* * *
- Эй! Есть там кто-нибудь наверху? - крикнул Сано, поднимаясь по лестнице внутри башни.
Обремененный конем, он потерял Дзюнко из виду в лесу. Однако башня казалась ему единственным местом, куда она могла пойти. Сано громко назвал свое имя и должность, чтобы стражник наверху не принял его за врага. Появившись в люке, проделанном в полу комнаты наверху башни, он оказался лицом к лицу с молодым человеком, который смотрел на него в безмолвном страхе.
- Вы Киёси, не так ли? - Сано вспомнил встречу с ним вчера на берегу. - Сын шефа Охиры?
Киёси сглотнул.
- Я… ожидал начальника. - Он поспешно поклонился. - Примите мои извинения за столь нелюбезный прием, сёсакан-сама. Позвольте мне быть в вашем распоряжении.
- Я ищу молодую даму по имени Дзюнко, - сказал Сано, удивляясь, отчего молодой человек так нервничает. - Она дочь торговца Урабэ. Вы не видели ее?
- Нет! - Киёси отступил к окну и поднял с пола подзорную трубу. Он вертел длинную металлическую трубку так, словно ему некуда было деть руки. - Нет, я никого не видел.
- Я слышал здесь голоса, - заметил Сано.
- Это я разговаривал сам с собой. Я учу голландский язык. - Киёси показал на лежавшую на полу книгу. - Я просто практиковался.
Снизу раздался приглушенный удар. Заметив встревоженный взгляд юноши, Сано подошел к окну. Он выглянул и увидел лестницу. От короткого трепещущего движения внизу зашелестела листва деревьев.
- Вы знакомы с Дзюнко? - спросил Сано.
- Нет! Ну, я мог видеть ее в городе. Но я не знаком с ней, нет.
Он врал смело, глядя при этом прямо в глаза Сано, но тот сразу понял правду. Киёси и Дзюнко - тайные любовники, которые украдкой провели здесь время вместе. Переживая утрату Аои, Сано посочувствовал молодым людям.
- Я хотел спросить Дзюнко, что ей известно о таинственных огнях в заливе, - пояснил он. Увидев страх, мелькнувший в глазах юноши, Сано подумал, что, возможно, в конечном счете что-нибудь да узнает. - Вы когда-нибудь бывали на ночном дежурстве?
- Иногда. - Длинные пальцы Киёси вертели подзорную трубу. - Не часто. В это время я обычно нахожусь в портовом патруле.
- Может, все же вы видели огни? - предположил Сано. - Не знаете ли причину их появления?
Киёси украдкой бросил взгляд в окно.
- Нет. Я никогда не видел огней. Вообще-то я не верю в их существование. Думаю, какой-нибудь пьяница вообразил, будто что-то видел, а потом рассказал приятелям. Теперь все в Нагасаки считают, что сами видели огни, и имеют свою точку зрения на то, что они означают. - Киёси отрывисто засмеялся. - Вы знаете, как это бывает.
Сано знал, как распространяется сплетня, превращаясь в реальность, но не понимал, почему Киёси так упорно отрицает существование огней или пытается погасить его интерес к ним. Посмотрев в окно, Сано понял, что башня - идеальное место для наблюдения за всей широкой панорамой неба, города и моря.
- Можно взглянуть в вашу подзорную трубу?
- Да, конечно, сёсакан-сама.
Явно обрадовавшись перемене темы, Киёси подал Сано трубу и показал, как с ней управляться. Сано нацелил трубку в окно и начал шарить по горизонту. Он подкрутил регулировочное колесико, и расплывчатая картинка приобрела кристальную четкость. Небо цвета холодной прозрачной лазури на западе оттенялось золотом. Сано отчетливо видел каждый клубок, каждый изгиб бегущих облаков. На деревьях под горой суетились птицы; по улицам следовали паланкины и крошечные фигурки пешеходов. Корабли в заливе, казалось, стояли так близко, что Сано инстинктивно протянул руку, желая потрогать их. В открытом море покачивался голландский корабль с ясно различимыми мачтами и парусами. Хоть Сано и восхищался изобретением подзорной трубы, его охватило дурное предчувствие. К настоящему моменту капитан и команда, видимо, уже получили его послание. Каков будет их ответ?
Сано навел трубу на Дэсиму, увидел стражников, патрулировавших периметр и главную улицу. Ему почти удалось прочесть предостережения, вывешенные на столбах вокруг острова.
- У вас здесь великолепный вид, - отметил он, возвращая подзорную трубу Киёси. - Скажите, а не вы ли дежурили в ночь исчезновения директора Спаена?
Молодой человек вздрогнул и чуть не выронил инструмент. Прижав его к груди, словно щит, он проговорил:
- Да. Пожалуй, я.
- Вы тогда не заметили ничего необычного на Дэсиме? - продолжил расспросы Сано. Киёси покачал головой, его глаза расширились, в них плескалась тревога. На шее быстро двигался кадык. - Какие-нибудь подозрительные действия; или странные посещения? Какие-нибудь лодки вокруг острова?
Опять отрицательные ответы. Потом Киёси быстро заговорил:
- Простите меня, но в заливе ночью очень темно. Отсюда трудно разглядеть, что происходит, особенно в бурю вроде той, что была тогда. И я… я, возможно, уснул. Или увлекся уроками. Простите, я не могу ничем помочь вам.
Сано это не убедило, и он попытался все же получить информацию, но опять наткнулся на отказ. Наконец он распрощался с Киёси. Юноша точно что-то знает, его ответы не выдерживают критики. Сано припомнил, как тот был расстроен, когда увидел труп на берегу. Он начинал верить в то, что огни каким-то образом связаны с убийством: ведь упоминание об одном и о другом вызывает у Киёси одинаковую реакцию.
Если другие ниточки не приведут к убийце, Сано придется расспросить Киёси еще раз, надавить на него.
Глава 13
Когда Сано вернулся в город, западная часть неба стала ярко-оранжевой. Заходящее солнце, погружавшееся в сиреневые и розовые облака, набрасывало мерцающее красное покрывало на океан, где корабли словно плавали в крови. Лампы освещали ворота и мигали за окнами. Горы и скалы постепенно теряли свои очертания. Сано подъехал к караульному помещению Дэсимы как раз в тот момент, когда на берег выбрались десять ныряльщиков.
- Огнестрельного оружия не нашли? - спросил он, разочарованно глядя на их пустые руки.
- Нет, и к тому же слишком темно - нельзя ничего разглядеть, - ответил старший группы.
- Возобновите поиски утром, - приказал Сано.
Он намеревался еще раз допросить шефа Охиру и служащих, однако, прежде чем Сано спешился и вошел в караулку, его внимание привлекло странное зрелище. Он съехал на прибрежную дорожку, чтобы лучше видеть.
В заливе одна из китайских джонок сияла сотнями фонарей, украшавших ее мачты; золотые паруса метались, как пламя. На палубе музыканты нестройно исполняли мелодию на флейте, барабанах и цимбалах. Матросы плясали, их косички взлетали и падали; песни плыли над водой. С горы сходила вереница людей с красными фонарями в руках, а монахи в оранжевых халатах несли пару носилок. На первых стояла большая золотая статуя толстого улыбающегося божества, окруженная цветами и курившимися благовониями. На других восседал миниатюрный старичок с обритой наголо головой. Поверх монашеских одеяний он набросил разноцветный парчовый хитон. Другие монахи несли предметы, сделанные из позолоченной бумаги: лошадей, корабли, мебель, животных, стопки монет. За ними двигалась возбужденная толпа китайских моряков. Японские стражники, вооруженные бамбуковыми палками, сопровождали процессию к пирсу, который вел к джонке.
Спрыгнув с коня, Сано присоединился к собравшейся на берегу толпе зевак.
- Что происходит? - спросил он у какого-то солдата.
- Это церемония по поводу выхода в море китайской джонки. Статуя изображает их морское божество. Они просят у него удачного путешествия.
- А монах на носилках? - Сано, правда, уже догадывался об ответе.
- Лю Юнь. Настоятель китайского храма.
Желая получше рассмотреть этого подозреваемого, Сано передал поводья солдату, велев ему присмотреть за конем. Он протиснулся сквозь скопление китайцев на пирсе, где монахи уже помогали Лю Юню выбраться из носилок. Они передали ему горящий факел. Напевая что-то глубоким, хорошо поставленным голосом, настоятель поджег искусно сделанное из позолоченной бумаги изображение дома. Дым поднялся к небу, пепел полетел в море. Золотое морское божество благосклонно улыбалось со своих носилок, когда небесам поднесли символический дар. Матросы на борту джонки махали руками и кричали. Музыка заиграла громче и быстрее. Все присутствующие радостно суетились. Сано подошел к стражнику.
- Здесь есть кто-нибудь, кто говорил бы по-китайски и по-японски? - спросил он, сожалея, что, учась писать по-китайски, не научился говорить на этом языке. - Мне нужно побеседовать с настоятелем Лю Юнем.
- Переводчик не обязателен, - раздался голос со странным акцентом.
Обернувшись, Сано увидел, что сжиганием подношений занялись другие монахи, а настоятель стоит у него за спиной. Морщинистая кожа Лю Юня являла собой сочетание нежной хрупкости старинного шелка и желтизны слоновой кости. Голова на тонкой шее казалась слишком большой для его тела, но лицо было умным, с правильными чертами, с выдающимися скулами и ушами, похожими на маленькие морские раковины. Он сдержанно поклонился.
- Вы очень хорошо говорите по-японски, ваше святейшество, - сказал восхищенный Сано. В его собеседнике ощущались элегантность и научная рафинированность, которую он ожидал увидеть у китайцев и не нашел у китайских торговцев. Настоятель явно принадлежал к высшему обществу, богатому и образованному. Сано охватил трепет от встречи с истинным представителем благословенного Срединного Королевства и вместе с тем желание узнать о нем побольше. Он был как никогда близок к стране древнего знания и традиции, подойти к которой ему не позволяло ненавистное бакуфу. - Как вам удалось выучить наш язык?
- В молодости я был чиновником при императорском дворе династии Мин в Пекине, - ответил настоятель. - Еще до того как ваше правительство запретило своим гражданам совершать путешествия за границу. - Сано заметил, что его собеседник как бы опускает звук "р" и сохраняет в речи музыкальность своего языка. - Я занимался с японским учителем, а позже служил министром иностранных дел и принимал японских торговцев, монахов и ученых, которые приезжали, чтобы выразить почтение императору. А сейчас я нахожусь в вашей прекрасной стране уже шесть лет.
Китайские монахи, как и японские, зачастую до ухода в монастырь занимались другими делами, однако Сано удивился, узнав, что то же самое произошло и с настоятелем Лю Юнем. Его неземная безмятежность ассоциировалась у Сано с монахами, очень рано принявшими обеты и почти не имевшими контактов с мирской жизнью. В голосе настоятеля звучало едва различимое эхо затененных молитвенных залов. Его полуприкрытые глаза, казалось, не останавливались ни на одном конкретном предмете, а лишь озирали пейзаж, видимый ему одному. Однако настоятель Лю Юнь был прекрасно осведомлен обо всем, что происходило в городе, и это подтвердили его слова:
- Как я понимаю, вы расследуете убийство варвара. Я могу быть полезен вам?
Сано пошел по пирсу, отделяя себя и Лю Юня от толпы. Зная, что рискованно разговаривать одному с любым иностранцем, Сано все же решил воспользоваться такой возможностью, ибо хотел продвинуться в расследовании и утолить любопытство.
- Я расспрашиваю всех, кто имел контакты с Яном Спаеном и голландцами. О вас упоминали как о человеке, расположенном к ним не слишком дружелюбно.
Настоятель спокойно наблюдал за праздником. Монахи подожгли бумажный сарай, полный бумажных животных, и пели, пока он горел и дымился. Команда джонки установила на носу нависающую над водой платформу. На ней выступал акробат, совершавший разнообразные сальто и кувыркавшийся.
- Ах да! - Лю Юнь медленно наклонил голову. - Великий международный порт Нагасаки - на самом деле маленький городок, где циркулируют сплетни. Мои личные дела, как и дела всех прочих, не более чем зерно для местной мельницы слухов.
- А что же это за нелюбовь, породившая слухи? - спросил Сано.
Монахи поджигали бумажные деньги и бросали их в море. Лю Юнь смотрел на действо с благосклонной отрешенностью.
- Ян Спаен ответственен за смерть моего единственного брата. Хотя и не он один.
Земля вздрогнула, когда с джонки с громом вылетели несколько ракет и рассыпались в небе дождем красных, золотых и зеленых звезд. Толпа охнула и закричала. Разноцветные огни осветили спокойное лицо настоятеля.
- Как и когда погиб ваш брат? - спросил Сано, удивленный тем, что Лю Юнь говорит об этой смерти так невозмутимо. Отец Сано умер полтора года назад, однако его душа никогда не оправится вполне от этой утраты.
- История моего брата - это, в сущности, часть недавней истории Китая. Мне семьдесят пять лет; ему сейчас было бы семьдесят три. Таким образом, мы взрослели в период заката династии Мин. Если вы знакомы с китайской историей, то вам известно, что она развивается в соответствии с предсказуемыми циклами. Династия, начало которой кладет сильный лидер, приходит к власти. Лидер получает мандат Небес и становится императором. В конце концов династия теряет способность править. Начинаются проблемы.
- Банкротство, голод, беспорядки в обществе, - развил тему Сано, припомнив уроки в храме Дзодзё. - И когда контроль властей над страной ослабевает, император утрачивает мандат Небес. Среди войн и неразберихи появляется новый режим, который бросает вызов старому. Начинается новый цикл.
- Именно так, - подтвердил настоятель. - В самом последнем случае вызов был брошен северо-восточными кочевыми племенами маньчжуров. Они захватили Фушунь, Ляонин, Мукден, Шаньси, Хэнань, Шаньдун, Цзяннань, Цзянсу, Хубэй, Сычуань, Фуцзянь, Цзиньчжоу, Амур и, наконец, Пекин. Их вождь объявил себя императором и положил начало династии Цин. Большая часть населения, включая чиновников предыдущей династии, приняла маньчжурское правление. Я был одним из многих, кто надел иностранную одежду и собрал волосы в косичку. Но немногие оставшиеся верными Минам люди отказались признать поражение. Мятежник Го Синье собрал по побережью несколько тысяч солдат. Им удалось захватить Амой, Кьямой, Цзиньцзян и остров Тайвань. Правители Цин вернули всю континентальную территорию, затем наняли голландскую Ост-Индскую компанию, чтобы та помогла им захватить остров Тайвань. Тайвань пал семь лет назад в жестоком морском сражении после почти двадцатилетней войны. Мой брат был одним из военачальников Го Синье - старый больной человек и один из последних защитников проигранного дела. Ян Спаен, капитан голландского корабля, уничтожил эскадру брата. Спаен взял его в плен и замучил до смерти. Несомненно, люди, знакомые с этой историей, считают, что я питаю неприязнь к голландцам в целом и особенно к Яну Спаену.
- А разве это не так? - удивился Сано. Любой самурай воспринял бы пытки и убийство брата как личное оскорбление и стал бы мстить. Разве китайцы так уж отличаются от японцев?
Акробат на джонке исполнил впечатляющий кувырок назад и поклонился настоятелю. Лю Юнь поднял руку в знак похвалы, а потом снисходительно взглянул на Сано.
- Уйдя в монастырь, я освободился от боли, страдания и сложностей мирской жизни. Я отказался от дипломатической карьеры, богатства и семьи, чтобы обрести духовное просветление. Когда-то я скорбел о смерти брата. Однако в моем нынешнем положении скорбь лишь одна из эмоций, которые существуют на плоскости, расположенной намного ниже меня. Я чувствую только радость от приближения к нирване - вечному, восторженному единению с Космосом.
- Значит, вы не винили Яна Спаена в убийстве вашего брата и не желали ему смерти? - Сано пока не убедили слова настоятеля.
Смешок настоятеля прозвучал как стрекот сверчка внутри бронзового храмового колокола.
- Не желал и не стал бы желать даже до того, как отвернулся от мирской жизни. На самом деле брата погубило его собственное упрямство - его отказ признать, что мандат Небес перешел к маньчжурским правителям. Ян Спаен и голландская Ост-Индская компания стали всего лишь проводниками его судьбы.
Взорвалось еще несколько ракет; воздух наполнился запахом пороха. Небо заволокло дымом.
- Где вы познакомились с директором Спаеном? - спросил Сано.
- До приезда в Японию я управлял храмом в голландском торговом поселении на Батавии, в Индонезии, где много китайских моряков, торговцев и рабочих. В то время там находился Ян Спаен. Мы встречались раз или два. Но я не очень хорошо знал его. Мой голландский язык далек от совершенства.
Видя, как свободно Лю Юнь говорит по-японски, Сано невольно заподозрил, что этот талантливый полиглот достиг не меньших успехов и в голландском.
- Когда вы узнали о том, какую роль сыграл Спаен в завоевании Тайваня?
- Годом позже. Когда торговый корабль привез вести на Батавию.
- А вы возобновили знакомство со Спаеном после его приезда сюда?
Настоятель, обернувшись, посмотрел на Дэсиму, где у караулки горели фонари. Сано не мог бы сказать, видел ли он своим рассеянным взором остров или что-то свое, но лицо его оставалось совершенно безмятежным.
- Я не встречал Спаена после Батавии. Случай привел нас обоих в Японию, но у нас не было причин снова встречаться.
Сано знал, что должен уточнить реестр посетителей и расспросить служащих губернатора, чтобы проверить рассказ, но можно ли полагаться на нагасакских чиновников или их документы? Простое ли совпадение, что Спаен и Лю Юнь оказались в Японии, или же настоятель последовал за убийцей брата?
- Как вы получили назначение сюда? - спросил он.
- Прежний настоятель умер, - ответил Лю Юнь. - Мои начальники выбрали ему на замену меня из-за способностей к языкам и дипломатических навыков.
- Понятно. У вас есть огнестрельное оружие, ваше святейшество?
Настоятель снова усмехнулся:
- Конечно, нет. Моя вера - буддизм - запрещает насилие и убийство. Мне не нужно оружие.
Но у него есть связь с соотечественниками, имеющими его. Сано видел сравнительно небрежные меры безопасности, предпринимаемые в отношении китайцев. Для торговца или моряка не составило бы труда тайком пронести в китайское поселение оружие, чтобы во время церемонии, подобной этой, передать его настоятелю. Обыск храма станет необходим, если ныряльщики не найдут оружия у берегов Дэсимы, не будут подтверждены материально улики, имеющиеся против других подозреваемых, или если Сано обнаружит свидетелей, которые докажут, что между настоятелем Лю Юнем и директором Спаеном существовали враждебные отношения. А сейчас Сано перевел разговор на предмет, вызвавший его интерес к настоятелю.
- Вас также упоминали в связи со странными огнями, которые видели вокруг Дэсимы, - сказал он.
Настоятель кивнул:
- Уж я-то это слышал. Моряки приносят мне сведения обо всем, что здесь происходит. Но сам я никогда не видел этих огней. За исключением особых событий вроде этого, я ложусь спать сразу после вечерних обрядов на закате солнца и не выхожу из комнаты до рассвета. Если пожелаете, мои помощники подтвердят это.
- Значит, вам неизвестно происхождение этих огней? - проговорил Сано, явно разочарованный. Даже если таинственные огни действительно связаны с убийством Яна Спаена, ему еще нужно найти им объяснение. А настоятель Лю Юнь только что представил алиби на ночь убийства Спаена.
Тень нетерпения мелькнула на неподвижном лице монаха.