– Фу. Тодди. Теодора, прекрати, – нежно проговорила хозяйка, обращаясь к собаке и поглаживая ее по лоснящейся спине. – Собаченька моя, девочка моя. Это твоя новая горничная. Познакомься. Мамочка сейчас уйдет ненадолго, а ты останешься с ней. Будь умницей, девочка моя. Станет скучно она с тобой поиграет, золотко мое. А мама придет и тебе что-нибудь вкусненькое принесет.
Пока Маргарита Львовна сюсюкалась с псиной Лоховский оглядел собачью конуру. Правда назвать это, конурой, язык не поворачивался. Апартаменты Теодоры были раза в три больше, чем комната горничной. Спала собака на небольшой удобной кушетке с гнутыми ножками, высокими спинками на шелковых подушках. На полу комнаты был расстелен пушистый толстый ковер, ворсу было погуще, чем шерсти на спине самой Теодоры. Обои в комнате отражали собачью принадлежность хозяйки, по стенам резвились герои мультфильма "Сто один долматинец". В комнате зачем-то стоял телевизор и музыкальный центр.
Филимон Аркадьевич живо представил себе, как Теодора, развалившись на кушетке, щелкает кнопками пульта, в поисках интересного кино. Например, "Лесси" или "Пограничный пес, Алый", или "Полицейская собака К-9". Хотя нет, Теодора, как женщина, предпочитает мелодрамы. Значит ей больше должен нравиться "Белый Бим Черное Ухо".
На столике в углу расположился здоровенный аквариум. Вероятно, что бы Теодора в часы досуга успокаивала свою нервную систему. Ну и конечно же игрушки. Тут их было не меньше, чем в филиале "Детского мира". Да к тому же, Теодора являлась обладательницей нескольких тренажеров: небольшого бревнышка, имитации шведской стенки и бегущей дорожки. Конечно, сейчас нужно быть в подходящей физической форме.
На низеньком столике стояли несколько мисок с различными собачьими лакомствами, сухими кормами и свежими овощами.
На секунду Филимону Аркадьевичу страшно захотелось стать собакой. Такая собачья жизнь пришлась бы ему по душе. Голос хозяйки вернул Филимона на землю:
– Я ухожу. Вымой посуду, протри полы, рассортируй белье для прачечной и отвечай на телефонные звонки. В шесть придет кухарка, впустишь ее. Время от времени заглядывай к Теодоре, вдруг ей что-нибудь понадобиться.
С этими словами мадам Козлодоевская удалилась в свою комнату, через двадцать минут Филимон остался в квартире один. Что делать? Убраться и только потом приступить к поискам. Или начать сейчас, пока никого нет. Интересно когда придет господин Козлодоевский и как он отреагирует на появление новой горничной? Пока Филимон не встретится с хозяином, быть уверенным в том, что внедрение прошло успешно, нельзя. Остается ждать.
Филимон прошел на кухню. Хорошо, хоть готовить не придется. С этим у Лоховского было не очень. Маша… "Эх, Маша, как она там?" – подумалось Филимону. Он печально вздохнул и приступил к мытью посуды.
Посуды у Маргариты Львовны в отсутствии горничной накопилось достаточно. Интересно, она хоть что-нибудь своими руками делает? Вряд ли. Наверное, только усы выщипывает собственноручно. На кухне у Козлодоевских стояла посудомоечная машина, как и полагается у современных хозяек, но Маргарита Львовна предпочитала ручное, естественное мытье. О чем она заранее предупредила Филимона. Пришлось закатать рукава и приступить к мытью посуды. Через пять минут ему стало жарко, через десять минут пальцы набухли и размокли, через пятнадцать заныла спина. А грязной посуды не уменьшалось. Вероятно, Маргарита Львовна делал все возможное, чтобы у обслуги было как можно больше работы. Больше работы – меньше времени на шашни с хозяином.
Закончив с мытьем посуды, Филимон быстренько полил цветы и протер полы. Все это заняло почти три часа. До прихода кухарки еще оставалось время и Филимон решил "убраться" в кабинете. Он взял щеточку для пыли, швабру с ведром и направился в заветную комнату. Сердце бешено колотилось, мерещились какие-то подозрительные шорохи. Филимон открыл дверь в кабинет и включил свет. Его интересовал в первую очередь книжный шкаф. К несчастью, дверцы были заперты. Лоховский огляделся в поисках ключа.
– И кто-это у нас тут такой миленький? – раздался неожиданно за спиной Филимона Аркадьевича мужской голос. Он вздрогнул и выронил из рук щеточку для пыли.
Филимон обернулся и увидел мужчину лет пятидесяти пяти. Этакий толстощекий, румяный пузан с мысленно-похотливыми глазками и плешивой головой. На его толстеньком курносом носике с трудом удерживались очки в тонкой металлической оправе. Метал был желтого цвета, вероятно, золото.
"Надо полагать, Антон Генрихович, собственной персоной" – подумал Филимон Аркадьевич. – "Из породы тех, кому все равно какая женщина, лишь бы моложе его жены".
– З-здравствуйте, – слегка заикаясь, сказал Филимон, – Я ваша новая горничная, Фаина Иванова.
– Пр-релестно, пр-релестно! А я – ваш новый, так сказать, хозяин. Антон Генрихович Козлодоевский, прошу любить и жаловать. Любить даже предпочтительнее, – противно захихикав, добавил Козлодоевский.
"Только не любить, – пронеслось в голове Филимона, – мне этого не хватало".
Козлодоевский потирая ручки приблизился к Филимону:
– Откуда ты прелестное дитя?
– Из фирмы "Домострой" – растерявшись, брякнул Филя.
– Нет, я имел в виду ты городская? Жить у нас будешь или дома?
– Я… это, городской, ой! Городская. Но жить буду у вас, пока, временно. Так Маргарита Львовна сказал.
При упоминании о жене мысленное выражение на лице Козлодоевского сменилось брезгливым:
– А где Маргарит Львович, Лев Маргаритыч, кстати? – поинтересовался он у Филимона.
– А я никого постороннего тут не видела. Никаких мужчин.
Козлодоевский улыбнулся и похлопал Филимона по щеке:
– Я имею в виду супружницу свою, глупышка. Куда мадам гренадерша отправилась?
– В парикмахерскую.
– О, мадам нету дома? – оживился Козлодоевский, его потные рученки потянулись к Филимону, – Это меняет дело. А пойдем, прелесть моя, я тебе свою коллекцию марок покажу. Ты любишь марки?
Филимон пытаясь отстраниться от возбужденно дышащего Аниона Генриховича, замер. Коллекция марок?! Это интересно. И где же это он ее хранит?
– Да, хочу, – изображая робость со смесью любопытства, согласился Филимон.
Козлодоевский не мешкая потащил горничную из кабинета, через пару минут Филимон сообразил, куда его так настойчиво приглашают "посмотреть марки". В спальню супругов Козлодоевских. Еще минута и придется себя раскрывать. Но тут в коридоре раздался звук отворяемой двери и визгливый голос Маргариты Львовны (показавшийся Филимону сейчас пением Райской Птицы) завопил:
– Фаина, Фаина, веди Теодорочку, я ее выгуляю. Девочка моя, совсем засиделась.
Услышав глас супружницы, Антон Генрихович побледнел, проскользнул мимо Филимона в одну из комнат, показывая знаками, что его нет и не было. Филимон вздохнул с облегчением. Так, его нравственности пока ничего не угрожает. Сегодня, А завтра? В том, что Козлодоевский доведет начатое до конца, Филя уже не сомневался. Козлодоевскому было все равно – красавица перед ним или уродина. Как говориться, некрасивых женщин нет, бывает только плохое настроение или импотенция.
Филя вывел Теодору "мамочке" и отправился в свою комнату. Пусть Козлодоевский сам объясняться с женой. Как и когда он появился в квартире.
Первое утро рабочего дня оставило у Филимона Аркадьевича неприятные впечатления. Он совершенно не выспался ночью. Спать лег поздно, с непривычки руки и ноги гудели, в каморке было душно, кровать оказалась жесткой и неудобной. В довершении ко всему, едва Филимон заснул, как был разбужен попыткой проникновения на свою территорию неприятеля, в лице Антона Генриховича. Еще вечером, укладываясь спать, Филимон заметил, что на дверях изнутри отсутствуют замки или какие-либо щеколды. Это ужасно не понравилось Филимону. Необходимо было чем-то обезопасить себя. В качестве запора послужила тумбочка, придвинутая к дверям, В качестве сигнализации парочка – железных банок из-под горошка, куда были вставлены несколько столовых ложек. Банки были установлены на тарелку, позаимствованную на кухне.
Сигнализация сработала как настоящая, предупредив о незаконном вторжении. Среди ночи Фил был разбужен грохотом отодвигаемой тумбочки и падением предметов. Филимон открыл глаза и вскочил с постели. Он прислушался, за дверью было слышно тяжелое дыхание Козлодоевского и его шепот:
– Фаинушка, Фаюшка, у тебя водички не найдется? Открой дверь, не бойся. Я тебя не обижу, я не страшный, я такой…
"Ага, он бы еще десять долларов попросил разменять, в два часа ночи. Нашел дурака, вернее дуру. Такой. Знаем-знаем какой, сразу кинется и согласия не спросит." – подумал Филимон.
На счастье Филимона Аркадьевича, грохот был услышан и мадам Козлодоевской, ее голос раздался в коридоре:
– Антошик, что у нас тут упало? Может грабители влезли?
Антон Генрихович тут же попытался успокоить супругу и отвести от себя подозрения:
– Нет, заинька, все нормально. Это я на кухне табуретку свалил. Что-то в горле пересохло, водички решил попить.
"Заинька, с такими-то усами, скорее котик." – подумав про себя и тихо хихикнув, Филимон улегся в кровать. В супруги угомонились, в квартире установилась тишина, а сон все не шел и не шел. Филимон ворочался с боку на бок, раздумывая как обезопасить себя от поползновений любвеобильного Антошика. Сон пришел только под утро.
Когда будильник пронзительно-противно заверещал, Филимон с трудом разлепил глаза. Казалось, что он заснул.
Кухарка по утрам не приходила. В ее обязанности входило приготовление обедов и ужинов, которые Филимон должен был разогревать по первому требованию хозяев. Кухарка же готовила, если Козлодоевские ждали гостей.
Филимон вышел на кухню, едва сдерживая зевания. По утрам, как инструктировала его мадам Козлодоевская, они пьют кофе с тостами и традиционный стакан апельсинового сока. Вероятна, Маргарита Львовна, насмотревшаяся разнообразных сериалов типа "Династия" и "Санта-Барбара", полагала, что таким должен быть завтрак состоятельных людей. Хозяйка считала, что сок, в пакетах, бутылках для этого дела не подходит. Необходим свежевыжатый сок. Для этих целей в холодильнике имелось куча апельсинов и электрическая соковыжималка, раз и готово.
Филимон отыскал это приспособление очистил кожицу с пары крупных оранжевых апельсинов и отжал сок. Приготовил тосты, нарезал ветчину и сыр. Увлекшись этим занятием он не услышал как сзади прокрался Антон Генрихович. Поэтому, когда кто-то ущипнул Филимона чуть ниже спины, он автоматически лягнул "шалуна" и резко обернулся. Филимон похолодел. Сзади стоял согнувшись в три погибели Антон Генрихович, собственной персоной.
– Уй-юй, ты что… – прошипел он.
– Ой, простите, Антон Генрихович, я не специально, случайно вышло.
– Тише, тише, ты. Сейчас Маргарита прискачет на шум. У нее уши как локаторы, – снова зашипел Козлодоевский.
Филимон не знал как вести себя в сложившейся ситуации.
– Садитесь вот на стульчик, – произнес он пододвигая плетеный стул с высокой спинкой к Козлодоевскому. – Вот тостик съешьте, сок…
Антон Генрихович уже пришедший в себя, удобно уселся на стуле и, отодвинув тарелку с тостами, обратился к горничной:
– Детка, ты меня этой дрянью не корми. Это Маргуша у нас на американском образе жизни двинулась: тостики, витаминки и всякую хрень по утрам употребляет. Сваргань-ка мне яишенку, с сальцом и помидорками. Да лучку побольше положи. Только давай быстрей, а то мадам гренадерша увидит, опять разорется.
Кулинарных способностей Филимона Аркадьевича на такое блюдо хватало. Он разогрел масло на сковороде, нарезал помидоры с лучком, слегка их притушил, поджарил тоненькие ломтики копченого сала, и ловко разбил о край сковороды пару-тройку яиц. Проделывая все это Филимон ухитрился ни разу не повернуться к хозяину спиной, потребовались чудеса ловкости и изворотливости. Все это время Антон Генрихович чирикал как заведенный. Говорил комплименты, подшучивал над женой, рассказывал пикантные анекдоты, осторожненько пытался выяснить привычки и пристрастия Филимона-Фаины. Лоховский как и положено "девушке" иногда подхихикивал, иногда мило краснел и смущался.
"Черт, а у меня оказывается талант актерский, – подбодрил сам себя Филимон, который почувствовал себя сейчас стопроцентным ловким Филом. – Козлодоевский еще не понял, с кем он имеет дело".
Яичница получилась на славу, с хрустящими кусочками сала, с красными кружочками помидорок, ярко-лимонными глазками желтков и зеленью. Прям палитра художника.
– Нет, нет, мне хватит. Я себя должен в форме держать, – произнес хозяин, похлопывая себя по брюшку. Состав-ка мне компанию, тебе не повредит.
Филимону пришлось подчиниться, однако каждый кусочек яичницы застревал у него в горле. Каждую секунду он ожидал появления мадам Козлодоевской, которая, конечно же, примет совместное, прозаичное поедание завтрака, за попытку соблазнения собственного мужа. Филимон вздохнул с облегчением когда Антон Генрихович допил кофе:
– Ну-с, мне пора, в офис. Спасибо за завтрак, надеюсь это не единственное твое достоинство. Мое предложение посмотреть марки остается в силе, – Козлодоевский многозначительно подмигнул, но приближаться к горничной не стал. Вероятно решил не рисковать, тем более, что в этот самый момент, Филимон мыл сковороду.
Антон Генрихович решил ограничиться воздушным поцелуем. Пока. Филя вздохнул с облегчением. Так долго продолжаться не может, в конце концов, Козлодоевский дождется удачного момента и поспешит на абордаж. И тогда… О том, что будет тогда, Филимон думать не хотел.
Маргарита Львовна, в отличие от супруга, вставала поздно. Филимон уже успел переделать массу дел, выгулять Теодору. Вредная псина все время пыталась вырваться, нагадить на чью-нибудь машину, кидалась на кошек и других собак, обгавкивала прохожих. Филимон чуть сквозь землю не провалился, когда Теодора напугала маленькую девчушку лет трех.
– Девушка, держите свою собаку. Развели живность, а воспитывать ее не хотят – высказалась старушка, гуляющая с девочкой.
Лоховский поначалу не понял, к какой девушке обращается старушка, Только потом до него дошло, что женщина разговаривает с ним. Филимон густо покраснел и скорее потащил псину домой. В коридоре в длинном до пят, полупрозрачном пеньюаре стояла мадам Козлодоевская. Эротичный, в общем-то, наряд делал Маргариту Львовну антисексуальной. Лоховский, узрев, полуобнаженную мадам Козлодоевскую покраснел и быстро отвел глаза. Мадам-то не знала, что он вовсе никакая не Фаина, а пользоваться неведением других, неприлично.
Маргарита Львовна позавтракала, сделав массу замечаний горничной. Сок не того цвета, сыр нарезан не так, тосты не той степени поджаристости. После чего, с чувством выполненного долга мадам отправилась болтать по телефону, приняла у себя маникюршу и портниху и отбыла из дома в неизвестном направлении. Как только за хозяйкой захлопнулась дверь Филимон досчитал до пятидесяти и помчался в кабинет на поиски журнала.
Сперва нужно было отыскать ключ от шкафа с книгами. Филимон заглянул в ящики стола и в одном из них нашел связку ключей. Дрожащими руками, один за другим он вставлял их в замочные скважины, пока наконец один из ключей не прошел легко в отверстие. Открыв дверь, Филимон увидел аккуратно рассортированные журналы: по годам, по тематике. Чего здесь только не было. Господин Козлодоевский действительно собирал старые журналы. Названий половины из них Филимон никогда не слышал.
Наконец он отыскал журналы со знакомым названием. Но тут возникла новая трудность. "Будней механизатора" было не один, и не два и даже не три. Их было больше трех десятков. Филимон начал лихорадочно перелистывать, перетряхивать каждый журнал, каждую страничку. Марки не было. Неужели не повезло? А может Антон Генрихович уже нашел марку? Что он там говорил о коллекции марок в спальне? Может действительно поискать марку там? Филимон Аркадьевич наскоро прибрал за собой, запихал кое-как журналы обратно в шкаф, закрыл на ключ. Несколько секунд он колебался: не мог вспомнить в каком ящике лежала связка. Времени на раздумья не было и он бросил связку в верхний ящик стола.
Филимон прислушиваясь к звукам в квартире нырнул в спальню супругов Козлодоевских. Шкаф-купе, две полутораспальные кровати с прикроватными тумбочками. На одной тумбочке стояли какие-то пузыречки, флакончики, тюбики. "Это наверное, Маргарит", – подумал Лоховский и направился ко второй, на которой лежали только очки и какой-то журнал. Однако Филимон ошибся. Эта тумбочка принадлежала мадам Козлодоевской. Внутри лежала шкатулка с драгоценностями, всякие дамские штучки. Он снова вернулся к тумбочке, заставленной парфюмерией. С любопытством взял один из тюбиков и прочитал надпись: против морщин, после бритья, для рук, мужские дезодоранты и туалетная вода. Антон Генрихович щепетильно относился к своей собственной наружности. Филимон открыл тумбочку и заглянул внутрь. Там лежали огромные альбомы в бархатных переплетах. Кляйстеры. В детстве Филимон сильно завидовал своему соседу по парте, у которого был такой альбомчик для марок.
Лоховский открыл наугад один из альбомов, все странички были густо утыканы марками разных размеров, различных рисунков, гашенные и нет. Как узнать, какая из них, та, нужная ему? Не разобраться, придется ждать возвращения хозяина. Вот только как бы половчее вытянуть у него информацию? Филимон почувствовал настоятельную потребность поговорить с Максом.