У Януса два лика. Он смотрит вперед и назад. Он видит и прошлое, и будущее.
Говорят, боги забирают к себе тех, кто попадается им на глаза. Другими словами, чем ты незаметней, тем больше у тебя шансов умереть от старости, а не от бандитской или чекистской пули в расцвете лет.
Весна 1924 года. В уездный городок прибывает уволившийся из Красной Армии командир.
Бравый кавалерист, орденоносец получает высокую должность на заводе, решительными методами наводит порядок среди несознательного элемента, приобретает авторитет у старых пролетариев и влюбляется в дочь зампреда ОГПУ.
Казалось бы, идиллия начала НЭПа. Но под маской красного героя Андрея Рябинина скрывается белогвардейский офицер Михаил Нелюбин. Для него наступило страшное время – время Януса. Малейшая ошибка, и друзья предадут, а могущественные покровители обернутся палачами.
Содержание:
Глава I 1
Глава II 2
Глава III 3
Глава IV 4
Глава V 5
Глава VI 7
Глава VII 8
Глава VIII 9
Глава IX 10
Глава X 13
Глава XI 14
Глава XII 16
Глава XIII 18
Глава XIV 21
Глава XV 25
Глава XVI 27
Глава XVII 31
Глава XVIII 32
Глава XIX 35
Глава XX 37
Глава XXI 39
Глава XXII 42
Глава XXIII 44
Глава XXIV 46
Глава XXV 47
Глава XXVI 50
Глава XXVII 52
Глава XXVIII 53
Глава XXIX 55
Глава XXX 57
Глава XXXI 61
Глава XXXII 65
Глава XXXIII 66
Глава XXXIV 68
Глава XXXV 70
Глава XXXVI 71
Глава XXXVII 72
Примечания 74
Игорь ПРЕСНЯКОВ
РОКОВАЯ НАГРАДА
Глава I
Поезд остановился, и в открытые двери вагона ворвался шум вокзала.
Андрей посмотрел на часы – литерный прибыл вовремя. Он застегнул верхнюю пуговицу кителя и поднялся.
В купе вошел пожилой подтянутый проводник:
– Конечная станция! Давайте-ка, товарищ, я вам помогу.
Андрей кивнул.
С трудом поднимая огромный чемодан, проводник беспомощно поглядел на походный сундучок.
– Не беспокойтесь, – перехватил его взгляд Андрей, – с этим я справлюсь сам.
На перроне он пожал проводнику сухую крепкую ладонь и поблагодарил. "Сунуть ему монету? Не стоит, железнодорожник, похоже, сознательный, не шкурник какой-нибудь", – подумал Андрей.
Рядом вырос бородатый носильщик со сверкающей бляхой на белом переднике. Взглядом знатока окинул хромовые сапоги, заметил и орден Красного Знамени. Тут же сделав унтер-офицерские глаза, гаркнул:
– Куда прикажете, товарищ?
– К извозчику.
На вокзале – обыкновенная суета: потоки пассажиров, зазывалы-лоточники, темные личности в надвинутых на глаза кепи, и юркие беспризорники в фантастических одеждах. Там и сям – ошарашенные сутолокой крестьяне. Мерной походкой разрезали людское море милиционеры.
Андрей старался не упустить из виду своего вожатого. Тот, нагруженный вещами, привычно пробивался сквозь толпу:
– Дорогу! Дорогу, граждане-товарищи-трудящиеся!
Наконец вышли на площадь, забитую до отказа ломовиками и лихачами. Изредка попадались крестьянские подводы и автомобили. Пахло свежим навозом и пирогами (очевидно, рядом была пекарня).
Носильщик остановился возле рыжего рысака, впряженного в свежевыкрашенную пролетку. На козлах восседал усатый молодец в заломленном на ухо картузе.
– Доброго здоровьичка, товарищ комиссар! – поприветствовал Андрея извозчик, спрыгивая на землю и принимаясь за вещи. – Куда поедем? Много не запрошу: комиссарам нынче – по льготной цене.
Андрей расплатился с носильщиком, уселся в экипаж и, усмехнувшись, спросил:
– Так уж комиссар?
– Да, чай, не нэпман! Орден у вас – похлеще мандата будет, ясное дело – комиссар, – взбираясь на облучок, рассмеялся извозчик. – Френч опять же аглицкий, я их на деникинцах видал. Сейчас такового покроя не найти… Н-но! Пошел, кормилец!.. Издалека прибыли?
– Бойкий ты мужик, – Андрей глядел в его голубую бумазейную спину. – Отвези меня в гостиницу, поближе к центру, в недорогую, но и не дрянную.
– Сделаем, дорогой товарищ, в ажуре. Апартаменты вам предоставим сносные и без клопов.
Пролетка выехала на привокзальную площадь. Экипажи и автомобили двигались по кругу, огибая небольшую часовню с барельефом над входом. Андрей с интересом разглядывал лепнину, на которой были изображены русские солдаты, попиравшие ногами огромный полумесяц. Пониже барельефа помещалась надпись: "Свhтлой памяти губернскихъ ополченцевъ, погибшихъ в турецкой кампанiи 1877-1878 гг."
"Хорошо еще этих не тронули, не соскоблили вместе с часовенкой", – подумал Андрей. Вспомнился смотр войск зимой девятнадцатого. Застывшие на плацу полки укутывал непрерывно идущий снег – точно благословляя белое воинство на последний бой. Вдоль строя медленно шел адмирал Колчак: с бледным, будто выбитым из мрамора лицом – уже обреченный герой…
Извозчик подстегнул рысака и повернул на узенькую улицу, мощенную позеленевшим от времени булыжником. Движение здесь было оживленным. То и дело случались заторы. Возница Андрея тем не менее оказался весьма ловким и лихо обгонял телеги с поклажей и даже нерасторопные автомобили.
По обе стороны высились обшарпанные здания с давно не мытыми окнами.
– Скажи-ка, милейший! – возобновил разговор Андрей. – Что это за строения?
– Эн-то? – лихач ткнул кнутовищем влево. – Депо. А справа – завод "Красный ленинец", бывший "Бехметьев металлургический".
– Ты, братец, рассказывай о своем городе, я в долгу не останусь, – предложил Андрей.
Извозчик заметно оживился:
– С удовольствием, дорогой товарищ!.. М-м.
К примеру, улица эта завсегда в народе звалась Свинячьей, хотя властями именовалась Привокзальным трактом. Сейчас – Рабочая улица. Так вот, грязи, скажу я вам, тут было – во! – Возница провел большим пальцем по горлу. – По весне такого намесят! Аж лошади тонут.
– Эка ты, братец, хватил! – рассмеялся Андрей.
– Да чтоб мне сдохнуть, – заверил извозчик. – У съезда-то с Каменного моста в распутицу – трясина, прямо как на болоте. Года три назад там лошадь и потонула. Власти, конечно, субботник организовали, согнали активистов с тачками да лопатами.
Пролетка проехала каменный мост, и дорогу обступили безликие фабричные бараки. Во дворах – разноцветные бельевые паруса и детвора.
Извозчик продолжал рассказ:
– Мост, что перевалили, и есть Каменный. За ним – слобода, рабочий квартал, прямо – Старая застава, посад и городской базар. Налево дорога идет к реке, там – порт и пристань.
Мимо проплывали мещанские домики посада – деревянные и кирпичные, с глухими заборами и зелеными палисадами. Тротуарных панелей на посаде не было – прохожие брели по пыльной обочине. Водопровода, похоже, тоже не знали – хозяйки толпились у колодцев. С гиканьем проносились стайки босоногих мальчишек. Кое-где из открытых окон гнусавил граммофон. Там и сям торчали над заборами голубятни. Откуда-то возникла баба с ведром и без церемоний выплеснула под колеса пролетки густые помои.
Улица стала шире, показались церковные купола за монастырской стеной. У ворот обители шумел рынок.
– Во, базар! – объявил извозчик и потянул носом. – Ворочается, муравейник-то!
Вокруг островков прилавков, будок и возов бурлило и перекатывалось людское море. Все было заставлено разного рода трактирами, закусочными и харчевнями под открытым небом. Приграничным валом возвышались безобразные кучи мусора.
– А сейчас мы вкатимся аккурат на Губернскую, нынче Советскую улицу, – пояснил возница.
Колеса застучали по булыжной мостовой, показались добротные купеческие особнячки и общественные здания.
– Вона Госбанк, а супротив него – Совет, бывшее Земское собрание, – продолжал экскурс лихач. Размерами и колоннадой банк напомнил Андрею питерскую Биржу.
Здесь пришлось пропустить трамвай – рельсы пересекали дорогу. В двух вагонах – страдающие от тесноты люди с воздетыми к поручням руками.
Поскрипывая рессорами и покачиваясь, пролетка переехала линию и покатила вдоль длинных одноэтажных рядов с многочисленными арочками. Под каждой – вход в лавку, над дверями – аляповатые вывески: "Хомуты", "Гардеробы на любой вкус", "Скобяные товары", "Москательня", "Мука и крупы".
– Нерытьевские магазины,– объяснил извозчик. – Почитай, лет сто торгуют. Зажиточная семья…
Народ у рядов переходил от арочки к арочке, от лавки к лавке, прикидывая, где бы не обидно оставить красненькие советские червонцы.
– …Обедали они, Нерытьевы-то, завсегда в "Лондоне", лучшей ресторации. А вон она, за углом виднеется!.. Справа – театра старая, через три дома, в особняке бывшего градоначальства – Губком.
Несомненно, театр был творением земщины шестидесятых годов прошлого века – низенький, с забавными полукружиями фронтона, типично провинциальный.
Выше магазинов, выше вывесок и рекламы, где-то между окон верхних этажей – власть кумача. Различные лозунги напоминали, что это все же Советская Россия.
Над парадными учреждений – портреты, – в основном Ленина и Троцкого, попадались и незнакомые, очевидно местных вождей.
Незаметно строения расступились – и открылось обширное пространство с постаментом без памятника на нем.
– Главная площадь! – оповестил извозчик.
– Кого убрали? – спросил Андрей.
– С камня-то? Императора Александра, который Освободителем был. Скоро, говорят, Ленина поставят. Как зимою преставился вождь, так власти и решили его изваять и сюда водрузить, завместо старого царя. Прости, Господи! – лихач перекрестился на храм без креста в глубине площади.
У собора – традиционные старушки-монашки, как символ бренности всех социальных перемен. Наверное, они так же не удивлялись шествию по городу ватаги Ивана Болотникова лет триста назад, как не удивились и недавнему маршу бравых красноармейских эскадронов.
На перекрестках Андрей читал обновленные названия улиц. Ах, любой город имеет улицы Ленина, Рыкова и Маркса! Большевики – признанные знатоки переименований, – у улиц не должно быть случайных названий. Желательно, чтобы у улицы было лицо. И не какое-нибудь, а знаменитое и ответственное за судьбы народа и, конечно, за эту маленькую улицу тоже. Логично! Привычные Каретные переулки, Живодерные тупики и Зеленые вражки теперь получили персональных патронов.
Пролетка повернула на некую Красногвардейскую, проехала сажен полтораста и остановилась у чистенького двухэтажного домика с крохотными балкончиками. Над парадным синими буквами возвещалось: "Гостиница товарищества Барановых".
– Приехали, – объявил извозчик. – Изволите осмотреть апартаменты?
Андрей вышел из пролетки:
– Пойдем, посмотрим твои апартаменты.
* * *
За гостиничной конторкой их встретил хозяин – полноватый человек в поддевке, лет сорока пяти.
"Бороду бы ему на расчес да проборчик – вылитый купчина", – подумал Андрей.
– Мое почтенье, Василья Палыч! – приветствовал хозяина извозчик. – Вот, постояльца привез, благоволите!
– Здравствуй, Терентий, – улыбчиво поклонился Василий Павлович и посмотрел на прибывшего. – Номерочек?
– Хотелось бы взглянуть, – кивнул Андрей.
– Извольте, товарищ, на втором этаже – лучшие комнаты. Прошу!
Номер оказался вполне приличный, однако и стоил полтора рубля.
Поблагодарив извозчика за экскурсию, Андрей выделил ему полтинник. Возница поклонился и отправился восвояси.
Андрей вернулся к конторке для регистрации. Покуда Василий Павлович старательно переписывал из документов анкетные данные, Андрей раздумывал о том, что бы ему предпринять дальше. Наконец поинтересовался, есть ли в гостинице телефон.
– Непременно. Пожалуйста! – оторвался от записей хозяин и вытащил из стола английский аппарат с золочеными рожками.
– Мне надобно позвонить в приемную губисполкома. Можете дать номер? – спросил Андрей.
– Попытаюсь. Момент!
Хозяин пошарил в ящике стола и извлек телефонную книгу серенького цвета.
– Губ-ис-пол-ком… – бормотал Василий Павлович, перелистывая страницы. – Так! Есть приемная, извольте.
Андрей проследил за его пальцем и снял трубку:
– Барышня, два-одиннадцать, будьте любезны.
В трубке заскрипело, и молодой голос отчеканил:
– Помощник предгубисполкома Свищов слушает!
Глубоко вздохнув, Андрей твердо произнес:
– Говорит комэск Рябинин. Я прибыл из Забайкалья, с китайской границы. Необходимо встретиться с товарищем предгубисполкома. Как мне оформить пропуск?
Андрей решил, что начал неплохо. На другом конце провода помолчали.
– С границы?.. – проговорил наконец голос. – Вы сегодня хотели бы увидеться с товарищем Платоновым?
– Да.
Трубка размышляла:
– На сегодня запланировано много дел. Могу найти вам пять минут перед хозактивом. На без десяти три вас устроит?
– Вполне.
– Повторите вашу фамилию.
– Рябинин Андрей Николаевич.
– Принято! Получите разрешение в "Пропускном отделе" и, прошу вас, – не опаздывайте!
Трубка щелкнула и зазвенела короткими гудками.
Андрей посмотрел на часы – до встречи с предгубисполкома оставалось почти два часа. Было время не спеша пообедать.
Глава II
Губисполком располагался во внушительном сером здании бывшего Дворянского собрания на Главной площади. У парадного подъезда – десяток автомобилей, пара мотоциклеток и вереница экипажей. Разомлевший на майском солнцепеке милиционер прохаживался по тротуару. Заметив человека в военной форме с боевым орденом, он подобрался и отдал честь.
В полутемном прохладном вестибюле Андрей без труда отыскал табличку "Пропускной отдел" и подошел к зарешеченному окну.
За полукруглым проемом – молоденькая круглолицая девушка: подстриженные по последней моде волосы, темно-синее суконное платье, похожее на платье гимназисток, и КИМовский значок на груди.
– Мне заказан пропуск к товарищу Платонову, – сказал Андрей и протянул документы.
Девушка взглянула на фамилию, проверила свои записи и вернула документ вместе с пропуском:
– Приемная на втором этаже. Найдете Свищова, он проводит к товарищу предгубисполкома.
У широкой мраморной лестницы Андрей предъявил пропуск красноармейцу с винтовкой и начал подниматься на второй этаж.
Лестница напоминала о монументальности архитектурного стиля былой эпохи и наплевательском отношении к этой монументальности и стилю во времена новые. Гордый и величественный когда-то мрамор имел жалкий вид по причине крайней загрязненности.
Отыскать приемную не составило труда – в нее вели распахнутые настежь двери красного дерева.
В огромной комнате стоял подобающий стол, за которым сидел худощавый молодой человек в светлом клетчатом костюме. Вид он имел деловитый, на лице – излишнее усердие. Молодой человек то и дело отвечал на звонки четырех телефонных аппаратов, делал записи в конторской книге и давал указания машинисткам и рассыльным. Машинистки стучали на расхлябанных "Ундервудах" и, казалось, не обращали внимания на распоряжения молодого человека. Рассыльные, ожидавшие приказа на кожаных диванах, получив указание, вскакивали и уносились прочь. Кроме того, в приемной находилось еще несколько посетителей, обреченно сидевших на стульях и в креслах. Они то и дело бросали усталые взгляды на плотно прикрытую дверь справа от молодого человека, где на куске картона красными буквами было выведено:
Предгубисполкома
тов. Платонов Н.И.
Андрей приблизился к столу "повелителя приемной", дождался, когда очередная телефонная трубка опустится на рычаги, и строго спросил:
– Товарищ Свищов?
Молодой человек поднял на Андрея скорбные светло-зеленые глаза, перевел их на орден Красного Знамени и участливо ответил:
– Да?
– Я телефонировал вам часа два назад. Моя фамилия Рябинин.
Свищов углубился в гроссбух.
– Есть Рябинин! Записаны на четырнадцать пятьдесят пять. Подождите.
Он сорвался с места и исчез за заветной дверью. Появившись через минуту, Свищов оповестил:
– Заходите – не более пяти минут!