Оформившись в санатории и несколько успокоясь, Странников дождался Ковригина, и оба отправились к морю смыть наконец усталость и дорожную пыль в благостных волнах, заодно напрочь утопив и допекавшую нервотрёпку. Солнце скатывалось за горизонт, народа на берегу особенно не наблюдалось, и они славно провели время, пока обоим не надоело сладостно охать и ахать, погружаясь в ласковую прозрачную негу вод, фыркать от удовольствия, заплывая за красные буи, нырять к самому дну в надежде подцепить рапан покрупнее, чтобы потом весело, по-детски хвастать.
В номере уставший Странников сразу завалился на диван в прихожей, а Ковригин в зале принялся собирать на стол, доставая привезённые местные деликатесы и спиртное - ответственный секретарь ждал большого гостя. Богомольцев, работник ЦК, давний его знакомый из кадрового отдела, отдыхал в Мисхоре и обещался проведать. Знатный приятель с минуту на минуту мог пожаловать, и Странников, нервничая, поторапливал Егора. Всё наконец было приготовлено и расставлено на столе, когда неуверенный и тихий стук раздался в дверь. Богомольцев Исаак Семёнович никогда не стучался и, входя, вообще не касался дверей, перед ним их распахивали другие, но Странников все же вскочил на ноги, изобразил улыбку, схватив со стола рюмку, моргнул Егору, чтоб не мельтешил, и громогласно провозгласил:
- Милости просим!
Каково же было его недоумение и ужас, когда на порог ступил не кто иной, как знакомый уже администратор, за спиной которого маячил Арестов с огромными баулами в обеих руках, измученный и мрачный.
- Встречайте земляка! - не заметив изумления хозяев, меланхоличный администратор с дежурной улыбкой оглядел угощения. - Заждались? Прямо царский ужин приготовили.
Он глубоко затянулся аппетитными запахами, задержал взгляд на золотистом куске балыка и поблёскивавших крупных зёрнышках чёрной икры. Не сдержавшись, облизнулся и шутя погрозил пальцем на привлекательный штоф водки в прямоугольной зелёной бутылке:
- С этим, попрошу покорно, без злоупотреблений. Разрешаю исключительно по случаю приезда.
Сказав, вздохнул не без сожаления и, выполнив свой долг, удалился, явно не спеша.
Ковригин, не зная, как поступить, торчком застыл у двери, ни "проходите" председателю губисполкома, ни "здрасьте" у него не получилось. Он таращился на Странникова, ожидая его команд, но тот молчал с зажатой в руке рюмкой, словно проглотил что-то несказанно гадкое и жевал губы от ужасной горечи. Только теперь он приметил угол второй койки в комнате напротив, куда ранее второпях не соизволил заглянуть и теперь осознавал всю трагедию и комедию случившегося.
Чем бы всё закончилось, трудно предположить, но в коридоре послышались громкие голоса, неизвестный посетитель весёлым басом приветствовал администратора, называя его по имени и отчеству, а скоро заявился и сам в распахнутую дверь и сразу заполнил комнату мощным голосом и необъятными телесами. Задев плечом Ковригина, он прижал к груди Странникова, затискав его в медвежьих объятиях и, успев обернуться, крикнул, подзывая Арестова:
- Мина Львович, не натёрли мозоли баулы? Заноси да открывай! Небось всё съедим! Изголодался я на здешних харчах, вовремя подоспели, братцы!
Говорил он не переставая, успевал кого ущипнуть, кого по плечу прихлопнуть, а Странникова, не удержавшись или оказывая особое расположение, несколько раз расцеловал в щёки и в лоб прямо-таки по-родственному и тут же поднял рюмку:
- Сдвигай-ка ряды и стаканы, пролетариат! Сколь не виделись-то?
- Месяцев пять-шесть?.. - начал было гадать Странников.
- Полгода! Вот те на! - захохотал, неизвестно чему обрадовавшись, Богомольцев и зашвырнул шляпу с головы на диван. - Выросли орлы! - Он был навеселе и, не замечая отчуждённости Арестова и Странникова, попытался сдвинуть их лбами. - Вот вы оба, считай, и в Кремле! Это вам большое наше партийное доверие! Цените. Принимайте поздравления по случаю назначения пока от меня, ну а завтра отметим это дело в особом кругу. Наших здесь собралось достаточно. Со всеми обзнакомлю. Теперь вы в верхние круги власти вступаете. Должны друг друга крепко поддерживать. Одним словом, будет о чём побалакать.
И он, подавая пример, опрокинул рюмку первым.
За торжественным банкетом в небольшом уютном ресторанчике, где Странникову с Арестовым всё-таки пришлось сидеть рядом, последовали второй, третий, четвёртый… Председательствовал Богомольцев, дело своё он знал, люди были разные, но все хваткие как на подбор, энергичные, желали успеха. К концу недели, когда, как обычно, Ковригин забежал в номер подымать их к морю, Мина Львович, не отрывая головы от подушки, идти отказался, буркнул, когда его расталкивали, что придёт сам, и подмигнул мутным глазом Егору. К обеду они его так и не дождались, а когда возвращались, Ковригин забежал в лавку и догнал Странникова, пряча в карман свёрток.
- Это ещё зачем? - догадавшись, бросил тот строгий взгляд на свёрток. - Мало ты его вчера на себе из ресторана тащил? Косятся уже отдыхающие. До администратора дойдёт, угодим в историю. Исаака подведём.
- Мина Львович просил, - виновато опустил голову и, не зная, что делать с бутылкой, как мальчишка смутился Ковригин. - Наши-то запасы кончились.
- Опустошили!
- А что там было-то…
- Нельзя ему. Удержу не знает, если присосётся. В запой скопытится, здесь не Астрахань, здесь его штучки дорого обойдутся, а вечером идти к Исааку, уезжает тот скоро. Отходную затевает для всех.
- Вот и поправит Мина Львович головку, чего мучиться человеку?
- Ишь, заботливый нашёлся, - нахмурился ответственный секретарь. - Быстро ты с ним спелся. На какой ниве нашли общий язык?
И он со значением зло щёлкнул себя под подбородком.
- Что вы, Василий Петрович! - вспыхнул Ковригин. - Разве можно? Как вами велено, я лишь перед сном позволяю. Только рюмочку ради успокоения организма, уснуть сразу не могу. К обстановке никак не привыкну. Мельтешат перед глазами эти купальщицы в подштанниках. Русалки, право! Одна стыдоба!
- На днях тебе ехать… встречать Маргариту Львовну. Не забыл про неё? Нимфу остроглазую здесь не приметил? Где устроился, как? Я к тебе так ни разу и не заглянул…
- Нормально! - вытянулся по-солдатски Егор. - Хозяйка справная. Готовит вкусно, стирает. Угодишь - ещё и поднесёт сама!
- Смотри у меня! - погрозил пальцем Странников. - Ишь, хозяйка справная… Загорел-то как! Только сейчас и заметил, - он, оценивая, оглядел Ковригина. - Словно чёрт из пекла, одни белки глаз сверкают.
- Природа.
- Ты вот что… - Странников прищурился, пожевал губами. - Вид у тебя, прямо надо сказать, неважнецкий, даже какой-то безобразный… Лохматый, чёрный весь, обтёрся, обтрепался в пути. Сам-то на себя в зеркало смотришь? С тобой скоро по улице стыдно ходить будет!
Ковригин отвёл глаза.
- Бери пример со здешних. Вишь, в чём шастают? Словно при дворе царском.
- Так нэпманы ж! - покривился тот. - Сотруднику ОГПУ разве можно?
- Можно! - гаркнул в сердцах секретарь. - Ты ещё б тужурку кожаную надел да маузер к поясу подвесил!.. А почему нельзя, голова дубовая? Ты теперь сотрудник особой секретности. Правильно будет, если за своего у них сойдёшь, информацию легче добыть, дружков среди них завести. Кумекай, чудак.
- Мне бы… - чесал затылок Егор.
- Приказ особый нужен? Трубкин, балбес наш, ничему тебя не учил?
- Ну… в общих чертах. Времени-то откуда?
- В общих чертах! - сердито оборвал его Странников. - Слушай меня. Срочно смени одёжку. Костюм соответствующий подбери. Светлым чтоб был, как у этих… И шляпу соответствующую. Денег дам для первого раза, если своих не хватает.
- Трость! - подсказал, вникая в роль, Ковригин.
- Трость? Обойдёшься без трости. За жулика примут. Ты лучше кудри сбрей. Солиднее выглядеть будешь. Ишь, рассыпались, до плеч достают. Для девок отпускаешь?
- Так едут же наши, - попробовал пошутить Егор.
- Не по твою душу едут. Исаак Семёнович намедни интересовался. Спрашивал, не жениться ли снова я задумал, приказал ему представить наших женщин, хочет выбрать сам.
- Смеётесь?
- Какой там! Старик всерьёз всё принял. Говорит, пора, мол, мне остепениться. Если и вторая убежит, как Машка моя, наверху по головке не погладят.
- И вы что ж, тоже всерьёз с женитьбой?
- А тебе какой интерес?
- Извиняюсь…
- Вот-вот, прищепи язык. Разговорился ты у меня. - Странников хмыкнул. - Да и я расслабился в этой обстановке. Как бы и с дамочками нашими такого же не случилось, а то станут заглядываться на здешних красавчиков. Объясни им обстановку, когда встретишь. Чтоб ни-ни!
- Есть.
- С Маргаритой Львовной особо поговори. Она всё же за старшую. В Симеизе чтоб носы особо не высовывали по вечерам, да хозяйку им подыщи построже.
- Понял.
Видно было, что настроение у Странникова после этого разговора изменилось, он посуровел лицом, весёлости прежней и беззаботности в глазах как не бывало. Подпортил дальнейшее Арестов. Лишь появились они в номере, стал приставать к Ковригину, пока Странников не налил ему сам, но лучше бы секретарь этого не делал: потом пришлось наливать ещё и ещё, пока водка не кончилась, а председатель губисполкома не уснул. Вечером поднять его не удалось, и к Богомольцеву Странников отправился один в сопровождении Егора, которого не переставая ругал, что тот угробил Арестова надолго, что отдых напрочь испорчен, а главное, неизвестно, как воспримет всё это Исаак Семёнович. Однако, к его удивлению, Богомольцев сообщение смущённого секретаря принял достаточно спокойно, обнял по-свойски, встряхнул в медвежьих лапах и возвестил, не скрывая от собравшихся друзей:
- Ослаб, говоришь, земеля? Ничего. Поправим. Это у него от отсутствия нашей стариковской закваски. В баньку свозим, в море мокнём. Через день-два в себя придёт как миленький. Не таких оживляли. Опосля сам с ним беседу проведу. Надолго запомнит старого Исаака!
И больше к этому пустяшному случаю не возвращался. А вот когда расставались, когда, выйдя вдвоём из ресторана и покуривая, Богомольцев со Странниковым прогуливались по набережной, долго о чём-то беседуя, Странников вдруг остановился и поманил дежурившего неподалёку Ковригина:
- Послушай Исаака Семёновича внимательно. У него к тебе порученьице деликатное, - сам отошёл в сторону любоваться волнами расшумевшегося к ночи прибоя.
Подбежав к Богомольцеву, Егор вытянулся в струнку.
- Да не таращь глаза, боец, - хлопнул его по плечу тот. - Переживаешь, наверное, что Мину Львовича ухайдакал? Не робей. С каждым бывает по неопытности. Но на будущее заруби себе на носу - негоже так с нашими.
- Так я…
- Это к слову. Чтоб на будущее. А дело вот какое… Ты же в Симеизе дамочек расселять будешь?
- Так точно.
- Найди время, забеги там к своим в ОГПУ, выясни про Загоруйко Никанора Ивановича. Земляк ваш, а мой знакомый с давних пор. Прибыл ли он, устроился, чем прославиться успел?
- Будет сделано.
- Не спеши, молодец. Слухай не в одно ухо, раз я говорю, - вроде и шутил, но сощурил маленькие глазки Богомольцев, притянув к себе Егора. - Сам к земляку-то не лезь, да и с коллегами своими про меня языком не трепи. Придумай что-нибудь, родственник, мол, твой дальний, то да сё. Понял?
- Так точно!
- Эх ты, так точно… - тронулись в кислой улыбке губы Богомольцева. - Где вас только учили… Не та гвардия, не та…
И ни слова больше не говоря, развернулся, уронил плечи, словно обессилел, заковылял, тяжело переступая с ноги на ногу.
А Егор следующим утром, чуть засветлело, не разбудив Странникова, выехал автомобилем в Севастополь.
III
Первой среди встречающих разглядела Егора Аглая. Серафима, уйдя в свои мысли, рассеянно следила за мельканием пёстрой толпы за окном, сидя за столиком и подперев подбородок руками. Не покидала её засевшая дума о том, что опять начинается новый этап в её беспокойной жизни, что снова надо будет кого-то изображать из себя, боясь каждую минуту оступиться, ошибиться в поведении, в разговоре, в выдуманной однажды роли, ляпнуть что-то невпопад, а потом изворачиваться. От таких переживаний с некоторых пор её начала преследовать нервная дрожь; вот и сейчас, когда Аглая веселилась у окна, её слегка знобило - кончилось их какое-никакое, а всё же размеренное вагонное времяпрепровождение, они приехали, с минуты на минуту поезд остановится, они сойдут, шагнув в пугающую неизвестность. А впереди - игра. В этот раз игра затеяна опасная. Странников пригласил её не просто вальяжно покутить, беззаботно провести отдых у моря - она чувствовала, тот задумал что-то серьёзное. Возможно, это время станет своеобразным испытательным сроком, после чего он окончательно решит, брать или не брать её с собой в Москву, а там, может, последует и предложение официально оформить их отношения, ведь он не раз намекал, что при его новой должности высшее начальство не потерпит даже невинного флирта, ему нужна верная подруга, то есть жена. А какая из неё жена, если только и думает о Егоре? С ним-то как быть?..
- Егор! Егор! - едва не вываливаясь из окна, закричала вдруг Аглая, размахивая кому-то платочком и, развернувшись, потянулась к подруге: - Марго! Ну чего ты кобенишься? Иди сюда!
Серафима бросилась к окну, потеснила беснующуюся, поискала глазами, но поезд двигался, и всё сливалось в одно яркое пятно: она плакала и сама не замечала катящихся слёз.
- Проехали, - досадуя, пышной грудью Аглая подпёрла её так, что стало трудно дышать, и она отступила от окна; не унимаясь, та укоряла: - Проспали красавчика. Ну, Марго, держи меня, твово-то не узнать. Весь в белом, а сам вылитый африканец! И при шляпе! Мамочка моя!..
- Болтай! - смахивая слезу, огрызнулась Серафима, сердито напомнила: - Про Егора ни слова! Сколько тебе надоедать? Он у наших кавалеров на посылках. Гляди, на грудь ему не ахнись.
Поезд, совсем замедлив ход, остановился.
- Ну, присядем, что ли, подруга, - Аглая плюхнулась на неубранные подушки, обмахивая заалевшее лицо платочком. - Зашлось сердечко и у меня от переживаний. Не выскочило бы. Гляжу, и у тебя глазки на мокром месте. Дорога нам предстоит… - она в удовольствие потянулась всем красивым телом, вскинув руки. - Эх, застоялась кровушка в этих опостылевших стенах, на волю душа просится! - И с игривым смешком ущипнула Серафиму: - Очнись, Маргуша!
Но Серафиму уже было не узнать, она вся подобралась, опустила голову, провела ладонями по лицу, закрыв глаза, а когда отвела руки в стороны да глянула - и не Серафима взирала на подругу властным жёстким взглядом, а Маргарита Львовна Седова-Новоградская командовала:
- Ты чего это перья распустила, курица драная?! Приберись за собой, чтоб чисто в купе было. Да вещи готовь. Кончилась потеха! Не прощу ни одной твоей промашки, знаешь меня!
И ни слова в ответ, засуетилась, забегала Аглая, хотя прибирать-то особо нечего было. Двух минут хватило на всё про всё. И сама девица будто преобразилась враз - сущая покладистость и смиренность. Аккуратно присела напротив хозяйки, вздохнуть лишний раз опасаясь. Заметила платочек свой на столике, второпях забытый, потянулась, но остановил её громкий стук, и распахнулась дверь - сияя улыбкой до ушей, едва сдерживаясь, чтобы не броситься вперёд, замер Егор на пороге, наткнувшись на грозный взор артистки. На него давили, подталкивали поспешавшие вперёд и на выход, но сдвинуть с места не удавалось никому. Кто-то пискнул, придавленный, кто-то недовольно чертыхался.
- С приездом, Маргарита Львовна, - взяв себя в руки, вымолвил наконец Ковригин, не замечая Аглаи.
- Вас не узнать, Егор Иванович, - ответила она сухо. - Принимайте вещи. Августина, - кивнула прислуге, - поторапливайтесь, да смотрите, чтоб не подавили корзинки с моими шляпками.
Вот и вся встреча.
IV
Бросая колкие взгляды на сжавшуюся, замкнувшуюся в себя Серафиму, Егор старался по её лицу разгадать причину незаслуженно холодной встречи, сердился и мучился, не находя ответа, подыскивал себе успокоение - при народе, на глазах завистливых, жадных до сплетен и чужих секретов могла ли она вести себя иначе?.. А с другой стороны? Он тоже исстрадался, её дожидаясь. Он в чём виноват? Срывать на нём злость? Могла улыбнуться хотя бы уголками губ, краешками глаз, как одна она умела…
- А, чёрт! - он вздрогнул, мысли его оборвались, резко затормозил автомобиль и высунулся чуть ли не по пояс из окошка. - Ну куда прёте, граждане-дворяне? На тот свет не успеете?
Ковригин ещё не привык к чудному движению на курортах, а в этом незнакомом городе ему особенно было не по себе. Здесь почему-то беспечно разгуливали по шоссе словно в парке, не переходили улиц, а бросались с одной стороны на другую толпами, как морские волны на берег, и каждый пешеход норовил обязательно угодить под колёса. Поэтому он вёл машину рывками или резко выруливал баранку либо внезапно тормозил, отчего его пассажиркам приходилось несладко, а перепуганная насмерть Августина, повизгивая, каждый раз цеплялась за что попало, нередко путая его голову с имевшимися в салоне ручками на дверке.
Серафима же и при этом настырно молчала, не проронив ни слова ещё с вокзала. Когда там он замер возле сверкавшего лаком автомобиля, распахнул дверки, уложил багаж и широким жестом пригласил их в салон, она, стараясь не глядеть на него, спросила:
- Откуда такой шик?
Его прямо подкосило уничижительное её пренебрежение, но он нашёл силы лихо улыбнуться и попытаться заглянуть ей в глаза:
- Это ж всё Василий Петрович. Ему везде как два пальца!..
Попытка развеселить не удалась, напротив, она даже нахмурилась, зато Августина рассыпалась в восторгах и первой запрыгнула на заднее сиденье. Он попробовал помочь забраться вслед Серафиме, подхватил осторожно под талию, попытался нежно прижаться, но она вырвалась, словно обожглась, оттолкнула его руку.
- Странников упросил хорошего товарища, - смутившись, расстроился он и вспомнил разговор ответственного секретаря с Богомольцевым насчёт машины.
Состоялся он накануне, загорали опять без Арестова у моря, прячась под навесом от расшалившегося, жарившего не на шутку солнца, раскупорив уже третью бутылку душистого крымского вина. Ковригин устроился поодаль, как велено было, держал себя в полной трезвости, поэтому слова их врезались в память, и было отчего.
- Встретить бы их по-человечески, - заикнулся Странников, то и дело подливая вина старшему товарищу.
- По-человечески это как? - лениво потягивал из рюмки Богомольцев, хитро щурясь.