Первый роман писателя из так называемой исторической серии, в которой исторический сюжет крепко связан с криминальной головоломкой.
Содержание:
-
Глава 1Представляющая палача 1
-
Глава 2Повествующая о голубой карете в сумерках... 4
-
Глава 3...И об исчезнувшей комнате 6
-
Глава 4Ньюгейтская невеста 8
-
Глава 5Рассказывающая об окончании завтрака с шампанским 10
-
Глава 6Слушающая болтовню прекрасных дам 12
-
Глава 7...И любовь на Лукнор-Лейн 14
-
Глава 8Демонстрирующая денди в своей стихии 16
-
Глава 9Рассказывающая о леди в ванне... 18
-
Глава 10...И вне ее 19
-
Глава 11Пистолеты на рассвете 22
-
Глава 12Где в основном говорится о глазах Кэролайн 24
-
Глава 13Открывающая секрет потерянного дома 26
-
Глава 14О Долли и нежных воспоминаниях 28
-
Глава 15Кучер с кладбища 29
-
Глава 16Беспорядки в опере 31
-
Глава 17Как двое мужчин со шпагами сражались с пятью боксерами 34
-
Глава 18Описывающая Кэролайн в столовой... 37
-
Глава 19...И Долли на лестнице 39
-
Глава 20Последняя горечь 40
-
Глава 21Не тот убийца 42
-
Глава 22Сабли среди ночи 44
-
Глава 23Надеющаяся продемонстрировать, что мы не всегда подозреваем всех 47
-
Примечания 50
Джон Диксон Карр
Ньюгейтская невеста
Посвящается Клэрис
Лучше всего об этом много лет назад сказал Р. Л. С. Если это дело стоило делать и если вышло по возможности хорошо, если с этих несовершенных страниц возносится хотя бы легкое пламя вдохновения, это во многом твоя заслуга.
Глава 1Представляющая палача
Повешение Дика Даруэнта было назначено на завтра у Двери Должников Ньюгейтской тюрьмы .
Ночью не должно было раздаваться никаких зловещих звуков - даже ударов колокола церкви Гроба Господня . И лишь на рассвете зрители услышали бы цоканье копыт по булыжникам мостовой и скрип колес, когда лошади вывозили бы виселицу из главных ворот. Виселица высотой в дюжину футов была тяжелой и такой широкой, что на ее помосте могли бы танцевать десять пар.
Боковины виселицы, обшитые досками, как козлы для кучера, от помоста до колес, были выкрашены в черный цвет. По указанию палача Джона Лэнгли виселицу надлежало установить у Двери Должников.
Толпа начала собираться возле тюрьмы уже вечером накануне казни.
- Черт! - хрипло выругался надзиратель, дежуривший в сторожке над главными воротами. - Уже собирается толпа!
Высунувшись из окна, он посмотрел вниз и налево на темную улицу Олд-Бейли .
Второй надзиратель подошел к окну; он занимал эту должность меньше месяца, но длинный красный плащ был почти таким же грязным, как у его многоопытного товарища. Отблески пламени единственной свечи, горевшей на столе в комнате с побеленными стенами, играли на спинах двоих мужчин, выглядывающих наружу.
- Беспорядков быть не должно, - возразил второй надзиратель.
- Это почему?
- Люди любят Дика.
Первый надзиратель, по кличке Красноносый, наклонился из окна и любовно похлопал каменный фасад Ньюгейта.
- Холлоуэя и Хэггерти тоже любили, - донесся снаружи его хриплый голос, - когда Бранскилл вздернул их в 1807 году.
- Ну и что?
- Двадцать восемь человек из тех, кто пришел поглазеть на казнь, задавили насмерть возле эшафота. Не говоря уже о раненых. И это истинная правда.
Второй надзиратель, высокий тощий парень по имени Джейми, втянул голову в плечи и отошел от окна. Он не сомневался, что это истинная правда.
- И никаких беспорядков не было, - продолжал Красноносый. - Во всяком случае, того, что мы называем беспорядками. Все обычно начинается, когда приговоренного выводят из Двери Должников и толпа орет: "Шапки долой!"
- Почему? - допытывался Джейми.
Красноносый задумался, продолжая похлопывать по фасаду тюрьмы.
- Прежде всего, потому, что большинство зрителей пьяны. На рассвете они начинают свистеть, кричать и петь. Иногда собака схватит кого-то за лодыжку, или женщину придавят так сильно, что она завопит во все горло. Ну а потом... - Красноносый описал руками круг за окном. В его хриплом голосе послышалась усмешка. - Но интереснее всего, когда палач тоже пьян, хотя толпе это не нравится.
- Мне бы тоже не понравилось, - заявил Джейми.
Красноносый медленно повернулся. На фоне окна вырисовывалась его мясистая физиономия с синеватыми прожилками, тянущимися от носа.
- Ну и простофиля! - хмыкнул он. - Помню, я видел старину Бранскилла, до того как Лэнгли занял его место. Бедняга так накачался бренди с водой, что пытался накинуть петлю на шею священника вместо осужденного. И это истинная правда!
Обоим было не по себе, и оба это знали. Но даже не заикнулись о том страшном ощущении, что прочно засело в голове, подобно сгустку страха. Причем страх этот не имел ничего общего с предстоящей казнью.
Повешение для них и для многих других было хорошо знакомым и почти приятным зрелищем - куда более увлекательным, чем Панч и Джуди . Что-то другое тревожило двух надзирателей, как, впрочем, и весь Лондон. В этот вечер четверга 21 июня 1815 года беспокойство витало в воздухе, просачиваясь в него, подобно дыму с крыш напротив тюрьмы.
На стене зазвонил колокольчик.
- Это калитка, - проворчал Красноносый. - И причем изнутри.
- Какой-то поздний посетитель уходит? - предположил Джейми, зажигая фонарь от свечи.
- И очень поздний, - многозначительно добавил Красноносый. - Если ты знаешь, который час, парень, то можешь рассчитывать на чаевые за хлопоты.
Тарахтя ключами, Джейми поспешил к винтовой лестнице.
Запоздалый визитер, поджидающий у калитки в главных воротах, оставался в тени, даже когда Джейми поднял продолговатый фонарь с закопченными стеклами.
Нос посетителя морщился, как, по-видимому, и желудок, вдыхая запахи Ньюгейта. Со стороны уголовного сектора доносился шум пирушки - вино и спирт там можно было приобрести в любое время.
- Поздно, сэр, - проворчал Джейми, подражая Красноносому.
- Ровно без четверти одиннадцать, - отозвался посетитель сухим, бесстрастным голосом.
Старомодный тип, подумал Джейми, оглядывая маленького сухощавого человека в накидке с капюшоном, черных бриджах, туфлях с пряжками в стиле прошлого века и в очках в золотой оправе.
Джентльмен, с седыми волосами, связанными на затылке, вложил шиллинг в руку надзирателя, когда тот отпирал калитку.
- Прошу прощения, сэр, - не выдержал Джейми. - Есть какие-нибудь новости?
Мистер Илайес Крокит, адвокат с Линкольнз-Инн-Филдс , знал, что Джейми имеет в виду.
- Боюсь, что нет, - ответил он. - Только слухи.
Когда ворота за ним закрылись, мистер Крокит какое-то время постоял на улице под звездным небом, чуть подернутым туманной дымкой. Он бросил взгляд на дом напротив. Окна были темными, но на рассвете в них зажжется свет и будет подан завтрак с шампанским для своевольной красавицы мисс Кэролайн Росс и ее гостей.
Никто не протестовал против такого развлечения джентри . После завтрака их разгоряченные выпивкой лица появлялись в окнах. Со смехом или со слезами, в зависимости от настроения, сливки общества наблюдали, как жертва дергается в петле.
Мистеру Крокиту нужно было срочно повидать мисс Росс.
Неподалеку от Олд-Бейли его поджидал наемный экипаж. Адвокат тихо назвал вознице адрес Кэролайн Росс на Сент-Джеймс-сквер.
Экипаж свернул направо на Флит-стрит, и мистер Крокит, трясясь в пропахшей плесенью кабине, снял шляпу, положив ее на сиденье рядом с собой, сдвинул очки на лоб и закрыл глаза.
Он был напуган и не стеснялся признаться в этом самому себе.
Не то чтобы его волновала судьба Ричарда Даруэнта, приговоренного за убийство к смертной казни. Убийц следовало стряхивать с лица земли, как пыль с пальцев. Но намерения мисс Кэролайн Росс были настолько шокирующими и чреваты таким жутким скандалом, что адвокат страшился за свою репутацию.
К тому же на душе у него лежал тот же камень, что тяготил даже жалкого надзирателя. Хотя мистер Крокит отнюдь не страдал избытком воображения, ему казалось, будто он слышит неумолимо приближающуюся барабанную дробь.
- Новости! - пробормотал он вслух.
Адвокат не открывал глаз, покуда кеб не подъехал к Пэлл-Мэлл. Лишь только остался позади Стрэнд, он наконец перевел дух. Хотя мистер Крокит, как и многие другие, чувствовал себя не в своей тарелке в присутствии знатных особ, они, по крайней мере, дозволяли приближаться к себе.
Пэлл-Мэлл была пустынна. Тусклые газовые фонари, установленные здесь семь лет назад и теперь ставшие привычными для Лондона, освещали только серовато-коричневые дома и ряды столбов с привязью для лошадей. Экипаж свернул на Сент-Джеймс-сквер и остановился у дома номер 38. Заплатив вознице, пожилой адвокат поднялся по каменным ступенькам к узкому кирпичному зданию и уже взялся за дверной молоток, когда...
- Ну и ну! - запротестовал возмущенный мистер Крокит, но тут же пожалел о своих словах.
Карета, запряженная взмыленными лошадьми, промчалась по Сент-Джеймс-сквер и с грохотом затормозила у дома номер 18, принадлежащего военному министру лорду Каслри. При свете фонаря мистер Крокит увидел, как молодой офицер в красном мундире с золотыми эполетами спрыгнул наземь, взбежал по ступенькам к двери и стал усердно работать молотком.
Адвокат не знал, что это майор Генри Перси, адъютант герцога Веллингтона. Но он заметил торчащие из окна кареты знамена с французскими орлами, и сердце старого человека преисполнилось эмоциями, которых не ощущало годами.
- Да, сэр? - осведомился мужской голос, когда дверь дома номер 38 открылась в ответ на стук адвоката.
Мистер Крокит прежде всего был деловым человеком. Он тут же запер эмоции в одном из бесчисленных отделений своего мозга.
- Могу я видеть мисс Кэролайн Росс?
Он надменно поднял брови, глядя на высокого лакея в напудренном парике и ливрее дома мисс Росс, избранного на этот пост, как обычно, благодаря широким плечам и отменным икрам.
Лакей проводил его наверх по устланной ковром лестнице в вестибюль, где горели свечи. Газ был опасен для домашнего освещения - неуклюжий или пьяный слуга мог устроить пожар. Мистер Крокит одобрял подобную умеренность. Он был консервативен, и его раздражали молодые щеголи в нелепых цилиндрах и длинных брюках.
Новая тревожная мысль обеспокоила адвоката.
Мисс Кэролайн Росс славилась склонностью к безумным и опасным предприятиям. Что, если бравада побудила ее облачиться в одно из непристойных одеяний, изобретенных еще одной Кэролайн - леди Кэролайн Лэм? Эти одеяния представляли собой платья из прозрачного муслина, смоченного водой, чтобы ткань прилипала к телу.
Конечно, такое казалось маловероятным. Несмотря на красоту, мисс Росс считалась холодной, как рыба, - чума на эти вульгарные выражения! Но она была своевольной и упрямой. Мистер Крокит подозревал, что ее не заботит собственная репутация.
Однако, бросив взгляд в гостиную, когда лакей докладывал о нем, адвокат сразу успокоился.
- Добрый вечер, мистер Крокит, - послышался голос хозяйки дома (Кэролайн Росс оставалось всего несколько месяцев до двадцатипятилетия).
- Ваш покорный слуга, мадам, - с поклоном отозвался адвокат.
Оба ждали, пока закроется дверь маленькой комнаты, изящно декорированной в так называемом романском стиле, предписывающем зелено-белую полосатую обивку и строго классическую форму мебели. Четыре свечи, установленные попарно в стеклянных футлярах по обе стороны камина из белого мрамора, освещали помещение. Два высоких окна, выходящие на Сент-Джеймс-сквер, были прикрыты тяжелыми темно-зелеными портьерами, расшитыми золотом.
- Вы привезли мне хорошие новости, мистер Крокит?
- По крайней мере, те, которых вы желали, мадам.
Щеки Кэролайн Росс порозовели, а на лице отразилось торжество.
- Есть хоть ничтожный шанс, что он не умрет завтра утром?
- Нет ни единого шанса.
- Пожалуйста, садитесь, мистер Крокит.
Ее манеры выглядели вежливыми, хотя и несколько снисходительными, и адвокат оценил оказанную ему честь.
Кэролайн Росс была одета, согласно моде, в белое атласное платье с узкой талией, низким вырезом и юбкой до лодыжек. Единственными цветными элементами служили алый пояс и рубин на груди. Пышные светло-каштановые волосы были завиты в мелкие локоны, свисающие над ушами. Черные длинные ресницы наполовину прикрывали темно-голубые глаза.
Однако, несмотря на всю женственность лица и фигуры, в Кэролайн отсутствовал даже намек на мягкость характера. Ее щеки были способны краснеть, а глаза - блестеть лишь от гнева.
Она сидела на краю низкой кушетки, опираясь обнаженным локтем на валик и поддерживая ладонью щеку. Ее голубые глаза бесстрастно наблюдали за мистером Крокитом.
- Итак, у этого жалкого... как бишь его... нет ни малейшего шанса на спасение. Какие гарантии вы можете мне предоставить?
Маленький адвокат выглядел мрачным.
- Насколько я понимаю, вы желали, чтобы казнь была... ускорена?
- Да!
- Поэтому я обратился к джентльмену, которого мы будем именовать просто сэр Б.
- Вы имеете в виду сэра Бенджамина Блумфилда, конфиденциального советника Принни?
Мистер Крокит покраснел до корней волос.
- Во всем прочем, мадам, вы можете руководить мною. Но умоляю позволить мне вести ваши дела по-своему.
- Вы забавный старичок, - улыбнулась Кэролайн, все еще подпирая ладонью щеку. - Ну и что было дальше?
- Даруэнта приговорили к смерти 19-го числа. В таких случаях осужденному обычно предоставляется отсрочка на семь дней, включая одно воскресенье.
- Могу я спросить почему?
- Дабы приговоренный мог выслушать проповедь, сидя перед гробом. Это старый почтенный обычай. - Мистер Крокит склонился вперед, наморщив лоб. - Но в данном случае государственный секретарь очень быстро подписал смертный приговор и, благодаря любезности сэра Б., документ показали самому... самому...
- Неужели самому Принни? - воскликнула Кэролайн.
Адвокат снова покраснел.
- Его королевскому высочеству принцу-регенту, - признал он.
- И что сказал Принни?
- Ему сообщили историю во всех подробностях. Его королевское высочество был преисполнен негодованием и, как мне сказали, пуншем со льдом. Убитый - лорд Франсис Орфорд - входил в число его близких друзей. Хотя вроде бы...
- Принни напрочь позабыл о нем, не так ли?
- В общем, да. Но его королевское высочество поставил надпись на показанном ему документе: "Приговор привести в исполнение".
- О, вы настоящее сокровище!
- Я сделал все, что мог, мадам. Теперь даже Господь не в силах спасти Ричарда Даруэнта.
Девушка прикрыла глаза, словно насытившаяся лакомством кошечка. Внезапно Кэролайн выпрямилась. На ее лице отразилось недовольство.
- Даже в собственном доме нет покоя! - капризно воскликнула она. - Что за невыносимый шум на улице?
Движением бровей Кэролайн подала адвокату знак позвонить. Явившемуся на вызов Элфреду, первому лакею, было велено узнать, в чем дело. О причине шума ему мог сообщить любой мальчишка на Сент-Джеймс-сквер.