Теперь уже Балезин с интересом посмотрел на собеседника.
- Вы бы хоть представились.
Незнакомец снял шляпу, давая возможность лучше рассмотреть своё лицо. Это было знаком доверия.
- Моё имя вам мало что говорит, но попробую. Итак, Юргенс Эдуард Артурович, иностранный отдел ВЧК. Слышали про такой?
- Про ЧК? Слышал. В доме, где жила моя тётушка, нескольких человек забрала ЧК. Домой они не вернулись.
Юргенс надел шляпу, вздохнул:
- Я бы не хотел открывать дискуссию о степени их виновности. Как сказал товарищ Ленин, революцию в белых перчатках не делают. Революция - это всегда жертвы. И многие жертвы, к сожалению, напрасны.
- Я-то на кой чёрт вам нужен?
- Хотите верьте, хотите нет, но сорок процентов царских офицеров служат в Красной армии.
- Может быть, может быть… Выбор невелик: голодная смерть или паёк.
- Бросьте иронизировать. Не паёк и не главным образом паёк. Просто офицеры - люди в основном образованные и понимают, что победи белые - Россия будет сателлитом у стран Антанты, да и у Америки с Японией. Надо же платить по долгам. А вот мы, большевики, эти долги аннулировали. Наша новая Россия ни от кого зависеть не будет.
Наступила небольшая пауза. Потом назвавшийся Эдуардом Артуровичем спросил:
- Вот вы воевали, а за что?
Он попал в точку. Алексей давно уже был в плену этого вопроса. А его собеседник, похоже, хорошо разбирался в международной политике.
Вдруг в груди сдавило, и Балезин разразился резким кашлем.
- Что с вами? - нахмурился Юргенс.
Алексей откашлялся не сразу.
- Старая история: хлебнул немного газу. Потому и в плен попал. Юргенс продолжил:
- Так вот: Англия и Франция воевали с Германией. За что? За колонии, за право торговать в Европе. А Россия тут при чём? Зачем Николай Второй полез в войну?
- О судьбе Николая Второго я знаю из немецких газет.
- Не об этом речь. Поймите, мы, большевики, - новая власть, власть трудящихся. И я вам предлагаю работать на эту власть.
- То есть вы предлагаете мне вступить в Красную армию и вместо одной войны, которая, слава богу, закончилась, участвовать в другой - гражданской? Нет уж, увольте. Стрелять в своих бывших товарищей по оружию, которые на той стороне, - это не для меня. И в Белой армии меня не будет. Воевать против мужиков? Да у меня почти вся пулемётная команда состояла из них… В общем, хватит, навоевался! Как ни странно, Юргенс от последних слов слегка повеселел.
- Ничего иного я от вас услышать и не ожидал. Нет, стрелять я вам не предлагаю. Вы с вашими знаниями иностранных языков и опытом работы в контрразведке нужны совсем в другом деле.
Далее Юргенс сообщил Алексею, что некоторые страны готовы признать Советскую республику и установить с ней дипломатические отношения. А значит, нужны грамотные люди, знающие иностранные языки и умеющие работать и легально, и нелегально.
- Вы прошли школу Батюшина и нам подходите, - заключил он. При упоминании имени Батюшина Алексей резко повернулся к собеседнику:
- Вы знали Николая Степановича?
- Не только знал, но и работал вместе с ним.
- И где он сейчас?
- К сожалению, у Деникина.
Юргенс разочарованно вздохнул. Потом достал портсигар, предложил Алексею закурить. Тот, не колеблясь, принял.
- Как видите, я от вас ничего не скрываю, - затягиваясь, проговорил Юргенс.
Балезин впервые улыбнулся:
- Нет ничего роднее русской папиросы. Эти немецкие сигареты - такая дрянь! Кстати, благодаря двум из них я вас вычислил. Я дважды прикуривал, на секунду поворачиваясь, якобы от ветра, в вашу сторону. Этого мне было достаточно… Получается, что и я от вас ничего не скрываю.
- Браво. Но должен вас разочаровать. Я это прекрасно видел. Я ведь тоже из контрразведки.
Молчали, курили.
- По-моему, разговор у нас получается, - нарушил молчание Юргенс. - Так как вам моё предложение?
Алексей ответил не сразу. Предположим, откажется он, а дальше что? Куда ему податься? Домой в свой городок, что недалеко от Киева? Но там сейчас петлюровцы. Да и сколько лет он там не был, родных-то уже никого не сыщешь. Доучиваться в университет? Но ещё не известно, как отнесётся к нему новая власть.
- Если соглашусь, чем я буду заниматься? - спросил он.
- Для начала поедем в Москву. Я представлю вас руководству ВЧК.
При упоминании Москвы Алексей почувствовал, как защемило сердце. Москву сентября тысяча девятьсот пятнадцатого он, как ни пытался, забыть не мог. А вдруг случай соблаговолит ему, и он снова встретит Ольгу?
- О чём задумались?
- Так… ничего…
Юргенс продолжал:
- А потом мы направим вас в Афганистан. Он готов установить с нами дипломатические отношения на уровне посольств. А уж легально или нелегально вы будете там работать - второй вопрос. Возможно, вместо Афганистана будет Персия. Кстати, как у вас насчёт фарси?
- Говорю немного, изучал, но знаю не так, как европейские языки.
Эдуард Артурович Юргенс поднялся. Алексей последовал его примеру.
- Тогда до встречи на вокзале. Вечерним поездом едем в Москву.
Балезин слегка замялся.
- Что-то хотите сказать? - мигом отреагировал Юргенс.
- Я могу не успеть…
- У вас какое-то дело?
Алексею не хотелось раскрывать душевные тайны, но пришлось.
- Хочу найти могилу тётушки. Она мне как родная мать была.
Юргенс понимающе кивнул: краткую биографию Алексея Балезина он уже знал. Потом вынул из кармана небольшой пакет:
- Тогда возьмите вот это. И если не успеете сегодня, выезжайте завтра.
- Что тут?
- Немного денег.
- Незнакомому человеку даёте деньги?
- Бросьте вы, мы уже полчаса как знакомы. Да и служили в одной организации.
Алексей осторожно взял пакет.
- Спасибо. А то, сами понимаете, у меня денег - как у лягушки перьев.
Юргенс слегка приподнял шляпу:
- Тогда до встречи…
… Сделав пару шагов, Алексей Балезин обернулся. Его собеседник, словно по команде, сделал то же самое.
- А всё-таки где вы служили у Батюшина? Если честно, я вас не видел.
Юргенс дружески улыбнулся. Впервые появившаяся на его лице улыбка неплохо сочеталась с его голубыми глазами и тёмной окладистой бородой.
- Готов повторить, что от вас ничего не скрываю. А служил я, - он ткнул указательным пальцем куда-то вдаль, - там, где по-русски не говорят.
Балезин понимающе кивнул. И вдруг снова закашлялся.
- Вам для здоровья нужен сухой южный климат, - заметил Юргенс. - А вот курить надо бросать.
* * *
Небольшой могильный холмик, поросший свежей травой. Деревянный православный крест. Тонкая берёзка, у которой только-только пробивается листва. И птичий пересвист, задорный, весенний. Честно говоря, Алексей в одиночку вряд ли разыскал бы могилу тётушки. Могильщик, он же сторож, сначала наотрез отказался помочь - пришлось ему отдать всю едва начатую пачку папирос. Помог, нашёл и убрался восвояси. И вот он, Алексей Балезин, сидит на чудом сохранившейся лавочке у могилы самого дорогого ему человека. Кем бы он был, если бы не его милейшая Елизавета Юрьевна?
Вспомнилось детство… Он родился в небольшом украинском городке, что недалеко от Киева. Отец, земский врач, умер, когда Алексею едва исполнилось десять лет. В то лето на юге России свирепствовала холера, и отец, как мог, помогал пострадавшим. А потом заразился и сам. Разбитая горем мать ненадолго пережила отца. Он, Алексей, единственный их сын, оказался круглым сиротой. Опеку над ним быстро оформил старший брат отца дядя Антон. Если у дяди до этого была бакалейная лавка, то теперь появилась вторая, уже в доме Алексея. Вся деятельность дядиной семьи с утра до вечера была связана с торговлей. Алексей им тоже помогал, но главным для него была гимназия, в которой он учился на отлично. Особенно любил иностранные языки и физику. Поэтому среди домашних и выглядел как-то обособленно. Нет, его не обижали, но он чувствовал, что чем дальше, тем больше отдаляется от многочисленного торгового семейства дяди. "Что-то ты много сегодня умничаешь, Алексей", - чуть ли не каждый день повторял дядя.
Случай круто изменил его жизнь. У них в городке всего один день в местном цирке-шапито гастролировала группа борцов-силачей. Ажиотаж стоял небывалый. Ещё бы: афиша вещала, что среди борцов не кто-нибудь, а сам Иван Заикин - личность легендарная! Алексей к тому времени занимался гимнастикой и борьбой, а на стенках его комнаты красовались фото и картинки известных силачей.
Никто из его друзей и знакомых не смог достать билета, а он, Алексей Балезин, всё-таки один билет достал! И вот уже у самого входа в цирк, при скоплении большого числа народа, предвкушавшего небывалое зрелище, Алексей вдруг ощутил, что билет он… потерял… Он лихорадочно шарил по карманам, вывёртывал их содержимое, но билета не было.
Когда он подходил к своему дому, на него было страшно смотреть. Что он скажет завтра друзьям и знакомым барышням… Позорище…
Он отворил дверь прихожей и остановился. Перед ним стояла немолодая элегантно одетая женщина. Вид у неё был недовольный и надменный.
- Это ещё кто такой? - вдруг спросила она по-немецки.
Алексея это разозлило, и он так же по-немецки ответил, кто он такой, что это его дом, и при этом заметил, что не худо было бы ей сначала самой представиться.
Лицо незнакомки просветлело, на нём появилось чувство сострадания:
- Боже ты мой… Алёшенька! Совсем взрослый… - заговорила она уже по-русски. - А как на Танечку похож…
При упоминании имени матери Алексей сразу сообразил, что перед ним её старшая сестра Елизавета Юрьевна. От родственников слышал, что в молодости она сбежала из родительского дома с каким-то офицером. Так больше в городке и не появилась. И вот…
Елизавета Юрьевна тут же сообщила, что она проездом, что у неё мало времени и она хотела бы побывать на могилах родителей и сестры. А эти, у которых живёт Алексей, - эти торгаши, кроме "купи-продай", ничего не знают и помочь ей не хотят.
Алексей, конечно же, согласился помочь. Они наняли извозчика и вскоре были у ворот городского кладбища. У могилы сестры Елизавета Юрьевна опустилась на колени и заплакала, ведь она только недавно узнала о её смерти.
На вокзале, прощаясь, тётушка сказала:
- Алексей, вы должны непременно побывать у меня в Петербурге, - и протянула визитную карточку. - Скоро каникулы, жду.
Алексей долго махал вслед удалявшемуся поезду. Потом рассмотрел визитную карточку: "Грачевская Елизавета Юрьевна, Смольный институт, высшие женские курсы". Далее следовал адрес.
Несколько часов назад в городке не было человека несчастнее его. А сейчас он шёл с вокзала домой в необычайно приподнятом настроении. У него есть родная тётя! И не где-нибудь, а самом Санкт-Петербурге - столице Российской империи! В цирке-шапито борцы дубасили друг друга, неистово орала публика, а он шёл по опустевшим улицам и думал только об одном: он обязательно в каникулы приедет в Петербург!
И приехал. То, что он увидел, было для него потрясением. Строгие прямые улицы, дворцы и парки, кафе и дорогие магазины, мосты, гранитные набережные Невы и Фонтанки; белые ночи дополняли красоту города. И столичная публика: воспитанная, высокомерная, знающая себе цену. Не меньше поразили Алексея дом и квартира, где жила Елизавета Юрьевна. Высокий красавец в пять этажей дом; двор отделён металлической оградой. Кругом чистота, дворник знает своё дело. А квартира… три комнаты, прихожая, длинный коридор, в котором можно заниматься гимнастикой. И ещё: электричество, люстры, ванная, туалет. В их дом в городке электричество дошло совсем недавно. И потом… уму непостижимо: в этой огромной квартире тётушка жила… вдвоём с горничной Анфисой, добродушной толстушкой того же возраста. Вечерами они пили чай и разбирали последние светские новости. Среди учениц Елизаветы Юрьевны были девушки из самых известных в городе фамилий, поэтому она хорошо знала, где и что наверху происходит. Тётушка была человеком занятым, но если случалось свободное время, они с Алексеем гуляли по набережным и скверам Петербурга. С Елизаветой Юрьевной часто здоровались, и если это делали молодые девушки, Алексей успевал тайком рассмотреть их и даже в некоторых случаях обменяться взглядами.
Домой в городок он вернулся другим - человеком, для которого, кроме Петербурга, ничего не существовало. В гимназии ему оставался год учёбы, и этот год он провёл за книгами: дома и в единственной городской библиотеке. Гимназию он окончил на отлично, с похвальной грамотой.
И вот снова Петербург, университет, историко-филологический факультет. И он… не поступил. Знаний, полученных в гимназии, оказалось недостаточно.
Елизавета Юрьевна, не особенно расстроившись, первой привела его в чувство:
- Алексей, вы останетесь у меня и весь год будете готовиться. А вашими пробелами в области словесности я займусь сама.
И он готовился, трудился, как никто. А чтобы не быть нахлебником, устроился в одно из рекламных агентств. И через год поступил… но не на историко-филологический, а на физико-математический - случай изменил его решение.
Как-то вечером Алексей возвращался домой, непривычно задержавшись на работе в своём агентстве. Вечер был хмурый, моросил дождь - уже темнело. На улице, по которой он шёл, прохожих почти не было. Впереди, метрах в пятидесяти, не спеша шёл прилично одетый человек в длинном пальто и шляпе; в руках он держал портфель. Вот он свернул в узкий переулок - и тотчас же раздался крик! Алексей, почувствовав что-то неладное, резко ускорил шаг.
В переулке было совсем темно, но он на зрение никогда не жаловался, а поэтому сразу разглядел, как крепкого сложения парень одной рукой пытается вырвать портфель, а в другой держит нож. Силы были явно неравны. Человек в длинном пальто стойко оборонялся, обхватив портфель двумя руками, точно дорогую реликвию. На помощь он не звал, видимо, не успел ещё. Все мысли его были о портфеле.
Трёх шагов хватило Алексею, чтобы подбежать и заломить грабителю назад руку с ножом. Тот выронил нож, но вырвался и бросился бежать.
- Он вас ограбил? - отдышавшись, спросил Алексей. - Бог с ним, с бумажником, - незнакомец приходил в себя и ещё крепче прижал к груди портфель. - Главное вот это…
Алексей взялся его проводить, и по дороге они разговорились. Игорь Петрович - так звали человека в длинном пальто, - оказался профессором физико-математического факультета и, узнав, куда Алексей собирается поступать, принялся агитировать поступать к ним на физмат.
- Поймите, Алексей Дмитриевич, - он деликатно называл его по имени-отчеству, - мы стоим на пороге грандиозных открытий, которые перевернут мир.
Прощаясь, он пригласил Алексея на лекцию в Дом техники, которую читал для всех желающих.
- А о чём будет лекция?
- О радиоактивных веществах, о новом источнике энергии - энергии ядра атома.
Так Алексей Балезин раз в неделю стал посещать лекции профессора Солнцева, который недавно возглавил первую в России радиологическую лабораторию и одновременно преподавал на физико-математическом факультете. "Кем я буду, если закончу историко-филологический? - размышлял Алексей, возвращаясь с очередной лекции. - Учителем? Переводчиком? Работником архива?" Всё это, конечно, хорошо, но слова Игоря Петровича не выходили из головы: "двадцатый век будет веком освоения атома". И Алексей решил пойти на физмат.
Для Елизаветы Юрьевны это явилось ударом. Правда, своё негодование она выразила тем, что стала с Алексеем разговаривать только по-французски. И лишь когда он поздно возвращался со студенческой вечеринки, жёстко выговаривала по-русски: "Алексей, я вами очень недовольна". А тут ещё, как назло, в их квартире поселилась, сняв комнату, хорошая приятельница тётушки, тоже преподаватель высших женских курсов немка Клара Бек, которая понимала только немецкий. Алексею оставалось говорить на родном русском только на улице да в университете. Но для него всё происходящее дома стало хорошей лингвистической практикой.