Разложив на скамье содержимое обоих вьюков, Хью и Кадфаэль приступили к тщательнейшему осмотру. Судя по тому, как снарядился в дорогу Бриан де Сулис, он был аккуратен, любил порядок, но ничего лишнего с собой не возил. Несколько смен исподнего, бритвенные принадлежности и туго набитый кошель составили содержимое одной сумы. Во второй, помимо запасного платья, оказался другой кожаный кошель, а в нем шкатулочка с несколькими отделениями - для кремня, трута, воска и печати. Человек с положением, отправляясь в дальнюю дорогу, конечно же, не мог обойтись без личной печати. Держа на ладони, Хью протянул ее епископу. Вырезанная очень отчетливо, печать представляла собой изображение лебедя с изогнутой шеей и повернутой влево головой в обрамлении двух веточек ивы.
- Это печать де Сулиса, - уверенно заявил Берингар. - Когда мы несли тело, я заметил такого же лебедя на пряжке его пояса, но только выпуклого, чеканного и глядящего в другую сторону. Это все?
- Нет, - отозвался Кадфаэль, пошарив рукой в пустой суме. - Здесь вроде бы еще какая-то штуковина завалилась. - Он извлек на свет маленькую вещицу и удивленно воскликнул: - Надо же, еще печать! Странно, зачем человеку брать с собой сразу две? И впрямь странно. Если кто-то и заказал сразу две печати, брать с собой в дорогу обе рискованно, ибо увеличивается возможность кражи или потери. А ведь завладей печатью враг или злоумышленник, он мог бы доставить владельцу немало хлопот.
- Но это совсем другая печать, - с недоумением промолвил Хью и поднес вещицу к окну, чтобы рассмотреть ее на свету. - Здесь вырезана ящерица, что-то вроде маленького дракона или… Нет, теперь вижу: это саламандра. Она изображена в окружении языков пламени. Каймы нет, лишь одна тонкая линия по краю. А гравировка глубокая, почти не стертая, видимо, пользовались печатью нечасто. Я никогда не видел этой эмблемы. А вы, милорд?
Епископ внимательно рассмотрел печать и покачал головой:
- Нет, и мне она незнакома. Непонятно, зачем ему было возить с собой чужую печать? Разве что владелец доверил ее де Сулису, чтобы тот от его имени скрепил какой-нибудь документ.
- Уж во всяком случае не здесь, - с усмешкой заметил Хью, - здесь, увы, нам не довелось скреплять печатями никаких соглашений. А ты, Кадфаэль, что об этом думаешь?
- С чем человек расстанется в последнюю очередь, - промолвил в ответ монах, - так это со своей печатью. Ведь уступая ее, он как бы уступает свои права, доверяет кому-то свою честь и доброе имя. Такую ценность можно передать разве что близкому другу, но тот, понятное дело, стал бы хранить ее как зеницу ока, а не забросил бы на дно сумы, даже не завернув. Да, Хью, мне очень хотелось бы знать, как могла чужая печать попасть к де Сулису. Не думаю, чтобы у него было много друзей, а уж доверия он всяко не заслуживал - недавние события тому подтверждение.
Монах задумался, вертя пальцами маленькую вещицу - кружок с первую фалангу большого пальца в поперечнике с ручкой из темного полированного дерева, удобно ложившейся в ладонь. Резьба была искусной и тонкой - маленькие язычки пламени вокруг саламандры с раскрытой пастью и высунутым языком. Голова саламандры была обращена влево - стало быть, на отпечатке будет повернута направо. Казалось, что за странным зеркальным отображением кроется мрачная тайна. Кадфаэлю даже почудилось, будто окружавшие саламандру языки пламени всколыхнулись, ожили и лизнули его пальцы, словно взывая к нему.
- Святой отец, - обратился Кадфаэль к епископу, - не позволите ли вы мне взять эту печать? Клянусь, что верну ее, как только найду истинного владельца. Нутром чую, как важно это сделать. Но если вы не сочтете возможным доверить мне саму печать, то позвольте хотя бы срисовать ее во всех подробностях, чтобы я мог использовать рисунок в своих поисках.
Епископ окинул монаха долгим, пристальным взглядом и с расстановкой промолвил:
- В том, чтобы снять копию с печати, я вреда не вижу. Но боюсь, что у тебя нет времени ни расследовать это убийство, ни искать пропавшего пленника. Ведь совет закончен, и, как я полагаю, тебе пора возвращаться в Шрусбери.
- Святой отец, - ответил Кадфаэль, - кажется, в обитель мне ехать рано.
Глава шестая
- Ты ведь понимаешь, - озабоченно сказал Хью, когда, выйдя с повечерия, он и Кадфаэль брели по приоратскому двору, - что, если вздумаешь ехать дальше, я с тобой отправиться не смогу. У меня немало своих забот. Взять хотя бы Мадога ап Мередита - стоит мне отлучиться, как он начинает украдкой поглядывать в сторону Освестри. Думаю, он никогда не перестанет зариться на эту землю. Господь свидетель, до чего мне не хочется без тебя возвращаться. Да ты и сам не хуже меня знаешь, что, если не вернешься в срок, всю жизнь себе поломаешь.
- А чего будет стоить моя жизнь, - мягко и рассудительно отозвался Кадфаэль, - если я не смогу выручить сына. И не волнуйся за меня, Хью, - в таком деле один человек может добиться не меньшего, чем целый отряд, а подчас и большего. Здесь я ничего выведать не смог, а стало быть, мне не остается ничего, кроме как отправляться туда, где его предали и пленили. Кто-нибудь да знает, куда он подевался. Уж там-то, в Фарингдоне, я отыщу ниточку, за которую смогу ухватиться. Глядишь, она и выведет меня на верный след.
В приоратской келье для переписывания рукописей Кадфаэль со скрупулезной точностью срисовал печать, сделав на пергаменте несколько копий, причем одну увеличенную, чтобы были хорошо видны все детали. На печати не было ни девиза, ни каких-либо других надписей - только изящно выгравированная ящерка в огненном кольце. Возможно, саламандра могла бы поведать многое и о сдаче Фарингдона, и о кончине де Сулиса - но как проникнуть в ее тайну?
Сколько Хью ни ломал голову, пытаясь помочь своему другу в решении тревожных загадок, толкавших монаха на нарушение орденского устава, ничего путного придумать не мог. Наконец, за неимением лучшего, он высказал предположение:
- Кадфаэль, а тебе часом не приходило в голову, что самая веская причина ненавидеть де Сулиса и желать его смерти была у императрицы? Что, если это она подбила какого-нибудь одураченного юнца расправиться с ним? У нее ведь полно восторженных поклонников. Такое вполне могло случиться.
- Насколько я понимаю, - рассудительно отозвался Кадфаэль, - именно так все и было. Помнишь, она послала за Ивом после того, как тот набросился на де Сулиса? Сдается мне, она решила использовать запал юноши да и намекнула ему, что была бы не прочь избавиться от де Сулиса, только без лишнего шума.
- Нет! - охнул потрясенный Хью и замер на месте. - Не может быть! Ты хочешь сказать, что Ив…
- Да что ты! Ничего подобного, - успокоил друга монах. - Ив, конечно, смекнул, к чему она клонит, хотя, наверное, не сразу - небось еще и корил себя за то, что худо о ней думает. Но в конце концов понял - ведь он хоть и простодушен, но вовсе не глуп. Но убийства он не совершал.
- Выходит, она подбила на это черное дело кого-то другого? - Лицо Берингара просветлело.
- Нет, это ты можешь из головы выбросить. Она-то как раз уверена, что Ив понял намек и исполнил ее желание.
- Как так? - недоуменно допытывался Хью. - Ты-то откуда все это знаешь?
- Дело в том, что она подарила ему золотое кольцо. Ценность невеликая, но это знак благодарности. Императрица сочла, что он оказал ей услугу. Он хотел отказаться, но духу у бедняги не хватило. И я его понимаю - он же не мог ничего сказать в открытую, да и ей не с руки было затевать такие разговоры. Ив и принимать этот дар не хотел, и отказаться не смел. Он намерен избавиться от кольца, как только сможет сделать это без опаски. Благосклонность императрицы недолговечна, он понимает, что скоро она к думать о нем забудет… Но, так или иначе, она не подсылала другого убийцу, потому как не видела в том нужды.
- Да, - пробормотал Хью с кислой усмешкой, - Иву от всего этого радости мало. Да и нам с тобой тоже - не так-то просто будет ему помочь.
За разговором друзья дошли до дверей дома, где они остановились. Безоблачное холодное небо было усыпано мириадами звезд. Тьма еще не сгустилась, и они казались совсем крошечными. Наступала ночь, для Хью Берингара последняя ночь в Ковентри. Дома его ждали дела, которые нельзя отложить в долгий ящик.
- Кадфаэль, прошу тебя, обдумай все еще раз. Я ведь не хуже тебя самого понимаю, чем ты рискуешь. Это будет не простая прогулка - съездил да назад воротился. Тот, кто вмешивается в такие дела, может запросто сгинуть, так что и концов не сыщешь. Возвращайся-ка лучше со мной, а наладить дальнейшие поиски я попрошу Роберта Горбуна.
- Времени нет, - возразил Кадфаэль. - Сердцем чую, Хью, что выручать надо не только моего сына. Опасность близка, и мешкать нельзя. Раз уж я - к добру ли, к худу ли - оказался в центре событий, как я могу повернуть назад? Но все же и ты в чем-то прав. Да, я еще раз хорошенько подумаю обо всем, перед тем как мы расстанемся. Посмотрим, что принесет нам утро.
Утро принесло новые тревоги. Причт, братья и прихожане выходили из храма по окончании мессы, когда по камням приоратского двора застучали конские копыта. Всадник остановил взмыленного, едва не загнанного коня прямо перед епископом. Бока лошади вздымались и опускались, от ноздрей в морозном воздухе поднимался пар. Усталый гонец вцепился обеими руками в переднюю луку и чуть не вывалился из седла, чудом удержав ноги в стременах. Он, продолжая держаться за седло, - видать, боялся, что упадет, - низко и почтительно, как мог, склонил голову.
- Достойный лорд, простите… Императрица, моя госпожа, прислала меня с известием. Она благополучно добралась до Глостера со всей своей свитой, кроме одного человека. Скверное дело, достойный лорд. По пути…
- Отдышись немного, - прервал его Роже де Клинтон. - Даже дурные вести могут подождать. Принесите ему попить, - бросил епископ кому-то из стоявших рядом. - Согрейте вина, но и сейчас, сюда, принесите чашу. И займитесь лошадью, пока бедная животина не пала.
В то же мгновение чья-то рука потянулась к свисавшей с морды коня узде. Кто-то со всех ног пустился за вином, а епископ сам подставил крепкое плечо под правую руку гонца. Только теперь тот разжал пальцы и отпустил седло.
- Пойдем-ка внутрь. Тебе надо отдохнуть.
Гонца довели до ближайшей кельи, где он с благодарным вздохом повалился на топчан одного из братьев. Хью Берингар, по собственному опыту знавший, каково скакать многие мили без продыху, ловко стянул с измученного воина тяжелые сапоги.
- Милорд, - продолжил гонец свой рассказ, - в Эвешеме мы пересели на свежих лошадей и поехали дальше. Весь день до сумерек мы провели в пути и к ночи рассчитывали быть в Глостере. И вот вечером, близ Дирхэрста, когда мы, растянувшись, ехали по лесной дороге, на нас налетел вооруженный отряд. Нападавшие выскочили из леса, ударили нам в тыл и, захватив одного из наших, ехавшего последним, скрылись в темноте. Все произошло так быстро - мы и ахнуть не успели.
- Кто это был? - воскликнул, почуяв недоброе, Кадфаэль. - Имя?
- Ив Хьюгонин, один из сквайров государыни. Тот самый, у которого вышла стычка с де Сулисом, ныне покойным. Достойный лорд, его схватили люди Фицроберта, ибо подозревают в убийстве этого самого де Сулиса. Тут сомневаться не приходится. Они схватили Ива в пику государыне, взявшей его под свое покровительство. - И вы не попытались его отбить? - нахмурясь, спросил епископ.
- Погоню мы наладили, да все без толку. Кони под ними были свежие, да и этот лес они, видать, знают как свои пять пальцев - ровно сквозь землю провалились. А когда мы известили о случившемся государыню, она приказала мне без промедления скакать к вам. Бесчестное деяние, достойный лорд, ведь безопасное возвращение с этого совета было обещано всем.
- Я немедленно дам знать королю, - решительно заявил епископ. - Он прикажет Фицроберту освободить этого юношу, как в свое время приказал отпустить графа Корнуэльского. Филипп своеволен, но он послушался короля тогда, послушается и теперь, несмотря на всю свою злобу.
"Послушается ли? - размышлял между тем Кадфаэль. - Да и захочет ли Стефан хоть пальцем пошевелить ради какого-то сквайра из враждебной партии, невиновность которого вовсе не была доказана. Король не стал его задерживать и отпустил по требованию императрицы, а теперь, надо полагать, ей и предоставит вызволять пленника. А что предпримет она? Уж во всяком случае все свое войско на Фицроберта не двинет, да и вообще лишнего шага не сделает. Она считает, что признала услугу Ива, отметила ее и теперь они в расчете. С глаз долой - из сердца вон. Недаром юноша держался в хвосте колонны, от нее подальше".
- Я думаю, - продолжал гонец, - что их лазутчик следовал за нами всю дорогу. Он вызнал, где едет нужный им человек, и сообщил своим. Они устроили засаду у поворота, в густых зарослях. Все произошло в одно мгновение.
- И это случилось близ Дирхэрста? - переспросил Кадфаэль. - Уж не в тех ли краях, где нынче правит Фицроберт? Далеко ли оттуда его замки? Видать, не зря он уехал из Ковентри спозаранку - торопился подготовить засаду. Не иначе как задумал это с самого начала, как только понял, что Ива ему на расправу не выдадут.
- До Криклейда будет миль двадцать, ну а до Фарингдона и того больше. Но неподалеку, в Гринемстеде, у него есть новый замок, тот, что он недавно отбил у Роберта Масара. Это менее чем в десяти милях от Глостера.
- Ты уверен, - нерешительно спросил Хью, с опаской поглядывая на Кадфаэля, - что они… действительно взяли его в плен?
- Само собой, - ответил гонец с прямотой смертельно уставшего человека. - Он был нужен им живым, а не то уложили бы на месте. Зачем им скакать невесть куда с мертвым телом. Да в последнее время они и не больно рвутся проливать кровь, ведь почитай у каждого есть родня и в том и в другом лагере. Если родичи убитого возмутятся, с ними хлопот не оберешься. Нет, они его не убили - на сей счет тревожиться не стоит.
Гонца отвели в приорские покои перекусить и отдохнуть, а епископ отправился в свою резиденцию, чтобы срочно написать письма и отослать их с нарочными в Оксфорд и Мэзбери. Станет ли заниматься этим делом Стефан - неизвестно, но в любом случае следовало известить и его, и пребывавшего в Девизесе дядюшку плененного юноши, ибо при дворе императрицы этот барон пользовался некоторым влиянием. Нельзя было пренебрегать ни малейшей возможностью.
Кадфаэль долго молчал, вглядываясь в удрученное лицо Берингара, а потом вздохнул и сказал:
- Теперь мне придется выручать не одного, а двух пленников. Если у меня и были сомнения насчет того, что мне делать, то теперь их не осталось. Это знак свыше.
- Но я все равно не могу отправиться с тобой, - невесело отозвался Хью. - Ты в ответе за все графство. Достаточно и того, что один из нас пренебрегает своими обязанностями. Но не оставишь ли ты мне эту добрую лошадку, Хью?
- Непременно, но с одним условием. Обещай мне вернуть ее - и вернуться сам.
За воротами приората они распрощались. Хью и три его оруженосца отправились на северо-запад той же дорогой, какой приехали. Кадфаэлю предстоял путь на юг. Перед тем как сесть на коней, друзья крепко обнялись, но, разъехавшись каждый в свою сторону, пришпорили коней и больше не оглядывались. С каждым ярдом связывавшая их нить растягивалась и становилась тоньше. Она превратилась в волосок, в паутинку, но так и не порвалась.
Поначалу Кадфаэль ехал, не замечая ничего вокруг, ибо был полностью поглощен невеселыми раздумьями. Другая нить, нить, связывавшая его с обителью, оборвалась в тот миг, когда он свернул на юг. Приняв окончательное, нелегко давшееся ему решение, монах испытывал и облегчение, и страх.
Облегчение, непривычное чувство свободы, осознание возможности ехать куда угодно и делать что угодно пришло первым, и лишь потом подступил страх. Страх понимания того, что он сознательно, зная, на что идет, стал отступником. Единственным искуплением этого греха могло стать спасение Оливье и Ива. В противном случае ему не может быть оправдания.
"Знай, ты действуешь сам, без моего разрешения и благословения", - сказал на прощание Радульфус. Расставшись с Хью и пустившись в путь самостоятельно, Кадфаэль нарушил обет, отрекся от братьев и остался один. Все это следовало осознать, осмыслить и принять как свершившийся факт. Сейчас, как и в первую половину жизни, он был хозяином своей судьбы. Правда, он добровольно поступился свободой, обретя пристанище и покой в обители, - но что поделаешь. Видать, ему на роду написано на склоне лет вновь пожить в миру. Дай Бог, лишь недолгое время. Приведя в порядок свои мысли, Кадфаэль встрепенулся, огляделся по сторонам и вновь принялся размышлять, но на сей раз о предстоящем ему деле.
Итак, нападение на кортеж императрицы произошло близ Дирхэрста. Именно там Ив был отрезан от спутников и схвачен. Строго говоря, прямых доказательств того, что это дело рук Фицроберта, не было, однако кому другому такое могло прийти в голову? Филипп, как всем известно, был разгневан на юношу, хотел посчитаться с ним, а как раз в тех краях у него три замка и немало соратников. Только он, уверенный в своей силе, мог решиться на такой дерзкий налет. Правда, скорее всего, даже он не отважился бы везти пленника далеко - вдруг все же выследят, догонят и отобьют. Нет, скорее всего, его заточили в одном из замков. А самый ближний замок, по словам гонца, находится в Гринемстеде. Кадфаэль не очень хорошо знал те края, но он подробнейшим образом расспросил посланца Матильды.
Дирхэрст располагался в нескольких милях к северу от Глостера, а Гринемстед - примерно на таком же расстоянии, но только к юго-востоку. Тамошний замок гонец называл Масардери, по имени семейства Масаров, владевшего им с тех пор, как по повелению Вильгельма Завоевателя была проведена земельная перепись, названная Книгой Страшного суда. В Дирхэрсте находился приорат, принадлежавший аббатству Святого Дени. Остановившись там на ночь, он, возможно, сумеет узнать побольше о здешних делах. Время нынче тревожное, и местные жители наверняка держат ухо востро. Ради собственной безопасности им приходится быть в курсе того, что затевают их лорды.
Рассказывали, что замок Масардери был заложен, когда Вильгельм Завоеватель пожаловал эти земли Хэйскоту Масару, почти сразу после проведения переписи. Поначалу крепость была деревянной, и лишь со временем появились каменные укрепления, теперь, надо полагать, внушительные. Фарингдон был воздвигнут всего за несколько недель и попал в осаду прежде, чем его успели достроить. Наверняка там не было других оборонительных сооружений, кроме земляных валов и частокола, - их просто некогда было возвести. Едва ли Ива повезли в столь дальнюю и ненадежную цитадель. Да и Криклейд, независимо от прочности его стен, находился далековато от места похищения. Гринемстед, как ни крути, ближе всего.
- Что ж, - решил Кадфаэль, - перво-наперво отправлюсь в Дирхэрст, глядишь, там кое-что и разузнаю.