- Господи Иисусе, мать твою так, - пробормотал он и тут же заметил отблеск винтовки в окне школьного книгохранилища. - Боже всемогущий, сколько же нас всего здесь? - воскликнул он, вскочив на ноги, и побежал.)
22 июня 1969 года, почти через год после избиения дубинками, Джо вернулся в Чикаго, чтобы стать очевидцем очередного заказного съезда, испытать дальнейшее разочарование, еще раз встретиться с Саймоном и вновь услышать таинственную фразу "Да здравствует Дискордия".
Теперь это был съезд "Студентов за демократическое общество", последний их съезд, и с самого начала Джо понял, что Прогрессивная трудовая фракция заранее все подстроила. Это снова была все та же демократическая партия, и обязательно пролилась бы кровь, будь у ребят из ПТ свои собственные полицейские силы для "разгона" раскольников, которых тогда называли ДРМ-I и ДРМ-II . В отсутствие этого фактора насилие было исключительно словесным, но когда все закончилось, еще одна часть Джо Малика умерла, а его вера в доброту человека еще более ослабела. И вот так, в бесцельных поисках чего-то не до конца испорченного, он забрел в старый Уоббли-холл на Северной Халстед-стрит и оказался на закрытом собрании анархистов.
Об анархизме Джо ничего не знал, кроме того, что несколько знаменитых анархистов - Парсонс и Спайс (беспорядки 1888 года в Чикаго), Сакко и Ванцетти (Массачусетс) и поэт Джо Хилл, выходец как раз из уоббли - были казнены за убийства, которых они в действительности не совершали. Кроме того, анархисты стремились упразднить государство, и это казалось настолько абсурдным, что у Джо даже не возникало желания читать их теоретические или полемические труды. Однако теперь, испытывая все большее разочарование в традиционных подходах к политике, он с острым любопытством начал прислушиваться к речам уоббли и других анархистов. В конце концов, его любимый литературный герой говорил: "Когда исключишь все остальные возможности, оставшееся, каким бы невероятным оно ни казалось, должно быть истиной".
Как выяснил Джо, анархисты не собирались выходить из СДО. "Мы останемся и устроим им классную заваруху", - сказал один из них под бурные аплодисменты и возгласы одобрения в зале. Впрочем, такое редкое единодушие они проявили только по этому вопросу, во всех же остальных их взгляды резко расходились. Постепенно Джо начал различать отдельные позиции: анархистов-индивидуалистов, которые напоминали правых республиканцев (правда, хотели избавиться от всех функций государственного управления); анархо-синдикалистов и уоббли, которые напоминали марксистов (правда, тоже хотели избавиться от всех функций государственного управления); анархо-пацифистов, которые стояли на позициях Ганди и Мартина Лютера Кинга (впрочем, они тоже хотели избавиться от всех функций государственного управления); и группу, которую довольно нежно называли "чокнутыми", поскольку они стояли на совершенно непонятных позициях. Саймон находился в стане "чокнутых".
В речи, смысл которой доходил до Джо с большим трудом, Саймон заявлял, что культурная революция намного важнее революции политической; что символом всех анархистов мира должен стать Багз Банни; что открытие Хоффманном ЛСД в 1943 году было проявлением прямого вмешательства Бога в дела человека; что выдвижение кандидатуры борова Пигаса на пост президента США от партии йиппи было самым "трансцендентально ясным" политическим актом XX века; и что "массовые оргии курения марихуаны и траханья на каждом углу" - это очередной и самый практический шаг в деле освобождения мира от тирании. Кроме того, он призывал к углубленному изучению Таро, "чтобы сразиться с реальным врагом его же оружием", хотя не объяснял, что это значит. Он пустился в разглагольствования о мистическом значении числа 23, указав, что сумма двойки и тройки равна пяти, а внутри пентады можно вызывать дьявола, "как, например, внутри пентакля или здания Пентагона в Вашингтоне". И что, если двойку разделить на тройку, то получится 0,666 - "Число Зверя, если верить этому бредовому Откровению святого Иоанна Грибоголового". И что само число 23 эзотерически представлено в адресе Уоббли-холла: 2422, Северная Халстед-стрит, "поскольку поражает своим экзотерическим отсутствием". И что в датах убийств Джона Ф. Кеннеди и Ли Харви Освальда, 22 и 24 ноября, явно заметно отсутствие между ними числа 23… И лишь когда его наконец согнали с трибуны, собрание вернулось к более мирским темам.
Наполовину заинтригованный и наполовину отчаявшийся, Джо решил выполнить очередной "акт веры" и убедить себя, хотя бы ненадолго, в том, что в бессвязной болтовне Саймона есть хоть крупица здравого смысла. Он знал, что довольно скоро в нем проснется привычный скептицизм.
- То, что мир называет здравым смыслом, привело нас к нынешнему планетарному кризису, - сказал Саймон, - поэтому единственной возможной альтернативой становится безумие.
Этот парадокс стоил того, чтобы над ним поразмыслить.
- Я насчет этого числа, 23, - сказал Джо, нерешительно приблизившись к Саймону после окончания собрания.
- Оно всюду, - немедленно прозвучал ответ. - Я лишь затронул проблему в самых общих чертах. Все великие анархисты погибли двадцать третьего числа того или иного месяца. Сакко и Ванцетти - 23 августа, Бонни Паркер и Клайд Барроу - 23 мая, Голландец - 23 октября, а Винсу Коллу было 23 года, когда его застрелили на Двадцать третьей стрит, и хотя Джона Диллинджера убили двадцать второго июля, если внимательно почитать книгу Толланда "Жизнь Диллинджера", как это сделал я, то обнаружится, что и ему не удалось избежать рокового числа 23, поскольку в ту ночь в Чикаго умерли еще 23 человека, и все от перегрева. "В атмосферу Земли вошло тепловое излучение от вспышки новой звезды", помнишь? А мир, если верить епископу Ашеру, появился 23 октября 4004 года до нашей эры, и венгерская революция началась тоже 23 октября, и Харпо Маркс родился 23 ноября, и…
Он говорил еще и еще, а Джо терпеливо слушал, решив превратить этот вечер в шизофренический практикум. Они перебрались в ближайший ресторанчик "Рассадник" на Фуллертон-стрит, и за пивом Саймон плавно перешел к обсуждению мистического значения W, двадцать третьей буквы английского алфавита, и ее присутствия в словах "женщина" , "утроба" , в форме женских грудей и разведенных ног совокупляющейся женщины. Он даже нашел какой-то мистический смысл буквы W в слове "Вашингтон" , но почему-то предпочел об этом не распространяться.
- Так что сам видишь, - втолковывал Саймон, когда ресторанчик уже закрывался, - к освобождению ведет путь магии. Анархизм останется придатком политики и, как любая другая политика, останется формой смерти, если не освободится от обусловленной "реальности" капиталистического общества и не создаст собственную реальность. Борова - в президенты. Кислоту - в водопровод. Секс - на улицы. Заставим совершенно невозможное стать повсеместно возможным. Реальность термопластична, а не термореактивна, знаешь ли. Я хочу сказать, что ее можно перепрограммировать, хотя люди об этом даже не догадываются. Первородный грех, логический позитивизм, мифы об ограничениях - это всё колдовство, обман, построенный на термореактивной реальности. Господи, дружище, конечно же, пределы есть - надо быть полным дебилом, чтобы это отрицать, - но эти пределы вовсе не так жестко закреплены, как нас убеждали. Намного правильнее сказать, что нет практических пределов, и реальность такова, какой ее решают сделать люди. Но на протяжении последних тысячелетий мы, словно безумцы, постоянно выдумываем ограничения за ограничениями, так что нужна поистине негативная энтропия, чтобы поколебать основы. И это не просто треп, друг; я знаю, о чем говорю, потому что по образованию я математик.
- Я и сам когда-то давно учился на инженера, - сказал Джо. - Я понимаю, что часть того, что ты говоришь, правда…
- Это всё правда. Сейчас земля принадлежит землевладельцам, и дело тут в магии. Люди чтят документы, составленные в государственных учреждениях, и не смеют ступить на участок земли, если в каком-нибудь документе сказано, что этой землей владеет кто-то другой. Это помрачение, разновидность магии, и нужна противоположная магия, чтобы снять это проклятие. Нужна шокотерапия, чтобы разорвать и перестроить цепочки команд в коре головного мозга, сбросить "выкованные разумом оковы", о которых писал Блейк. Это элементы непредсказуемые: эрратические, эротические, эристические. Тим Лири сказал об этом так: "Люди должны сойти с ума, чтобы прийти в чувство". Люди не чувствуют настоящую землю, не наслаждаются ее теплом и запахом, пока в коре головного мозга позвякивают цепи, которые внушают, что земля принадлежит кому-то другому. Если не хочешь называть это магией, называй контркондиционированием, суть не изменится. Мы должны развеять галлюцинацию, навязанную нам обществом, и жить самостоятельно. Вернуть обратно старые реальности, которые считаются мертвыми. Создать новые реальности. Астрология, демоны… вывести поэзию с книжных страниц в повседневную жизнь. Сюрреализм, врубаешься? Антонен Арто и Андре Бретон кратко резюмировали это в Первом Манифесте Сюрреализма: "полное преобразование сознания и всего, что похоже на сознание". Они знали об основанной в 1923 году в Мюнхене ложе иллюминатов всё, и даже то, что она с помощью черной магии контролировала и Уолл-стрит, и Гитлера, и Сталина. Нам самим придется влезть в колдовство, чтобы снять проклятие, которое они наложили на сознание каждого человека. Да здравствует Дискордия! Вот так-то!
Когда они наконец расстались и Джо направился в гостиницу, чары рассеялись. "Я весь вечер слушал бред отъехавшего кислотника, - думал Джо в такси, которое везло его на юг, в сторону Лупа , - и чуть было не поверил ему. Если я продолжу этот маленький эксперимент, то действительно ему поверю. Именно так всегда и начинается безумие: ты считаешь реальность невыносимой и начинаешь придумывать ей замену". Усилием воли он заставил себя вернуться к привычной системе отсчета: какой бы жестокой ни оказалась реальность, Джо Малик встретится с ней лицом к лицу и не станет путешествовать с йиппи и "чокнутыми" в Мир Грез.
Но когда в гостинице Джо впервые заметил на двери своего номера табличку "23", он с трудом преодолел желание немедленно позвонить Саймону и рассказать ему о последнем вторжении сюрреализма в реальный мир.
Лежа в постели, он долго не мог уснуть, стараясь вспомнить все, что происходило в его жизни и так или иначе имело отношение к числу 23… и понять, откуда возник загадочный жаргонизм 1929 года "23 сваливай" .
Поплутав часок в старых кварталах, хорошо помнивших Гитлера, "Кларк Кент и его супермены" наконец нашли Людвигштрассе и выехали из Мюнхена.
- Еще миль сорок, и мы в Ингольштадте, - сказал Кент-Мохаммед-Пирсон.
- Наконец-то, - простонал один из его "суперменов".
В этот момент крошечный "фольксваген", словно ребенок, побежавший впереди матери, обогнал их микроавтобус. Кент был поражен.
- Видали этого типа за рулем? Я встречался с ним как-то раз, и никогда не забуду, так странно он себя вел. Это было в Мехико. Забавно увидеть его снова на другом конце земли и столько лет спустя.
- Давай его догоним, - предложил другой "супермен".
- Ну да, по этой же дороге едут "АМА", "Отребье" и прочий тяжеляк. Мы просто угробим себя заживо. Надо, чтобы он хотя бы узнал, что мы тоже выступаем в Ингольштадте.
КАК ДЕРЕВЬЯ У ВО-О-О-О-ДЫ
На следующее утро после собрания в Уоббли-холле Саймон позвонил Малику.
- Слушай, - спросил он, - а ты обязательно должен лететь в Нью-Йорк сегодня? Можешь задержаться хотя бы на сутки? Я кое-что хотел тебе показать. Пора нам обрабатывать людей твоего поколения, и не просто разговоры говорить, а чтобы вы видели все собственными глазами. Ну как, хочешь?
И Джо Малик, бывший троцкист, бывший студент-технарь, бывший либерал, бывший католик, моргнуть не успел, как ответил: "Да". И услышал, как где-то в глубине души громкий, хотя и неслышный голос произнес какое-то более глубокое "да". Он хотел - астрологии, "И-цзина", ЛСД, демонов, всего, что мог предложить ему Саймон в качестве альтернативы миру здравомыслящих и рассудительных людей, которые здраво и рассудительно прокладывали путь к тому, что могло означать для планеты только гибель.
(НАС НЕ СДВИНУТ С МЕСТА)
- Бог умер, - пел священник.
- Бог умер, - хором вторил ему хор.
- Бог умер: мы все абсолютно свободны, - ритмичнее выпевал священник.
- Бог умер, - подхватывал почти гипнотический ритм хор, - мы все абсолютно свободны.
Джо нервно ерзал на стуле. Богохульство кружило голову, но одновременно и пугало. Он задумался о том, сколько же еще страха перед адом сохранилось со времен католического отрочества в темных закоулках его черепа.
Они находились в изящно обставленной квартире над Лейк-шор-драйв ("Мы всегда здесь встречаемся, - объяснил Саймон, - из-за аббревиатуры названия улицы"), и шум машин далеко внизу странно смешивался с подготовкой, как догадывался Джо, к черной мессе.
- Делай, что хочешь: вот весь закон, - распевал священник.
- Делай, что хочешь: вот весь закон, - вторил ему вместе с хором Джо.
Священник - единственный, кто не снял с себя одежду перед началом церемонии, - был румяным мужчиной средних лет с белым воротничком, и Джо было неуютно отчасти из-за того, что выглядел он уж очень по-католически. Ситуация ничуть не улучшилась, когда при знакомстве со священником, к которому его подвел Саймон, тот представился как "Падре Педерастия", причем произнес это с подчеркнуто игривой интонацией, кокетливо глядя прямо в глаза Джо.
По мнению Джо, паства состояла из двух совершенно разных категорий "прихожан": нищих хиппи-профессионалов из Старого Города и богатых хиппи-любителей как с самой Лейк-шор-драйв, так и, вне всякого сомнения, из рекламных агентств на Мичиган-авеню.
Однако их было всего лишь одиннадцать, включая Джо, а с Падре Педерастией - двенадцать. Где же традиционная чертова дюжина?
- Готовим пентаду, - велел Падре Педерастия.
Саймон и весьма миловидная юная девушка, ничуть не смущаясь своей наготы, встали со своих мест и направились в сторону двери, которая, как предположил Джо, вела в спальню. По дороге они взяли кусочек мела со стола, на котором в специальной подставке в форме козлиной головы курились гашиш и сандаловое благовоние, и, опустившись на корточки, нарисовали на кроваво-красном ковре перед дверью большой пятиугольник. Затем к каждой стороне пятиугольника они пририсовали по треугольнику, и так получилась звезда - особая звезда, которая, как было известно Джо, называлась пентаграммой - символом оборотней и демонов. Ему вдруг вспомнился сентиментальный старый стишок из фильма Лона Чейни-младшего, но сейчас он почему-то перестал казаться ему пошлым:
Даже тот, кто сердцем чист
И читает перед сном молитвы,
Может превратиться в волка,
Когда цветет волчий корень
И полна осенняя луна.
- И-О, - упоенно пел священник.
- И-О, - с чувством подхватывал хор.
- И-О, Э-О, Эвоэ, - становилось громче пение.
- И-О, Э-О, Эвоэ, - следовал ритмичный ответ хора.
Джо ощутил, как его рот наполняется странным, пепельно-едким вкусом, а в кончики пальцев ног и рук вползает холод. Внезапно воздух в комнате неподвижно застыл, став отвратительно слизким и влажным.
- И-О, Э-О, Эвоэ, ХЕ! - воскликнул священник то ли в страхе, то ли в экстазе.
- И-О, Э-О, Эвоэ, ХЕ! - Джо услышал, как его голос сливается с другими голосами. Показалось ему, или впрямь все эти голоса неуловимо изменились и приобрели что-то звериное, что-то человекообразное?
- Ол сонуф ваоресаджи , - чуть тише произнес священник.
- Ол сонуф ваоресаджи, - отозвался хор.
- Свершилось, - сказал священник. - Мы можем пройти мимо Стража.
Паства встала и направилась к двери. Как заметил Джо, каждый человек обязательно старался войти в пространство пентаграммы и на мгновение там задержаться, словно хотел набраться силы перед тем, как приблизиться к двери. Когда настала его очередь, он понял почему. Резной орнамент на двери, который издали казался всего лишь непристойным и омерзительным изображением, вблизи попросту ужасал. С огромным трудом он пытался себя убедить, что эти глаза были просто обманом зрения, оптической иллюзией. Он не мог избавиться от ощущения, что они смотрели прямо на него, и совсем не ласково.
Это… существо… и был Страж, которого следовало умиротворить, чтобы они могли войти в следующую комнату.