Оставив Киев в начале августа 1941 года, советские войска, вероятно, избежали бы окружения, но и помогли бы немцам наладить взаимодействие групп армий "Юг" и "Центр" без таких экстраординарных мер, как поворот Гудериана на юг. С учетом общей обстановки на юго-западном направлении, большей подвижности войск вермахта, "потери" советской разведкой 1-й танковой группы, они не ушли бы от тяжелого поражения на левобережной Украине. В любом случае к началу сентября Южный и Юго-Западный фронт были бы отброшены за Днепр, а 5-я армия разгромлена совместными усилиями 6-й и 2-й немецких армий. За это время 2-я танковая группа, лишенная необходимости совершать на гусеницах рейд до Лохвицы и обратно, разгромила бы войска Брянского фронта, захватила бы Орел и прорвалась к Туле. Московская битва началась бы, как и в Текущей Реальности, в конце сентября, но, пожалуй, в еще более выгодных для вермахта условиях, нежели имели место быть. Конечно, в этом варианте развития событий группа армий "Юг" понесла бы чувствительное поражение под Ростовом в октябре-ноябре 1941 года, вынуждена была бы снять блокаду с Севастополя и отойти на линию реки Миус, но, очень возможно, Москве это уже не помогло бы.
На одной чаше весов – больше полумиллиона пленных и крупнейшая в военной истории катастрофа. На другой – выигрыш нескольких темпов и незначительное, почти неуловимое изменение глобального стратегического баланса в пользу антигитлеровской коалиции. Что перевешивает?
Сюжет пятый: позиционный тупик на севере
1
Мы оставили группу армий "Север" в первых числах июля, когда 56-й танковый корпус Манштейна захватил Даугавпилс, 41-й танковый корпус Рейнгарта взял Екабпилс (Крустпилс) и форсировал Западную Двину, 18-я полевая армия преследовала 8-ю советскую армию, отходящую к Риге, а 16-я продвигалась к Западной Двине вслед за 4-й танковой группой. Эта армия не имела в сложившейся обстановке определенной задачи и, скорее, мешала развертыванию операций за Западной Двиной, чем способствовала наступлению.
2 июля группа армий "Север" возобновила наступление и сразу же всеми участвующими в операции войсками вырвалась за Двину. Произошло это благодаря неразберихе, царящей в штабе Северо-Западного фронта, где как раз происходила смена командования: 4 июля вместо Ф.Кузнецова фронт возглавил П. Собенников, ранее командовавший 8-й армией [72]. По официальной советской версии руководство "неправильно поняло" директиву Ставки от 29 июня и начало отступление на Псков. Приказ на отход был отдан Ф. Кузнецовым 30 июня. 1 июля он был отменен новым начальником штаба СЗФ Н. Ватутиным, и фронту поставлена активная задача ликвидировать плацдармы противника у Круспилса и Даугавпилса. Пока командование решает, должны ли армии наступать, отступать или вести жесткую оборону, войска находятся в движении и не готовы к выполнению ни одной из этих задач. Приказ приходит в корпусные и дивизионные штабы только в ночь на 2 июля, он требует от 8-й и 27-й армий начать активные действия утром в 10.00. Но 4-я танковая группа перешла в наступление на пять часов раньше, сбила перестраивающиеся для атаки части Северо-Западного фронта и к исходу дня прорвалась к Резекне.
Штаб фронта вновь потерял управление своими армиями, которые опять отступали по расходящимся направлениям, открывая дорогу на Псков. Немецкий прорыв развивается очень быстро: 4 июля Рейнгарт захватывает мосты через реку Великая, 6 – взят Остров, на следующий день танки Гепнера подошли к Пскову.
В возникшей – достаточно простой – оперативной обстановке фон Лееб сделал все ошибки, какие только были в его силах. Прежде всего, он поворачивает 18-ю армию на Таллинн. Это означает, что дважды разбитая 8-я советская армия, в силу инерции откатывающаяся в Эстонию, неожиданно получит возможность сыграть историческую роль: целых полтора месяца она будет отвлекать треть пехотных дивизий группы армий "Север" от сколько-нибудь осмысленных боевых задач [73].
Заняв, таким образом, 18-ю армию, фон Лееб дал некоторый простор остальным войсковым соединениям, которые в сложной пересеченной, достаточно бедной дорогами местности Прибалтики начали мешать друг другу. Однако пользы это не принесло: 16-ю армию командующий задерживает у Даугавпилса. чтобы прикрыть стык с группой армий "Центр", в тот момент совершенно не угрожаемый. Теперь, когда сил на направлении главного удара стало откровенно не хватать, фон Лееб решил, что 4-я танковая группа потеряет слишком много сил и времени в борьбе за Псковский укрепленный район. В этой связи он приказывает 56-му танковому корпусу развернуться вместо Пскова на Опочку, как бы меняя оперативную линию с ленинградского направления на московское. Имелся в виду не то обход Пскова с юга, не то выдвижение к Великим Лукам с севера и дальнейшее следование на Валдай. Поскольку болота и леса междуречья Великой и Ловати не способствовали ни первому, ни второму маневру, да и сил для сколько-нибудь серьезных действий было выделено недостаточно, операция была отменена, и 56-й корпус возвращен на Псковское направление. Однако и там ему была поставлена самостоятельная задача: в то время как Рейнгарт наступал на Ленинград через Лугу, Манштейн должен был прорваться через Новгород к Чудово.
Распыление сил принесло свои плоды. Ни та, ни другая группировка успеха не имели, и уже не так уж важно, было ли причиной этому героическое сопротивление советских войск на спешно построенной усилиями тысяч ленинградцев Лужской оборонительной линии или же условия местности. В середине июля войска Манштейна, неожиданно атакованные под Сольцами 11-й и 27-й советскими армиями, попали в критическое положение. В ответ на это 19-го июля фон Лееб прекратил наступление до подхода 16-й армии и восстановления связи корпуса Рейнгарта с 18-й армией.
Операции группы армий "Север" разворачивались "медленно и методично". 22 июля 18-я немецкая армия перешла в наступление и рассекла 8-ю армию, обороняющуюся в Эстонии, на две группировки, одна из которых отходила к Таллинну, а другая – к Нарве. Заметим, что 4-я танковая группа, выдвинувшаяся к реке Луге в ее среднем течении, не предприняла никаких попыток, чтобы сорвать отход из Эстонии 11-го корпуса 8-й армии.
Казалось бы, после захвата Пярну и Тарту уже ничто не мешало фон Леебу оставить в покое Таллинн, блокированный с суши и с моря, и окончательно переставший быть оперативным фактором. Тем не менее прямое наступление главных сил 18-й армии на столицу Эстонии продолжается.
Размеры плацдарма сокращаются, и немецкие атаки приобретают все более лобовой характер. Соответственно, возрастает сопротивление 10-го корпуса 8-й армии и отрядов моряков, брошенных на защиту города. Поскольку немцы потеряли преимущество в подвижности, оборона носит упорный и устойчивый характер.
Немцам приходится брать город грубой силой, и суточные потери сторон сразу становятся соизмеримы.
Таллинн продержался до 28 августа, после чего последовали бои за острова Моозундского архипелага. Этим занимались до 22 октября 61-я и 217-я дивизии (то есть, полный 26-й армейский корпус) все той же 18-й армии.
В течение почти трех недель на фронте реки Луга активных действий не велось. Только 8 августа немцы перешли в наступление на Кингисепп, а 10 – возобновились атаки в направлении на Лугу и Новгород. Лужская линия обороны была прорвана на севере и на юге.
На севере не было пространства для маневра – фланг упирался в открытое море, все дороги вели в одном очевидном направлении – на Ленинград. На юге, где немцы наносили главный удар, им отчаянно не хватало сил и прежде всего – пехоты. Как только противник продвинулся к Новгороду, советское командование сымпровизировало силами 11-й и 34-й армий исключительно опасное для гитлеровцев наступление между озерами Ильмень и Селигер. Продвижение достигло 60 километров, начал вырисоваться глубокий обход фланга 4-й танковой группы, наступающей на Новгород, с выходом на ее тылы.
Руководство ОКХ реагировало крайне нервно. Оно не только сняло из под Новгорода и Луги две моторизованные дивизии, "правив их на ликвидацию кризиса под Старой Руссой, не только ввело в действие на этом направлении основные силы 16-й армии, но и поддержало их элитным 8-м авиакорпусом и 39-м танковым корпусом группы Гота, жизненно необходимым под Смоленском.
Такое массирование соединений-, пусть и запоздавшее, привело к разгрому 34-й армии [74] и создало условия для дальнейшего наступления группы армий фон Лееба. 18 августа захвачен Новгород, на следующий день немцы вышли к железнодорожной магистрали Ленинград – Москва в районе Чудова. Штаб 56-го мехкорпуса с оставшимися в его подчинении частями добирается до Демянска, в то время как 41-й танковый корпус наступает непосредственно на Ленинград, его поддерживают свободные от боев за Таллинн соединения 18-й армии. Связь между этими операциями обеспечивается наступлением от Чудово к Киришам. Именно здесь по всем военным законам должен быть главный удар (с дальнейшим развитием по берегу Волхова к Свири на соединение с финской армией), но в действительности немецких войск в этом районе почти нет: вездесущая 4-я танковая группа, но без 41-го и 56-го т. к. (то есть, видимо, 290-я пехотная дивизия). В сущности, в конце августа фон Лееб ведет одновременно три наступления – на Таллинн, на Ленинград и "как бы на Москву" (последнее – частью сил 56-го танкового корпуса). Не приходится удивляться тому, что операция постепенно выдыхается.
2
Как уже говорилось, Финляндия начала войну 29 июня. Ее Юго-Восточная армия наступала в лесах и озерах Карельского перешейка. 2-я армия. Карельская, действовала между Ладожским и Онежским озерами. Далее к северу действовал 3-й финский армейский корпус, подчиненный германской армии "Норвегия", включающей в себя еще два немецких корпуса – 36-й и горнострелковый.
По плану "Барбаросса" армия "Норвегия" должна была овладеть Мурманском с его незамерзаюшим портом. Перед финскими войсками была поставлена достаточно неопределенная задача "содействовать захвату Ленинграда" продвижением по обе стороны Ладожского озера.
Политическое положение Финляндии было очень сложным. Участие в войне было обусловлено как событиями 1939–1940 годов, так и военной и экономической зависимостью Финляндии от Германии. Кроме того, советская авиация 25 июня (а по некоторым данным еще 22 июня) бомбила финскую территорию [75]. При этом Финляндия была абсолютно не заинтересована в разгроме Советского Союза Германией. Кроме того, есть все основания полагать, что К. Маннергейм, командующий финской армией и бывший генерал-лейтенант Российской империи, считал тотальный разгром невозможным в принципе. Поэтому для К. Маннергейма было важным продемонстрировать, что Финляндия – даже при самых благоприятных для нее обстоятельствах – не является угрозой для Ленинграда и Мурманской железной дороги.
В этой связи операции на фронте советских 23-й и 7-й армий четко делятся на два этапа. Сначала финны быстро и без особых проблем дошли до старой (1939 года) государственной границы. Затем – на рубеже рек Сестра и Свирь – они остановились. Возникшая линия фронта просуществовала до середины лета 1944 года без существенных изменений. Такое положение дел устраивало обе стороны. Финнов – потому что они взяли реванш за поражение в "Зимней войне" и одновременно доказали свою лояльность бывшей метрополии. Советское командование – потому что оно получило возможность практически снять войска с финского фронта. При этом армии К. Маннергейма не только не предпринимали попыток к наступлению, но и препятствовали переброске на это направление немецких частей (несмотря на колоссальные дипломатические усилия, предпринятые немцами).
Единственным исключением были бои за Петрозаводск, который Карельская армия взяла 2 октября. Формально финны добились успеха, который должен был иметь стратегическое значение: Петрозаводск был конечным пунктом Мурманской (Кировской) железной дороги. Эта "ниточка" длиной свыше 1000 км, построенная китайцами в 1915–1916 годах, держала на себе весь Карельский фронт и, сверх того, обеспечивала единственную на тот момент коммуникационную линию с союзниками.
Однако, начиная наступление на Петрозаводск, К. Маннергейм знал, что незадолго до войны Кировскую железную дорогу соединили с Архангельской магистралью новой веткой, проходящей по берегу Белого моря. Таким образом Мурманская магистраль продолжала действовать.
Немцам пришлось решать свои стратегические проблемы на этом ТВД в одиночку.
По условиям местности армия "Норвегия" наступала на нескольких изолированных направлениях. Горнострелковый корпус действовал в направлении Мурманска и Полярного. 36-й армейский корпус пытался продвинуться на Кандалакшу и Лоухи. 3-му финскому корпусу, несмотря на неудовольствие К. Маннергейма, было приказано наступать в направлении Кеми. Карельская армия частью сил обозначила свое присутствие в районе Ругозера, севернее Медвежьегорска.
Не было дорог. Финны откровенно не желали воевать, а у немецких войск отсутствовал всякий опыт решительных активных действий в лесах и тундре. В результате война с самого начала, с июля 1941 года, приняла позиционные формы. Фронт в Карелии и в Заполярье застыл. Горнострелковый корпус напрягал все усилия, чтобы продвинуться к Мурманску, его поддерживал 5-й Воздушный флот, но немцам не удалось ни выйти на оперативный простор, ни захватить реальное преобладание в воздухе. На северном стратегическом фланге германские войска завязли в советской обороне, не сумев решить ни одной из стоящих перед ними задач. Штаб ОКХ взирал на это с олимпийским спокойствием, а Гитлер в своем приказе возложил ответственность за поражение [76] на условия местности.
Между тем, стратегическое положение советских войск в Заполярье было очень тяжелым. Их линия снабжения имела "плечо" свыше 1 000 километров и проходила не перпендикулярно, а параллельно линии фронта. Для того, чтобы уничтожить Карельский фронт, немцам было достаточно прервать эту линию в одной-единственной точке. Как всегда в местности, бедной дорогами, исход операции зависел от контроля над несколькими важными пунктами. Именно поэтому боевые действия на севере должны были вестись в логике горной войны, то есть представлять собой маневренные операции сравнительно небольших по численности боевых групп. В Первую мировую войну в итальянских Альпах немцы наглядно продемонстрировали под Капоретто "как это делается".
Цель, поставленная перед войсками Н. Фалькерхорста, оправдывала любой риск. В конце-концов, трудно придумать более благодарную задачу для воздушных десантников, нежели захват ключевых пунктов на железной дороге, пролегающей параллельно фронту на расстоянии 100–200 километров от нее. Особенно, если по этой дороге идет непрерывный поток военных материалов.
3
В ночь на 28 августа началась эвакуация 10-го армейского корпуса, береговых частей, тылов 8-й армии и Балтийского флота, советских учреждений из Таллина. Оборона уже разваливалась. Части и соединения грузились на транспорта под прикрытием огня корабельной артиллерии. Отход и посадка на судах произошел достаточно организованно (при плановой загрузке 25 300 человек удалось собрать 27 800 человека [77], однако еще около 5 000 военнослужащих остались на таллиннских пирсах; при этом транспорта "Тобол", "Вторая пятилетка" и ледокол "Кришьянис Вальдемар" ушли пустыми).
Таллиннская военно-морская база была блокирована минными полями противника; к действию против кораблей подготовились пикировщики 8-го воздушного корпуса Рихтгофена. Советская авиация, действующая с аэродромов Ленинграда и Кронштадта, прикрыть транспорта на переходе не могла.
Управление движением отрядов на переходе организовано не было. Командующий Балтийским флотом адмирал В. Трибуц стянул базовые тральщики для обеспечения прорыва боевых кораблей (ядра флота), оставив войсковым транспортам совершенно недостаточные тральные силы. Результатом стал один из крупнейших в военно-морской истории разгром конвоя.
"Из Таллинна в рамках операции флота вышло 153 боевых корабля и катера, а также 75 вспомогательных судов КБФ. Кроме этого вместе с силами флота находилось неустановленное количество малотоннажных гражданских судов и различных плавсредств. Последние никакому учету не поддаются, и поэтому далее будем говорить исключительно о силах и средствах подчиненных Военному совету КБФ. До Кронштадта дошли крейсер (100 %), два лидера (100 %), пять эсминцев из десяти (50 %), шесть сторожевых кораблей из девяти (66 %), девять подводных лодок из одиннадцати (82 %), две канонерские лодки из трех (66 %), десять базовых тральщиков (100 %), шестнадцать тихоходных тральщиков из восемнадцати (89 %), три электромагнитных тральщика (100 %), двадцать шесть катерных тральщиков (100 %), тринадцать торпедных катеров из четырнадцати (93 %), двадцать три катера МО из двадцати пяти (92 %), три сетевых заградителя (100 %) и 32 судна из 75 (43 %). При этом из принятых на борт кораблей и судов 27 800 человек погибло около 11 000 человек, в том числе немногим более 3000 – гражданские лица" [78].
Однако даже такой результат означал полное банкротство стратегии фон Лееба под Таллинном. 29 августа он, наконец, взял город. Однако Балтийский флот с его весьма значимой для последующих событий артиллерией ушел в Кронштадт, не потеряв боеспособности. 8-я армия и даже обреченный по мнению немецкого командующего, 10-й корпус, обороняющий Таллинн понесли тяжелые потери, но уничтожены не были и приняли участие в обороне Ленинграда. В балансе группы армий "Север" – зря потраченное время и потери от прямого штурма укрепленного города, защищаемого корабельными орудиями.
4
Овладение Таллинном позволило фон Леебу вновь активизировать наступление на Ленинград. Тридцатого числа захвачена Мга и установлен контроль над последней магистралью, снабжающей город.
Мгу – важнейший узел дорог, являющийся оперативным центром всей позиции к югу от Ладожского озера, стараниями советского командования защищала рота саперов и сводный отряд майора Лешева без артиллерии и почти без патронов. На следующий день 1-я дивизия НКВД попыталась отбить город, но немцы успели сосредоточить в этом районе два армейских корпуса и часть 41-го т. к., так что этот контрудар привел лишь к потере господствующих над местностью Синявинских высот и Шлиссенбурга. Казематы Шлиссенбургской крепости, однако, удалось удержать, что предопределило неудачу попыток немцев форсировать Неву в верхнем течении.
8 сентября немецкие войска вышли к Ладожскому озеру и рассекли Ленинградский фронт пополам, отрезав 42-ю и 55-ю армии от 54-й и 52-й. Началась блокада Ленинграда.
Ставка, понимая, что на северо-западном направлении назревает катастрофа, превосходящая своими масштабами и последствиями Киевскую, приказала деблокировать город. Войска 54-й армии возглавил маршал Кулик, "прославившийся" тем, что в 1943 году под Курском наступал в строю дивизионных колонн церемониальным маршем с развернутыми знаменами и выдвинутым вперед оркестром [79]. Относительно боев в сентябре 1941 года ходят разные слухи, но достоверно известно одно: 54-я армия утратила боеспособность, а немцы превратили в укрепленные районы все населенные пункты в захваченной ими полосе между советскими армиями.