Я сказала ей, что отнесу поднос и что мне как раз нужно с ним поговорить кое о чем. Это действительно было так - я хотела поговорить с ним о разговоре, который я подслушала между Коррин и миссис Беатрис. Я думала, что он выслушает меня и, может быть, это что-то прояснит ему.
Я пересекла холл. Часы в гостиной пробили час - как быстро пробежало время!
- Поставьте его, Полли.
- Что-нибудь еще, сэр? - при звуке моего голоса он поднял голову.
- Мисс Гэби, вам не стоило беспокоиться. Полли бы принесла.
- Ничего страшного. Я хотела… - я посмотрела на него и поняла, что не могу сказать ему сегодня. На его лице отражалось слишком много собственных проблем. - Уже поздно, почти, что время для последнего танца. Я подумала…
Он не дал мне закончить, как будто знал, что я собираюсь сказать.
- У меня уже не те ноги, чтобы снова на это решиться. Нет, на сегодня все.
- А… - я стояла молча, не желая сразу уходить. До нас донеслись звуки "Луны над озером". Он весело посмотрел на меня.
- Последний танец… - повторила я задумчиво и смело добавила, - леди всегда хочется танцевать последний танец с… кем-нибудь, - я умолкла.
Спокойная, тихая улыбка коснулась его губ.
- Тогда, думаю, мне придется сыграть роль джентльмена.
Он нежно, очень осторожно обнял меня. Через мгновение он уже крепко прижимал меня к себе, так что я чувствовала, как бьется его сердце. Он уткнул лицо в мои волосы, как никогда бы этого не сделал в зале. Я едва слышала музыку и не могла думать ни о чем, кроме него и его нежных сильных рук.
Когда последние звуки музыки затихли, мы все еще стояли, обнявшись, не желая отпускать друг друга, да и не в состоянии этого сделать из-за невидимых нитей, связывающих нас.
Я чувствовала, что ждала этого момента всю свою жизнь.
Наши взгляды встретились. В его глазах была нежность и любовь, которую он никогда не показывал раньше, а я - я тем более не могла скрыть своих чувств. Я с готовностью приподняла голову навстречу его губам. Он поцеловал меня с бесконечной нежностью, которая постепенно перерастала в страсть.
Наконец он отстранился, слегка дрожа, и поцеловал кончик моего носа.
Я провела пальцем по усталым складкам под его глазами, по шраму на щеке. Я очень любила этого человека.
- Гэби, - он произнес мое имя, и нежность на его лице разгладила следы времени и горя. Он дотронулся до моей щеки своей теплой рукой. - Я пытался бороться с этим, Гэби, как только мог. Я думал - я был уверен, что одного раза с меня хватит.
Он легко дотронулся своими губами до моих.
- Боже мой! Любимая, я был таким дураком!
Я прижалась к нему, чувствуя его силу, его желание и любовь.
- А ты вовсе не холодный и не упрямый, каким хотел казаться, - я ласково растрепала ему волосы.
Он улыбнулся и прижал меня к себе.
- Хотелось бы мне доказать тебе это. Вообще-то я на этом настаиваю.
ГЛАВА 12
Я никогда не забуду тот вечер и все то счастье, которое я тогда почувствовала. Я не вспоминала ни Коррин, ни миссис Беатрис, ни последнюю записку - прямую угрозу смерти. Все мои мысли были заняты мужчиной, которого я любила и которому доверяла.
На следующее утро Джон объявил семье, что я стану его женой. Он не сказал мне ничего прошлым вечером: Коррин нарушила нашу идиллию, войдя в комнату и объявив, что гости начинают разъезжаться и ему следует спуститься. Но слова не были нужны нам, чтобы сказать, что мы чувствовали. Как я была уверена в тот вечер!
Он объявил это за завтраком, и это вызвало смешанную реакцию после гробового молчания. Миссис Мария первая нарушила его, попытавшись тускло улыбнуться.
- Джон, ты уверен, что именно этого ты хочешь? - казалось, она все еще не верила.
- Вполне уверен, - он ласково ей улыбнулся. - А теперь хватит себя вести так, как будто кто-то умер.
Она протянула свою бледную руку и дотронулась до его рукава.
- Это неожиданно, и я просто немного удивлена всем этим.
- Я тоже удивлен, но думаю, что это великолепная идея, - внес жизнерадостную нотку в разговор Эмиль. - Теперь Коррин не нужно будет играть роль мамочки для нас обоих, и она достанется только мне одному.
Он весело подмигнул жене и снова обратился к Джону:
- Черт возьми, ты заслужил немножко счастья. Поздравляю.
- Романтическое, головокружительное ухаживание, - сказала Коррин, кашлянув. - Поздравляю вас обоих. Должна сказать, ты преподнес нам сюрприз, Джон.
Она тепло пожала мне руку.
- Как замечательно, что вы теперь останетесь с нами навсегда, дорогая Гэби. Теперь нам предстоит так много сделать вместе! Какое счастье!
- Когда свадьба, Джон? - в голосе миссис Беатрис прозвучала резкость, которую она не смогла скрыть. Она нервно улыбнулась, когда все посмотрели на нее.
- Как можно скорее.
- Что ж, мисс Стюарт, - губы миссис Беатрис слегка подрагивали. - Вы действительно думаете, что сможете здесь жить? Вы ведь знаете, что не привыкли к жизни, которую мы тут ведем. Должна сказать, я очень удивлена, что столь молодая леди, как вы, может позволить себе принять такое… неожиданное решение, - она попыталась смягчить выражение лица, что ей не очень удалось. - Вам не кажется, что было бы мудрее еще немного подумать? Как вам, так и Джону.
- Миссис Беатрис, - ответил за меня Джон, - мы очень ценим ваше внимание и заботу, но мы не намереваемся никого и ничего ожидать.
- Но как вы могли узнать друг друга за такое короткое время? Вы ведь едва знакомы. Как ты можешь быть уверен, что мисс Стюарт сможет здесь жить и быть счастлива? - ее глаза блеснули, потом опустились.
Джон посмотрел на меня.
- Я в себе уверен.
- Папа? Ты действительно хочешь на ней жениться? - голосок Пити звучал по-настоящему взволновано; или это был страх?
- Да, сынок. Я буду очень счастлив. Мисс Гэби будет твоей мамой. И у нас будет настоящая семья, вот увидишь.
- Нет! - крикнул он.
- Пити! Довольно, - я дотронулась до руки Джона, но он продолжал: - скажи мисс Гэби, что ты извиняешься.
Услышав грозный голос отца, Пити вжался в стул, и это очень тронуло меня. Я хотела успокоить его, что-то сказать, но понимала, что слова сейчас не помогут.
- Пити, - Джон все еще ждал.
Маленькая головка чуть поднялась, и Пити посмотрел на меня исподлобья.
- Извините, - пробормотал он.
Я мало говорила за завтраком и после еды последовала за другими в гостиную. Войдя, я увидела, что миссис Беатрис увлекла Джона в угол, и, схватившись за его рукав, что-то напряженно ему говорит.
- Что с тобой случилось? - шептала она в отчаянии, достаточно громко, чтобы я могла услышать. - Ты едва знаешь эту дамочку, почему бы тебе не разузнать сначала все о ней?
- Миссис Беатрис…
- Нет. Ей нужно отсюда уехать. Немедленно.
- Миссис Беатрис, - его тон был ледяным; он снял ее руки со своего рукава. - О чем вы говорите?
Миссис Беатрис не знала, что сказать. Ее глаза блеснули, казалось, она потеряла контроль над ситуацией. Она решительно сказала:
- Джон, на самом деле, неужели ты не видишь, насколько это все глупо? Она тебе понравилась, но только потому, что она не такая, как все. А ей здесь не место. Она привыкла к ярким огням и всем этим вечеринкам.
- Не понимаю, какое это может иметь значение?
- Хорошо, если ты настаиваешь, я скажу: я думаю о случае на площади. Ты помнишь, она говорила, что кто-то хочет ее убить. И она до сих пор так считает, держу пари. Ты можешь понять человека, который так утверждает? С чего бы кому-то из нас понадобилось причинять ей зло? - ее глаза превратились в две щелки. - Ты не подумал о том, что девушка может быть слегка неуравновешенной? Я знаю, это неприятно, но, говорят, такие люди кажутся совершенно нормальными. Ты бы хотел, чтобы такая женщина заботилась о твоем ребенке, была твоей женой? Ради всего святого, отправь ее назад, пока еще не поздно!
Джон стиснул зубы.
- Я бы полюбил мисс Гэби, даже если бы сна была склонна к буйному помешательству, - сказал он ровно. - А теперь, помня, что вы - член семьи, я скажу вам один-единственный и последний раз: вам не следует так говорить о мисс Гэби больше никогда. Больше я ничего не желаю слушать.
Он оставил ее и подошел ко мне. Взяв меня за руку, он предложил выйти на веранду.
Спускался густой туман, и под его тяжестью спутанные ветви кустов пригибались к земле. Не было видно огней других домов, кругом была темнота и блеск листьев, трепещущих под каплями дождя.
Мы стояли, обнявшись, у окна.
- Мы все изменим в Уайт-Холле, - сказал он, - построим новое крыло. Немножко в стороне от всех остальных; сделаем столько комнат, сколько нам потребуется. В них будут жить наши дети, - он поцеловал меня. - Я хочу сыновей и дочерей, Гэби. Хочу, чтобы дом был полон смеха и всякой чепухи.
Я посмотрела на него любящими глазами и заметила, что он нахмурился.
- Дорогой, что случилось? Он прижал меня к себе.
- Я никак не могу забыть эти несчастные случаи. Должна же быть какая-то причина. Я пытался понять, кто и зачем - и не нашел ответа. Я бы задушил собственными руками того, кто посмеет тебя обидеть!
Я рассказала ему о разговоре, который подслушала, и о записке, которую он уже видел. Он покачал головой.
- Несколько событий, может быть, прояснили бы ситуацию, записка - это другое.
- Джон, тот, кто ее написал, назвал меня Жакмино. Я никогда не слышала этого слова, а ты? Это что-то должно значить. Но с чего бы кому-то называть меня так?
- Не знаю. Не припоминаю, чтобы я слышал это слово раньше, но, - он сжал мои руки, - записка доказывает, что ты в опасности. Я чувствую себя таким беспомощным… Я буду защищать тебя, как только смогу, до тех пор, пока мы не найдем того человека, который все это делает. Обещай мне быть очень осторожной. А что касается Коррин, я поговорю с ней и узнаю, что она может рассказать.
Я нежно дотронулась до его губ.
- Ты не можешь меня потерять. Ты не позволишь, чтобы со мной что-то случилось.
И я верила в каждое свое слово, потому что верила в него.
- Тогда давай поженимся сейчас, на следующей неделе! К черту помолвки и объявления! Если бы я мог, - шутливо добавил он, - я бы сегодня же сделал тебя своей женой.
- Я бы не очень сопротивлялась, сэр. Он хитро улыбнулся.
- Нам бы лучше зайти в дом, пока это искушение еще можно преодолеть.
- Джон Дьюхаут, вы бы преодолели! Подумайте о сплетнях!
- К черту сплетни. Гэби, я люблю тебя. Ты мне очень нужна. Так что пусть знают, что мы счастливы. И разреши мне сделать тебя счастливой.
- Ты уже сделал, - я сжала его руку.
Я оставила Джона с семьей, а сама отправилась к себе в комнату. Мое счастье было так велико, что я вдруг даже испугалась, что оно не сможет продолжаться долго. Готовясь лечь спать, я пыталась привести мысли в порядок.
Только тогда я вспомнила о записке, которую я нашла у Джона в комнате - казалось, тысячу лет назад, и достала ее оттуда, где она была спрятана.
Неужели это написала Лаурин?
Я немедленно в этом усомнилась, еще не уверенная, почему. Что в ней было не так?
Несколько минут я сидела без движения, даже не думая. Повинуясь какому-то порыву, я достала обе записки, которые я нашла в сумочке, и снова их перечитала.
Теперь я знала, что беспокоило меня - почерк.
Письмо, написанное этой девушке - Сэралан - было написано размашистым почерком с большими буквами и левым наклоном. А записка, оставленная Джону, совершенно на него была не похожа. Лаурин не могла написать и ту и другую.
Вдруг я почувствовала смертельную усталость и потерла глаза, начавшие болеть. Я снова перечитала все три записки, пытаясь найти хоть отдаленное сходство. И тогда я поняла то, что было, или должно было быть так очевидно: записка, написанная Лаурин ее тайным обожателем, и та, что была оставлена Джону были похожи как две капли воды! Мое сознание отказывалось верить в то, что Лаурин Дьюхаут не писала ни одну из этих записок - только письмо. Теперь я думала только о том, кто мог написать эти записки - ведь я теперь знала, что и одну и другую написал один и тот же человек и под одной из них он подписался именем Лаурин. Кто это был - ее любовник?
Неужели я ошиблась, и все это было делом рук Шеда Хертстона? По словам Сина, Хертстон заявил, что не посылал Лаурин никакой записки и что даже не знал, где
397
она находилась. Если это, правда, то, значит, тот человек, который написал эти записки, и убил Лаурин. И наверняка пытался убить меня.
Нужно было отнести записки Джону и узнать его мнение. Может быть, он даже смог бы разобрать почерк, а если бы и не смог, то, по крайней мере, знал бы, что Лаурин не писала ему этой ненавистной записки.
Я посмотрела на свои маленькие часы-медальон; было уже поздно. Нужно было подождать до утра. Вздохнув, я осторожно отложила записки, задвинула засов и задула свечу.
Я поздно проснулась на следующее утро и вместо ярко-голубого неба, к которому я так привыкла, увидела в окне хмурые облака, закрывающие солнце. Туман еще жадно цеплялся за горные вершины вдалеке, но ветер уже разогнал его на море, оставив его теплым и темным.
Темнота проникала в комнату, просачиваясь во все щели, уголки и в мое настроение. Я решительно откинула одеяло и встала.
Я как раз заканчивала завтрак, состоящий из двух чашек крепкого кофе и сдобной булочки, когда в столовую на своем кресле въехала миссис Мария. Я спросила ее о Джоне, и она ответила, что он рано поднялся и уехал в город. И вряд ли вернется раньше обеда.
Пытаясь не обращать внимания на разочарование, я отыскала Пити и отправилась с ним в класс.
- Я сегодня не должен учиться, - он уселся на стул и боязливо взглянул на меня. - Это мой выходной, - добавил он воинственно. - Хотя, думаю, теперь это не имеет значения.
- Пити, неужели мы не можем быть друзьями? - спросила я мягко. - Я очень люблю твоего папу и тебя тоже. Мы могли бы так много сделать вместе, у тебя даже мог бы быть братик или сестричка…
- А мне ничего такого не надо, - неубедительно возразил он. - У меня есть тетя Коррин, бабушка Мария, бабушка Беатрис и дядя Эмиль. Мне никого больше не надо, так что почему бы вам просто не уйти и не оставить нас в покое, - в комнате воцарилось молчание. - Могу я теперь идти? - сказал он, не глядя на меня.
Я кивнула, и он ушел своей вялой походкой. Я закрыла за собой дверь, почувствовав какую-то окончательность в том, как она хлопнула. У меня не было никаких дел, так что я бродила но дому и думала, как бы мне завоевать расположение Пити.
Я не заметила, когда это впервые пришло мне в голову, просто вдруг поймала себя на мысли: чего боялся Пити? Я ни за что не могла поверить, что он настолько ненавидит меня, чтобы так себя со мной вести. Тогда в чем же была причина? Неужели он настолько боялся кого-то в этом доме?
Эта мысль, однажды придя мне в голову, не давала мне покоя до тех пор, пока я не почувствовала, что нужно выйти из дома на свежий воздух. Трава наверняка была еще скользкой и мокрой после дождя, так что сначала я отправилась в свою комнату за шалью и своими белыми с синим ботинками.
Напряжение спало, когда я вышла на крыльцо и глубоко вдохнула чистый воздух. Солнце проглядывало через облака, бросая тут и там яркие лучи. Я вышла на блестящую траву и пошла своим обычным маршрутом - к восточным посадкам, где были конюшни. Маленькие листочки то и дело прилипали к моим ботинкам. В той стороне еще стояло несколько старых кривых дубов и высилось огромное нагромождение белых и серых скал. Я решила найти несколько хороших камешков для Пити и предложить их ему на рассмотрение с целью включения в его коллекцию.
Я шла медленно, замечая, как кусты и ветви деревьев, хоть и потеряв форму, вернули свою прежнюю зелень. Я отвела рукой несколько мокрых веток и направилась к скалам, думая, что, если миссис Мария права и еще пойдет дождь, невозможно будет ходить.
Это было последней моей трезвой мыслью. Я знаю - я помню, как беззаботно поставила ногу под следующим деревом - и вдруг меня рвануло вверх с необычайной силой.
Я почувствовала такую невыносимую боль в правой щиколотке, что решила, что умираю.
Я кричала дико, не контролируя себя. Я даже не звала на помощь - не до этого было, настолько ужасна была боль. Я кричала, пока не почувствовала, что задыхаюсь. Я висела вверх ногами, и мое лицо почти, что касалось земли, а в правой ноге была такая боль, как будто ее оторвало. В глазах начало темнеть.
Где-то вдалеке был слышен топот ног, голоса и возгласы, но, казалось, прошла целая вечность, пока я почувствовала прикосновение теплых нежных рук, дающих мне надежду на спасение. Это прикосновение вдруг вернуло мне чувство реальности, и я перестала кричать.
- Осторожно! Быстрее, черт его… - я узнала голос мистера Эмиля, отрывистый и напряженный. Кажется, он сказал Коррин позвать доктора Брауни.
- Спокойно, спокойно, не так быстро, - он мгновение взволнованно смотрел на меня, на его лице отразился ужас. - Черт его возьми! - пробормотал он и обратился ко мне. - Держитесь. Через минуту мы вас освободим.
Он поднял голову и крикнул что-то Клэппи; она вскрикнула и исчезла.
Неся меня на руках, Эмиль через ступеньку взлетел по лестнице, осторожно положил меня на кровать, ушел и тут же вернулся с миссис Марией.
Она расшнуровала ботинок как можно осторожнее и позвала Эмиля, ушедшего вниз встречать доктора. Вместе они попытались снять ботинок, заставив меня снова закричать в агонии.
- Эмиль, что это было? - почти шепотом спросила она.
- Силок, - сказал он. - Чертова штука вдавила кожу прямо в ногу. Опасная рана.
Он быстро поднялся: в комнату вошла Коррин с холодным полотенцем и приложила его к моему лбу. Казалось, прошло несколько часов, пока, наконец, пришел Син.
Он быстро взглянул на меня, коротко сказал всем выйти из комнаты и приступил к работе, быстро и четко, как это всегда делают врачи, не произнеся ни слова. Только наложив мне на ногу огромную белую повязку, он посмотрел на меня и дотронулся до моей руки.
- Как это случилось, мисс Гэби?
Я чувствовала себя измученной, растерзанной и ничего не сказала. Ужас опять начал овладевать мной.
- Мисс Гэби, вы должны мне сказать!
- Я… я ничего не видела, - быстро пробормотала я на грани истерики. - Я была у восточных посадок, рядом с деревьями. Я ничего не видела и не слышала, я просто…
- Ш-ш-ш … Тихо. Успокойтесь, - прошептал он и на мгновение сам замолчал. Он сделал небольшое движение, и в его глазах вспыхнула такая ярость, которую я заметила даже своим ослабшим зрением. - Я убил бы того, кто в этом виноват! Совершенно дурацкий случай, которого так легко можно было избежать! Извините меня, мисс Гэби, - сказал он уже тише, - мне не следовало вас расстраивать.
- Син, а моя щиколотка?
- Ваша щиколотка в плохом состоянии. Вы должны знать, что если бы не эти ботинки - вас уже не было бы в живых, - он сделал ударение на последней фразе, напряженно глядя мне в глаза. - Где Дьюхаут?
- Он уехал в город, - прошептала я. - Син, с моей ногой все будет в порядке?
Он захлопнул свой черный портфель.