- Безусловно, гений, фра Рафаэль. Но какой же извращенный гений! - Раввин заглянул в испещренный заметками листок и добавил: - Я могу, конечно, ошибаться, но теперь, когда нам известно, что эта кровавая башня существует, я полностью убежден, что элемент, обозначенный цифрой три, находится на вершине означенной башни.
- И что же это, по-вашему? - поинтересовался Рафаэль.
- А вот этого, друг мой, я не в состоянии вам сказать. Предмет? Подсказка? Три персонажа? Если мы хотим получить ответ, то искать его следует там, в Херес-де-лос-Кабальерос. К тому же… - Глаза его внезапно расширились, словно он узрел призрак.
- Что с вами? - встревожился Сарраг.
- Шесть врат… - лихорадочно пробормотал раввин. - Число шесть. Равновесие…
Араб с монахом озадаченно взирали на него.
- Вы не могли бы выражаться яснее, ребе?
- Я вам давеча уже говорил, что в иудейской мистике существует эквивалент заклинанию. Я рассказывал о Абулафие и перестановке букв тетраграмматона. Йод, хе, вау, хе. У этих букв тоже есть цифровое обозначение. Йод равен десяти, хе - пяти, вау - шести. 10+5+6+5=26. Если убрать двойку, то есть равновесие, получим шесть. Шесть равносторонних треугольников, вписанных в окружность.
Раввин изобразил на бумаге:
Ибн Сарраг вздохнул:
- Вот уж действительно… Это просто одержимость какая-то! Цифрами можно манипулировать как угодно! Если бы в Херес-де-лос-Кабальерос было всего трое врат или двое, я бы вам худо-бедно изобразил полумесяц. А если четверо, то фра Рафаэль нарисовал бы нам крест. Засим я иду спать. - Араб поднялся, ворча. - Да… Цифрами можно манипулировать как угодно!
Направившись к дверям, он заметил сочившийся между двумя рядами полок справа белый дымок. И почти тут же до его ноздрей донесся едкий запах гари. Араб резко повернулся к товарищам. Те уже все поняли.
- Пожар, - пролепетал Эзра.
- Быстро! - рявкнул Варгас, хватая рукописи. Сарраг взялся за ручку массивной дубовой двери и попытался открыть. Дверь не шелохнулась.
- Клянусь именем Пророка! - заорал шейх. - Нас заперли!
ГЛАВА 12
Заклинаю вас, дщери Иерусалимские: если вы встретите возлюбленного моего, что скажете вы ему? Что я изнемогаю от любви.
Песнь Песней, 5, 8
Ибн Сарраг яростно пытался повернуть ручку, но тщетно. Не питая особых иллюзий, он все же попробовал высадить дверь плечом. Раздался глухой удар. И все.
- Нам конец!
Он поднял голову вверх. Там уже виднелся не только дым, но и красноватый ореол.
Варгас собрал разбросанные по столу документы и прижал к груди.
- Послушайте! Тут есть потайная дверь. За ней проход к монастырю. Нужно ее отыскать.
- Отыскать? Значит, вы не знаете, где она?
- Нет. Но знаю, что она есть, потому что фра Маркена часто ее упоминал. Идите за мной!
- Минутку! - вскричал раввин. - Я хочу взять мои Чертоги.
Монах вытаращился на него, потом протянул бумаги:
- Не беспокойтесь, я ничего не забыл.
Игнорируя его слова, Эзра кинулся к нему:
- Отдайте мне мои листки!
- Сейчас? Здесь? Их нужно сортировать. Вы что, не видите, что пожар разгорается?
- Плевать мне на пожар! Если мне суждено сгореть, то письма Баруэля сгорят вместе со мной.
- Да вы спятили!
- Мои Чертоги!
- В таком случае, фра Варгас, - вмешался ибн Сарраг, - я бы тоже хотел получить мои.
Послышались испуганные крики, и вдали ударил набат. Пожар разгорался с угрожающей быстротой, отбрасывая пугающие красные отблески на стены, книги и лица троих людей в библиотеке.
- Хорошо, - сдался монах. - Я их вам возвращаю… Вот, все ваше. - Он положил бумаги на стол. - Разбирайтесь сами… Свой текст я помню наизусть.
- Знаю. Что лишний раз доказывает, насколько возраст сказывается на способностях, - проворчал Эзра. - Я знаю наизусть всю Тору, но не смог запомнить десяток страниц.
Сарраг вернулся к ним. Под изумленным взглядом Варгаса шейх с раввином начали перебирать листки с Чертогами, как скряги - золотые монеты.
- Если вы желаете поджариться, это ваше право. Что же до меня, то я попытаюсь найти выход. Удачи вам, сеньоры!
- Что?! - возопил Сарраг. - И речи быть не может! Вы нас подождете!
Но монах исчез.
- Ну, что я вам говорил? - прорычал шейх. - Теперь видите, что есть кое-что похуже мусульманина!
Занятый сортировкой рукописи Эзра ограничился тем, что протянул один из листков собеседнику.
- Это ваше. Я… - Но не договорил, согнувшись в сильном приступе кашля. - Быстро… Нужно убираться отсюда.
Сарраг не ответил. Он тоже начал ощущать отравляющее воздействие дыма.
Над их головой с грохотом обрушились полки, выбросив в воздух тучу красноватого пепла. Несколько искорок упали на одежду Эзры, другие осыпали его бороду, а остальные посыпались на документы в его руках. Раввин в панике выронил бумаги, встряхнулся, как промокший пес, и начал лихорадочно стряхивать искры с груди и рукавов.
- Что вы делаете?! - всполошился ибн Сарраг.
Он кинулся к рассыпавшимся по полу листкам и начал лихорадочно собирать.
- Отдайте! - завопил Эзра во всю силу легких. - Эти тексты священны! Там написано Святое Имя Всесильного!
- Да отдам я их вам, старый дурак! Но только когда выберемся отсюда! - И шейх закашлялся, задохнувшись. - Давайте за мной!
Раввин, побелевший как полотно, споткнулся. Он практически терял сознание.
Араб, сунув бумаги под бурнус, схватил раввина за руку и поволок за собой.
- Куда вы?
- Неверный что-то говорил о потайной двери, если не ошибаюсь?
Не выпуская раввина, араб быстро продвигался по проходу. Полок по бокам уже практически не было видно за дымовой завесой. Потрескивание пламени сливалось с каким-то тихим шорохом, словно на стены сыпался песок.
- Мы сгорим заживо… - пробормотал раввин.
Они добрались до конца зала. Справа и слева шли очередные проходы. Шейх заколебался.
- Да проклянет Аллах этих лицемеров! Этот скорпион-монах нас надул!
У раввина подкосились ноги. Не поддерживай его Сарраг, он наверняка бы рухнул.
- Попробуем направо… - предложил араб.
В помещении царил грохот, в воздухе висели пепел и пыль. Шейх сделал шаг, но глаза его застилали слезы. Он практически ничего не видел.
- Сюда! - раздался вдруг голос Рафаэля Варгаса. - Сюда! Слева от вас! Маленькая лестница!
Араб попытался определить, откуда кричит монах.
- Шайтан! - удалось выкрикнуть ему. - Я ничего не вижу! - Он встряхнул потерявшего сознание раввина. - Эзра! Проклятый старик! Сейчас не время!
Силы покидали и самого шейха. В дымной пелене снова раздался голос монаха:
- Постарайтесь! Лестница… Слева…
"У меня одного еще был бы шанс, - подумал Сарраг. - Аллах с ним, с раввином…" Он собирался уже бросить Эзру, когда заметил, что веки старого еврея затрепетали, как крылья перепуганной бабочки.
- Нет… Вы не можете меня бросить… Нет!
Было совершенно очевидно, что араб ведет внутреннюю борьбу. Пламя стремительно надвигалось со всех сторон. И тут шейх почувствовал, что раввина вырвали у него из рук.
И как это Варгасу удалось вернуться к ним? Сейчас это казалось чудом.
- Сюда… Идемте! - приказал монах, поддерживая раввина.
Сарраг в первый момент не отреагировал, затем подчинился. Спотыкаясь, словно вышел из глубокой летаргии, он кинулся за монахом.
Свежий воздух ударил в лицо.
В ночи раздавались крики. Возле того крыла, где находилась библиотека, во все стороны метались тени. Звон набата по-прежнему возносился к небу.
Варгас уложил потерявшего сознание раввина на траву и опустился подле него на колени. Сарраг рухнул рядом с ними.
- Никогда не видел смерть так близко, - выдохнул он, стараясь продышаться.
Монах не ответил. Он несколько раз похлопал раввина по щеке.
- Ребе! Ребе Эзра! Все кончилось. Вы спасены.
Ему пришлось повторить процедуру еще раза три, прежде чем старик отреагировал. И первое, что он с трудом произнес, было:
- Чертоги Баруэля…
- С ними все в порядке.
- А араб?
Ответил ему сам шейх:
- Мне жаль вас разочаровывать, но Аллах велик. Я по-прежнему еще в мире сем.
Раввин поднялся на локте.
- Шейх ибн Сарраг, вы избежали людского огня, но не избежите небесного.
- И это ваша благодарность? А я-то вам только что жизнь спас!
- Спас жизнь? Нет, вы слышали? - призвал раввин в свидетели Варгаса. - Если бы не вы, он оставил бы меня жариться в огне!
- Прекратите нести чушь, - бросил араб. - И потом, вы забываете, что если я собирался совершить убийство, то вот он, - шейх ткнул пальцем в монаха, - намеревался совершить два. И жертвами были бы мы с вами!
В глазах Эзры мелькнуло сомнение, но тут же исчезло.
- Нет. Я знаю, что он лжет. Вы спасли мне жизнь, фра Варгас. Да благословит вас Адонаи.
Варгас отмахнулся, словно его поступок не имеет значения, и указал на охваченную пламенем библиотеку:
- Вы не задаетесь вопросом, каким чудом возник пожар? Как? И почему дверь оказалась запертой на два оборота?
- Я задался этим вопросом в тот самый миг, как обнаружил, что нас заперли, - серьезно ответил Сарраг. - Потому что никаких сомнений быть не может: нас действительно заперли.
- Но кому нужна наша смерть? - изумился Эзра. - По какой причине?
Варгас повернулся к ним обоим спиной и принялся наблюдать за передвижениями своих братьев, которые с помощью подручных средств пытались погасить огонь.
- Библиотеке конец…
- Вы поставили вопрос! - бросил ему Эзра. - У вас самого нет никаких предположений на этот счет?
- Ни малейших, - ответил монах, не оборачиваясь.
- Однако тот, кто пытался это сделать, не может быть никем иным, кроме как одним из обитателей Ла-Рабиды. Один из ваших единоверцев.
- Не обязательно. Вы пользуетесь правом убежища. Это священное право. И поэтому кто угодно, пришедший сюда, может иметь доступ к библиотечному крылу. Один оборот ключа - и дело сделано.
- Вы оставили ключ в замке…
- Разумеется. А с чего мне было его вынимать? Чего нам было бояться?
- Но тогда кто? Кто хотел нашей смерти?
- Кто хочет нашей смерти! - поправил Сарраг. - В данный момент ему отлично известно, что мы живы-здоровы. Он наверняка спрятался где-то и наблюдает за нами… Вот отсюда. - Он указал на темнеющие кусты. - Или оттуда. - Он ткнул в островок деревьев.
- Он следит за нами…
- Пойдемте в дом, - предложил Варгас. - Разберемся со всем этим завтра.
- Если хотите знать мое мнение, - сообщил Сарраг, поднимаясь с земли, - то самое лучшее, что мы можем сделать, - это убраться отсюда как можно быстрей и направиться в Херес-де-лос-Кабальерос. В монастыре нас уже ничто не держит.
- Вы правы. Однако боюсь - увы! - вам придется ехать без меня.
- Что?! - всполошился раввин. - Значит, это происшествие вас так напугало, что вы готовы отказаться от дальнейших поисков?
- Ничего подобного. Но вы, кажется, запамятовали, что я связан обетами. Нельзя покинуть монастырь за здорово живешь.
- Поговорите с фра Пересом. Испросите у него разрешения уехать на некоторое время.
- Да? И на сколько же? И под каким предлогом? Сообщить ему настоящую причину? Рассказать о Скрижали?
- Это было бы нежелательно.
- Значит, вы сами видите, что это не так просто.
- Ну, скажите ему, что у вас заболел кто-то из родственников! Что вас срочно вызывает семья или что-то в этом роде! Вы вполне способны изобрести достойный предлог.
- Я подумаю… Утро вечера мудреней. Не пойти ли нам в дом?
В тот самый момент, как они двинулись к зданию, освещенному звездным светом, кусты зашевелились, и чья-то рука раздвинула листву.
Бургос. Та же ночь
Отец Альварес ерзал в кресле словно на угольях. Никогда за всю свою жизнь он не оказывался в столь сложном положении.
Он поднял на фра Эрнандо Талаверу умоляющий взгляд.
- Попытайтесь меня понять, падре. То, о чем вы просите, - очень непростая вещь.
- Ошибаетесь. Я не прошу, я требую.
- Но это значит предать доверие Великого Инквизитора!
- Снова ошибаетесь. Кто говорит о предательстве? Все, чего я от вас требую, - это сообщать мне все те сведения, которыми вы будете снабжать фра Торквемаду. Мне кажется вполне законным, я бы даже сказал - естественным, что я буду в курсе событий, как и инквизитор. Поймите, что было бы неправильным, даже опасным, если это дело о заговоре будет курировать лишь один человек, каким бы квалифицированным он ни был. Выполняя это поручение, вы всего лишь исполните свой долг. Ничего другого. Ее Величество будет вам весьма признательна, - добавил Талавера чуть мягче. - И я сам, конечно. В противном же случае…
Он замолчал, но его молчание было просто насыщено угрозой.
Альварес пришел к выводу, что выбора у него нет.
- Хорошо, - тускло проговорил он. - Ваше желание будет исполнено.
Черты лица Талаверы разгладились, в бороде мелькнула лучезарная улыбка.
- Прекрасно, фра Альварес. Иного я от вас и не ожидал… - Улыбнувшись еще шире, он уточнил: - И, разумеется, этот разговор останется строго между нами. И вообще, был ли он вовсе?
Следующий день. Окрестности Уэльвы
Солнечные лучи жизнерадостно освещали равнину. Совершенно пустую равнину, где до самого горизонта колыхались травы, и не было видно ни единого домика. Единственное, что нарушало чистоту пейзажа, - трое всадников, скачущих по пыльной дороге. Они ехали по равнине, воплощающей суровую красоту Эстремадуры. Сюда имело доступ лишь солнце, заливающее золотым светом кустарники, немногочисленные деревья и склоны гор цвета пиона. Эта земля, лежащая у подножия Сьерры-Морены, напоминала счастливое животное, обитающее на краю земли, вдали от всего и вся, свободное от всего.
Сарраг, повернувшись в седле, спросил Варгаса:
- Сколько еще до Херес-де-лос-Кабальерос?
- Мы могли бы туда приехать к середине ночи. Но это небезопасно и бесполезно. Лучше, если мы остановимся, когда солнце начнет садиться. И тогда попадем в город на заре.
- В конечном итоге все прошло не так уж плохо с вашим приором. Он довольно легко вас отпустил.
- Да, я последовал вашему совету. То есть солгал.
- Вы сослались на семейные обстоятельства? Варгас кивнул.
Интересно, монах так лаконичен лишь из сдержанности? На смену шейху пришел раввин.
- Вы точно не сообщили ему истинную причину отъезда?
- У меня нет привычки изменять данному слову, ребе Эзра. Мой отказ передать вам бумаги Баруэля уже должен был убедить вас в этом.
Эзра отступил, решив списать тревоги на свою вечную подозрительность.
- Вы знаете, где мы в точности сейчас находимся? - неожиданно спросил он.
- Ну и вопрос!
- Я неточно выразился. Имелось в виду: известен ли вам символ этого региона? Восточное крыло. Я недавно перечитал довольно красивое описание Испании, сделанное одним арабским географом, неким Юсуфом ибн Ташфином. Он сравнивает Полуостров с орлом, чья голова - Толедо, клюв - Калатрава, туловище - Хаэн, когти - Гранада, правое крыло - Запад, левое крыло - Восток. Так что мы сейчас едем по восточному крылу.
- Не знал, что вы склонны к поэзии, ребе Эзра, - пошутил шейх.
- Однако это так. Вы удивитесь еще больше, если я скажу, что из всех видов поэзии больше всего меня трогает восточная.
Ибн Сарраг нахмурился, словно размышляя, какую ловушку уготовил ему на сей раз собеседник. Затем осторожно поинтересовался:
- Вы располагаете познаниями в этой области?
- Некоторыми. Я очень ценю таких авторов, как Абу Навас или эль Мутанаби, но больше всех люблю Саади.
И раввин начал читать вслух:
Я лика другого с такой красотою и негой такой не видал,
Мне амбровых кос завиток никогда так сердце не волновал.
Твой стан блистает литым серебром, а сердце, кто знает, что в нем?
Но ябедник мускус дохнул мне в лицо и тайны твои рассказал.
Сарраг слушал, удивленный и заинтересованный одновременно.
- Ничто не сравнится с арабской или персидской поэзией, - продолжил Эзра. - Совершенно неоспоримый факт, что ваши поэты блестяще владеют метафорой.
- Рискуя удивить вас, - вмешался Варгас, - я все же скажу, что не вижу ничего интересного в этом построении рифм. Если бы мне нужно было дать определение поэзии, то я бы сказал, что это литературный экзерсис, состоящий в том, чтобы перейти на следующую строчку до конца фразы.
- Вы меня не удивили. Вы меня огорчили.
Они проехали примерно пять лье, каждый погрузившись в свои мысли, как вдруг ибн Сарраг посылом вынудил своего коня поравняться с лошадью Эзры.
- Знаете, у евреев тоже есть поэма. Поэма, которая одна объединяет в себе все сотворенные человеческим сердцем стихи. Даже самых талантливых арабских поэтов.
И он начал декламировать хорошо поставленным голосом:
Я сплю, а сердце мое бодрствует; вот, голос моего возлюбленного, который стучится: отвори мне, сестра моя, возлюбленная моя, голубица моя, чистая моя! Потому что голова моя покрыта росою, кудри мои - ночной влагою.
Я скинула хитон мой; как же мне опять надевать его? Я вымыла ноги мои; как же мне марать их?
Возлюбленный мой протянул руку свою сквозь скважину, и внутренность моя взволновалась от него.
Я встала, чтоб отпереть возлюбленному моему, и с рук моих капала мирра, и с перстов моих капала мирра на ручки замка.
Тут настал черед изумиться раввину:
- Пятая глава Песни Песней. Стихи со второго по пятый. Невероятно… Я знал, что вы эрудит, но это…
- О… не стоит так восхищаться, это единственное, что я помню.
- Забавно, что вы запомнили единственный в Торе текст, где ни слова не говориться о Боге, а только о любви, - пошутил Варгас.
- А разве любовь не есть проявление Всесильного? И, быть может, самое волнующее?
- Если это проявление Бога, то, уж безусловно, не самое волнующее. Любовь - опасное чувство. Охваченного любовью человека можно сравнить с путешественником, глядящим прямо на солнце. Что он видит? Рассеянный свет, неопределенные очертания, и очень быстро восприятие окружающего мира полностью теряется. Если он вопреки всему продолжает смотреть - а он, увы, продолжает, - то тут открывается путь всем несчастьям. По правде говоря, я не питаю склонности к неравным битвам. А любовь - из их числа.
- Неравная битва, фра Варгас?
- Конечно. Вы смотрите на солнце, но солнце-то вас никогда не замечает. Оно просто-напросто довольствуется тем, что сжигает вас.