи этого самого поручика. Дело в том, что тот явился во время концерта и невежливо требовал немедленной явки Соколова к генерал-губернатору Гершельману. После такого скандала щепетильный генерал-губернатор перевел Петухова в охранку.)
И вот теперь - новая встреча. Петухов был злорадносчастлив. Он решительно шагнул в квартиру и фальцетом отчеканил:
- Господин Соколов, вас приказано срочно доставить в охранное отделение. Одевайтесь! - При этом он не вынимал правую руку из кармана. Соколов смекнул: "Револьвер у него там!" Вслух лениво произнес:
- А коли я не пойду?
- Мне приказано вас доставить, и я доставлю! А в рассуждения входить не намерен. Повторяю: одевайтесь, живо!
Другой гость, приземистый, с бульдожьим лицом, рявкнул:
- Без разговор-ра, повор-рачивайтесь!
"Чем я провинился перед жандармами?" - размышлял Соколов, натягивая под пристальными взглядами жандармов исподнее.
Стали спускаться по лестнице.
- А почему наручники на меня не надели? Вы, господин Петухов, обязаны знать, что порой я весьма буйным бываю. Особенно когда мне бесцеремонно мешают.
Поручик намек понял, налился кровью, опустил голову, но не проронил ни слова. Тот, что с бульдожьим лицом, прохрипел:
- Сказано: не рассуждать!
У подъезда их ожидала пролетка. Рядом крутился дворник Платон. Соколов помахал у него перед носом кулачищем:
- Известил, подлец, о моем прибытии? Ну, да я тебя головой в унитаз обязательно засуну! И воду спущу.
Вдоль да по Тверской
Пролетка весело неслась по Мясницкой. Соколов, сжатый с обеих сторон жандармами, горою возвышался над ними. Он лениво спросил:
- А у вас, кстати, есть ордер на мой арест?
Поручик с плохо скрываемым злорадством ответил:
- И ордер, и все, что положено, вам будет предъявлено у начальника охранного отделения полковника Сахарова.
Соколов протянул:
- Да вы, судари, закон, стало быть, нарушаете? Знал бы, так я с вами не поехал. Вы мне ванну принять помешали. Мало я в свое время кое-кого учил. И мой друг Коля Жеребцов на ваше воспитание, Петухов, силы не жалел. Помните, господин поручик, как вы приперлись в сыск с меня требовать удовлетворение? Вот Коля, Царствие ему Небесное, вас разок по морде удовлетворил.
- Как вы, господин Соколов, смеете? - подпрыгнул на сиденье поручик. - За подобные бесчинства ваш дружок уже пострадал, само Провидение наказало его...
Тут взорвался Соколов. Разъяренный тигр в сравнении с ним показался бы пугливым котенком.
- Ты, подлец, что сказал? Провидение наказало? Это его-то, святого человека, убитого террористами? А вот тебя... - Соколов вскочил, повернулся лицом к своим конвоирам, схватил их за шиворот и с размаху долбанул головами. Тела несчастных сразу обмякли.
Пролетка, замедлив ход, как раз сворачивала с Охотного ряда на оживленную Тверскую. Перешагнув через тела жертв своей необузданной силы, Соколов спрыгнул вниз. И затем (об этом "Геракловом" подвиге с восторгом писали газеты!), ухватившись за задок, опрокинул коляску со всем его содержимым, кучером и вороной лошадью на булыжную мостовую.
Раздались оглушительные трели свистков городовых. Моментально возле гостиницы "Париж", где все это произошло, выросла толпа. Но виновника происшествия и след простыл.
И все же самые удивительные события случились чуть позже.
ОСВЕДОМИТЕЛЬ
- Можно позволять себе многое, но никогда нельзя оскорблять память близких нам людей, - произнес вслух граф Соколов, уходя от преследователей. Перевернув коляску с двумя агентами охранки, Соколов нырнул в гостиницу "Лоскутная". Здесь без приключений преодолел длинный коридор, через кухню выскочил во двор, где с телеги рабочие снимали тяжеленные мешки - то ли с мукой, то ли с крупой. И далее задами добрался до Камергерского переулка. Возле Тверского полицейского дома стояли какие-то чины, показывая руками в сторону Охотного ряда. Завидя Соколова, сразу же узнали, спросили:
- Что, граф, там случилось?
- Большая Московская гостиница рухнула! - отвечал тот.
- Ах, сюрприз неприятный! - воскликнули полицейские и, остановив проезжавшую коляску, набились в нее до отказа, заставили извозчика нестись к месту жуткого происшествия.
Соколов широко улыбнулся, довольный собственной шуткой, и спустился в подвальчик дома Сушкина, снизу доверху украшенного аляповатыми вывесками. Вскоре появился с каким-то свертком, держа его со всей возможной осторожностью. И после этого широкими шагами направился к дому № 22 по Тверскому бульвару.
Здесь, в особняке градоначальника, охранное отделение занимало часть трехэтажного здания с отдельной лестницей.