- Так, значит, я прав?
Она спрыгнула с кровати, и я сразу же понял, что это тело, обнаженное, словно булавка без головки, я вижу в последний раз. Теперь для того, чтобы мельком полюбоваться ее дразнящей наготой, мне, как и всем остальным мужчинам, придется покупать билет в кино.
Ильза подошла к буфету и, сдернув с вешалки халат, достала из кармана пачку сигарет. Она закурила, дрожа от злости, все еще прикрывая рукой грудь.
- Я могла бы предложить тебе деньги, - сказал она. - Но я отдала тебе себя. - Она нервно выдохнула дым, я видел, что она почти не затягивается. - Сколько ты хочешь?
Я раздраженно хлопнул ладонью по своему голому бедру.
- Ты меня не слышишь, черт подери. Я же сказал тебе, меня наняли совсем не для того, чтобы я подсматривал в твою замочную скважину и выведывал, кто твой любовник.
Она смотрела на меня с явным недоверием.
- А откуда ты знаешь, что у меня есть любовник?
Я встал и начал одеваться.
- Для того, чтобы понять, что у тебя есть любовник, лупа и пинцет не нужны. Если бы у тебя не было любовника, ты, конечно, так бы меня не боялась.
Она вся напряглась, я чувствовал, что не рассеял ее подозрений.
- Я вижу, ты из той породы, кто и на лысине вошь отыщет. А кстати, с чего это ты взял, что я тебя боюсь? Мне просто не нравится, когда другие суют нос в мои дела. Знаешь, я думаю, тебе лучше будет оставить этот дом.
Она повернулась ко мне спиной.
- Одну минуту, сейчас.
Я застегнул подтяжки и надел пиджак. Подойдя к двери, я сделал последнюю попытку достучаться до Ильзы.
- Еще раз хочу тебе сказать: меня пригласили не для того, чтобы следить за тобой.
- Но из-за тебя я попала в дурацкое положение.
- Я понимаю, тебе приходится это говорить, чтобы сохранить лицо. Но ты попала в дурацкое положение не из-за меня, а из-за своих подозрений, для которых нет оснований. Подобное может прийти в голову только какой-нибудь деревенской дуре. Благодарю за этот незабываемый вечер.
Когда я покидал комнату, мне в спину неслась такая дикая брань, на которую способен только мужик, попавший молотком себе по пальцу.
Домой я возвращался, чувствуя себя оплеванным. Мне было скверно от того, что все так повернулось, ведь не каждый день можешь переспать с одной из самых популярных кинозвезд Германии, это так. Но потом она тебя, как котенка, швыряет за порог, а ты еще не успел изучить это ошеломляюще прекрасное тело. Я пережил потрясение человека, которому сначала объявили, что он выиграл главный приз на ярмарке, а час спустя сообщили, что произошла ошибка. Все-таки, сказал я себе, следовало предвидеть, что все так и обернется: известно, что никто так не похож на проститутку, как богатая женщина.
Очутившись дома, я первым делом выпил, а затем нагрел воду для ванны. Помывшись, я надел халат, купленный в магазине Вертхайма, и снова почувствовал себя хорошо. В комнате было душно, поэтому я открыл окно, взял книгу и начал читать. За книгой меня и сморил сон, а часа через два я проснулся от стука в дверь.
- Кто там? - спросил я из прихожей.
- Открывайте, это полиция, - ответили из-за двери.
- Что вам нужно?
- Мне нужно задать вам несколько вопросов об Ильзе Рудель. Час назад ее нашли мертвой в своей квартире.
Я распахнул дверь, и в живот мне уперся ствол "парабеллума".
- Назад, не оборачиваться, - приказал человек с пистолетом.
Я сделал несколько шагов, инстинктивно подняв руки вверх.
Человек этот был одет в светло-голубую льняную спортивную куртку в баварском стиле, дополненную канареечно-желтым галстуком. На его бледном юношеском лице был шрам, но такой аккуратный, что, скорее всего, подумал я про себя, парень сам его себе сделал, чтобы другие думали, что это память о студенческой дуэли. Он него сильно пахло пивом. В прихожую он буквально ввалился.
- Я сделаю все, что прикажешь, сынок, - сказал я с облегчением, увидев, как он нервничает и как неловок в обращении с оружием. - Ты меня здорово разыграл с этим сообщением о смерти Ильзы Рудель. Сам удивляюсь, как я мог попасться на такую удочку?
- Подонок! - прорычал он в ответ.
- Можно мне опустить руки? Знаешь, затекают быстро, не то что прежде. - Я опустил руки. - Ну, чего ты от меня хочешь?
- Только не вздумайте отпираться.
- Отпираться? А от чего я должен отпираться?
- От факта изнасилования.
Он пошевелил пальцами, державшими пистолет, сглотнул, при этом кадык его дернулся.
- Она мне все рассказала, что вы с ней сделали. Отпираться бесполезно.
Я пожал плечами.
- А какой в этом смысл? Будь я… на вашем месте, я бы тоже ей поверил. Но, послушайте, вы уверены в том, что правильно поступаете? Когда вы вошли сюда, по тому, как вы дышите, я уже догадался, что вы пьяны. Нацисты, может, в чем-то либеральны, но смертную казнь отменять не собираются. Даже в отношении тех молодых людей, которые не научились пить.
- Я собираюсь вас прикончить, - сказал он, облизывая сухие губы.
- Ну что ж, не возражаю, но только не стреляйте, пожалуйста, в живот, прошу вас. - Я показал на пистолет. - Нет никакой уверенности в том, что вы меня убьете, но жить на молоке все оставшиеся годы мне бы не хотелось. На вашем месте я бы стрелял в голову. Между глаз, если вам это удастся. Конечно, точно попасть не так уж и легко, но зато убьете наповал. Откровенно говоря, я себя так омерзительно чувствую, что вы мне сделаете одолжение, если прикончите меня. Я, наверное, что-то не то съел и меня так мутит, словно я кружусь на карусели "Волны" в Луна-парке, а карусель не может остановиться. - В подтверждение своих слов я с шумом выпустил газы. - О Боже! - Я замахал руками. - Понятно, о чем я говорю?
- Заткнись, скотина, - сказал юноша и с этими словами наставил пистолет мне в голову.
Я хорошо изучил "парабеллум" калибра 08, когда служил в армии. В то время такой носили все офицеры. Ударник этого пистолета приводится в действие за счет отдачи, и, для того чтобы сделать первый выстрел, нужно приложить определенное усилие. Кроме того, в голову попасть гораздо труднее, чем в живот, и я надеялся, что, пока он будет нажимать на спуск, я успею пригнуться.
Я ударил его головой в живот и в ту же секунду увидел вспышку и почувствовал запах пороховых газов. Девятимиллиметровая пуля просвистела над моей головой, и тут же раздался звон стекла - что-то разбилось у меня за спиной. Мы оба упали на входную дверь. Я думал, что мне не составит труда вырвать у него пистолет, однако ошибся. Я схватил его за руку, в которой было оружие, но он оказался сильнее, чем я думал, и рука с пистолетом медленно, но верно поднималась, чтобы выстрелить снова. Он вцепился в воротник моего халата, и мне пришлось крутануть его так, что материя затрещала.
- Ах ты, гад! Ну получай же!
Я с силой надавил ему на руку, вывернул пистолет в его сторону и приставил ствол к груди. Навалившись на него корпусом, я рассчитывал услышать хруст ребер, но вместо этого раздался приглушенный выстрел, и кровь моего противника брызнула на меня. Несколько секунд я держал его обмякшее тело, а затем отпустил, и парень рухнул.
Я поднялся, чтобы взглянуть на него. Он наверняка был мертв, хотя из отверстия в груди еще лилась кровь. Затем я обшарил его карманы, чтобы узнать наконец, кому это вздумалось меня прикончить. Там лежал бумажник, в котором я нашел удостоверение личности на имя Вальтера Кольба и двести марок. Я решил, что оставлять деньги парням из Крипо не стоит, и сто пятьдесят марок взял в качестве компенсации за порванный халат. В бумажнике также лежали две фотографии: одна порнографическая, с изображением мужчины, который вставлял кусок резиновой трубки в задний проход девушки, на другой была Ильза Рудель и надпись: "С горячей любовью". Я сжег снимок моей недавней партнерши по сексу, налил себе виски и, глядя на снимок с этой эротической клизмой, вызвал полицию.
Вскоре явились двое из Алекса. Старший по званию офицер, оберинспектор Тесмер, насколько я знал, работал в Гестапо. Другой, инспектор Штальэкер, был из числа тех моих старых знакомых, каких уже почти не осталось в Крипо. Увидев Тесмера, я понял, что так просто мне не отделаться.
- Я вам рассказал все, как было.
Я уже в третий раз излагал эту историю. Мы сидели за обеденным столом, на котором лежал "парабеллум" и все, что нашлось в карманах этого парня. Тесмер медленно покачивал головой, как будто я предложил ему купить вещь, которую он сам потом ни за что не продаст.
- Все это несложно придумать. Ну-ка, давай рассказывай снова все по порядку. Может быть, на этот раз твои фантазии покажутся мне забавнее.
Рот Тесмера с тонкими, почти незаметными губами был похож на прореху в дешевой портьере. Когда он открывал его, то виднелись только кончики зубов, выступавших вперед, как у грызуна, да изредка мелькал шероховатый серенький язычок, напоминавший устриц.
- Послушай, Тесмер, я понимаю, что это звучит неоригинально, но поверь мне на слово, я ничего не выдумываю. Не все то золото, что блестит.
- Тогда стряхни пыль с этого золота, чтобы оно заблестело, черт бы тебя побрал! Что ты знаешь об этом типе?
Я пожал плечами.
- Только то, что мне удалось найти в его карманах. И то, что мы не смогли бы договориться и разойтись с миром.
- Это очки в его пользу, - заявил Тесмер.
Штальэкер сидел рядом со своим начальником, испытывая чувство неловкости, и его повязка на глазу время от времени дергалась.
Во время войны Штальэкер служил в прусском пехотном полку и за храбрость, проявленную в том бою, в котором он потерял глаз, получил орден "За заслуги". Любой, конечно, предпочел бы ордену глаз, хотя эта повязка выглядела довольно лихо. Темные волосы, густые черные усы и повязка придавали Штальэкеру сходство с пиратом, хотя в движениях он был вял, я бы даже сказал, медлителен. Но при этом он был хорошим полицейским, а главное - верным другом. Тем не менее я знал, что в огонь, на котором собирался сжечь меня Тесмер, он не полезет, так как однажды уже нарвался на неприятности из-за одной своей реплики в адрес НСРПГ во время выборов 1933 года. С тех пор он понял, что язык надо держать за зубами, что руководство Крипо - мне это было известно - только ищет повод, чтобы вышвырнуть его вон, и в берлинской полиции он оставался лишь благодаря своим военным заслугам.
- Я полагаю, он решил тебя убить только потому, что ему не понравился запах твоего одеколона, - сказал Тесмер.
- А, так вы его тоже чувствуете?
Я заметил, что Штальэкер слегка улыбнулся и что Тесмер тоже не смог удержаться от улыбки вопреки собственному желанию.
- Я смотрю, ты любитель пошутить, Гюнтер. Кому-то твои шутки, может быть, и покажутся смешными, но я думаю, что ты дерьмо, и поэтому не пытайся сбить меня с толку. Считай, что у меня нет чувства юмора.
- Я рассказал тебе правду, Тесмер. Я открыл дверь и увидел господина Кольба с пистолетом, направленным мне в живот.
- Он наставил на тебя "парабеллум", и тем не менее ты ухитрился укокошить его. А в тебе что-то незаметно дырок, Гюнтер.
- Я хожу на заочные курсы гипнотизеров. И уже говорил тебе, что он, на мое счастье, промахнулся. Ты же видишь разбитую лампочку.
- Послушай, меня не так-то легко загипнотизировать. Этот парень был профессионалом, а у профессионала отобрать пистолет практически невозможно.
- Профессионалом в чем? В торговле мужским бельем? Не говори глупостей, Тесмер, в этих делах он был просто ребенок.
- Ну что ж, тем хуже для тебя, поскольку он уже никогда не станет взрослым.
- Он, конечно, был молод, - сказал я, - но отнюдь не слабак. Я не кусаю себе губы, оттого что ты так привлекателен, и кровь, которую ты видишь, это настоящая кровь, и это моя кровь. А мой халат порван. Надеюсь, ты это заметил?
Тесмер презрительно рассмеялся:
- А я подумал, что ты просто неряха.
- Этот халат стоил мне пятьдесят марок. Ты что, думаешь, я его специально порвал, чтобы ты мне поверил?
- Если у тебя столько денег, что ты можешь себе позволить такие халаты, значит, тебе ничего не стоит порвать его. Я всегда думал, что частные детективы слишком хорошо получают.
Я откинулся на спинку стула, вспомнив, что Тесмер был доверенным лицом майора полиции Вальтера Веке, который отвечал за борьбу с консерватизмом и большевизмом в рядах полиции. Конечно, таких ублюдков, как Тесмер, надо еще поискать. Я подумал: как это Штальэкеру до сих пор удается держаться в Крипо?
- Сколько же ты загребаешь, Гюнтер? Триста, а может, четыреста марок в неделю? Наверное, столько же, сколько мы с тобой получаем вместе. Слышишь, Штальэкер?
Мой друг предпочел уклониться от этой темы.
- Я не знаю, - пробормотал он.
- Ты понял? - обратился ко мне Тесмер. - Штальэкер даже представления не имеет, сколько тысяч ты заколачиваешь за год.
- Ты зарыл свой талант в землю, Тесмер. У тебя просто страсть к преувеличениям. Похоже, твое место не в полиции, а в министерстве пропаганды. - Он промолчал. - Ну хорошо, хорошо, я все понял. Сколько это будет мне стоить?
Тесмер пожал плечами, пытаясь справиться с улыбкой, которая снова невольно появилась на его лице.
- Человеку, который может позволить себе купить халат за пятьдесят марок, это будет стоить сотню марок, и ни пфеннигом меньше.
- Сотню? За этого слюнявого пижона? Присмотрись к нему, Тесмер. У него нет усиков, как у Чарли Чаплина, и неподвижной правой руки.
Тесмер встал.
- У тебя слишком длинный язык, Гюнтер. Будем надеяться, что ты протрешь его еще до того, как он накличет на тебя беду. - Он посмотрел на Штальэкера, а потом опять на меня. - Я пойду помочусь. А твой дружок, когда я сюда вернусь, надеюсь, убедит тебя заплатить, иначе…
Он поджал губы и пошел в туалет, а я крикнул ему вслед:
- Не забудь поднять сиденье! - И обернулся к Штальэкеру: - Ну, как дела, Бруно?
- Что с тобой, Берни? Ты что, пьян? У тебя какое-то горе или еще что? Ты не догадываешься, что Тесмер может устроить тебе крупные неприятности? Мало того, что ты откровенно над ним издеваешься, ты еще и отказываешься выложить деньги на бочку. Заплати этому ублюдку, иначе тебе дороже обойдется.
- Слушай, если я не буду с ним торговаться, он решит, что с меня можно взять еще больше. Поверь мне, Бруно, как только я увидел этого сукиного сына, то сразу понял, что раскошелиться мне придется. Перед тем как я ушел из Крипо, он и Веке внесли меня в черный список. Я этого не забыл, он тоже, и я ему должен отплатить.
- Но в данном случае ты сам виноват. Когда ты назвал сумму, в которую тебе обошелся халат, он понял, что с тебя можно получить кое-что, и получить неплохо.
- Ты думаешь, я такой дурак? Я заплатил за этот халат почти сотню марок.
- О Боже! - выдохнул Штальэкер. - Так Тесмер прав - у тебя и вправду слишком много денег. - Он засунул руки глубоко в карманы и посмотрел мне прямо в глаза. - Ты не хочешь рассказать мне, что здесь на самом деле произошло?
- Как-нибудь в другой раз, Бруно. Я почти ничего не утаил.
- Кроме одной-двух незначительных деталей.
- Ты прав. Послушай, окажи мне услугу. Мы сможем встретиться завтра? На дневном сеансе в кинотеатре "Дома Отечества". Последний ряд, в четыре часа.
Бруно вздохнул:
- Я попытаюсь.
- А перед этим попробуй разузнать что-нибудь о деле Пауля Пфарра.
Он нахмурился и уже собирался мне что-то сказать, как Тесмер вернулся.
- Надеюсь, ты вытер пол.
Тесмер повернулся ко мне с лицом, перекошенным от ненависти. В эту минуту он напоминал тех дьявольского происхождения животных, фигурами которых средневековые зодчие украшали сточные желоба готических соборов. Передо мной возник неандерталец в современном костюме.
- Я надеюсь, ты понял, что тебе придется вести себя разумно. - Он уже закипал.
Убеждать в чем-либо такого человека, подумал я, все равно что пытаться остановить разъяренного буйвола.
- Похоже, что у меня нет другого выхода, - сказал я. - На расписку, видно, тоже надеяться не стоит.
Глава 7
Поместье Сикса с огромными чугунными воротами располагалось на окраине Далема, в самом конце Клайалле. Я вышел из машины, решив понаблюдать за дорогой. Несколько раз я ловил себя на том, что мои глаза слипаются, а голова падает на грудь - слишком поздно я лег вчера. Я позволил себе немного вздремнуть, а затем вышел из машины и открыл ворота.
Дорога, посыпанная гравием, шла слегка под уклон; сосны с обеих сторон заслоняли ее от солнца.
Днем дом Сикса впечатлял еще больше. Собственно, это было не одно, а два здания - красивые и прочные сельского типа дома в стиле императора Вильгельма, поставленные очень близко друг к другу.
Я подъехал к парадной двери и поставил свою машину там, где стоял "БМВ" Ильзы Рудель в ту ночь, когда я впервые ее увидел. Я вышел из машины, но не стал закрывать дверцу на случаи, если появятся два добермана, сторожившие дом. Известно, что собаки инстинктивно не любят частных детективов, и, надо сказать, эта неприязнь взаимна.
Я постучал в дверь, и стук эхом отозвался в прихожей. Ставни были закрыты, и я уже подумал, не напрасно ли сюда приехал. Я закурил и, прислонившись к двери, ждал, наслаждаясь сигаретой и вслушиваясь в тишину. Сначала в доме было тихо, но потом за дверью раздались шаги, и я еле успел отстраниться, когда она открылась, и моему взору предстало смуглое лицо дворецкого Фаррэя.
- Доброе утро, - бодро поздоровался я. - Я надеюсь, что еще застал господина Хауптхэндлера.
Дворецкий окинул меня взглядом, каким человек, делающий педикюр, взирает на ноготь клиента, внезапно обнаружив там грязь или гной.
- А вы с ним договаривались о встрече? - спросил он.
- В общем-то, нет, - ответил я, протягивая свою визитную карточку. - Хотя надеюсь, что он сможет уделить мне пять минут. Позавчера ночью я был здесь и встречался с господином Сиксом. - Фаррэй молча кивнул и вернул мне карточку.
- Извините, что не узнал вас, господин Гюнтер. - Не отпуская дверной ручки, он отступил назад, давая мне понять, что я могу войти. Закрыв дверь, он с улыбкой посмотрел на мою шляпу. - Вы, конечно, и сегодня хотели бы взять с собой свою шляпу, господин Гюнтер?
- Наверное, мне действительно лучше так сделать.
Очутившись рядом с дворецким, я уловил запах спиртного, далекий от изысканного аромата вин, которые подают в элитарных мужских клубах.
- Очень хорошо, господин Гюнтер. Если вы подождете здесь немного, я найду господина Хауптхэндлера и выясню, сможет ли он вас принять.