– Вэхгуш? Он был в противоположном крыле дома. Если он не лежит здесь, на этой софе, где нам, конечно, не следовало бы позволять ему лежать... или не спит на полу детской возле Чарли... то у него есть небольшая подстилка в комнате для слуг. Знаете, первым в дом его привел Уэйтли, и мы как бы усыновили эту собачку. Едва ли он услышал бы что-нибудь на таком расстоянии, да еще при воющем ветре.
– Знаете... и извините меня, что я поднимаю эту тему... но кое-кто подозревает одного из ваших трех слуг в участии в этом похищении.
Она покачала головой:
– Нет. Мы абсолютно доверяем Бетти и другим слугам.
– Едва ли стоит так доверять.
– Извините?
– Вы сказали "абсолютно". – Я повернулся к матери Энн. – Миссис Морроу, сколько человек составляет штат прислуги у вас в имении?
Старая женщина подняла на меня глаза от своего вязания.
– Двадцать девять. Но заверяю вас, мистер Геллер, они все заслуживают доверия.
– Я не сомневаюсь в этом, миссис Морроу. Но сколько человек из них знали, что Энн и ее муж изменили свои планы и решили остаться здесь еще на день или на два?
Чтобы не потерять петлю, миссис Морроу лишь слегка пожала плечами.
– Большинство. Возможно, даже все.
Я подумал над этим.
– Знаете, мистер Геллер, – задумчиво проговорила Энн, – в тот вечер произошла еще одна странная вещь. Я имею в виду вечер, когда похитили Чарли...
– Какая, миссис Линдберг?
Она нахмурилась.
– В тот вечер мой муж должен был выступать с речью перед выпускниками Нью-йоркского университета. Но он в последнее время слишком много работал, утомился и перепутал даты. Вместо того, чтобы поехать на эту встречу, он приехал домой.
– Вы хотите сказать, что в тот вечер он не должен был находиться дома?
– Да.
Я наклонился вперед.
– Вы понимаете, что только кто-то из домашних здесь в имении мог знать об этом?
– Да. Но это означает также, что и похитители знали об этом. Они все рассчитали и хотели исключить случайность. Но им это не удалось. Случайно Чарльз был дома. Если бы им это было известно, может быть, наш сын был бы сейчас с нами... Но случайность помогла им. И с этим... с этим мне особенно трудно смириться.
Позади нас кто-то произнес:
– Все в жизни подчинено случайности, дорогая.
Это был Линдберг. Он был в надетом поверх свитера вельветовом пиджаке и рубашке с открытым воротом; брюки его были заправлены в кожаные сапожки, достающие до середины икр. Он был похож на студента университета, вернее, на студента, страдающего похмельем. Лицо его выглядело изможденным.
Он встал позади софы и ласково положил руку на плечо жены. Она подняла свою и положила ее на его руку, но не подняла на него глаз.
– В какой-то мере можно застраховаться от случайности, но полностью исключить ее невозможно.
Она кивнула с отрешенным видом. Видимо, он уже говорил ей это.
Я сказал:
– Вы правы, полковник, но не следует считать случайностью все, что недоступно пониманию. В моей работе мы привыкли с подозрением смотреть на случайные совпадения.
Он кивнул, но я не был уверен, что он придал достаточно значения моим словам. Он сказал:
– Вы завтракали, Нейт?
– Нет, сэр.
– Пойдемте, мы что-нибудь организуем для вас. Мне нужно с вами переговорить.
Мы извинились перед дамами и вышли. Он шел быстро, и я не отставал от него, пока он неожиданно не остановился в холле, где нас не могли слышать его жена и теща.
– Этого парня, Реда Джонсона, сегодня привезут сюда, – сказал он.
– Да?
– Формально он находится под арестом, вы знаете. Хартфордская полиция передала его под охрану полиции штата. Его будут держать в Ньюарке.
– Что ж, это хорошо.
Он положил руки в карманы и начал плавно раскачиваться на ногах.
– Это будет тяжелый удар для мисс Гау, если ее поклонник использовал ее как источник информации.
"Да, и что из этого, черт возьми?" – подумал я, но сочувственно произнес:
– Да, я понимаю.
– Знаете, она была очень огорчена, когда в газетах появился этот вздор о Скотти Гау.
В первые несколько дней после похищения газетчики и копы нескольких городов решили, что Скотти Гау, член Пурпурной банды в Детройте, был братом Бетти Гау. Мисс Гау работала в Детройте, и мать Линдберга жила в Детройте, поэтому все сложили два и два и получили в результате пять.
– Он не был ее братом, – сказал я.
– Конечно не был. Понимаете, в целом я доволен, как полковник Шварцкопф действует в этой ситуации, но его настойчивые, иногда переходящие в хамство допросы моей прислуги приводят меня в негодование.
Я не знал, что сказать, и поэтому не сказал ничего.
– Я буду вам признателен, Нейт, если вы сделаете для меня две вещи.
– Охотно.
– Не докучайте моим слугам вопросами, не будьте частью этой инквизиции. И дайте мне знать, если увидите, что полковник Шварцкопф или его главный истязатель – инспектор Уэлч – перейдут рамки допустимого.
– Обязательно. Но Слим... есть основание предполагать, что в похищении участвовал кто-то из своих. Полицейские просто делают свое дело.
– Это глупо, – раздражительно сказал он. – Ясно, что похищение совершили профессиональные преступники. Это дело рук преступного мира, а не моих слуг!
– Преступный мир мог завербовать кого-нибудь из ваших...
– Возможно, они завербовали Реда Джонсона. Но чего-то большего я представить себе не могу. Я не хочу мешать полицейским и не буду присутствовать при допросе Джонсона, поэтому прошу вас быть моими глазами и ушами.
– Хорошо, – сказал я, удивленный тем, что он не хочет слышать допроса Джонсона. – Что-то еще случилось?
Он направился к кухне, говоря на ходу:
– Я почти весь день буду занят с одним из родственников моей жены, – сказал он. – По всей видимости, похитители пытались войти с нами в контакт через постороннего человека.
– Неужели?
– Сейчас я больше ничего не могу сказать и прошу вас, никому не говорите то, что я сказал вам сейчас.
Я кивнул.
Мы пришли в кухню; Элси Уэйтли большим широким ножом нарезала огурец на деревянном столе. Она чуть улыбнулась Линдбергу, который попросил ее приготовить мне несколько яиц и гренки.
– Как вам приготовить их? – спросила она меня, доставая из холодильника кувшин с апельсиновым соком.
– Пожалуйста, сделайте мне омлет и постарайтесь, чтобы гренки были светлыми, – сказал я миссис Уэйтли.
Рот ее недовольно скривился в знак того, что она меня поняла, она бросила огурец и принялась готовить мне завтрак.
Линдбёрг наполнил два стакана апельсиновым соком и поставил кувшин на стол.
Я сделал небольшой глоток сока, он проглотил свой залпом.
– Вы сегодня кажетесь мне оптимистом, – сказал я.
– Я и есть оптимист. Вообще-то оптимист, пессимист – это все чепуха. Нужно принимать жизнь такой, какая она есть, и настойчиво идти к победе.
– Я тоже так считаю, – сказал я. – Только я согласен на ничью.
– Кстати, мне так и не удалось добиться для вас комнаты в гостинице. Газетчики заполнили все номера в "Гебхарте", а это единственная гостиница в Хоупуэлле. Возможно, мне удастся подыскать для вас что-нибудь в Принстоне. Это лишь в десяти милях отсюда, и у меня есть для вас подержанная машина, на которой слуги ездили за покупками, пока не началась эта осада. Сейчас нам все привозят.
– Что ж, машина – это замечательно. Надеюсь, я оправдаю все эти хлопоты.
– Сколько вам платят за эту работу, Нейт?
– Четыре бакса в день.
– Это вместе с питанием?
– И с жильем тоже.
– Я так и предполагал, – он понизил голос, чтобы кухарка его не слышала. – Надеюсь, вас это не оскорбит... но мне бы хотелось, чтобы все время, пока вы будете здесь находиться, вы получали от меня пятьдесят долларов в неделю, чтобы как-то возместить свои расходы.
Я усмехнулся.
– Вы плохо знаете чикагских копов, Слим. Они оскорбляются, когда им не предлагают денег.
Он тоже улыбнулся.
– О'кей. Полковник Брекинридж будет каждую пятницу выдавать вам конверт с деньгами.
– Благодарю. Надеюсь, мне не придется получить слишком много таких конвертов.
Линдберг налил себе еще один стакан апельсинового сока.
– Ну что, имела смысл ваша поездка к этому предсказателю судьбы?
– Я в этом не уверен.
– То же сказал Генри.
– Я хочу, чтобы федералы выяснили для меня кое-что. У вас есть номер, по которому можно позвонить агенту Уилсону в Нью-Йорк?
– Да, – ответил Линдберг и достал небольшую черную записную книжку. Он продиктовал мне номер, и я записал его в свой блокнот.
Потом Линдберг допил свой сок, улыбнулся своей застенчивой улыбкой, махнул мне на прощанье рукой и оставил меня наедине с мрачной Элси Уэйтли и приготовленным ею завтраком. Яйца, получились сухими, а гренки – темными. Я уже заканчивал завтракать, когда в кухню вошла Бетти Гау, чтобы выпить чашку кофе.
Выглядела она как всегда великолепно; на ней было нарядное темно-зеленое платье в мелкий белый горошек с белым воротником. Она с беспокойством взглянула на меня и, взяв чашку с кофе, направилась обратно в комнату для слуг. Я обратился к ней:
– Можно вас на минутку, мисс Гау?
Она заколебалась, на лице ее появилась испуганная улыбка, она неуверенно подошла ко мне и села.
– Простите, Элси, – проговорил я дружелюбно, словно государственный деятель в год выборов, – можно попросить вас приготовить мне чашку кофе?
– Да, сэр, – без энтузиазма отозвалась она.
– У вас есть сливки и сахар, Элси? – спросила Бетти.
Элси холодно кивнула.
– Как вы все это переносите, мисс Гау? – спросил я.
– Все это довольно неприятно, мистер Геллер.
– Зовите меня Нейтом.
– Хорошо.
Она не предложила мне называть ее Бетти.
Элси принесла мне кофе, а Бетти сливки и сахар. Обычно я пью кофе без добавок, но на этот раз, по примеру собеседницы, подмешал себе немного сахара и сливок. Мы с ней уже пробовали кофе Элси.
– Я слышал, что сегодня сюда должен заехать ваш приятель, Ред Джонсон, – сказал я.
– Я бы не стала в данном случае употреблять слово "заехать".
– Его не арестовали.
– Но он находится под стражей. – Она добавила себе еще сахара, помешала кофе, глядя в мутную жидкость.
– Надеюсь, вы не против того, чтобы немного поговорить со мной?
Она улыбнулась натянутой, саркастичной улыбкой.
– Разве у меня есть выбор?
– Ну, разумеется. Вы свободная, белая, и вам уже есть двадцать один год... только двадцать один. И полковник Линдберг попросил меня помочь разобраться с этим делом. Конечно, он отправил бы меня отсюда следующим же поездом, если бы узнал, что я игнорирую его просьбу не беспокоить слуг вопросами.
– Мне показалось, – сказала она, – что единственное, что нужно полковнику, – это вернуть сына. В настоящее время у него нет желания преследовать преступников.
– Я полагаю, вы правы. Но я коп, мисс Гау. Я хочу попытаться понять, что произошло в ту ночь.
Она отпила кофе, глядя в сторону от меня холодными, немигающими и слегка воспаленными глазами.
– Вы говорили с Редом Джонсоном по телефону, не так ли? – сказал я. – В ту ночь, когда произошло похищение.
Она кивнула.
– Он позвонил мне около половины девятого. Перед отъездом в Хоупуэлл я пыталась дозвониться до Реда по телефону, но не смогла – его не было дома. Поэтому я попросила передать ему, чтобы он позвонил мне в Хоупуэлл вечером.
– И он позвонил?
– Да. В тот вечер мы собирались встретиться, и когда он позвонил, я объяснила ему, почему меня не оказалось в доме Морроу. Я сказала ему... сказала, что ребенок простудился.
– Вы давно знакомы с Джонсоном? Когда вы встретились с ним?
– Я познакомилась с ним прошлым летом. Он был матросом на палубе "Рейнарда", яхты Ламонта.
– Яхта Ламонта?
– Томас В. Ламонт. Он и покойный мистер Морроу вместе работали в фирме "Джон Пиерпонт Морган и компания". Кажется, это была банкирская контора. Прошлым летом, а если точнее, в августе, эта яхта бросила якорь у берега Норт-Хейвена, штат Мэн, где семейство Морроу имеет дачу. Я поехала туда с миссис Линдберг и ребенком. Ред обычно играл в карты с шоферами Морроу. Один из них познакомил нас, и мы подружились. Потом, когда сезон закончился, яхта пришвартовалась на Гудзоне возле скал Пэлисэдз, что позволило нам продолжать встречаться друг с другом.
– У вас были серьезные намерения, мисс Гау?
Она пожала плечами и сделала глоток кофе.
– Мы встречались довольно часто. Катались на лодке, ходили в кино, на танцы – недалеко находился парк отдыха "Пэлисэдз".
– Вы были помолвлены?
– Нет. Мне нравится Ред, мистер Геллер. У него доброе сердце. Я не думаю, что он способен принять участие в таком деле. Я знаю, есть люди, которые думают, что он... использовал меня, чтобы получить информацию. Я просто не верю в это.
– Вы кому симпатизируете больше, мисс Гау Линдбергам или Реду Джонсону?
Губы ее чуть скривились в улыбке.
– Извините, но кто, по-вашему, сказал полицейским, где можно найти Реда?
Она встала и направилась в комнату для слуг, я последовал за ней.
– Спасибо, что пожертвовали для меня своим временем, мисс Гау, – сказал я.
Она не подняла на меня глаз и не ответила, с отсутствующим видом листая журнал о кино.
Я вышел.
В гараже, где находился командный пункт, царил все тот же первозданный хаос: полицейские просматривали почту, груды которой валялись у одной стены. На пороге меня встретил инспектор Уэлч, упрямый пузатый коп, с которым мы повздорили в день моего приезда.
– Ты еще здесь? – спросил он.
– Вроде бы. Где Шварцкопф?
– Он для тебя полковник Шварцкопф, сынок.
– Называй сынком его, приятель.
Я проскользнул мимо него. Шварцкопф стоял, наклонившись над коммутатором, и разговаривал с дежурившим на нем полицейским.
– О! – воскликнул он, заметив меня. – Геллер!
Он, кажется, был рад увидеть меня.
– Есть какие-нибудь новости с фронта?
– С минуту на минуту здесь должен появиться Ред Джонсон. Вы хотите присутствовать при его допросе?
– Да, спасибо, – сказал я, сознавая, что он не предложил бы мне этого, если бы его не попросил Линдберг. – Скажите мне, полковник, есть... какие-нибудь основания считать, что существует связь между этим делом и Нью-Хейвеном, штат Коннектикут?
Мне показалось, он удивился.
– Разумеется, да.
Пришла моя очередь удивляться.
– Я не шучу, – сказал я.
– А почему вы спросили, Геллер?
– Тот экстрасенс из Виргинии-Бич упомянул Нью-Хейвен.
Он явно потерял часть интереса к разговору, но сказал:
– Несколько рабочих, которые строили этот дом, были из Нью-Хейвена. Их допросили одними из первых. Детектив Геллер, я понимаю, что вы невысокого мнения о полиции штата Нью-Джерси, но мы проводили и продолжаем проводить первоклассное расследование. В течение первых сорока восьми часов после преступления мы допросили триста двадцать человек в Нью-Йорке, Нью-Джерси и Коннектикуте.
– Это очень много. Я не знал, что у нас столько людских ресурсов.
– Мы работали и продолжаем работать на пределе возможностей.
– Кого вы допрашивали?
– Прислугу Линдбергов и Морроу, соседей, рассыльных, плотников и разных рабочих, участвовавших в строительстве этого дома... Мы поработали очень основательно.
– Да, похоже, что так. Кстати, полковник, я могу отсюда позвонить?
– Конечно.
Он подошел к столу с телефонами, вокруг которого толпились полицейские, и очистил для меня место. Постоял, пока не понял, что я не буду звонить при нем.
Я позвонил по номеру, который мне дал Линдберг, и сразу услышал голос агента Фрэнка Уилсона из министерства финансов.
– Что у вас нового, Геллер?
– Мы собираемся беседовать с Редом Джонсоном.
– Это с тем норвежским моряком? Я слышал, в его машине нашли бутылку из-под молока.
– Правильно. Вы уже занялись его проверкой?
– Мы – нет, но я слышал, что ребята Гувера выясняют его иммиграционный статус.
– Неплохая идея. Хотите получить выход на версию?
– Почему бы и нет? Шварцкопф не оказывает нам никакой помощи – это я уверенно могу сказать.
– Вы уже разыскали человека Капоне – Боба Конроя?
– Нет.
– Вы говорили, свидетель утверждал, что Кон-рой в ту ночь находился в Нью-Хейвене, Коннектикут, так?
– Верно.
– Оказывается, этот дом строили рабочие из Нью-Хейвена. Шварцкопф даже послал туда своих копов для крупномасштабного расследования.
– Это интересно.
– И еще – это только догадка, и я буду вам признателен, если вы не станете спрашивать о моем источнике... Попробуйте разыскать в Нью-Хейвене Адамс-стрит и/или Шартен-стрит. И может быть – район города под названием Кордова.
На другом конце наступило молчание – он записывал мои сведения.
– О'кей, – сказал я.
– Что-нибудь еще?
– Если вы выясните что-нибудь, позвоните сюда и скажите, когда мне позвонить. Мне передадут. Если там есть Адамс-стрит или Шартен-стрит, то я сообщу вам другие подробности.
– Согласен. Я благодарен вам за сотрудничество, Геллер.
– О'кей, агент Уилсон.
– Зовите меня Фрэнк.
– О'кей, Фрэнк. Мне пригодится приятель из Налогового управления.
– Вы только присматривайте там за Шварцкопфом. Он чистой воды дилетант. Пусть вас не смущает его военная выправка. После окончания Вест-Пойнта, до того как он попал в полицию, он некоторое время проработал дежурным администратором универсального магазина.
– Впечатляющая карьера.
– Он сроду не патрулировал и за всю жизнь не арестовал ни одного преступника. Он взялся за то, что ему не по силам.
– Что ж, если он и это дело провалит, я брошу в него чем-нибудь тяжелым.
– Вот это правильно, – сказал Уилсон.
Положив трубку, я подошел к Шварцкопфу, который беседовал с круглоголовым Уэлчем.
– Наш бродячий моряк еще не появился? – спросил я.
– Да, – сказал Шварцкопф, – он прибыл.
– Вы шутите?
– Вы заметили будку подрядчика сразу за воротами?
Эту будку полицейские использовали в качестве сторожевого поста, чтобы не пропускать газетчиков и туристов.
– Конечно, – ответил я.
– Мы будем допрашивать его там.
– То есть подальше от дома и полковника Линдберга?
– Правильно. – Шварцкопф указал на инспектора Уэлча. – Я хочу, ребята, чтобы вы поладили. Я не терплю вражды между моими людьми.
Итак, я уже стал его человеком. Значит, полковник Линдберг действительно затягивает гайки.
– Я не обижаюсь, – сказал я и протянул руку Уэлчу.
Мы пожали руки, обменялись неискренними улыбками и пошли за Щварцкопфом к патрульной машине. Полицейский подвез нас к обветшалой будке, которая была ненамного больше уборной во дворе. Человека, сидящего на стуле с прямой спинкой, охраняли двое полицейских. Полицейские выглядели весьма элегантно, человек на стуле – нет. Было холодно, у всех изо рта шел пар.