Наконец все было приведено в боевую готовность. Иссиня-чёрные губы генерала СС Рудольфа Ханфгайста, мёртвого вот уже тридцать лет, зашевелились, отдавая приказ о наступлении. Этот приказ был передан высшими офицерами низшим чинам. Тишина взорвалась рокотом дизельных двигателей. Чеканя шаг, солдаты двинулись вперёд. Их манили огни и музыка на противоположном берегу, за тёмной бездонной водой. В лунном свете поблёскивали каски на мёртвых головах и рунические значки на петлицах.
- Они идут, - сказала лежавшая под Хагбардом женщина. Это не была ни Мэвис, ни Стелла, ни Мао. У неё были прямые чёрные волосы, кожа оливкового цвета, густые чёрные брови и костлявое лицо.
- И я на подходе, Мать, - воскликнул несущийся в потоке неудержимого желания Хагбард. Мгновение спустя он подошёл к порогу оргазма и переступил его.
- Я не твоя мать, - сказала женщина. - Твоя мать была светловолосой голубоглазой норвежкой. А я, по-моему, сейчас похожа на гречанку.
- Ты мать всех нас, - возразил Хагбард, целуя её влажную от пота шею.
- О, - сказала женщина. - Вот я, оказывается, кто? Это уже интересно.
И тут меня немного понесло: эклипс Малика Малаклипсом, потом Челине с сердитой миной, Мэри-Лу-я-тебя-люблю, Красный Глаз - мой собственный помысел, в чем замысел промысла? и тому подобная семантика семенная мантика античное семя (в моей голове алгорифмический логаритм: территориальный императив запускает Stay Off My Turf , латынь воюет с англосаксонским в синапсах бедного Саймона; мертвецы сражаются за право пользоваться моим языком, превращая демографическую ситуацию в слишком уж нас до хрена и наоборот, так что уж недалеко до слишком графической хренации… и, кроме того, Ведьма не пускала стрейтов на Черно-Белую Мессу; кислота была во мне, и это был трип, я влип, ну и тип, гип-гип! на моем Пути вместе с Маоцзуси-Даоцзуси, ибо число Нашей Госпожи - сто пятьдесят шесть, и здесь Муммудрость!). Я не ожидал, что так будет.
- Что ты видишь? - спросил я Мэри Лу.
- Какие-то люди выходят из озера. А что видишь ты?
- Совсем не то, что должен видеть.
Ибо в первом ряду, ясное дело, шёл Мескалито из моих пейотных видений, и Осирис с огромными женскими грудями, и Человек-паук, и Маг Таро, и старый добрый Чарли Браун, и Багз Банни с автоматом "томми", и Джагхед с Арчи, и Капитан Америка, и Гермес Трижды Благословенный, и Зевс с Афиной, и Загрей с его рысями и пантерами, и Микки-Маус с Суперменом, и Санта-Клаус, и Смеющийся Будда-Иисус, и миллионы миллионов птиц: канарейки и волнистые попугайчики, длинноногие цапли и священные вороны, орлы и соколы, и плачущие голуби (ибо нескончаема скорбь), и все окаменевшие ещё с конца девонского периода, когда они начали клевать зёрна конопли (неудивительно, что Хаксли считал птиц "самым эмоциональным классом живых существ"), у всех навсегда съехала их птичья крыша, и все постоянно поют: "Я кружу, я кружу…", за исключением говорящих скворцов, пронзительно выкрикивающих: "Ко мне, кис-кис-кис!", и тут я вспоминаю, что бытие настолько же воспринимаемо, насколько оно горячо, или красно, или высоко, или кисло: лишь отдельные элементы бытия обладают подобными качествами, а затем появился Человек-Зигзаг и о Боже о боже их возглавляет мой отец, который поёт:
СОЛИДАРНОСТЬ НАВЕКИ
СОЛИДАРНОСТЬ НАВВВВВВВЕКИ!
В СОЮЗЕ МЫ СИЛЬНЕЕ
- Знаете, - заявил Англичанин, - я считал его чудовищем, а он всего лишь Жаба из Тоуд-Холла… и Крыса… и фея Динь-Динь… и Венди… и Боттом …
- Сам ты все они, - перебил его Хагбард, - если для тебя это одна и та же гребаная личность.
- Мне кажется, тебе пора подняться на сцену и сделать наше небольшое объявление, - сказала женщина. - Я думаю, все к этому готовы.
- Я пришлю к тебе Диллинджера.
- Да ну?!
- Ты же знаешь, что все было не так. Тот член принадлежал другому парню, Салливану.
- Я вовсе не об этом. Меня не беспокоит размер его члена, пусть он даже не больше моего мизинца. Просто сама мысль о том, чтобы потрахаться с Джоном Диллинджером… если он меня не разогреет, это уже никому не удастся.
Хагбард расхохотался.
- Ну вот, ты опять становишься Мэвис. Смотри не растеряй силы, Суперсучка!
Когда "Американская Медицинская Ассоциация" закончила своё выступление и её сменила рок-группа "Кларк Кент и его супермены", Хагбард, Джордж, Гарри, Отто и Малаклипс направились к сцене. Они прошли этот путь за полчаса, пробираясь сквозь толпы молодых людей, практиковавших монгольский кластерфак, медитировавших в позе дзадзэн или просто слушавших музыку. Приблизившись к сцене, Хагбард показал охранникам, не пропускавшим посторонних, золотую карточку.
- Я должен сделать объявление, - твёрдо сказал он. Охранники разрешили ему подняться на сцену, попросив все же дождаться окончания выступления. Но, увидев Хагбарда, Пирсон сразу подал "суперменам" знак, и музыка умолкла. Публика недовольно зароптала.
- Ну что ж, Хагбард, отлично, - сказал Пирсон. - А я гадал, покажешься ты когда-нибудь или нет.
- Добрый вечер, - обратился Пирсон к Уотерхаусу. - Как поживает моя девушка Стелла?
- С каких это, на хрен, пор ты называешь её "своей девушкой"? - угрожающе рявкнул Уотерхаус.
- Кислота всего лишь раскрывает тебе глаза, Джордж. Она не творит чудеса.
И будет: всякий, кто призовёт имя Господне, спасётся.
- Интересно, что за хреновина в этом чемодане, - пробормотал Диллинджер.
- Сейчас я его открою, - сказал Сол. - После этого нам всем придётся принять противоядие. Оно у меня в машине.
Он наклонился и с усилием вытащил чемодан из окоченевших рук Кармела. Барни, Диллинджер и Маркофф Чейни напряжённо следили за тем, как он возится с замками. Наконец чемодан открылся.
- Будь я проклят, дважды проклят, - глухо вымолвил Барни Малдун.
- Хагбард нас все время разыгрывает, - сонно говорит Саймон. (В Первом Бардо это неважно.) - Нацисты уже тридцать лет мертвы, и точка. Он вызвал нас сюда с одной целью: отправить в Трип. Ничего из озера не выходит. Все это моя галлюцинация.
- Что-то все-таки происходит, - горячо доказывает Мэри Лу, - но не имеет никакого отношения к озеру: это просто хитрая уловка, чтобы отвлечь нас от настоящей схватки между твоим Хагбардом и теми сумасшедшими музыкантами на сцене. Вот черт, если бы я сейчас не была под кайфом, моя голова работала бы лучше. Это как-то связано со звуковыми волнами; они усиливаются в воздухе. Никто не требует, чтобы мы поняли суть. Вся эта выдумка с озером нужна лишь для того, чтобы показать нам нечто реальное - то, что мы можем понять, или почти понять.
На чёрном личике Мэри Лу было написано, как трудно её интеллекту сражаться с океаном неудобоваримой информации, поступавшей от органов чувств.
- Папа! - воскликнул Саймон, плача от счастья. - Скажи мне Слово. Ты должен его знать. Что это за Слово?
- Кетер, - блаженно отозвался Тим Мун.
- Кетер? И всё? Просто каббалистика? - покачал головой Саймон. - Разве это может быть так просто?
- Кетер, - твёрдо повторяет Тим Мун. - Вот здесь, в середине Малкута. Что вверху, то и внизу.
Я вижу престол мира. Один-единственный трон в двадцати трех футах от земли, украшенный рубинами, Розовым Крестом и Глазом, обвитый змеем, кусающим себя за хвост.
- Кто был этот приятный мужчина? - спросила Мэри Лу.
- Мой отец, - ответил Саймон, рыдая. - И, наверное, я больше никогда его не увижу. Скорбь не кончается никогда.
А потом я поняла, зачем Хагбард дал нам кислоту и почему её постоянно употребляли ребята из "Уэзер Андерграунд" и "Моритури". Я начала умирать, чувствуя, что сжимаюсь в точку и приближаюсь к абсолютному нулю. Мне стало страшно, я схватила Саймона за руку и слабеющим голосом пробормотала: "Помоги". Если бы он сказал: "Сначала признайся, что ты коп, и тогда я тебе помогу", - я выложила бы ему все, но он лишь улыбнулся, ласково сжал мою руку и произнёс: "Оно живое!" Так оно и было, точка начала излучать свет и энергию - мой свет и мою энергию, но ещё и божественную энергию, и это было не страшно, она была живая и росла. Откуда-то ко мне пришли слова "всенаправленный ореол" (или это Хагбард беседует с Диллинджером?), я оглянулась и увидела, что Диллинджер раздвоился. Это и был ответ на вопрос: помимо Лже-Диллинджера, которого застрелили у кинотеатра "Биограф", было ещё два Диллинджера-близнеца. Ноль равен двум, думала я, чувствуя, что наряду с ответами на вопросы, которые не давали покоя столь многим авторам, писавшим о криминальном прошлом Диллинджера (например, почему одни свидетели утверждали, что в тот день в 1934 году он находился в Майами, тогда как другие заявляли, что он в это время грабил банк в Восточном Чикаго и убил охранника; и, кстати, почему Хагбард сказал, что он якобы находится в Лас-Вегасе, хотя я своими глазами вижу его здесь в Ингольштадте), есть также некий абстрактный вечный ответ. Все пребывало в движении. Точка была одна, и из неё исходило всё, и это всё двигалось - звезда с мечами и жезлами, корона, которая одновременно была чашей и вращающимся диском, чистый белый свет, говоривший: "Я, Птах, пришёл забрать тебя из Мемфиса на небо". Я помнила, что в Мемфисе копы зверски избили моего отца и заставили его поклясться, что он вернётся в свой город и больше никогда в жизни не отправится на юг (как это сочетается с причиной, по которой я стала копом?), а Птах стал Зевсом, Иакхом и Вотаном. Однако все это не имело никакого значения, они все трое оказались далёкими, равнодушными и холодными, не богами человечества, а богами над человечеством, богами пустоты, сверкающей и холодной, как бриллиант. Они кружились в одной точке, пока не превратились во вращающуюся свастику. Затем передо мной появилось лицо врача, который сделал мне аборт, когда я забеременела от Хасана ибн Саббаха Икса. Врач сказал: "Ты убила сына Божьего в своём чреве, чернокожая женщина", и я снова начала рыдать, а Саймон держал меня за руку и повторял: "Оно живое!", но я чувствовала, что нет и что именно я каким-то образом убила его. Я была Отто Уотерхаусом наоборот: я хотела кастрировать Саймона, кастрировать всех белых мужчин, но так и не сделала этого; и я продолжала бы кастрировать чернокожих мужчин, Я - Ужас Жизни в Смерти.
- Оно живое, детка, - повторял Саймон, - оно живое. И я люблю тебя, детка, даже если ты коп.
(- Все озеро живое, - виброфонист из "Филе души" пытался объяснить остальным участникам группы. - Одна большая восходящая и вращающаяся спираль, похожая на молекулу ДНК, но с головой ястреба…)
- Добрый вечер, - обратился Пирсон к Уотерхаусу. - Как поживает моя девушка Стелла?
- С каких это, на хрен, пор ты называешь её "своей девушкой"? - угрожающе рявкнул Уотерхаус.
- Остынь, брат, - урезонил его Пирсон.
- Никакой я тебе не "брат". Отвечай на вопрос.
- С какой помойки ты вылез вместе со своим вопросом? - поинтересовался Пирсон.
- Роберт трахает только белых женщин, Отто, - сказал Хагбард. - Я уверен, он никогда не спал со Стеллой Марис.
- А ты не будь слишком уверенным, - заметил Пирсон.
- Не шути с Отто, Роберт, - посоветовал Хагбард. - Он специализируется на убийстве чернокожих. Мало того, он только что убил своего первого белого человека и ещё не знает, насколько это ему понравилось.
- Раньше я не представлял себе, что такое убийство, - отозвался Уотерхаус. - Все эти годы я был психом и, убивая, получал удовольствие, поскольку не понимал, что делаю. Лишь теперь, убив Фланагана, я понял, чем занимался, и теперь мне кажется, что я по второму кругу убиваю тех, кого уже убил.
По его щекам потекли слезы, и он отвернулся.
- Ну и ну, - тихо сказал Пирсон. Затем он повернулся к Хагбарду: - Ну что ж, твой выход.
Они вместе подошли к микрофону. Кое-кто из слушателей стал хлопать, требуя музыки. Но большинство хранило молчание, с замиранием сердца ожидая, что будет дальше.
Пирсон произнёс в микрофон:
- Братья и сестры, перед вами Свободный Человек Хагбард Челине, отличный чувак и самый клёвый мужик на Земле. Послушайте его: он введёт вас в курс дела.
Затем он почтительно уступил микрофон Хагбарду. В полной тишине Хагбард произнёс:
- Как вам только что сказал Кларк Кент, меня зовут Хагбард Челине…
(В Мэд-Доге Джон Диллинджер и Джим Картрайт играли в шахматы. Внезапно звучавшая из радиоприёмника музыка стихла и диктор произнёс: "Мы прерываем нашу музыкальную программу для специального сообщения из Вашингтона".
Джон сделал ход конём и сказал:
- Шах и мат. Могу поспорить, будет выступать президент. Вся надежда на то, что мой брат успеет найти этого пропавшего сутенёра, пока дела не станут совсем плохи.
Картрайт угрюмо разглядывал доску.
- Да, шах и мат, - наконец признал он. - Надеюсь, твой второй брат и Хагбард смогут уладить проблему в Ингольштадте, - добавил он после того, как они, повинуясь рефлексу, приобретённому в результате многолетнего сидения перед телевизором, уставились на радиоприёмник…)
Плохо быть женщиной, но быть чернокожей женщиной ещё хуже. Я чувствую себя треснувшим львом (я размышляю как Саймон) с дыркой посередине (именно она интересует мужчин, эта дырка). Кислота довела меня до агонии, а потом затянула трещину, и я стала целостным Львом, готовым уничтожать своих врагов. Я поняла моего отца, мне стало ясно, почему он считал, что должен противостоять белым, даже если это в конце концов его и убьёт. Конный рыцарь пересёк пустошь, пустыню вокруг Лас-Вегаса, но она оказалась шахматной доской; он поднял огненный жезл и воскликнул: "Власть - Чёрным!" Это был Хасан ибн Саббах, мой любовник, мой враг, Чёрный Христос, бабуин с безумной ухмылкой. Внутри каждой женщины скрыт сердитый мужчина, пытающийся выйти наружу, - мужчина-женщина с глазами совы, и меня охватывает радость, когда мой клитор начинает расти и превращаться в пенис. Я стала моим отцом и теперь ничего не боюсь. Я могу уничтожить весь мир, метнув глазом молнию, словно Шива. МОЙ ПЕНИС - ЭТО НЕВИДИМЫЙ ЗВЁЗДНЫЙ РУБИН, МУЖЧИНЫ СГОВОРИЛИСЬ И ЗАСТАВЛЯЮТ МЕНЯ ЕГО СКРЫВАТЬ, ПОЭТОМУ Я ВЫНУЖДЕНА ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ИХ ПЕНИСАМИ. Я двуликая, вечно обманывающая, как все женщины; обман - наша единственная защита, и я понимаю это все отчётливее, по мере того как растёт моё безумие. Запах гашиша, с привкусом мускуса, который доносится со стороны жилого автоприцепа "Пластикового каноэ", напоминает меня - женское растение с мужской силой; они пригвоздили меня к кресту (буквально), но крест воздвигнут внутри вращающегося огненного колёса. О Святой Моисей! Не Эриду, а Будду я нахожу в своей шишковидной железе. Третий глаз открывается. Я - земля под твоими ногами, я - Билли Фрешетт, имя мне - легион, есть миллионы меня, я нашествие саранчи, уничтожающей вашу Технологию Белых Мужчин. Он произносит: "Меня зовут Хагбард Челине". Они продают героин в моей школе (именно так получают образование чернокожие дети в Чикаго). Саймон все ещё пытается провести меня через это, сейчас он говорит: "Смерть над нами не властна", и я стараюсь поверить, что над нами властна Любовь, но сначала мне нужно потратить мою ненависть, до последнего гроша, ведь они заставили меня убить моего ребёнка. Я и вправду схожу с ума от возбуждения, я хочу почувствовать жезл Саймона в своей чаше, и ещё я знаю, что истинный Бог выше бога, а настоящие Иллюминаты выше иллюминатов, есть Тайное Общество за тайным обществом: иллюминаты, с которыми мы сражаемся, - марионетки в руках других Иллюминатов, и мы тоже.
МЕНЯ ЗОВУТ ХАГБАРД ЧЕЛИНЕ. КАРНАВАЛ ОКОНЧЕН. ИГРОКИ, СНИМИТЕ МАСКИ.
- Странно такое слышать от Жабы из Тоуд-Холла, - пробормотал, ни к кому не обращаясь, Фишн Чипс. Голос грохотал:
МЕНЯ ЗОВУТ ХАГБАРД ЧЕЛИНЕ.
ПРОШУ НЕ УСТРАИВАТЬ ПАНИКУ, КОГДА ВЫ УСЛЫШИТЕ ТО, ЧТО Я ДОЛЖЕН ВАМ СООБЩИТЬ.
И тут Чипс увидел, что это не Жаба из Тоуд-Холла и даже не зловещий Святой Жаба, а просто хорошо одетый итальяшка с двумя лицами, одним улыбающимся, а другим - гневно хмурящимся.
- Знаете, - громко произнёс 00005, - я уверен, что в той воде был проклятый наркотик.
МЕНЯ ЗОВУТ ХАГБАРД ЧЕЛИНЕ.
ПРОШУ НЕ УСТРАИВАТЬ ПАНИКУ,
КОГДА ВЫ УСЛЫШИТЕ ТО,
ЧТО Я ДОЛЖЕН ВАМ СООБЩИТЬ.
БУДЬТЕ ОЧЕНЬ ВНИМАТЕЛЬНЫ.
Я ПРИШЁЛ СКАЗАТЬ,
ЧТО ВАШИМ ЖИЗНЯМ УГРОЖАЕТ СЕРЬЁЗНАЯ ОПАСНОСТЬ.
В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ ОЗЕРО ТОТЕНКОПФ ОГИБАЕТ АРМИЯ,
ОНА ДВИЖЕТСЯ СЮДА, ЧТОБЫ ЗВЕРСКИ УБИТЬ ВСЕХ,
КТО ПРИСУТСТВУЕТ НА ФЕСТИВАЛЕ.
- Господи, - сказал Джордж, - это не сработает. Он все преподносит не так. Ему никто не поверит. Они будут над ним смеяться. Три четверти из них даже не понимают по-английски.
- Ты так думаешь? - спросил Малаклипс. - Тебе кажется, он говорит по-английски? А по-моему, на древнегреческом диалекте Афин пятого века до нашей эры, причём мне все понятно.
- Как это?