Спустившись вслед за Кайтчином по каменной лестнице, мы оказались в просторном подземном помещении, тянувшемся во всю длину церкви. Там царила непроглядная тьма, воздух пропитался запахом сырости. Слабый огонек свечи выхватывал из темноты то ломаную мебель, то разбитые статуи. Один раз я чуть не наткнулся на высокое резное кресло, несомненно, некогда принадлежавшее аббату, а ныне изъеденное червями. При виде человеческого лица, внезапно выступившего из мрака, я едва сдержал крик, резко подался назад и наступил на ногу Бараку. Разглядев, что это статуя Пресвятой Девы с отбитой рукой, я устыдился собственного малодушия. Судя по мелькнувшим в темноте белым зубам Барака, мой испуг немало позабавил его.
Дойдя до дальней стены, Кайтчин остановился.
– Мастер Гриствуд привел меня сюда, сэр, – сказал он. – У этой стены стоял бочонок. Старинный деревянный бочонок, обитый железными обручами.
– Большой?
– Посмотрите сами. Здесь, на пыльном полу, до сих пор остался след.
Кайтчин наклонил свечу, и я увидел круг, отпечатавшийся на толстом слое пыли, которая покрывала каменные плиты. Судя по всему, бочонок был примерно такого размера, как те, в которых хранят вино. Достаточно вместительный, но не слишком большой. Я кивнул, и Кайтчин снова поднял свечу. Свет выхватывал из темноты лишь его изборожденное морщинами лицо, и старый библиотекарь казался призраком, лишенным тела.
– Бочонок был открыт? – уточнил я.
– Да. Рядом маялся один из служащих Палаты. У него в руках был резец, при помощи которого он свинтил крышку. Когда мы подошли, бедняга вздохнул с облегчением: видно, ожидая нас, он в одиночестве натерпелся страху. "Посмотрите-ка на эту штуковину, брат библиотекарь! – сказал мастер Гриствуд (тогда меня еще не лишили монашеского сана). – Может, вы знаете, что это такое? Только предупреждаю, оно ужасно воняет!" Мастер Гриствуд рассмеялся, а тот, второй, украдкой перекрестился, прежде чем снять с бочонка крышку.
– И что же было внутри? – спросил я.
– Темнота, – последовал ответ. – Ничего, кроме темноты, еще более густой, чем та, которая царит здесь, в подземелье. И эта темнота испускала отвратительный запах. Никогда прежде я не ощущал ничего подобного. Запах был на редкость пронзительный и в то же время сладковатый, подобный аромату гниения. У меня сразу защипало в горле, и я закашлялся.
– Да, запах был именно таким, – подал голос Барак. – Вы хорошо его описали, старина.
Кайтчин судорожно вздохнул.
– Я взял свечу, которую захватил с собой, и поднес ее к бочонку. Представьте себе: его содержимое отразило свет! Это было так удивительно, что я едва не уронил свечу в бочонок.
– Богом клянусь, вам повезло, что вы этого не сделали, – расхохотался Барак.
– Я понял, что в бочонке какая-то жидкость, и окунул в нее палец. – При этом воспоминании Кайтчин слегка вздрогнул. – Она оказалась густой и маслянистой. Какова природа этой жидкости, я не имел даже отдаленного понятия, и сказал об этом мастеру Гриствуду. Тогда он показал мне дощечку, на которой было написано имя Сент-Джона. Судя по надписи, бочонок находился в склепе более ста лет. Я сказал, что поищу в библиотеке какие-нибудь записи относительно человека по имени Сент-Джон, а также относительно этого бочонка и его содержимого. Признаюсь вам, сэр, мне хотелось выбраться отсюда как можно скорее, – сказал Кайтчин и беспокойно огляделся по сторонам.
– Я прекрасно вас понимаю, – кивнул я. – Итак, бочонок был полон темной густой жидкости. Теперь понятно, почему в древние времена это вещество называлось "темный огонь".
– Да, жидкость была темной, словно бездонные глубины ада. Мастер Гриствуд приказал своему подчиненному вновь закрыть бочонок и вместе со мной отправился в библиотеку.
– Нам тоже стоит туда подняться, – решил я. – Вижу, мастер Кайтчин, вам здесь не по себе.
– Не скрою, сэр, это так. Я бы предпочел отсюда выйти.
Мы поднялись в церковь и вышли во двор, залитый ярким солнечным светом. Стоило Кайтчину увидеть жалкие руины, в которые превратились монастырские здания, на глаза у него навернулись слезы. Глядя на старика, я предавался невеселым размышлениям. В прошлом, когда монах входил в стены монастыря, он умирал для мира, отказывался от прошлой жизни, от всех прав и притязаний. Ныне парламент принял указ, восстанавливающий бывших монахов в законных правах. В Линкольнс-Инне шутили, что лорд Кромвель "возродил монахов к жизни". Но что ожидало их в этой жизни, вот в чем вопрос.
– Идемте, мастер Кайтчин, – мягко сказал я. – Проводите нас в библиотеку.
Мы прошли через лишившийся крыши дом собраний, потом пересекли сад у дома настоятеля, где по-прежнему играли дети. Горничная, снимавшая с веревок белье, бросила на нас любопытный взгляд.
Когда мы вошли в сад, дверь дома распахнулась, и на пороге появился невысокий человек в роскошной шелковой рубашке. У меня перехватило дыхание, ибо то был сэр Ричард Рич собственной персоной. Не так давно, на торжественном собрании в Линкольнс-Инне, я имел случай быть ему представленным.
– Черт, – едва слышно пробормотал Барак и склонил голову в поклоне, так как Рич направился прямиком к нам. Я тоже поклонился, а испуганный Кайтчин последовал моему примеру.
Рич остановился напротив нас. Красивое, изящно очерченное лицо его выражало недоумение, брови сердито хмурились. Пронзительные серые глаза, казалось, хотели просверлить нас насквозь.
– Брат Шардлейк? – произнес он так, словно увидал бог весть какую диковину.
– Неужели вы помните меня, сэр? Для меня это большая честь.
– Горбуна трудно забыть, – пожал плечами Рич.
По губам его скользнула холодная улыбка, я вспомнил, что он пользуется репутацией чрезвычайно жестокого человека. Поговаривали даже, что, допрашивая еретиков, он собственными руками вздергивал их на дыбу. К моему удивлению, все три девочки бросились к нему, раскинув ручонки.
– Папа, папа! – кричали они.
– Подождите, девочки, я занят. Мэри, уведи их в дом.
Служанка поспешно выполнила распоряжение, Рич проводил детей взглядом.
– Мой маленький выводок, – снисходительно проговорил он. – Моя жена вечно ворчит, что я мало их секу. А теперь скажите, что вам понадобилось в моем саду? О, вы тоже здесь, бывший брат Бернард! Эта белая сутана идет вам куда больше, чем черное доминиканское одеяние.
– Сэр… я… – только и мог пролепетать бедный Кайтчин.
От страха язык отказывался ему повиноваться. Я пришел ему на помощь, стараясь говорить так же спокойно и невозмутимо, как и сам сэр Ричард.
– Мастер Кайтчин собирался показать нам библиотеку. Лорд Кромвель дал мне разрешение ознакомиться с ней.
– В библиотеке не осталось ни одной книги, брат Шардлейк, – усмехнулся Рич. – По моему распоряжению люди из Палаты сожгли весь этот хлам.
Сообщив это, он с насмешливой улыбкой поглядел на потупившегося Кайтчина.
– Я имел в виду здание, милорд, – уточнил я. – Мне доводилось слышать, что это здание весьма интересной архитектуры, и я хотел всего лишь…
– Уж чего-чего, а зданий в этом городе предостаточно, – усмехнулся Рич. – И по моему разумению, намного интереснее осматривать те, у которых есть крыша. Клянусь богом, брат Шардлейк, вы наверняка преуспеваете в своей корпорации. Служить лорду Кромвелю очень выгодно, не так ли? Насколько я понимаю, он вернул вам свое расположение? – Рич прищурился и вперил в меня пронзительный взгляд. – Что ж, если граф дал вам разрешение осмотреть библиотеку, я не стану чинить вам препятствий. Только будьте осторожны, а то вороны, которые свили гнезда на балках, нагадят вам на головы. Раньше здесь гадили только паписты, а теперь вот гадят птицы. Так-то, бывший брат Бернард.
Он вновь с усмешкой посмотрел на Кайтчина, который по-прежнему не поднимал головы. Рич сурово поджал губы и повернулся ко мне.
– В следующий раз, когда вам понадобится пройти через мой сад, не забудьте спросить у меня позволения, брат Шардлейк, – процедил он и, не проронив более ни слова, направился к дому.
Лишь когда за Ричем закрылась дверь, Кайтчин вышел из оцепенения и торопливо зашагал к воротам.
– Я с самого начала говорил, нам не стоит сюда ездить, – проворчал Барак. – Граф предупреждал, что Рич ничего не должен знать.
– Он ничего и не узнал, – неуверенно возразил я. – Мы ни словом не обмолвились о том, что действительно привело нас сюда.
– И все же Рич что-то заподозрил. К тому же он очень любопытен. Наверняка он сейчас наблюдает за нами из окна. Только не оглядывайтесь! Я и так это знаю.
Выйдя из сада, мы оказались на вытоптанной лужайке, которую с трех сторон окружали полуразрушенные дома.
– Библиотека там, – указал Кайтчин на одно из зданий. – Рядом с лазаретом.
Мы вошли в помещение, где прежде располагалось богатое обширное книгохранилище. Теперь полки, в несколько рядов тянувшиеся вдоль стен, были пусты, на полу валялись обрывки рукописей и обломки книжных шкафов. Я поднял глаза вверх, к потолочным перекрытиям, бросавшим на пол косые тени. Целая стая ворон, напуганных нашим появлением, с пронзительным карканьем взмыла в воздух. Запустение, царившее здесь, в библиотеке, произвело на меня даже более тягостное впечатление, чем полуразрушенная церковь. Сквозь окна с выбитыми стеклами я увидел маленький внутренний дворик с пересохшим фонтаном посередине. Во взгляде Кайтчина светилась такая безысходная скорбь, что на него больно было смотреть.
– Итак, вы пришли сюда с мастером Гриствудом и принялись за поиски, – напомнил я. – Что же вам удалось найти?
– Мастер Гриствуд попросил меня отыскать какие-нибудь упоминания о наемном солдате по имени Сент-Джон. Все бумаги и документы, принадлежавшие людям, умершим в больнице, хранились здесь, в библиотеке. Мне удалось без труда найти те, что оставил Сент-Джон, и мастер Гриствуд забрал их с собой. На следующий день он опять пришел в библиотеку и провел здесь несколько часов, просматривая книги по истории Византии. Он искал сведения о греческом огне.
– Откуда вы знаете, что его интересовал именно греческий огонь?
– Он обратился ко мне за помощью, сэр. Без меня он не смог бы отыскать нужные книги. Некоторые из них он унес с собой, да так и не вернул. Впрочем, в этом не было нужды. Вскоре все книги вытащили во двор и сожгли, как ненужный хлам. – Кайтчин горестно покачал головой. – Здесь хранилось много старинных книг, сэр. Очень редких и очень красивых.
– Что ж, сделанного не воротишь, – только и мог сказать я.
Вороны вновь подняли шум. Они кружили над нашими головами, каркая и громко хлопая крыльями.
– Что это они так переполошились? – пробормотал себе под нос Барак.
– Значит, вы помогали мастеру Гриствуду искать книги и документы, – продолжил я свои расспросы. – А сами вы в них заглядывали?
– Нет, сэр. У меня не было ни малейшего желания в них заглядывать.
Кайтчин пристально посмотрел на меня. По лицу его стекали капли пота. В помещении, лишенном крыши, было жарко, солнце припекало нам макушки.
– Чужие дела меня не касаются, сэр. Все, что я хочу, – чтобы мне позволили спокойно предаваться молитвам. – Понимаю. Вам известно, что случилось с бочонком?
– Мастер Гриствуд куда-то увез его на повозке. Он не говорил мне, куда именно, а я не спрашивал.
Кайтчин глубоко вздохнул и опустил воротник своего стихаря.
– Простите меня, сэр, но здесь так жарко… Кайтчин сделал шаг в сторону, и в то же мгновение до слуха моего донесся негромкий щелчок.
Неожиданное движение старика спасло мне жизнь. Внезапно он дернулся и испустил жалобный вопль. К своему ужасу, я увидел, как в руку бывшего библиотекаря выше локтя впилась стрела и по белому стихарю потекла алая струйка крови. Бедняга прислонился к стене, содрогаясь от боли и испуга.
Барак выхватил из ножен меч и бросился к разбитому окну. Там стоял рябой незнакомец, который преследовал нас несколько дней назад. Голубые невозмутимые глаза его были устремлены прямо на Барака. Он вставлял в свой арбалет новую стрелу. Барак, однако, был уже всего в нескольких шагах от негодяя, и тот, не успев выстрелить, бросил свое оружие и пустился наутек. Барак выскочил в окно, не обращая внимания на острые осколки стекла, торчавшие из рамы. Но злоумышленник успел добежать до монастырской стены и принялся на нее карабкаться. В несколько прыжков Барак пересек двор, однако было уже поздно – рябой перебрался через стену. Джек подбежал к стене, подтянулся на руках и, взглянув вслед негодяю, убедился, что дальнейшее преследование не имеет смысла. Тогда он спустился, вновь влез в окно и подошел к нам. Лицо его было мрачнее тучи.
Я наклонился над Кайтчином, пытаясь его успокоить. Тот скорчился на полу, зажимая рану рукой и жалобно всхлипывая. Кровь ручейками стекала меж его пальцев.
– Клянусь, сэр, я не заглядывал в эти документы, – простонал он. – Я ничего не знаю, ровным счетом ничего.
Барак присел на корточки перед Кайтчином и с удивившей меня осторожностью оторвал его руку от раны.
– Потерпите малость, старина. Дайте мне взглянуть, сильно ли вас задело, – пробормотал он. – Ничего страшного, головка стрелы вышла с другой стороны. Надо отвезти вас к хирургу, он мигом вытащит стрелу, и рана быстро заживет. Поднимите-ка руку, я попытаюсь остановить кровь.
Дрожащий Кайтчин безропотно повиновался. Барак вытащил из кармана носовой платок, сделал из него жгут и перетянул руку повыше раны.
– А теперь идем, дружище. Здесь, поблизости, живет отличный хирург, для которого вылечить такую рану – пара пустяков. Держите руку повыше.
С этими словами он помог бывшему монаху подняться на ноги.
– Кому понадобилось меня убивать? – пролепетал старик. – Я ничего не знаю, сэр, клянусь.
– Думаю, стрела предназначалась мне, – медленно произнес я. – Когда убийца выпустил ее, Кайтчин внезапно сделал шаг в сторону, и стрела досталась ему.
– Вам повезло, – заметил Барак, серьезно взглянув на меня.
Вся его обычная насмешливость исчезла.
– Господи боже, но откуда этот ублюдок узнал, что мы здесь?
– Возможно, он преследовал нас от самого дома, – предположил я.
– Мы совсем позабыли об осторожности, – угрюмо проронил Барак. – Ладно, я отведу беднягу к хирургу, а потом как следует потрясу кого надо. Думаю, наш рябой приятель больше не вернется, но на всякий случай не подходите к окну. Я скоро вернусь.
Я был так потрясен, что счел за благо повиноваться. Прислонившись к стене, я наблюдал, как Барак почти тащит на себе бледного, жалобно стонущего Кайтчина. Сердце мое так колотилось, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди, одежда насквозь промокла от пота. Тишина, стоявшая в заброшенной библиотеке, внезапно показалась мне зловещей. До дома сэра Ричарда было слишком далеко, и случись что, никто не услышит ни криков, ни призывов о помощи. Я невольно испустил тяжкий вздох. Вот уже во второй раз Кромвель подвергает мою жизнь опасности. Я взглянул на арбалет, по-прежнему валявшийся на полу, там, где его бросил злоумышленник; даже сейчас смертоносное оружие показалось мне угрожающим. Внезапный шум заставил меня вздрогнуть. Но то были всего лишь вороны, вернувшиеся в свои гнезда.
Несколько минут спустя до моего слуха донеслись голоса: Барака и чей-то еще. Затем в дверь с воплем влетел здоровенный привратник, напутствуемый толчками Джека. Несмотря на могучее сложение сторожа, Барак обращался с ним как с тряпичной куклой. Он с легкостью заломил руку парня за спину, затем дал ему пинка, так что тот волчком завертелся по комнате и рухнул на пол посреди мусора.
– Вы не имеете права! – орал привратник. – Когда в Палате узнают о ваших выходках…
– Плевать я хотел на твою Палату! – отрезал мой помощник, потом сгреб парня за одежду и вновь поставил на ноги.
Меч Барак спрятал в ножны, однако сейчас в руках его оказался наточенный кинжал, который он приставил к толстой шее привратника.
– Слушай хорошенько, жирный олух, – процедил он. – Я служу графу Эссекса, и мне дана власть действовать по собственному усмотрению. Так что, если я сочту нужным вспороть тебе глотку, я сделаю это не откладывая, понял?
Привратник судорожно сглотнул, глаза его буквально лезли на лоб от ужаса. Барак свободной рукой схватил его за волосы и повернул в мою сторону.
– В человека, который был здесь с нами, попала стрела, предназначенная вот этому господину, доверенному лицу лорда Кромвеля. Преступник мог попасть сюда одним только путем – через ворота. Значит, впустил его ты, жирная задница. Говори, ты его видел?
– Нет, – прохрипел привратник. – С чего вы взяли, что он проходил через ворота? Может, он нашел какую-нибудь лазейку и…
Барак замахнулся и со всей мочи ударил привратника в пах – тот заверещал от боли.
– Я все скажу, – простонал он. – Я все скажу…
– Так говори, не тяни… И не пытайся одурачить меня! Не на того напал.
– Вскоре после вашего приезда, сэр, к воротам подошел какой-то человек, – с трудом переведя дух, сообщил привратник. – По виду он походил на клерка, а все лицо у него изрыто оспой. В руках он вертел золотую монету. Он спросил у меня, зачем вы сюда приехали. Я сказал, что у вас здесь назначена какая-то встреча. Тогда он протянул мне монету и попросил пропустить его за ворота. Я бедный человек, сэр… я не смог устоять…
– Покажи-ка монету, ублюдок.
Привратник дрожащими пальцами полез в кошелек, висевший у него на поясе, и извлек золотую монету. Барак схватил ее и сунул в карман.
– Деньги мне очень кстати, – заявил он. – Будет чем заплатить хирургу. А ты не заметил, у этого рябого было какое-нибудь оружие? Например, арбалет? – Клянусь, никакого арбалета я не видел! – пролепетал привратник. – У него с собой была большая кожаная сумка, это правда. Но я понятия не имел, что в ней лежит.
Барак усмехнулся и выпустил привратника.
– Ладно, мешок с дерьмом, так и быть, я не буду пачкать о тебя руки. Убирайся прочь. И не вздумай никому даже словом обмолвиться о том, что здесь было. А если будешь распускать язык, лорд Кромвель мигом до тебя доберется.
При упоминании о лорде Кромвеле здоровенный привратник, казалось, съежился.
– Сэр, клянусь, я ничего не замышлял против Крама, то есть, я хочу сказать, против его светлости графа…
– Прочь! Как ты мне надоел, безмозглый олух! – взревел Барак и, схватив привратника за шиворот, угостил его напоследок крепким пинком.
Когда привратник скрылся из виду, Барак повернулся ко мне.
– Не представляю, как это я потерял бдительность и позволил рябому подойти так близко, – вздохнул он. – Не надо было считать ворон.
– Вы не можете все время быть настороже, – пожал я плечами. – Судя по всему, рябой следил за Кайтчином. Возможно, собирался разделаться с ним, так же как он разделался с Гриствудами.
– Да, похоже, он следил за Кайтчином, – кивнул Барак. – Проводив его сюда, он затаился, чтобы узнать, с кем старик намерен встретиться. А потом спрятался среди развалин церкви. Богом клянусь, шельмец знает свое ремесло. Хорошо, хоть вы целы и невредимы.
– Да, – со вздохом кивнул я и принялся очищать свою пыльную мантию.
– Я должен немедленно сообщить обо всем графу. Он сейчас в Уайтхолле. Думаю, вам лучше поехать со мной.