- Разумеется. Почему бы и нет?
- С кем же?
- Со своим учителем музыки, преподавателем по классу скрипки. Это был симпатичный мужчина, значительно старше ее. Но он умер от сердечного приступа четыре месяца назад. Для Риты это был тяжелый удар.
- Как она его перенесла?
- Она держалась, но, во всяком случае, из-за этого все равно не стала бы стрелять себе в спину. Около месяца она скорбела... Я, как могла, подбадривала ее, и вскоре Рита вернулась к жизни.
- Почему же она не развелась с Эрлом?
- Вы спрашиваете почему, мистер Геллер?.. - Она была примерной католичкой.
Верна предложила остаться на ужин, но я отказался, несмотря на соблазнительные запахи тушеного мяса с капустой и вкусный салат. Мне ведь предстояла еще одна встреча - в аптеке на углу Мэдисон и Кедзи.
В ожидании офицера Марча я разговорился с аптекарем за прилавком.
- Конечно, помню, как в тот вечер сюда заходила мисс Шонеси, - ответил он. - Хотя был очень удивлен ее приходу.
- Что вы хотите сказать?
- Дело в том, что накануне доктор Вайнкуп сама заходила в аптеку за этим же лекарством, и я сказал ей, что у нас его нет. Доктор прекрасно знала, что товары к нам завозят лишь раз в месяц.
Пока я размышлял над этим обстоятельством, стоя перед прилавком, подъехал офицер Марч. На вид ему было лет тридцать, светловолосый, со слишком свежим для чикагского полицейского лицом.
- Нат Геллер? - спросил он, улыбаясь. - Много наслышан о тебе.
Мы пожали друг другу руки.
- Не верь всему, что говорит капитан Стиг, - предостерег я его.
Он присел на стул, стоявший рядом, снял фуражку.
- Знаю, Стиг считает тебя отравой. Но это все оттого, что он старомоден. Я, например, доволен, что ты помог разоблачить тех продажных сволочей полицейских.
- Давай не будем уклоняться в сторону, Марч. Какой смысл работать в этом городе полицейским, если время от времени не приносить домой маленький навар.
- Разумеется, - согласился Марч. - Но те парни были убийцами. Вест-сайдские бутлегеры.
- Я сам вест-сайдский парень, - заметил я.
- Все понимаю. Итак, почему тебя интересует дело Вайнкупов?
- Семья наняла меня снять подозрения со старушки. Как ты считаешь, это дело ее рук?
- Трудно определить что-либо по телефону. Но она показалась мне очень потрясенной случившимся.
- Потрясенной, как убитый горем член семьи или же как убийца?
- Затрудняюсь точно ответить.
- Закажи себе сэндвич и расскажи все подробнее.
И он рассказал. Сигнал поступил в девять пятьдесят пять по полицейской рации, когда Марч с напарником находились на маршруте патрулирования.
- Девушка лежала на смотровом столе на боку, - рассказывал Марч, - на левой вытянутой вдоль тела руке. Правая была согнута в локте так, что кисть находилась у подбородка. Голова покоилась на подушке лицом вниз. Мне удалось разглядеть, что на подушке лежало влажное полотенце. Изо рта убитой сочилась кровь.
- Насколько мне известно, тело было накрыто, - сказал я.
- Да. Я очень осторожно откинул простыню и увидел, что пуля прошла через левую часть спины. Тело было уже холодным. Я предположил, что смерть наступила около шести часов назад.
- Это всего лишь предположение.
- Верно. Следователь может лишь предположительно назвать время смерти.
- Следов борьбы не заметил?
- Никаких. Складывалось такое впечатление, что девчонка сама улеглась на этот смотровой стол, может быть под угрозой пистолета, но как бы там ни было, она проделала это, я уверен. Ее одежда лежала на полу около стола аккуратно сложенной, словно она раздевалась не торопясь.
- Что ты можешь сказать относительно ожогов, очевидно от хлороформа, на ее лице?
- Наверное, сначала ее усыпили хлороформом, а потом застрелили. Ты же знаешь, Стиг вырвал признание из доктора Вайнкуп: именно так, по ее словам, она и действовала.
Принесли еще кофе.
- Буду откровенен, Марч, - проговорил я, делая маленький глоток дымящегося кофе. - Я только что взялся за это дело, и у меня не было времени прочитать в старых газетах текста ее признания.
Он пожал плечами:
- Знаешь, нетрудно проанализировать сказанное ею. Она заявила, что невестка постоянно настаивала на медицинском осмотре. В тот день вместе с доктором она спустилась вниз и разделась, чтобы взвеситься. Затем будто бы внезапно почувствовала острую боль в боку, и доктор Вайнкуп предложила ей кратковременную анестезию хлороформом. Доктор сказала, что массировала сердце около пятнадцати минут, и...
- Припоминаю кое-что об этом из газет, - сказал я, кивая. - Она заявила, что невестка "отдала концы" на смотровом столе, и запаниковала. Представила, как рухнет ее карьера, если всплывет наружу, что нечаянно убила свою собственную невестку слишком большой дозой хлороформа.
- Верно. А затем она вспомнила про старый револьвер, лежавший в ящике стола, и выстрелила в девушку в надежде списать все на ограбление.
Нам принесли еще кофе.
- Итак, - сказал я, - какие выводы ты можешь сделать из ее признаний в газетах?
- Мне кажется, все это дерьмо собачье, с какой стороны ни посмотри. Черт подери, следствие продолжалось почти трое суток, Геллер. Ведь ты-то отлично знаешь цену подобного рода признаниям.
Я отпил глоток.
- Может, она подумала, что виноват ее сын, и решила взять его вину на себя.
- Ладно, ее признание не что иное, как самоспасение. В конце концов, если допустить, что она говорит правду или ее признание от начала до конца шито белыми нитками, давай взглянем на факты: признание не изобличает ее ни в чем, кроме как в совершении неумышленного убийства.
Я кивнул:
- Выстрел в труп не является преступлением.
- Но дело в том, что она прекрасно знала, что ее сын не совершал убийства.
- Откуда?
Марч усмехнулся:
- Он прислал ей телеграмму из Пеории, что находится в ста девяноста милях отсюда.
- Телеграмму? А когда же она ее получила?
- В конце дня. Хотя все это выглядит неубедительно.
- Почему?
- Сначала доктор Вайнкуп говорила, что в последний раз видела Эрла двенадцатого ноября, будто бы он уехал на Большой Каньон, чтобы сделать кое-какие снимки. Однако Эрл вернулся в Чикаго девятнадцатого, то есть за два дня до убийства.
- Что? - Моя рука дрогнула, я чуть не разлил кофе.
Он энергично закивал.
- Эрл встретился с матерью в ресторане, в нескольких милях от своего дома. Их видели там, они оживленно беседовали, энергично жестикулируя.
- Ты же сказал, что Эрл находился в Пеории, когда убили его жену...
- Да. Но он потихоньку покинул Чикаго на следующий день и отправился в Пеорию. А из Пеории двинулся в Канзас-Сити.
- Его алиби установлено? Пеория - не Марс; он мог обеспечить алиби и смотаться туда и обратно...
- Ты сказал, что работаешь на семью?
- Я и работаю. Если докажу, что виноват Эрл, его мать отпустят.
Марч ехидно рассмеялся:
- Она же загрызет тебя, приятель.
- Знаю. Однако у меня уже есть их задаток. Скажи, что вы скрыли от этих газетчиков?
В расследованиях дел об убийствах существует обычная практика утаивать от газетчиков некоторые детали; таким образом удавалось отделаться от излишне назойливых дилетантов.
- Я не имею права... но... - сказал он.
Я протянул ему свернутую банкноту.
Он сложил ее пополам и сунул в нагрудный карман форменной рубашки.
- Все еще надеюсь услышать, - настаивал я.
- Существует два интересных обстоятельства, - тихо проговорил Марч. - Из пистолета стреляли трижды.
- Трижды? Но в Риту стреляли лишь раз...
- Совершенно верно.
- Что, нашли другие пули?
- Нет, мы их не нашли, перевернули процедурную, затем весь дом. Ничего.
- К какому же выводу вы пришли?
- Спроси Стига... если у тебя хватит духу.
- Ты сказал, что существует два обстоятельства.
Марч не торопясь сделал глоток кофе.
- Второе обстоятельство может даже не всплыть в суде. Оно не сможет повлиять на обвинительное заключение.
- Валяй.
- Медицинский эксперт обнаружил кое-что интересное.
- Что же?
- Рита болела сифилисом.
- Господи Иисусе. Ты шутишь?
- Нет, причем в запущенной стадии.
Я сел и стал размышлять над услышанным.
- Мы предложили Эрлу пройти медкомиссию, - сказал Марч, - он согласился.
- И?
- Он абсолютно здоров.
В Луп я отправился на электричке, вышел на остановке недалеко от пересечения Ван Бьюрена и Плимута, где на втором этаже углового здания располагался мой офис. Здесь же я и проживал, поскольку вместо платы за квартиру присматривал за зданием. Прежде чем подняться к себе, зашел на полчаса в бар, немного выпил, поболтал с барменом Бадди Голдом, моим другом; поинтересовался, следил ли он за делом Вайнкупов по газетам.
- Да, эта старушенция невиновна, - провозгласил полнолицый экс-боксер. - Преступлением скорее можно назвать то, что с ней делают.
- А что с ней делают?
- Я видел ее фотографию, доктор снята на больничной койке в тюремном госпитале. Чертовски стыдно, она ведь такая замечательная женщина, много занималась благотворительностью и тому подобным.
- А что ты скажешь насчет мертвой девушки? Может быть, и она была "хорошей"?
- Я думаю, виноват какой-нибудь наркоман. Почему бы не отыскать его и не засадить в тюрьму?
Я ответил, что это отличная мысль, и выпил еще одно пиво. Затем направился наверх в свою контору и завалился спать. Денек выдался тяжелый. Я честно отработал свои пятнадцать баксов.
Разбудил меня звонок телефона. Было раннее утро; однако свет, проникавший сквозь задернутые шторы, оставался еще серым. День обещал быть холодным. После пятого звонка я все-таки снял трубку.
- Детективное агентство А-1, - проговорил я.
- Натан Геллер? - раздался грубый мужской голос.
Присев на край стола, я протер глаза.
- Слушаю.
- Говорит капитан Джон Стиг.
Я чуть не свалился со стола.
- Чем могу помочь?
- Не суйся в мое дело, сукин сын.
- Какое дело, капитан?
Внешне Стиг походил на седовласую пожарную каланчу, в очках в темной оправе, такой кроткий индивид, который мог, когда был в настроении, запросто вытряхнуть душу из кого угодно. Сейчас он был в настроении.
- Держись подальше от этого чертова дела Вайнкупов. Не позволю тебе обгадить результаты нашего следствия.
И откуда он узнал, что я тоже участвую в этом деле? Неужели Марч сказал?
- Меня наняла семья Вайнкуп помочь снять обвинения с доктора Алисы. Ответчик в деле об убийстве имеет право нанять собственного дознавателя.
- Доктор Алиса Вайнкуп убила свою невестку! Иначе и быть не могло.
- Капитан, существуют много других версий. Убийцей может оказаться один из дружков убитой или одна из подружек мужа, или в конце концов им может оказаться отчаявшийся художник-наркоман, ищущий наркотики в доме врача. Им может быть...
- Ты что, будешь меня учить, как работать?
- А вы объясните, почему я не должен делать свою работу.
Последовала длинная пауза. Затем Стиг сказал:
- Ты мне не нравишься. Геллер. Убирайся с моей дороги. Если начнешь фальсифицировать доказательства, я сумею создать тебе такой уют....
- У вас совершенно неверное представление обо мне, капитан, - ответил я. - И, возможно, неверное представление об Алисе Вайнкуп.
- Скотина! Да она застраховала Риту на пять тысяч менее чем за тридцать дней до ее смерти. С двойной компенсацией. Полиции придется выплатить десять тысяч неустойки.
Об этом я, конечно, не имел ни малейшего понятия.
- Но у Вайнкупов, такой состоятельной семьи, есть свои деньги, - проговорил я, - убийство ради страховки лишено всякого смысла.
- Доктор Вайнкуп имеет всего лишь около пяти тысяч долларов на счету и около двадцати тысяч просроченного долга. Да, она известна в обществе, но отнюдь не состоятельна. Ей грозит разорение.
- Итак...
- Она убила свою невестку, чтобы осчастливить сыночка и получить страховку. Если бы ты хоть что-то представлял собой как детектив, ты бы это понял.
- Кстати о детективах, капитан, откуда вы узнали, что я работаю по этому делу?
- Ты что, газет не читаешь?
Все верно. В нескольких газетах были опубликованы маленькие заметки, в которых упоминалось мое имя. Они были помещены на первых полосах под фотографией Эрла, сидящего подле матери в больничном госпитале. А такая газета, как "Ньюс", даже открытым текстом сообщала, что семья Вайнкуп наняла местного частного детектива Натана Геллера помочь доказать невиновность доктора Алисы Вайнкуп.
Я позвонил Эрлу Вайнкупу и попросил его встретиться со мной в пристройке Окружного тюремного госпиталя. Мне хотелось побеседовать с двумя моими клиентами одновременно.
В электричке я размышлял над тем, как дальше вести расследование дела. Проделав основную работу с членами семьи и свидетелями, я предполагал начать поиски безликих художников-декадентов, чьи попытки поживиться наркотиками сорвались и привели к гибели Риты Вайнкуп. Неважно, что в действиях вора не было смысла: к чему было доставать пистолет из стола, зачем заставлять жертву раздеться, стрелять ей в спину, пеленать как ребенка, укладываемого в постель, и тут же бросать пистолет. Часто действия не подчиняются какой-либо здравой логике. Я думал, что придется провести три или четыре дня, обнюхивая подпольные магазины и точки торговли краденым Вест-Сайда, а также рынок на Максвелл-стрит, чтобы найти следы какого-то недоноска, чье пристрастие к наркотикам могло привести к насилию. Я мог бы прочесывать бордели и бары, которые, как известно, посещали такие полудурки, и...
Однако решил этим не заниматься, по крайней мере сейчас.
Когда охранница ввела меня в палату, я увидел, что у кровати Алисы Вайнкуп сидел ее сын. Доктор Алиса как-то напряженно улыбнулась и вполне по-деловому протянула руку для приветствия; мы поздоровались. Эрл встал, кивнул в знак приветствия. Я также кивнул ему, он сел снова, нервно улыбнувшись.
Продолжая стоять, я заявил:
- Отказываюсь от вашего дела!
- Что? - удивленно переспросил Эрл.
Доктор Алиса оставалась невозмутимой. Взгляд ее был холоден, как стоявшая за окном погода.
- На этом настаивает капитан Стиг, - добавил я.
- Но это же противозаконно! - возмутился Эрл.
- Успокойся, Эрл, - проговорила его мать решительно, но мягко.
- Но я отказываюсь от дела совсем не по этой причине, - сказал я. - Задаток, между прочим, я оставлю себе.
- А теперь уже это незаконно! - сказал Эрл, вставая.
- Заткнись, - оборвал его я. - И обращаясь к доктору Алисе, добавил: - Вы использовали меня. Я был вам нужен исключительно для рекламы. Помочь выглядеть искренними, помочь сохранить имидж, к примеру, постоять во дворе тюремного госпиталя, чтобы вы могли позировать для газетных снимков, вызывающих сострадание.
Доктор Алиса заморгала и едва заметно улыбнулась:
- Вы извращаете ситуацию, мистер Геллер, такое поведение неприлично.
- Вы убили свою невестку, доктор Вайнкуп, ради вот этого вашего мальчика.
От моих слов лицо Эрла исказилось. От возмущения он вскочил, сжав кулаки:
- Я должен...
Пристально посмотрев на него, я произнес:
- Мне плевать на то, что ты должен.
Его глаза стрельнули в мою сторону, затем на мать. Она жестом показала ему на стул. Он сел.
- Мистер Геллер, - проговорила она, - уверяю вас, я совершенно невиновна. Не знаю, что вам рассказали и почему у вас сложилось столь неверное впечатление, но...
- Поберегите красноречие, мадам. Я знаю, что произошло и почему. Во время одного из частых домашних осмотров вашей ипохондрической невестки вы обнаружили, что она действительно больна. Но больна некоей особой социальной болезнью.
В глазах доктора вспыхнула ярость.
- Вы могли простить Эрлу его флирт... хотя и не одобряли его. Вы даже просили дочь поговорить с ним по поводу излишнего увлечения вином и женщинами. Однако все это были пока только мелочи. Оказывается, что жена тоже гуляла на стороне и заполучила отвратительную болезнь. И если бы их брачные отношения хоть немного наладились, она заразила бы обожаемого сыночка, а это, с вашей точки зрения, уже преступление, заслуживающее наказания.
- Мистер Геллер, почему бы вам не уйти? Вы можете оставить себе задаток, если будете молчать, - раздраженно сказала доктор Вайнкуп.
- Надо же, я почти попал в цель, верно? Нет уж, позвольте закончить. Вы заплатили за это. Не думаю, что мысль убить Риту пришла именно вам, несмотря на то что вы обнаружили у нее сифилис. Полагаю, эта мысль принадлежит Эрлу. Рита, примерная католичка, не дала бы ему развода. К тому же Эрл тоже примерный католик, в конце концов. Что может быть хуже, чем оказаться изгоями общины, верно, Эрл? Верно, мамаша?
Эрла била дрожь, он молитвенно складывал руки, в то время как изборожденное морщинами лицо доктора Вайнкуп оставалось застывшим как маска.
- Я вам расскажу, как было дело, - бодрым голосом продолжал я. - К вам пришел Эрл и попросил усыпить свою жену... в конце концов, она ведь сильно страдала, и если все проделать безболезненно, что ж, тогда это будет не что иное, как акт милосердия. Но вы отказались. Вы же врач, целитель...
Глаза Эрла забегали.
Я продолжал:
- Но Эрл снова пришел к вам и заявил: "Мама, дорогая, если ты этого не сделаешь, то я сам с ней разделаюсь. Я нашел старый отцовский пистолет, уже опробовал его, выстрелив два патрона. Он работает, и я знаю, как им пользоваться. Я сам убью Риту".
Глаза Эрла широко раскрылись. Наверное, мне удалось очень точно передать разговор Эрла с матерью. Но лицо доктора Алисы оставалось непроницаемым, как у хорошего игрока в покер.
- Поэтому вы решили взять дело в свои руки. Когда Эрл раньше времени возвратился из поездки в Большой Каньон, вы встретились подальше от дома и там выработали план, но, к вашему несчастью, вас видели. Эрл должен был продолжить поездку, хотя и не стал уезжать дальше Пеории, где заблаговременно позаботился о своем алиби.
Чем больше я говорил, раскрывая их коварный план, тем сильнее искажалось лицо Эрла.
- В день убийства, - продолжал я, обращаясь к доктору Алисе Вайнкуп, - вы в последний раз осматривали свою невестку... и дали ей чрезмерную дозу хлороформа, проще говоря, усыпили ее.
- Мистер Геллер, - ледяным тоном проговорила доктор Алиса, отводя глаза в сторону, - ваши выдумки не представляют для меня никакого интереса.