Новый роман Филиппа Ванденберга, автора нашумевшего исторического триллера "Золото Шлимана", описывает действия, происходящие в Египте и Европе в начале XX века.
"Операция "Фараон", или Тайна египетской статуэтки" - это смесь различных жанров: исторический детектив, мелодрама, комедия. Роман читается на одном дыхании и, несомненно, заинтересует самого взыскательного читателя.
Содержание:
-
В поисках следов 1
-
1 - "Мена Хаус" и "Зимний дворец" 4
-
2 - Луксор 11
-
3 - Берлин, Унтер ден Линден 19
-
4 - Синай 22
-
5 - Осенний Лондон 30
-
6 - Вверх по Нилу от Каира 32
-
7 - Консульство в Александрии 35
-
8 - Бегство 37
-
9 - Берлин, между Жандарменмарктом и Уранией 45
-
10 - Из Долины Царей в Саккару 47
-
11 - Берлин - Лондон - Берлин 52
-
12 - Сиди Салим 57
-
13 - В тени пирамиды 65
-
Там, где кончаются следы 71
-
Примечания 72
Филипп Ванденберг
Операция "Фараон", или Тайна египетской статуэтки
В поисках следов
Бастет, египетская богиня любви и счастья, в соответствии с древней традицией изображается в виде сидящей кошки.
Заказ № 1723, направленный в Мюнхен, в Гермес - Институт - всемирно известную и признанную лабораторию по проверке подлинности и датировки предметов искусства, был вполне обычным. В соответствии с желанием владельца, частного коллекционера, необходимо было проверить подлинность древнеегипетской статуэтки-кошки богини Бастет с помощью метода термолюминесценции. Для проведения такой проверки необходимо соскоблить три грамма материала в самом незаметном месте. Ответственная за выполнение заказа ассистентка, как обычно, взяла пробу с нижней стороны статуэтки, в данном случае с внутренней стороны отверстия толщиной с палец и глубиной около десяти сантиметров, чтобы возможно меньше повредить объект.
При этом в отверстии сотрудница института обнаружила свернутый листок бумаги с надписью "Убийца № 3", на который сначала вовсе не обратила внимания, затем все же отнесла в кабинет института, где хранились всяческие странные находки и фальсификации.
Исследование кошки-статуэтки подтвердило ее несомненную подлинность, и с точностью в ± 100 лет объект был отнесен к периоду Третьей династии. 7 июля 1978 года статуэтка вместе с результатами экспертизы и счетом была возвращена владельцу и вписана в том 24/78 архива заказов.
Во время моего посещения Гермес-Института, куда я обратился в сентябре 1986 года, чтобы проверить один из предметов моей собственной небольшой коллекции египетских древностей, внимание мое привлек странный листок с надписью "Убийца № 73", о котором я и расспросил сотрудников. Когда я поинтересовался, как владелец объяснил находку, мне сообщили, что его поставили в известность. По его мнению, один из предыдущих владельцев статуэтки решил пошутить, его же интересовала лишь подлинность объекта.
Моя просьба сообщить имя и адрес владельца была отклонена по профессиональным соображениям. Однако к этому моменту меня уже так увлекло это дело - вернее, в тот момент я еще не знал, что из всего этого выйдет, - но я так увлекся происходящим, что не отказался от своего желания и попросил передать владельцу Бастет-кошки просьбу связаться со мной. Сотрудники института пообещали пойти мне навстречу.
Тогда я еще не решил, как действовать в том случае, если владелец не появится. Я даже думал о подкупе сотрудников института, чтобы получить сведения о местонахождении статуэтки с загадочной запиской. И чем больше я раздумывал, тем более уверялся в том, что за надписью "Убийца № 73" скрывается что угодно, но не шутка. Очередная попытка получить необходимые мне сведения от директора института окончилась обещанием подвергнуть записку научному анализу.
К моему огромному удивлению, через три недели я получил через институт письмо, в котором некий доктор Андреас Б., адвокат из Берлина, называл себя законным владельцем статуэтки кошки. Он сообщал, что принял к сведению мой интерес, однако данный предмет искусства не подлежит продаже, так как передан по наследству.
Я позвонил доктору Б. в Берлин и объяснил, что меня интересует не кошка как таковая, а найденная в статуэтке записка с таинственной надписью "Убийца № 73". Мой собеседник отреагировал несколько скептически, так что мне потребовалось все мое искусство убеждения, чтобы уговорить его назначить мне встречу в отеле "Швейцарский двор" в Берлине.
Я полетел в Берлин и за ужином, на котором помимо доктора в качестве свидетеля присутствовал его знакомый, что только укрепило меня в моих подозрениях, узнал - по крайней мере так утверждал мой собеседник, что нынешний владелец статуэтки кошки унаследовал ее от своего отца, Ференца Б., известного коллекционера египетских древностей. Ференц Б. умер три года назад в возрасте шестидесяти семи лет. О происхождении предмета обсуждения доктор Б. ничего сказать не мог, его отец имел обыкновение приобретать экземпляры для своей коллекции у всевозможных торговцев и на аукционах.
На мой вопрос, не сохранились ли какие-либо документы, касающиеся данной сделки, как это принято среди коллекционеров, мой собеседник сообщил, что все документы находятся у его матери, которая владеет также большой частью коллекции и наслаждается жизнью в Асконе, на озере Маджоре. Наша беседа длилась четыре часа и завершилась, после того как я заверил обоих присутствующих в том, что налоговые вопросы меня не интересуют, неожиданно дружелюбно.
Таким образом, я узнал, что мать доктора Б. тем временем вновь вышла замуж и теперь носит фамилию Е. О г-не Е., несколько сомнительном типе, никто из местных точно ничего не знал, в том числе и об источниках его состояния. Но в принципе это достаточно типичная ситуация для той местности. Идея навестить г-жу Е. без предварительной договоренности оказалась вполне удачной, так как в противном случае, думаю, она отказалась бы от встречи. Я не стал терять времени и направился в Аскону, где и нашел г-жу Е. в одиночестве, несколько удрученную и слегка подвыпившую, что меня даже порадовало, так как это состояние в некоторой степени развязало ей язык. Тем не менее г-жа Е. не предоставила мне документов - она объяснила, что их более не существует. Однако, сама того не подозревая, г-жа Е. дала мне ценный намек на происхождение Бастет-кошки: она прекрасно помнила, что в мае 1974 года странным образом околела кошка домовладельца и примерно в то же время Ференц Б. нашел Бастет-кошку на аукционе. Он приобрел вещицу в память о своей любимице.
К моему сожалению, беседу пришлось прервать, так как неожиданно появившийся супруг г-жи Е. встретил меня с недоверием и, если не бестактно, то достаточно прямо выражая свое намерение, выпроводил меня.
Зато я уже дошел до того момента, когда история стала приобретать некую заметную динамику. Рассылка одинаково составленных писем во все ведущие компании, проводящие аукционы, содержавших один и тот же вопрос - не проводила ли фирма в мае 1974 года аукцион египетского искусства, дала следующие результаты: три фирмы ответили отрицательно, две не ответили вовсе, одна - положительно. Лондонская "Кристис" проводила аукцион 11 июля 1974 года. Я отправился в Лондон.
Центральный офис компании "Кристис" на Кинг-стрит, Сент-Джеймс, производил вполне благоприятное впечатление, по крайней мере что касается помещений свободного доступа, отделанных в благородных красных тонах; внутренние же комнаты скорее находятся в состоянии упадка. И прежде всего архив, в котором хранятся каталоги и итоговые списки сделок, заключенных на аукционах. Я представился как коллекционер и, таким образом, легко получил доступ в помещение с покрытыми пылью каталогами. Мисс Клейтон, благородная дама в очках, проводила меня и помогла сориентироваться.
Из каталога "Египетские скульптуры" от 11 июля 1974 года следовало, что большая часть экспонатов была получена из собрания нью-йоркского коллекционера, например, Апис-бык, датированный Четвертой династией, и статуэтка Гора из Мемфиса. Наконец, в качестве лота № 122 я обнаружил искомую Бастет-кошку, Третьей династии, предположительно найденную в Саккаре. Я сказал, что в данный момент являюсь владельцем статуэтки и мне хотелось бы иметь полный список всех ее предыдущих владельцев: не могли бы мне сообщить данные о продавце и покупателе моей кошки применительно к данному аукциону?
Просьба была решительно отклонена моей провожатой, она закрыла каталог, вернула его на место и неохотно спросила, чем еще может быть полезна. Я отказался, поблагодарив за оказанную помощь, так как понял, что, действуя прямо, не сумею продвинуться в поисках. Пока мы выходили из архива, я завязал с мисс Клейтон беседу о лондонской кухне, которая представляет книгу за семью печатями для любого европейца с континента, и удача не заставила себя ждать. Любой англичанин, когда речь заходит об англосаксонской кухне, просто-таки бросается на ее защиту. Мисс Клейтон не оказалась исключением. Нужно только знать место. При этом стекла ее очков ярко блеснули. Наш разговор завершился уговором встретиться в "Четырех сезонах" в Южном Кенсингтоне.
Сразу перейду к главному: ужин не был бы достоин описания, если бы не состоявшийся непринужденный разговор, во время которого я имел возможность похвалить глубокие познания мисс Клейтон касательно аукционов. Затем я добился доверия мисс Клейтон, пустив в ход комплименты в адрес отнюдь не ее профессиональных качеств, а также обещания сообщить мне продавца и покупателя лота № 122 при условии сохранения молчания.
Когда на следующий день я нашел мисс Клейтон в бюро, она заметно нервничала. Сунув мне в руку листок с двумя адресами и именами, из которых одно уже было мне знакомо - Ференц Б., она торопливо добавила, что просит меня забыть разговор предыдущего вечера. Она и так слишком много рассказала, больше, нежели позволительно, вероятно, так подействовало вино, она очень сожалеет. На мой вопрос, увидимся ли мы еще, мисс Клейтон ответила отрицательно и попросила извинить ее.
В баре "Глочестер", куда я частенько захожу, бывая в Лондоне, я размышлял о том, что же такое мне сказала мисс Клейтон, чего говорить, по ее мнению, не следовало. И несмотря на то, что я до мелочей мог припомнить предыдущий вечер, никаких догадок у меня не появилось. Зато теперь в моем распоряжении было имя продавца, видимо, египтянина, Гемала Гаддалы, местожительство - Брайтон, Сассекс, Эбби-роуд, 34. Стояло лето, и я решил поехать в Брайтон, где остановился в отеле "Метрополь" на Кингз-роуд. Портье, седой добродушный пожилой господин, удивленно повел бровями, когда я спросил его о Эбби-роуд. Вежливо и обстоятельно он объяснил, что в Брайтоне, к сожалению, нет улицы с таким или подобным названием. И в 1974 году ее также не существовало, он бы знал об этом. Я позвонил мисс Клейтон в Лондон: быть может, она ошиблась? Однако она возразила, что ошибки быть не может. На мой вопрос, не скрывает ли она что-то от меня, она промолчала, затем повесила трубку.
Таким образом, мое расследование зашло в тупик. И если раньше я лишь подозревал, то теперь был абсолютно уверен, что за запиской с надписью "Убийца № 73" что-то скрывается.
Я вновь отправился в Лондон и нанес визит в "Дэйли-экспресс" на Флит-стрит, о которой мне было известно, что газета располагает великолепным архивом. Я попросил принести газеты за июль 1974 года, так как рассудил, что в Лондоне статьи об аукционах пользуются большой популярностью. Быть может, я найду подсказку в газете. Я не нашел ее. Не нашел вообще ничего, что бы выходило за рамки обыкновенного отчета. Тогда я решил продолжить поиски еще в одной газете, где мне повезло больше. Газета "Сан" четыре года назад опубликовала сообщение о моей первой книге, там-то я и попросил предоставить мне номера за июль 1974 года. И мои поиски неожиданно оказались успешными.
В номере от 12 июля 1974 года в статье под заголовком "Смерть на аукционе" (я сделал копию) "Сан" сообщала, что "вчера на аукционе египетских скульптур, проводимом "Кристис", Сент-Джеймс, произошел трагический инцидент. Коллекционер с табличкой 135 умер на аукционе от разрыва сердца. Происшествие осталось незамеченным. Лишь после окончания аукциона в 21.00 служащие фирмы "Кристис" обнаружили мужчину, лежавшего в кресле на предпоследнем ряду, и решили, что тот уснул. Когда попытки разбудить мужчину не дали результата, был вызван врач, установивший смерть от разрыва сердца. Коллекционер с табличкой 135 - Омар Мусса из Дюссельдорфа, имевший немецко-египетское происхождение".
Для меня, конечно, важно было понять, естественной ли смертью умер Омар Мусса. Во всяком случае, записка, в которой речь шла об убийце, там присутствовала. Было ли случайностью то, что эта записка находилась в лоте именно того аукциона, который был отмечен трагической смертью?
Запрос в Гермес-Институт в Мюнхене касательно исследования записки дал следующие результаты: записка была составлена в семидесятые годы, вероятно, за пределами Европы.
Был ли убийца участником аукциона под номером 73? Кто скрывается за номером 73? Чтобы прояснить ситуацию, я вновь нанес визит в фирму "Кристис", где с удивлением обнаружил, что мисс Клейтон покинула свое место "по семейным обстоятельствам". Я отправился к заместителю председателя Кристоферу Тимблби.
Уважаемый Кристофер Тимблби принял меня в узком, оформленном в темных тонах кабинете и был не слишком обрадован моим подозрением, что в покоях его дома, основанного в 1766 году, однажды было совершено убийство. Прежде всего, заявил он, - и мне нечего было возразить, - какой мотив мог иметь убийца? Открыть имя участника под номером 73 Тимблби с негодованием отказался. Иного исхода я и не ожидал, однако заявил, что не это удержит меня от дальнейших поисков. Да, он должен иметь в виду, что я не стану скрывать своего расследования, даже если в результате окажется, что вся эта история яйца выеденного не стоит. Мой собеседник задумался.
"Ну, хорошо", - в конце концов согласился Тимблби, - ввиду необычности ситуации он готов поддержать меня в моих поисках. Однако только при условии, что он постоянно будет в курсе и что дело не будет предаваться огласке, пока не будет доказано, что преступление имело место.
Я не стал упоминать о моем предыдущем контакте с мисс Клейтон, пока мы вместе исследовали архив, что давалось мне с трудом. Тимблби искал документы, которые я уже видел, долго и не на том месте. Он извинялся, объясняя, что ответственная за архив служащая в данный момент отсутствует, и наконец, найдя нужный раздел, обнаружил пустое место. Я не мог поверить собственным глазам - папка, которую я видел несколько дней назад, исчезла.
Теперь дело представлялось мне очевидным. Я оставил мой адрес в отеле на тот случай, если пропажа все же обнаружится, и попрощался, нужно признаться, будучи достаточно рассержен. Везде, где бы я ни продолжил поиски, я натыкался на стену.
В такие моменты безнадежности и потери контроля над ситуацией я обычно захожу в музей побеседовать с экспонатами. В этот раз я направился в Британский музей, а предметом моих размышлений стала черная базальтовая плита, найденная одним из офицеров Наполеона в Египте, на поверхности которой на трех языках выбит текст - четырнадцать строк иероглифов, тридцать одна строка демотического и пятьдесят четыре строки греческого письма, послужившего французскому ученому ключом к расшифровке иероглифов.
Итогом моих размышлений перед плитой стало решение вновь пройти весь путь с самого начала. Внезапно мне в голову пришла идея: перед моим запланированным на следующий день отъездом нужно попытаться найти мисс Джульет Клейтон. Ее адрес я обнаружил в телефонной книге - Квинсгейт Плейс Мьюс, Кенсингтон. Маленькие, одноэтажные, выкрашенные в белый цвет домики, на первых этажах чаще всего автомобильные мастерские или складские помещения, мощеные улицы.
Я спросил одного из автомехаников, знает ли он мисс Клейтон.
Конечно знает. Мисс Клейтон уехала в Египет, когда вернется, он, простите, сэр, не знает. Я представился старым другом мисс Клейтон и спросил, не знает ли он ее точного местонахождения. Механик пожал плечами. Может быть, ее мать знает, она живет на севере, в Ханвелле, Уксбридж-роуд; проще всего сесть на поезд с вокзала Виктории, ехать придется около часа. Я был практически уверен, что найду мисс Клейтон у матери, и отправился в путь.
Начавшийся дождь сделал унылые пригороды Лондона еще более безрадостными. Я был единственным пассажиром, вышедшим в Ханвелле. Передо мной был старый полуразрушенный вокзал, со стороны города - будка такси.
Уксбридж-роуд.
Полтора фунта.
Миссис Клейтон, невысокая седая женщина, на морщинистом лице которой постоянно бродила улыбка, обрадовалась нежданному визиту и поставила чай. Я представился другом ее дочери, и миссис Клейтон радостно принялась болтать о Джульет. Намного важнее, однако, оказались сведения о том, что мисс Клейтон остановилась, как обычно, в "Шератоне" в Каире.
Как обычно?
Ну да, раз-два в год, я же ведь должен знать о ее любви к Египту - или нет?
Конечно, заверил я. Из разговора я также узнал о том, что мисс Клейтон провела несколько лет в Египте, бегло говорит по-арабски и состояла в близких отношениях с египтянином, которого миссис Клейтон называла Ибрагимом. Когда же беседа перешла на лондонскую погоду, я предпочел попрощаться.