– Насчет чего?
– Насчет того, что у меня уходят бешеные деньги на эти проклятые материалы.
– Ты думаешь, что тебе приходится платить за одно и то же дважды?
Он наклонился вперед:
– Подъезжает грузовик, полный досок и бревен, и я плачу за этот груз. Но как я узнаю, где они загрузили все эти доски? Они с таким же успехом могли взять их под покровом ночи с какой-нибудь другой моей же строительной площадки.
– Это один из распространенных мошеннических приемов, – согласился я. – Кто ответственный за покупку и получение грузов?
– Я. Один я.
Вся компания вернулась к столу, держа в руках блюда с закусками. Обе дамы позволили себе довольно скромный ужин, поэтому я предположил, что своей полнотой Вирджиния Хилл была обязана спиртным напиткам. Они заняли свои места, а мы продолжили разговор так, как будто по-прежнему были одни.
Я отхлебнул из своего стакана.
– Сам покупаешь и получаешь... Не много ли повседневной, черновой работы для одного?
Его улыбка была обворожительной и вместе с тем немного безумной.
– Нат, я отвечаю во "Фламинго" за все без исключения. Я контролирую все строительные циклы от начала до конца. Когда мы начнем функционировать, тогда, конечно, я найду каких-нибудь управляющих. Когда мы начнем работать в полную силу. Но "Фламинго" – это моя мечта, и я сам хочу воплотить ее в жизнь. Поэтому я сам наблюдаю, как работают повара и официанты, набираю персонал в казино, подбираю цвет для внутренней отделки комнат в отеле... Ни один даже самый мелкий служащий не может быть нанят без моего личного одобрения.
– Я полагаю, ты уже нанял управляющих отелем и казино?
– Нет. Это все будет позже. Со временем. Сейчас я выполняю их функции.
– У тебя зато есть прекрасный секретарь!
Он улыбнулся Пегги, и она кротко, с выражением неловкости на лице, улыбнулась ему. Вирджиния Хилл, усмехнувшись, пригубила свой бокал с коктейлем.
– Мисс Хоган помогает мне вести бухгалтерские книги, – сказал он, салютуя ей своим бокалом. – Позже мы наймем кого-нибудь, а может быть, я сделаю Пег нашим бухгалтером и возьму себе другого секретаря. Но сейчас я хотел бы выслушать твое мнение обо всем.
Я вздохнул и сказал:
– Хорошо, мистер Сигел. Только, пожалуйста, без обид.
– Отбрось ты эту официальщину, продолжай называть меня Бен! Итак, я тебя слушаю, Нат.
Седвэй (поглощенный своей едой, или делая вид, что поглощен) приподнял бровь и тут же опустил.
– Ты не сможешь заниматься работой таких масштабов один, – сказал я, – и при этом надеяться еще, что кто-нибудь не попытается нагреть на этом руки. Как много ты уже потратил?
Официант поставил перед Сигелом блюдо с салатом.
– Что-то около пяти на данный момент, – сказал он, насаживая на вилку листик салата.
– Пяти? Миллионов?
– Миллионов, – сказал он невозмутимо. – Как ты понимаешь, за здорово живешь приличный отель не построишь.
– И на что же пошли эти деньги?
– На что они пошли? Черт возьми, я только на одну водопроводную систему ухлопал миллион баксов.
– Водопроводную систему?
Он ухмыльнулся, зардевшись от гордости.
– Само собой. Каждый из двухсот восьмидесяти номеров моего отеля имеет свою собственную канализационную систему, свой резервуар с дезинфицирующим раствором.
Моя челюсть при этом чуть не отвалилась.
– Бен, – сказал я, – лучшие отели в Чикаго не имеют ничего подобного.
– Возможно, это и хорошо для Чикаго, но не для "Фламинго", – сказал он самоуверенным тоном, продолжая поглощать свой салат. – Этот отель строится навечно. Никакая песчаная буря или землетрясение не смогут поколебать его. Я построил его стены из бетона – двойной толщины.
Какая была необходимость в подобных излишествах в условиях здешнего мягкого климата, где достаточно было возвести стены из фанеры, не опасаясь за них, – этого я никак не мог себе представить.
Официант убрал недоеденный и отставленный Сигелом в сторону салат и поставил перед ним блюдо с бифштексом.
– Ты не поверишь, какими вещами мне только не пришлось здесь заниматься. Они все делали не так... Взять лишь вчерашний день, эти дурацкие портьеры. Оказалось, что они огнеопасны, и пришлось отправлять их назад, в Лос-Анджелес, на химическую обработку. Затем они установили систему кондиционирования, у которой не оказалось выпускных отверстий. Пришлось все ломать и делать заново. А когда привезли котельное оборудование, выяснилось, что помещение, подготовленное под него, слишком маленькое, и его пришлось перестраивать. Боже, кажется, этому не будет конца. Я плачу по пятьдесят баксов в день плотникам, каменщикам, жестянщикам. Они работают по двенадцать часов семь дней в неделю. Из-за нехватки рабочей силы я вынужден многих из них доставлять сюда самолетами из разных концов страны. Это означает выплату премий, аренду жилья для них... – Лицо его раскраснелось, на лбу выступили капельки пота. Видимо, почувствовав, что он слишком разгорячился, Сигел замолчал, пожал плечами и добавил уже более спокойно: – Но работа тем не менее идет, и это самое главное.
– Моу сказал мне, что отель может быть не готов к сроку.
Седвэй мрачно покосился на меня, словно я выдал его самую сокровенную тайну.
– Он будет готов, – сказал Сигел, прищурив глаза и устремив их на Седвэя, который в этот момент все свое внимание сконцентрировал на тарелке. – Завтра завезут землю и разобьют парк перед зданием "Фламинго". Все будет сделано в срок.
– А если нет? – сказал я. – Ты не можешь чуть сдвинуть сроки?
– Я потеряю лицо, – сказал Сигел, – а это единственная вещь, которую не может себе позволить ни один карточный игрок. Слушай, я буду с тобой полностью откровенным, Нат... – Он понизил голос почти до шепота. – ...Я превысил все расходные сметы. Мне, как должнику, угрожают наложить арест на все имущество. Если я открою свой курорт вовремя, использую наплыв праздничных толп и начну получать доход, то тогда люди, которым я должен, отвяжутся от меня.
Под этими людьми он имел в виду Лански и компанию.
Я сказал осторожно:
– Насколько я понимаю, ты сейчас не можешь просить у своих инвесторов дополнительные суммы.
– Это только из колодца можно бесконечно черпать воду. – Выражение его лица стало жестким. – Кроме того, я хочу кое-что доказать этим тупоголовым, примитивным идиотам. Они думают, что я не знаю, что делаю. Черт возьми, я прекрасно знаю, что делаю!
– Я не сомневаюсь в этом, – солгал я.
– В этой чертовой пустыне можно будет делать хорошие деньги. Посмотри вокруг себя. – И он обвел рукой зал. – Это место вполне соответствует своему предназначению. Но это бедная фантазия. Если ты хочешь, чтобы люди отдавали тебе свои деньги, нужно сделать так, чтобы они при этом получали радость и удовольствие. Дай им Голливуд, а не мемориальный комплекс. Дай им сверкающие никелем лестничные перила, шелковые портьеры, мраморные статуи, греческие амфоры...
– Сколько зарабатывают греки? – спросила невпопад осоловевшая от своих коктейлей Вирджиния Хилл.
Он проигнорировал ее.
– Представь себе, Нат, – вращающиеся сцены, на которых выступают самые яркие звезды. Балет на воде. Казино, где круглосуточно вращается рулетка, где крутится колесо фортуны и где время остановилось. Монте-Карло на этом фоне покажется жалкой забегаловкой. И это будет не только "Фламинго", нет! Вся трехмильная полоса вдоль шоссе, ведущего в аэропорт, будет застроена фешенебельными отелями с роскошными казино. И это все вполне законно. Все, без исключения. – Он улыбнулся, словно озорной ребенок. – Одно из преимуществ этого места будет состоять в том, что здесь можно будет отмывать деньги. Правительство не знает, сколько людей смогут принять местные казино, а, значит, не будет знать и реальной суммы доходов. Здесь прекрасное место для вложения капиталов. Место, где все будет делаться в рамках закона.
Помолчав, я сказал:
– Я хочу кое о чем спросить тебя, Бен. Но мне нужен совершенно откровенный ответ.
– Спрашивай, и я отвечу, – пожал он плечами. – Откровенно.
– Если я вдруг обнаружу, что кто-то надувает тебя – кто-то из дельцов черного рынка. Что ты предпримешь в этом случае?
– Положу этому конец. Что еще? Ага, понимаю! Ты не хочешь иметь никакого отношения к жестким мерам воздействия.
– Насколько я понимаю, у мисс Хилл аллергия к кактусам. Ну а у меня аллергия ко всему, что может иметь отношение к убийству.
Он покачал головой:
– Не беспокойся об этом. Здесь я веду себя вполне респектабельно. В конце концов, я занимаюсь законным бизнесом. Я строю туристский центр, Нат, и ни я, ни мои люди не собираются проливать кровь в этой пустыне. Лишь один убийственный день будет в Вегасе – это день, когда я сразу же после Рождества открою "Фламинго".
Вирджиния Хилл, покончив с очередным бокалом коктейля, ухмыляясь, сказала:
– Что касается меня, то мне бы хотелось, чтобы ты продал этот дурацкий отель, пока окончательно не потерпел полный крах.
Сигел повернул лицо в ее сторону; его голубые глаза превратились в две льдинки. Седвэй продолжал поглощать свою еду, не обращая ни на кого внимания. Пегги нервно покусывала губы. Что касается мисс Хилл, то она ласково улыбалась Бену, не обращая внимания на его испепеляющий взгляд.
– Я не собираюсь терпеть крах, и никогда не называй "Фламинго" дурацким отелем, понятно?
– Конечно, Бен, конечно.
– Потерпеть крах, – повторил он. – Что ты, черт побери, смыслишь во всем этом?
Весь налет дерзости и высокомерия мгновенно слетел с ее лица. Она посмотрела на него лучезарными, любящими глазами – я никогда не видел ее такой – и сказала:
– Я лишь считаю, что ты заслужил отдых, милый, только и всего. Я считаю, что тебе следует подумать о том, чтобы передать "Фламинго" парням, оставив себе долю его акций, значительную долю, ибо ты вложил в него сердце и душу, и отправиться в Европу, пожить немного по-человечески. Отдохнуть немного. Ты заслужил это.
Выражение его лица смягчилось, и он улыбнулся ей в ответ.
– Возможно, в будущем, но не сейчас. Сейчас я не хочу думать об этом. Мое дитя еще не появилось на свет. Но – спасибо, Тэб. Спасибо за заботу.
– Все, что меня заботит, милый, – это лишь ты и твои дела, – сказала она.
Мне показалось, что я увидел, как по лицу Пегги пробежала язвительная усмешка. Но это длилось лишь мгновение, после чего ее лицо вновь приняло невозмутимое выражение.
– Итак, Нат, – сказал Сигел, обращая ко мне свой теплый взгляд, – завтра утром начнем?
– Разумеется, – ответил я. – Но я хочу предупредить тебя. У меня есть одна проблема, связанная с моим бизнесом, из-за которой мне, может, придется уехать раньше времени.
– Да?
– Ты же знаешь, как это все бывает, когда занимаешься своим бизнесом. То и дело возникают ситуации, когда только ты, на месте, и можешь решить их.
Он кивнул понимающе, сказав:
– Но я все же буду очень огорчен, если ты не сможешь остаться здесь.
По крайней мере в его голосе не было угрозы. Я сказал:
– В случае чего я попрошу Фреда Рубински прислать хорошего парня, который смог бы заменить меня.
– Ты тот, кто мне нужен, Нат.
Я махнул рукой:
– Возможно, мне и не понадобится уезжать, но я хотел откровенно предупредить тебя о такой возможности, Бен.
– Я это ценю, – сказал он и принялся наконец за свой бифштекс, который, по-видимому, уже остыл.
После того как трапеза была завершена, он рассказал мне, каким представляет себе торжественное открытие отеля с участием звезд Голливуда, которых должны были собрать и привезти сюда Джордж Рафт и Билли Уилкерсон.
Компания Сигела продолжала потягивать свои коктейли, когда я, примерно в начале одиннадцатого, встал из-за стола, собираясь уходить.
– Ты куда? – спросил Сигел.
– К себе в номер. Поездка на поезде была немного утомительной.
– Я провожу тебя, – сказал он.
Мы прошли через холл и поднялись по ступенькам к двери с цифрой 404. Я собирался отворить дверь, когда он, положив мне руку на плечо, сказал:
– Я хотел бы спросить тебя кое о чем личном, Нат.
– Конечно, Бен.
– Ты согласился на эту работу, чтобы быть ближе к Пегги Хоган?
– Нет, – солгал я.
– Я не хотел бы оказаться между вами, если...
– Между нами больше ничего нет, – сказал я. И это уже не было ложью.
Он убрал руку с моего плеча. Он казался смущенным, когда сказал:
– Я подумал, что, возможно, ты сегодня встретился с ней, и вы поговорили...
Не устроил ли он сам эту встречу? Я сказал:
– Да, я сегодня случайно встретился с ней. Но, как я уже сказал, между мной и ею больше ничего нет.
– Может быть, ты все еще испытываешь к ней чувства, а она – нет. – Он сделал паузу. – Я могу понять, как это тяжело. Мне показалось, что именно поэтому ты сказал, что тебе, может, придется вернуться в Чикаго. Может быть, вся эта ситуация как-то угнетает тебя.
– Я думал, что Вирджиния Хилл – твоя девушка, Бен.
Он пожал плечами и улыбнулся своей обворожительной улыбкой:
– Она моя девушка. Моя женщина. Это шторм, ураган, стихийное бедствие, от которого никуда не спасешься.
– А как насчет Пегги?
Он отрицательно мотнул головой, его улыбка сошла с лица.
– Нас ничто не связывает, кроме бизнеса. – И на его лице вновь появилась улыбка, более сдержанная. – Я думаю, что, может быть, она и испытывает ко мне какую-то симпатию, но я не собираюсь пользоваться этим. Она может высоко продвинуться в моей команде, если сама этого захочет. Обычно у меня работает немного женщин, но у нее настоящая деловая хватка, у нее голова бизнесмена. Может быть, потому, что в ней есть частица крови Джима Рэйгена.
– А я могу вспомнить о том, что на мне была его кровь.
Его глаза сузились.
– Что ты хочешь этим, сказать, Нат?
– Ничего, я лишь... Я лишь хочу сказать, что не испытываю большого желания оказаться вовлеченным в твой бизнес, Бен, пусть он сегодня и находится в рамках закона. Мне бы хотелось отделаться от репутации приспешника гангстеров. Работая же на тебя, я вряд ли смогу сделать это.
Он смотрел на меня очень внимательно. Как натуралист, изучающий редкий вид бабочки.
– Ты приехал сюда, чтобы забрать ее домой. Не так ли? Ты выяснил, что она не собирается возвращаться вместе с тобой, и поэтому выплеснул на меня свое раздражение?
Я глубоко вздохнул, что, должно быть, выдало мое удрученное и разбитое состояние.
– Я не знаю, Бен. Это не совсем так. Хотя я не могу сказать, что ты полностью неправ.
– Оставайся, Нат. Времени у нас мало, и я нуждаюсь в твоей помощи. Как я уже сказал, я заплачу тебе десять тысяч долларов за проделанную работу.
Это были большие деньги. За такую сумму я в другое время, наверное, не отказался бы появиться голым в витрине магазина на Маршал-Филдс. Но в моем нынешнем состоянии мне на эти деньги было наплевать.
Я сказал:
– Я сообщу тебе, Бен, о своем решении завтра утром.
– Я с уважением отнесусь к любому твоему решению. Ты мне нравишься, Нат. Я думаю, мы могли бы неплохо вместе поработать.
Он протянул руку, вновь улыбнувшись, и мы обменялись рукопожатиями. При этом я нашел в себе силы слегка улыбнуться ему в ответ. Он развернулся и пошел по коридору к лестнице – гордой, уверенной походкой, а я, покачав головой ему вслед, вошел в свою комнату.
Я сел на край кровати. Индейский вождь пялился на меня со стены со злобным выражением. Пегги сейчас не была предметом моего беспокойства. Меня тревожил Сигел. Он взвалил себе на плечи непосильный груз. Подобно плохому менеджеру, он хотел собственноручно проделать всю работу, даже самую мелкую, считая, что лишь он способен выполнить ее, и никто другой. Для вполне разумного парня подобное его поведение было действительно глупым.
Возможно, он считал, что его в конце концов поддержат. Шесть миллионов – это были огромные деньги для того, чтобы потратить их на реализацию фантазий, о которых вряд ли можно было сказать, что они полностью осуществимы. Я мог воочию убедиться, что "Ласт Фронтиер", хотя и не пребывал в запустении, но никак не был местом паломничества туристов и бизнесменов. Сигел смотрел на расстилавшуюся перед ним пустыню и видел прекрасный мираж, который, по его замыслу, должен был обрести реальность в обозримом будущем. Я чувствовал, что у меня нет желания вместе с Сигелом возводить на песке воздушные замки. У меня не было причины или повода оставаться здесь. Я кивнул сам себе, встал и начал паковать свой чемодан. В полночь отходил поезд в Лос-Анджелес, где я мог бы поговорить с Фредом, найти вместо себя человека для Сигела и после этого вылететь самолетом домой.
Я уже собирался закрыть замок чемодана, когда в дверь постучали.
Я удивился, кто бы это мог быть в столь поздний час.
Это оказалась Вирджиния Хилл. Она была чуть-чуть пьяна, но для кого это могло быть новостью? Она выглядела сексуально привлекательной в своей темной короткой кофточке, открывавшей часть ее живота, и таких же темных широких брюках.
– Могу я войти? – спросила она и вошла в комнату.
Я закрыл за ней дверь.
– Я надеюсь, ты приехал сюда, чтобы забрать с собой эту маленькую дрянную девчонку, – сказала она, опершись о дверь.
– Ты о чем?
– Я говорю об этой маленькой ирландской сучке. Если ты по-прежнему беспокоишься о ней, забери ее ко всем чертям, убери эту шлюху отсюда.
– Это не зависит от меня, Джинни.
– Хорошо, я скажу тебе так: если она и дальше будет липнуть к Бену, я пристрелю ее. И с пьяной ухмылкой она подняла руку и, имитируя зажатый в ней пистолет, сказала: – Бах, и ее нет.
Затем она открыла дверь, обернулась ко мне, копируя позу кинозвезды с обложки журнала, и сказала:
– Информация к размышлению. – И с силой захлопнула за собой дверь.
Я какое-то время стоял, глядя туда, где только что была Хилл.
Затем я стал распаковывать чемодан.
Глава 18
Надпись гласила:
Ф
Л
А
М
И
Н
Г
О – и была устремлена ввысь. На самой верхней ее букве застыл обрамленный неоном силуэт грациозной и вместе с тем немного неуклюжей птицы – фламинго. Само здание, названное в ее честь, не имело ничего общего с фламинго: оно было современной строгой геометрической формы с бледным, оливково-зеленым фасадом. Комплекс расположился в нескольких милях от Вегаса, среди песка и пустыни, вдоль темной ленты шоссе, уходившей далеко за горизонт, в направлении Лос-Анджелеса. Казалось, что это здание выросло здесь вопреки воле природы; в это раннее утро порывы ветра-суховея гнали перед собой тысячи мелких песчинок и вырванные с корнем кустики полыни, которые с шуршанием перекатывались через ленту асфальта и бились о фундамент "Фламинго", словно желая повалить его. Но разве природа могла знать об упрямстве и упорстве Бенджамина Сигела?